The Professor

      — Ладно. Хорошо, — Гермиона нервно провела ладонями по своим коленям, и Том заметил блестевшие в лучах заходящего солнца кристаллики пота на её белых пальцах. — Итак… почему именно Дурманящая настойка?       Он поднял брови, и девушка перефразировала свой вопрос:       — Ты сказал, что несколько месяцев назад пытался уб… — она запнулась и на мгновение зажмурилась, — использовал яд. Почему в этот раз всё по-другому? Разве не легче было отравить её, чем… ударить ножом?       Гермиона с придыханием прошептала последние два слова, словно бы её страшила одна лишь мысль о них. Том хмыкнул, когда заметил искры страха в её глазах, что он поймал в заложники своим пытливым взглядом.       — Как я уже сказал, попытка использовать яд потерпела неудачу…       — Да, — перебила его Гермиона. — Но тогда она заметила это, когда как в этот раз, — она прикусила нижнюю губу, — очевидно, нет.       Том не мог не нахмуриться от очередной демонстрации дерзости и невежественности ведьмы, которая прекрасно знала, что он этого не терпит. Однако он заставил опуститься нити Тёмной магии в самые недры его расколотой надвое души, чтобы ненароком не воспользоваться минутной слабостью грязнокровки.       Том втянул в лёгкие тёплый воздух, поглаживая рукоять своей палочки, и сказал:       — Как бы то ни было, мне не было доподлинно известно, где в тот момент находился медальон. Вполне вероятно, что ведьма могла передать его на хранение любому из своих знакомых волшебников, продолжая трусливо скрываться от меня.       — Поэтому ты решил ввести её в состояние дурмана, — задумчиво пробормотала Грейнджер, теребя тонкими пальцами спиралевидный локон, ласково касающийся её ключицы.       Том кивнул.       — Если бы удача не улыбнулась нам, — он заметил, что её передёрнуло, — и медальон был бы всё это время в чужих руках, то убивать Хепзибу было бы как минимум глупо. Я не мог допустить того, чтобы старуха забрала знание местоположения моего медальона с собой в могилу.       — Ну, это бы значительно усложнило его поиски, — левый уголок губ Гермионы дрогнул в слабой улыбке, и Тома пронизила мимолётная мысль, что она улыбнулась впервые за несколько дней.       «Это поле определённо пошло ей на пользу».       Он фыркнул.       — Не обольщайся насчёт этого, ведь дело уже сделано.       Она мигом помрачнела.       — Дурманящая настойка, — продолжил Том, — стала лучшим решением относительно достижения медальона.       — Я это уже поняла, — пробурчала Гермиона, отворачиваясь от него.       Ветер ласково касался её густых неуправляемых волос, колыхая блестящие на солнечных лучах завитки. Они нежно скользили по её левой скуле, и Том, невольно засмотревшись, заметил на её курносом носу россыпь из бледных веснушек.       Он сглотнул и посмотрел на миниатюрную ромашку, лепестки которой до этого с особой аккуратностью теребили пальцы Гермионы.       — А что насчёт Губрайтова огня? — внезапно спросила она спустя нескольких минут молчания.       Том почувствовал укол удивления, услышав её вопрос.       — А что насчёт него?       Гермиона смутилась и невольно начала «играться» с короткими травинками, окружающими их.       — Ну, я провела небольшое расследование ещё в начале осени…       — Расследование? — перебил Том, чувствуя тяжесть в грудной клетке.       Эта девчонка была смешна, но она в который раз удивила его своей способностью к раскрытию интересующей её информации. Она действительно могла бы стать полезным звеном в будущем; Гермиона обладает мозгами, которыми мало кто мог похвастаться — особенно из его окружения. В таком случае, ему следовало бы держать её ближе к себе настолько, насколько это будет возможным.       Вырываясь из своих мысленных рассуждений, Том заметил, что грязнокровка сморщила нос, выглядя раздражённой тем, что её перебили. Впалые щёки залил яркий румянец, особенно сильно выделяющийся в оранжевых лучах, ласкающих бледную веснушчатую кожу.       — Да, — резко сказала она и фыркнула. — Это определённо было не Адское пламя, потому что я тщательнее изучила его свойства, впоследствии придя к выводу, что его наверняка можно потушить. В «Пророке» было сказано, что авроры из Министерства прибывали на все места преступления, но не могли потушить огонь, оставленный Пожирателями. Также мне известно, что он исчезал сразу после того, когда все жители до последнего были сожжены, — она сузила глаза и посмотрела на него; в них он увидел слишком явственные обвинения, что до сих пор не были высказаны. — Профессор Макгонагалл дала мне специальный пропуск, как старосте, в Запретную секцию, где я прочитала о Губрайтовом огне. Совпало всё, кроме одного.       