The Professor

      Две недели пролетели подобно птице, разрезающей воздух своими мощными крыльями, и Гермиона почти не могла поверить в то, что конец января размеренно приближается к ней.       Проводя свободное время в Выручай-комнате вместе с Томом и вечера в гостиной Гриффиндора с мальчиками, она часто задумывалась над тем, что же ждёт её по окончании весны.       Закончится ли их с Томом маленькое путешествие в параллельный мир, где нет забот и никаких проблем, а существуют лишь бесконечные разговоры на всевозможные темы и робкие — с её стороны — поцелуи, что они оставляли на губах друг друга на прощание?       Не так давно они безмолвно приняли данную связь, и, вопреки всему, Гермионе было печально расстаться с человеком, что дарил ей новые, неизведанные ранее эмоции и ощущения одними лишь касаниями губ и рук, когда, оглаживая талию, на коже сгущались мурашки, разнося её вселенную в щепки. Оборачиваясь назад, она с удивлением понимала то, что всё шло к тому, что они имеют сейчас, с самого начала.       Вопреки всему, надоедливые черви не пожирали нутро, возжелая уничтожить её нервную систему за предательство самой себе. И, казалось бы, наступило достаточно мирное время, так нежно ласкающее её кожу, однако Гермиона не могла отпустить чувство, что что-то тёмное подкрадывается ко всем жителям неторопливыми, почти миниатюрными шажками, злорадно посмеиваясь над ними.       Возможно.       Она не отрицала, что такой исход также возможен, благодаря чему он был благополучно отправлен в копилку, хранящую в себе «будущее».       Часто Гермиона задавала себе вопрос, что был удивительно просто составлен: «Зачем я поддерживаю связь с Томом?» Она могла бы играть грязно и путём его доверия освободить себя, однако она знала, что ещё не время.       Так какова же была причина?       Ответ был так же прост, как и сам вопрос: желание. Играя с ним в игру, она возжелала обойти правила, чтобы властвовать над ним как никто другой, что приносило ей высшее моральное наслаждение. Видеть его слабость в её лице было слишком, едва ли не до боли хорошо, и Гермиона, вопреки всему, не могла расстаться с этими пьянящими чувствами.       — Кто-нибудь из вас будет ходить на курсы по трансгрессии? — спросил Рон, пережёвывая яблоко, что взял пятью минутами ранее со стола в Большом зале.       Гермиона глубоко вздохнула и косо посмотрела на него, покачав головой от очередной демонстрации отсутствия манер её рыжего друга. Гарри, казалось, не обратил никакого внимания, уже давно привыкнув, и ответил на его вопрос, растерянно почёсывая затылок:       — Я думаю, это пригодится, поэтому... — он на мгновение задумался, а после пожал плечами, — ну, да, наверное. Правда, 12 галлеонов...       Рон поморщился, словно сама мысль была ему противна.       — У тебя полно денег, Гарри, поэтому тебе не о чем волноваться.       — Рон! — нахмурилась Гермиона. — Это невежественно!       — Это деньги моих родителей, поэтому не думаю, что они будут против, раз оставили их мне в наследство.       Гермиона закатила глаза, и в её голове проскользнула довольно печальная мысль, что её снова не слушают, однако периферическим зрением заметила, что Гарри благодарно улыбнулся ей.       — Мама сказала, — продолжал Рон, — что с радостью даст мне деньги, хотя это дорого и не совсем безопасно. Да и вообще, средствами перемещения также являются мётлы и камины, тогда зачем эта дурацкая трансгрессия? Чтобы только помучиться и отдать много денег?       Гермиона крепче сжала ручку своей школьной сумки.       — У нас будет тренер, которого, Рон, надо внимательно, — она сделала ударение на этом слове, — слушать, чтобы не было так, как в прошлый раз.       — Не напоминай, Гермиона, — сморщился Рон, вспыхивая стыдливым румянцем.       Когда они расстались у входа в подземелье, расставшись из-за различных уроков, Гермиона спустилась вниз, обдумывая вопрос Рона.       У неё уже было два печальных опыта трансгрессии, не считая того, что был здесь, в школе, и после каждого её едва не выворачивало наизнанку от ощущений, что крутились внутри, завязываясь в толстый узел в самом желудке. Возвращаясь к тем презренным дням назад, она понимала, что эмоции возьмут над ней верх, безбожно напоминая, однако её прежнее «я» восклицательными знаками указывало на единственное — дать безоговорочное согласие. Более того, с начала года у неё до сих пор имелись кое-какие сбережения благодаря родителям, что в конце каждого лета давали ей определённую сумму денег для обмена на волшебную валюту.       Она нахмурилась и сжала пальцами переносицу, входя в класс Зельеварения.

