The Professor

      Она пробиралась по бесконечным склизким коридорам, выискивая нужные ей мысли Драко Малфоя, что неподвижно стоял напротив неё с остекленевшими глазами.       «Почему он на неё так смотрит?»       Гермиона дрогнула, когда увидела класс, полный студентов шестого курса, перед собой, и Тома Риддла, что прожигал её саму пустынным взглядом чёрных бездн. Она чувствовала накалившееся беспокойство, что затронуло сердце Драко и теперь передавалось ей по хрупким струнам разума; его живот похолодел подобно взгляду Тома, когда с уст Крэбба слетело пробирающее до дрожи слово «грязнокровка».       Риддл злился.       Это то, чего не заметила Гермиона, находясь в пылу собственных мыслей, однако не ускользнуло от внимания Драко, что пристально смотрел на своего Господина, внутренне содрогаясь от тех ужасов, что он слышал в своём доме.       Парень в её руках дёрнулся, когда она усилила мощь своего проникновения, и Гермиона мысленно извинилась, продолжая перебирать его воспоминания и мысли на предмет предательства или злых умыслов.       «Какого чёрта я должен слушаться какого-то напыщенного засранца вроде Тома Риддла, что возомнил из себя невесть кого, только лишь потому, что он так сильно приглянулся отцу и Абраксасу? Грёбаный полукровка!»       Драко пнул камень, что мешался под его ногами, и тот помчался вниз по коридору, отбивая раздражающий перепонки ритм по подземелью.       «И отец... он...»       — Драко.       Гермиона знала, что вступила на запретную черту, услышав голос Тома, но любопытство жгло внутри, отчаянно лаская её сердце в пламенных объятиях.       Липкая дрожь пробрала его от ледяного тона, и он обернулся, встречаясь взглядом с объектом его размышлений.       — Да, Г... — Драко лихорадочно огляделся по сторонам и закончил своё предложение, когда никого не заметил поблизости: — Да, Господин?       Риддл оттолкнулся от стены, к которой прижимался всей левой частью своего тела, и ленивой походкой подошёл к Драко, всем своим видом показывая своё превосходство над ним.       Драко это ненавидел.       То, как он на него смотрел; то, что он мучил его отца, когда тот посмел насмехаться над Риддлом более шести лет назад; то, с каким трепетом Абраксас рассказывал о Тёмном Лорде своему брату, пока маленький Драко, прячась за углом, слушал все его слова, не понимая и половины.       — Вы что-то хотели? — удерживая дрожь, что так рвалась на волю, раз за разом атакуя его тело, спросил Драко, сжимая кулаки за спиной.       Как он должен относиться к человеку, который менее четверти часа назад пытал Круциатусом Крэбба из-за того, что тот оскорбил Грейнджер?       — Скажи мне, Драко, — медленно начал Риддл, покручивая между пальцами бежевую палочку с заострённым концом, — как ты относишься к мисс Грейнджер?       Драко застыл, недоверчиво взирая на него.       — Вы имеете в виду... — он запнулся и нахмурился, проведя пятернёй по идеально гладким волосам. — Ну, она умная и всё такое... красивая... э-э...       И тут он понял, что сболтнул лишнего.       Глаза Риддла на тон потемнели после его слов, и он опасно прищурился, остановив всякие движения пальцами; вместо этого они крепко сжали рукоять палочки, словно он собирался в любой момент атаковать.       Его голос оставался поразительно спокойным, когда он тихо спросил, чуть склонив голову вбок:       — Ты считаешь её красивой?       Драко молниеносно ответил, уловив нотки неминуемой угрозы во взгляде Риддла:       — Нет, мой Лорд, совсем нет, — он покачал головой, как бы закрепляя свои слова этим самым жестом. — Грейнджер совсем не красивая. Вы вообще видели её? Только пушистые лохмы, которые она зовёт волосами, чего стоят...       Рука Риддла, в которой он держал палочку, дрогнула, однако Драко не обратил на это незначительное действие внимания.       — У неё абсолютно ужасная фигура, если её вообще так можно назвать, а её зубы до четвёртого курса были настолько длинными, что помог только мой Дантисимус, что по ошибке попал в Грейнджер.       Гермиону затопило чувство отвращения к словам Малфоя, хотя она и понимала, что тот лишь защищался от растущего гнева Тома, имея прекрасный инстинкт самосохранения.       