Заинтригованность охватила его раньше, чем он смог понять это сам. Это чувство отдавалось лёгким покалыванием в кончиках пальцев и тягой в лёгких.       Он жаждал её знаний, точно как и она его.       Том неосознанно придвинулся к ней ближе и невольно снизил голос, едва ли не перейдя на шёпот:       — И что же не совпало, Гермиона?       Она ощутимо вздрогнула от интонации его голоса, когда прозвучало её имя. Он опустил глаза ниже карих глаз, отмечая, что молочная кожа от шеи до груди обильно покрылась мурашками.       — Огонь… — Гермиона сглотнула, не отводя от него глаз. — Огонь должен быть вечен, однако он исчезал. Это противоречит законам магии.       Она облизала губы и медленно отстранилась от Тома, зная, что ему доставляет дьявольское удовольствие играться с ней.       Ему нужен был союзник, с которым он мог бы поделиться своими умениями, полученными через скитания по миру; тот человек, что не побоялся бы разделить с ним душу и отдать свою взамен. Но женщины были слишком наивны и наполнены сантиментами, что только бы мешало в достижении поставленных им целей.       Однако неожиданно он нашёл этого самого союзника для себя в лице Гермионы Грейнджер, грязнокровки, его ученицы и ярчайшей ведьмы последних нескольких лет. В ней было всё, что ему было нужно: талант, сила, непомерное влечение к знаниями и острый ум.       С самого начала ведьма не интересовала его физически, но, однако же, её озлобленное лицо и учащённое дыхание заставили его несколькими днями тому назад желать большего, несмотря на его приверженность к гигиене. Это невинное соприкосновение их губ, что до сих пор отдавалось лёгким покалыванием, разожгло в нём огонь жгучего любопытства.       Лорд Волдеморт не любил, когда ему что-то было неизвестно, но вновь попробовать грязнокровку на вкус ему не позволяла гордость.       Тому было известно, что Гермиона если и заинтересована в нём, то разве что только его силой и знаниями, даже если не могла признаться в этом самой себе. Однако в тот день, когда он прикоснулся к ней, он заметил, что в её глазах что-то промелькнуло. Едва уловимая эмоция, что была подобно птичке, выпущенной на волю.       Он прекрасно видел, что ей было страшно. Внутренние органы маленькой львицы обжигал страх не перед ним или его действиями, а перед их последствиями. Она боялась потеряться и заживо сгореть в своём внутреннем огне.       Однако Том знал, что то мимолётное касание разожгло искру любопытства не только в нём одном.       — Итак, — он услышал её взволнованный голос; в карих глазах сверкали искры нетерпеливости, и было ясно, что ей поскорее хочется получить его ответ, — почему он перестаёт гореть?       Том растянул уголок губ в лёгкой ухмылке, что была не видна ей, и пожал плечами, всем видом показывая непринуждённость.       — Твой лимит вопросов уже исчерпан, Гермиона, — периферическим зрением он заметил, что брови грязнокровки взлетели ввысь, — поэтому я не знаю.       Она едва ли не подпрыгнула на месте, всплеснув руками в негодовании.       — То есть исчерпан?!       Том фыркнул и повернулся к ней.       — Ты задала ровно три вопроса, и я ответил на них, как мы и договаривались.       Гермиона нахмурилась, и её щёки покрылись лёгким румянцем, когда как искры в глазах сменились на блеск разочарования и слабо выраженной злости на Тома.       — Мы договорились после моего вопроса о Хепзибе, — запротестовала она, — и исходя из этого он не числится первым.       Том покачал головой, и насмешливая ухмылка расцвела на его губах в полную силу. Лицо Гермионы вытянулось, почти сразу же покрывшись багрянцем, и она прошипела:       — Ты мерзкий слизеринский слизняк!       — Верно, ведьма, — Том провёл рукой по волосам, кожей пальцев ощущая, как они колышутся, — я слизеринец. Советую тебе никогда не забывать этот факт в присутствии любого представителя моего факультета.       Он прищурился, когда в его голове вспыхнула мысль об одном из них.       — Кстати, говоря о них. Я заметил, ты довольно много времени стала проводить в компании Драко Малфоя, — Том сделал паузу, заметив, что кожа Гермионы покрылась мурашками после его слов. — Скажи мне, Гермиона, какие у вас с ним отношения?       