Драко начал делать первые попытки выбросить её из своей головы, не желая вновь переживать собственное унижение. Это прошло мимо неё прежде, чем она вновь погрузилась с головой в воспоминание.       Он замолчал, когда заметил мрачное выражение лица Риддла, на что он никак не рассчитывал, тщательно подбирая оскорбления.       Конечно, он понял, с какой целью Риддл интересовался его мнением о Грейнджер, и его подогревало чувство, что если он начнёт поливать девушку грязью, то тот поймёт, что у него ничего даже и в мыслях не было насчёт неё.       Однако Драко снова ошибся.       Пользуясь тем, что они в коридоре одни, Риддл резко приставил конец палочки к его горлу. Голова Драко ударилась о жёсткий камень позади него, когда спиной он врезался в стену.       — Я правильно понял, — низким голосом начал Риддл, — что ты только что назвал мисс Грейнджер... уродиной?       Драко лихорадочно покачал головой, широко раскрыв глаза и громко сглотнув от давления, что оказывала на него палочка.       — Нет, мой Лорд, нет! Она... я... просто...       Риддл сморщился и сильнее надавил на его трахею, вызывая вспышку острой боли в горле.       — Отвратительный мямля, — прошипел он. — Ещё хуже, чем твой дурак-отец, который и без того способен лишь на подчинение таким, как я. Но возвращаясь к мисс Грейнджер, у меня возникло впечатление — надеюсь, что ошибочное, — чёрные глаза сузились, — будто она стала интересна тебе не как одноклассница, с которой ты практически не общался пять лет, а как женщина.       Его сердце дрогнуло.       — Твои частые взгляды, когда она не видит, твои мысли, — продолжал говорить Риддл, — и беспокойство о благополучии маленькой грязнокровки. Или эта небольшая деталь из её биографии внезапно потеряла всякое значение? Куда же подевались черты всех Малфоев, что раньше яркими красками играли в тебе, Драко?       — Я... я... — он заикался, не в силах ответить из-за сковавшего его бренную плоть страха. — У меня д-даже и мыслей не было о подобном, мой Лорд-д. Она... Грейнджер полностью Ваша, уверяю!       Постепенно взгляд Риддла потеплел, и он отошёл от Драко на два шага назад. Малфой отчаянно схватился за своё горло, чувствуя яростно бьющуюся жилку и содрогаясь от страха, словно мышь перед голодной змеёй.       — Моя... — словно бы смакуя, тихо произнёс Риддл. — Мне нравится, как это звучит, Драко, особенно, — уголки его губ медленно растянулись в подобие удовлетворительной улыбки, — из твоих уст. Я буду верить тебе, Драко, однако ровно до того момента, пока ты не переступишь известную тебе черту, а сейчас я вынужден отправиться на вечерние занятия.       Гермиона выскользнула из его головы и отшатнулась назад, когда как Драко, не выдерживая такого резкого скачка с её стороны, пошатнулся и упал на диван, что стоял позади него подобно спасательному кругу.       В тренировочном зале стояла полная тишина, нарушаемая лишь учащённым дыханием двух подростков, что были единственными гостями Выручай-комнаты на данный момент.       Гермиона, всё ещё подрагивая от перенесённых эмоций Драко Малфоя, что затопили её с головой, как цунами, анализировала только что увиденное воспоминание, представшее пред ней подобно маггловскому кинофильму.       Она даже не знала, что и думать о ситуации между Томом и Драко, что, по всей видимости, произошла сегодня после всех занятий у шестикурсников.       Она не знала, радоваться ей либо же плакать, что Тому небезразлично на неё, но неожиданно её грудь наполнилась удушающим её теплом, приводящим в ступор.       Всё это было для неё сродни лабиринту, выход из которого не представлялось возможным когда-либо найти.       — Это...       Драко резко посмотрел на неё колючим, как никогда, взглядом.       — Не надо, Грейнджер, — низким голосом произнёс он, принимая сидячее положение. — Ты ведь умная девочка, должна была понять, к чему он клонит.       Гермиона поморщилась и подошла к дивану. Проводя небольшой осмотр на наличие повреждений головного мозга, что сделала с каждым из четырёх парней, она робко спросила, чувствуя жгучий огонь любопытства в груди:       — Так ты не...       — Нет, конечно! — выкрикнул Драко и сразу же сморщился от нового приступа острой головной боли, напоминающей ему ту, что была несколько месяцев тому назад в кабинете Риддла. — Ты... фу, Грейнджер, как тебе только в голову могло прийти, что я... в тебя...       Его передёрнуло.       — Это самое ужасное, что могло бы со мной произойти, — пробормотал он.       Гермиона прищурилась и резко оборвала свой осмотр, так и не использовав лечащие заклинания. Драко недовольно застонал, хватаясь за виски.       — Что значит «самое ужасное»? — спросила она, уперев руки в бока. — То есть, влюбиться в меня — конец света, Малфой? И вообще, — её и без того сузившиеся глаза стали походить на щёлочки, — это пришло в голову не мне, а твоему чёртову Лорду, который почему-то возомнил меня своей!       — А-а, не ори, Грейнджер, — застонал Драко и сильнее прижал подушечки пальцев к своей коже, морщась от пульсирующей под ней боли.       — Я не чёртова вещь, — продолжала она, полностью игнорируя его и расхаживая по залу, — как он думает! Кем он вообще себя возомнил? Принцем на белом коне? Слизеринский идиот! Я думала, что хуже тебя, — Драко замер и кинул на неё недовольный взгляд, — больше никого нет, но, однако же, Том показал обратное, доказывая раз за разом.       — Как ты его назвала?       Гермиона остановилась, только что осознав, что совершила ошибку.       — Э-э... Том, — робко сказала она, перебирая пальцы, как делала всегда, когда чувствовала себя виноватой.       Драко прищурился и расправил ранее сгорбленную спину, корпусом поворачиваясь к ней.       — Том? — повторил он, с отвращением выплюнув имя; Гермиона прикусила нижнюю губу. — С каких это пор ты начала так неформально к нему обращаться?       — М-м... чуть меньше месяца назад, я думаю.       Лицо Драко приняло неясное для Гермионы выражение, и он, встав с дивана, медленно побрёл к ней, пошатываясь от каждого сделанного шага.       — Почему?       Гермиона нахмурилась и скрестила руки на груди, окидывая его вопросительным взглядом.       — Что «почему»?       — Он наш враг, Грейнджер! — выкрикнул он, всплеснув руками, и уже тише продолжил: — Он наш враг, а ты относишься к нему так, словно...       Он замолчал, не в силах закончить предложение, что приводило его в глубочайшее отвращение.       — Словно что, Драко? — прошипела Гермиона, чувствуя, как разбивается её сердце от взгляда и слов, которыми окинул её Малфой. — Давай, договаривай, я жду.       Он молчал; в его глазах поселилась вековая грусть, что сжирала его внутренности изнутри, причиняя сильнейшую боль.       — Ну же, Драко! Как, по-твоему, я к нему отношусь? Или как должна относиться?       — Он отправил тебя к Хепзибе, чтобы ты убила её, — прохрипел, словно от раздирающей глотку жажды, Драко, склонив голову набок.       Её кожа покрылась мурашками от грубых слов Малфоя, что он кинул в неё, даже не подумав о последствиях.       — Я... — голос задрожал, и она облизнула вмиг пересохшие и заледеневшие губы. — Я знаю.       — Тогда что между Вами происходит? — Драко приблизился к ней, однако Гермиона мгновенно отшатнулась, словно он мог причинить ей вред; Драко проследил за этим движением взглядом, что вмиг стал укоризненным, вонзая острые кинжалы в её сердце. — Я видел твой взгляд сегодня на уроке Защиты, когда в класс зашёл Риддл. На мгновение он был таким... таким ласковым или... Я не знаю! — он всплеснул руками и в неверии покачал головой, словно видел Гермиону впервые. — Ты никогда не смотрела на него так, словно он Поттер или Уизли во плоти, а сейчас...       Гермиона отшатнулась от него, широко раскрыв глаза.       Этот парень не был Драко Малфоем.       Нет.       Прежний Драко никогда бы не напал на неё словесно таким образом, выворачивая всё её бельё наружу и едва ли не обвиняя в предательстве. Прежний Драко никогда бы не повёл себя так странно, узнав, как она смотрит на Тома — ведь такого даже никогда и не было! — однако этот Драко стоял перед ней и смотрел таким взглядом, словно только что уличил её в измене сторон.       — Что между вами происходит? — спросил он спустя долгую минуту молчания, разжигая в ней огонь внезапной злобы.       