Она сглотнула и медленно облизала губы, что не ускользнуло от его пристального внимания. Ведьма волновалась.       «Интересно», — подумал он, не сводя с Гермионы глаз.       — Почему я должна отвечать на твой вопрос? Ты меня обманул, Том, так что это я та, кто должен спрашивать.       — Не забывайся, грязнокровка. Я легко могу тебя заставить.       Гермиона поморщилась, и мрачная тень легла на её лицо после его слов.       — Мы с ним вроде как друзья.       — Вроде как? — Том поднял бровь, и Гермиона вновь сглотнула, переведя свой взгляд, что внезапно покрылся пеленой грусти, на сцепленные в замок руки.       Гермиона повела левым плечом.       — Знаешь, после того случая в классе, когда ты пытал меня Круциатусом перед Драко, мы... ну... стали чуть ближе, чем были до этого.       «Ближе... — пронеслось в голове у Тома. — Думаю, мне стоит более внимательно следить за Драко».       Мог ли он помогать Гермионе?       Драко был труслив, но предан близким ему людям. Том понимал, что если мальчик привяжется к грязнокровке, то не сможет отказать ей в помощи, как бы ни пытался.       Несомненно, при таком исходе Драко стал бы особо опасен для его планов, где непосредственно фигурирует Гермиона.       ...или он уже?       «С другой стороны, — рассуждал Том, — чем именно мальчишка сможет ей помочь? Принесёт совершенно бесполезную книжонку о Тёмный проклятиях? Даже если и так, в чем я сильно сомневаюсь, то Гермиона не сможет отменить их действия, как бы ей того ни хотелось».       — Понятно, — пробормотал Том бесцветным голосом, всё ещё пребывая в своих мыслях.       Около получаса они провели в абсолютной, но комфортной тишине, когда Том поднялся, невольно проводя руками по своей мантии и разглаживая её, и спросил:       — Ты пойдёшь? — он посмотрел на свои наручные часы, удивляясь тому, что несколько часов прошли с пугающей скоростью.       Гермиона на мгновение подняла на него глаза и сразу же их опустила, тихо сказав:       — Нет, я останусь ещё ненадолго.       Том кивнул и пошёл к выходу из Выручай-комнаты.

* * *

      28.12.1996       «Том заблуждался.       Он заблуждался, когда говорил о мне как о своей приспешнице. Он заблуждался, думая, что во мне есть тёмная сторона.       Хотя, нет, я неправильно выразилась, —несомненно, она есть во всех представителях человеческой расы, являясь частью людских инстинктов. Но по итогу, услышав его однажды, я пришла к выводу, что Том романтизировал такие качества как «зло» и «жестокость» в людях, впоследствии тем самым приводя в тупик себя и окружающих».       Гермиона провела пальцами по шершавой странице, стеклянными глазами смотря на сохнущие чернила. Её голова гудела от вновь и вновь прибывающих мыслей и новой информации, которой поделился с ней Том.       «С самого начала я не понимала, почему он заинтересовался мной, грязнокровкой, которых он априори терпеть не может. Однако теперь пазл в моей голове начал потихоньку складываться воедино, указывая на то, что Том, в силу своей ненависти к магглорождённым, тем самым не имея возможности принять статус моей крови, подсознательно пытается убедить себя в том, что я «подхожу» волшебному миру и являюсь сильной ведьмой под стать ему.       Я не отрицаю того факта, что ему неосознанно сложно принять мой потенциал, о котором он вечно твердит, но Тому определённо доставляет злое удовольствие сражаться со мной в дуэлях, как и наблюдать за моим ростом.       Также за несколько месяцев нашего с ним «взаимодействия» я отметила, что у него довольно сильно подорвана психика. Возможно, большую роль сыграло его детство — о котором я не знаю и не хочу знать, — но этот факт вполне заметен при его любых проявлениях жестокости, будь то пытки Круциатусом или даже словесное насилие.       Том неосознанно ищет ласку, потому как глубоко внутри него сидит тот самый маленький мальчик — осознать это вполне просто, ведь в силу вступает простейшая психология, — и, к сожалению, именно я оказалась под его прицелом. Быть может, это и есть объяснение тому поцелую?»       Гермиона густо покраснела, и на мгновение ей почудилось, что она слышит его тяжёлое дыхание, которое в тот день смешивалось с её.       Маниакально обернувшись и осмотрев пустую библиотеку, она была убеждена, что это была всего-то навсего назойливая галлюцинация, едва ли не перекрывающая её дыхательные пути. Переведя дыхание, Гермиона продолжила свои записи в пылу странного «вдохновения» поделиться своими эмоциями и наблюдениями.       «Говоря о его психологическом состоянии, стоит также отметить, что с каждым днём, узнавая его всё больше, я начинаю понимать, насколько он опасен. Без колебаний совершить попытку отравить человека — и я уверена, что убийство для него было далеко не первым, но это уже немного другая и нежелательная для меня тема, — отправить невиновного за решётку, спокойно пытать людей Непростительными проклятиями, при этом получая дьявольское удовольствие, играться с их чувствами и удерживать волю — всё указывает на это восклицательными знаками.       Том не раз упоминал о своих планах, и я думаю, что стоит подробнее расспросить его об этом. Я буквально кожей чувствую, что скоро произойдёт что-то очень плохое, и это чувство не даёт мне покоя уже достаточно времени.       Недавно я задумалась над тем, чтобы отрезать себе палец — как бы абсурдно ни звучала эта идея, — но неожиданно для себя я обнаружила, что не могу нанести себе никаких увечий. Подозреваю, что это дело рук «нововведений», когда Том укрепил проклятия. Теперь, по крайней мере, у меня имеется некоторое объясние тому, как я смогла пройти через барьер.       С каждым днём я всё чаще ловлю себя на мысли, что думаю о медальоне. Зачем он ему? Почему-то мне кажется, что причина не только в том, что он якобы «принадлежит ему», но и...»       Прежде чем Гермиона закончила писать, её пронизила мысль, что зажгла лампочку в голове.       «Крестраж!       Если я правильно помню, то в какой-то из книг видела упоминание этого... чем бы это ни было, интуиция твердит мне, что это слово может стать ключом к разгадке. Но где же я его видела?»       Гермиона прикусила губу, задумчиво очерчивая пушистыми кончиком пера купидонову дугу. Внизу её живота порхали бабочки при одной лишь мысли об этом, вновь окрашивая красками потухший огонёк на спасение.       Быть может, эта информация действительно ей чем-нибудь поможет?       Как бы то ни было, Гермиона не может больше сидеть сложа руки, когда ей улыбнулась такая удача и буквально дала ей в руки едва ли не просачивающийся сквозь пальцы ключ.       «Так, вспоминай, вспоминай, — напряжённо думала Гермиона. — Я... первого ноября я пошла в библиотеку, сразу после того, как покинула больничное крыло. Хорошо, дальше. Я определённо начала свои попытки освободиться от кольца с поиска книг. В тот день, всё ещё находясь в библиотеке, меня подловила Блэк. Значит, книгу я явно читала тогда».       Она беспомощно посмотрела на полку перед собой, словно бы надеясь, что книга была именно там.       — Я искала информацию о Связывающих чарах, — пробормотала она, всё больше хмурясь с каждой пройденной секундой. — Связывающие... Свя... Точно!       Гермиона едва ли подпрыгнула на месте и вскочила со своего стула, быстрым шагом направляясь к стеллажу, что был рядом с Запретной секцией. Если она правильно помнила, то в том месте находилась вся информация о такого вида чарах, что обеспечивало ей какую никакую, но надежду на то, что она права.       Гермиона подошла к нужному ей стеллажу и стала маниакально рыскать по полкам, мысленно проклиная себя за то, что даже не может воспользоваться банальным Акцио, до тех пор, пока её взгляд не наткнулся на знакомый толстый фолиант.       Сердце гулко забилось в её груди, отдаваясь глубоко в глотке, когда она дрожащими от предвкушения руками раскрыла книгу, перелистывая обветшалые страницы и лихорадочно бегая глазами по строкам. Наконец наткнувшись на полупустую страницу, Гермиона достала палочку и прошептала:       — Апарекиум.       Текст начал медленно появляться, вызывая у неё чувство неконтролируемой ностальгии.       «Контролирующие и Связывающие проклятья представляют собой чаще всего ложные чары, накладываемые на крестраж. Разрушить лже-чары может лишь тот, чья душа утонула в потёмках осколков».       Горящие огнями глаза Гермионы наполнились смутным ужасом и пониманием. Она перевела свой взгляд на кольцо, опершись спиной на грубое дерево, внимательно рассматривая бижутерию.       «Потёмки осколков... крестраж... душа... — глаза Гермионы расширились, когда догадка ударила ей прямо в голову: — О Господи... Он... он разорвал свою душу?»