Она развернулась, напоследок окинув его колючим взглядом, и быстрым шагом направилась к двери, желая как можно скорее оказаться на свободе, за бесконечными стенами и просторами Выручай-комнаты. Когда цель была уже близко, Гермиона напряглась всем телом, почувствовав, как чужие — незнакомые её естеству — руки наполовину разворачивают её, сильно сжимая предплечье. Она боролась с желанием оттолкнуть Малфоя, презирая его за столь бестактное действие.       Он прав, Гермиона. Ты противоречишь самой себе, а он лишь пытается указать тебе на это.       Она зажмурилась от шипящего голоса, что эхом звучал в её голове, и Драко чуть ослабил свою хватку, вероятно, восприняв сей жест за чувство боли от его касания.       «Уйди, уйди, уйди!»       Нет, девочка моя. Просто признай, что Том соблазнил и тебя, такую недоступную и сильную. Признай, и сразу станет легче.       Гермиона резко открыла глаза.       — Пожалуйста, Гермиона, — с мольбой в севшем голосе прошептал Драко, — ответь на мой вопрос. Скажи, что это всё моя фантазия и...       — Я не думаю, — прошипела Гермиона, не обратив на его обращение к ней внимания,— что это то, что должно волновать тебя, Драко.       Он отшатнулся от неё, словно бы она была заразна, разочарованным взглядом, что вызывал ноющее чувство в его груди, провожая разъярённую гриффиндорку.       Нежелательные слёзы жгли её глаза, когда она спускалась вниз по лестнице, с болью вспоминая выражение лица Малфоя. На мгновение ей показалось, что она вонзила кинжал в его грудь по самую рукоятку, проворачивая лезвие раз за разом, — настолько больным был его взгляд, когда он начал говорить о взаимоотношениях Тома и Гермионы.       Она не могла поверить в его слова, в которых правда заиграла новыми красками, причиняя ей острое чувство отвращения к себе и собственной безысходности.       Неужели всё было так, как рассказал ей Драко?       А его воспоминание...       ...лишь подливало масло в огонь, что сжигал сердце в груди Гермионы в бешеном пламени смерти.       Во что она ввязалась?       Когда ранее видимая черта между ними стала казаться настолько размытой, что Гермиона перестала обращать на неё внимание? Когда всё стало настолько привычным — внезапные поцелуи и касания, что словно бы возрождали Гермиону вновь, как феникс после своей погибели — и приводящим в безмолвный восторг, из раза в раз взрывающийся фейерверками внутри неё, что она совсем позабыла о рамках?       Когда всё перестало иметь всякое значение до такой степени, что она даже перестала задумываться о последствиях?       Гермиона, вопреки всему, не тянулась к мужчине всем своим естеством, однако и не отталкивала, позволяя ему дарить ей кратковременное наслаждение, что смешивалось с болью в сердце.       Слова Малфоя заставили её задуматься об обратной стороне медали, которую она так безответственно решила примерить на себя, совсем не задумываясь о последствиях. Том играл на струнах её сердца и души, каждый раз затрагивая новую, но прежде это приносило отвращение к мужчине, зная, кем он является, но сейчас появилось приятное чувство ожидания их следующего контакта, томящееся внутри неё.       Гермиону это пугало, но... не отталкивало.       Встретившись с холодящей душу стороной Тома, она перестала задумываться о ней, понимая и неосознанно принимая её, хотя и зная в самых недрах своего разума, что ни к чему хорошему её невольная привязанность за столькие месяцы едва непрерывного общения к мужчине не приведёт.       По телу распространилась липкая дрожь, и Гермиона зажала рот рукой, на краткое мгновение прерывая её, что так бессовестно затронула и потрескавшиеся губы. Частые вздохи и выдохи разрывали её грудь на части, но она ничего не могла с этим поделать, не в силах справиться с затопившим её осознанием собственной гнусной никчёмности.       Она толкнула дверь, ведущую в класс Защиты от Тёмных искусств, и замерла.       Её мозг, вопящий от накатившей на него, подобно цунами, информации, отчаянно отказывался воспринимать Тома, что облокотился бёдрами о край своего рабочего стола, и Беллатрису Блэк, касающуюся плеча мужчины своими длинными пальцами в жесте, полном собственничества и ласки.       Что-то дрогнуло в сердце Гермионы; что-то, что вонзило в кожу тысячу иголок, прокалывая её самообладание.