* * *

      — Итак, приступайте к приготовлению! — объявил профессор Слизнорт, выпятив вперёд заметно располневший за рождественские каникулы живот. — К концу урока я подойду к каждому из вас, чтобы проверить на правильность, поэтому имейте в виду!       Гермиона, сходив в печально известную кладовую за нужными ей ингредиентами, нагрела котёл и начала нарезать водоросли, игнорируя своего соседа.       Неловкость и злоба затопили её, когда профессор Слизнорт, объявляя небольшие группы для приготовления Оборотного зелья, состоящие из двух человек, остановился на ней и Драко. Это решение было весьма неожиданным, потому что ни разу до этого года они не были в общей команде, однако ни Гермиона, ни Драко не отнеслись к этому положительно.       В какой-то мере ей причинило боль, когда, услышав слова Слизнорта, он кинул на неё ледяной взгляд; всем своим нутром она чувствовала исходящий от него холод, стоя бок о бок с Драко, словно бы и не было всех тех дней, что они проводили в компании друг друга, постепенно привыкая.       — Ты заняла весь стол этими дурацкими склянками, Грейнджер, — она вздрогнула от неожиданности, услышав его тихий голос. — Ах, ну да, как же я мог забыть, что тебе сейчас совсем нет до этого дела.       Гермиона нахмурилась, почувствовав толчок в сердце от его оскорбления, и смерила Драко долгим взглядом, прежде чем молча отошла от него на несколько дюймов, взяв с собой некоторые ингредиенты. Проигнорировав язвительный смешок, сорвавшийся с его изогнутых в ухмылке губ, что так давно не была посвящена ей, она вновь приступила к работе, добавляя в кипящий котёл уже нарезанные водоросли.       — Не понимаю, — продолжал говорить Драко, измельчая в ступке две меры сушёных Златоглазок, — что Риддл нашёл в тебе, Грейнджер.       Гермиона сильнее надавила лезвием на деревянную доску, нарезая на ней Спорыш.       — Неопрятная, серая мышь, всезнайка, разбрасывающаяся знаниями направо и налево, да к тому же грязнокровка...       Ошибка.       Он определённо совершил ошибку, намеренно оскорбив её.       Её руки дрогнули, когда, собравшись в ослепившей её ярости повернуться к Малфою, острое лезвие ножа соскользнуло и полоснуло по коже. Гермиона, словно в замедленной съёмке, наблюдала за тем, как на её большом пальце вырисовывается длинная полоса, из которой выступили капли блестящей на солнечных лучах, просачивающихся сквозь оконное стекло, алой крови.       Медленно звуки, наполняющие класс, начали тонуть в её сознании, доходя до слуха лишь только мутными очертаниями; вспышки света пред глазами ослепили её, когда, глядя на кровь, чей металлический аромат проникнул в лёгкие, голова пошла дурманящим кругом.       Гермиона беззвучно открыла флакон, и в ноздри тотчас же ударил резкий сладковатый аромат. Прижав рукав к носу, она, дрожа, потянулась правой рукой к фарфоровой посудине. Её прожигало желание одёрнуть руку и сжечь флакон, не желая больше прикасаться к нему, но проклятья сковали её мышцы в тиски, направляя, словно марионетку.       Одна единственная оранжевая капля, сверкая в языках пламени, отбрасываемых в виде играющего света камином, сорвалась с узкого горлышка, и в этот момент раздался лязг деревянных колец о металлическую трубу над потолком.       Гермиона только и успела судорожно одёрнуть руку, когда Хепзиба повернулась и пошла обратно. Она сидела вся на нервах, чувствуя, что дрожь по телу усиливается с каждой пройденной секундой в напряжённой и неполной тишине, наполненной лишь тихими шагами ведьмы и потрескиванием поленьев в камине. Нехотя она отметила, что запах Дурманящей настойки исчез, полностью заполнив собой остатки коричневой жидкости и растворившись в ней же.       Она несколько раз моргнула, чувствуя гул в ушах, и уронила нож, что сильно ударил по её больным перепонкам; испуганное «Грейнджер!» доносящееся поблизости, било по вискам электрошокерами, когда она отшатнулась от стола, поблекшим зрением оглядывая вдруг затихший класс.       Глаза Гермионы распахнулись шире, когда тыльной стороной ладони она почувствовала тёплую жидкость, а в воздухе уловила крапинки металлического запаха.       Ведьмы словно заворожённые посмотрели вниз, туда, где на розовой ткани неторопливо появлялись кровавые круги, уродуя безупречную чистоту дорогого платья. Хепзиба приоткрыла рот в немом крике, хватаясь побелевшими пальцами правой руки Гермионы, в то время как девушка стеклянными глазами смотрела на расползающееся, подобно чернильной кляксе, карминовое пятно.       Как сквозь воду до неё донёсся крик, звонкий, душераздирающий, животный крик, и коленки, как словно бы по велению волшебной палочки, что она давно перестала чувствовать в своём кармане, подогнулись.       Она не чувствовала боли от столкновения с холодным, грубым камнем, разбивающим коленки в кровь; из пересохших её уст беспрерывно слетал отчаянный вопль, когда Гермиона руками закрыла глаза, желая избавиться от картинок, мелькающих пред ними.       — Н... де... юсь... — хрипела ведьма, схватившись за витую рукоять кинжала белыми пальцами, покрытыми её собственной кровью и Гермионы, — Ад... от... к... ыт... для... тебя.       Чужие руки обхватили её холодный стан, заставив забиться в них; сильнее, громче, до хрипа она раздирала свою глотку, не переставая истошно выкрикивать: «Нет! Не надо! Хватит!»       — Мерлин... Кто-нибудь, помогите! Сделайте что-нибудь!       Она заливалась криком, упиваясь своей острой болью, не знающей границ, пока отползала назад от побелевшего трупа. Кровавая дорожка не покинула её даже тогда, когда Гермиона приблизилась ко входной двери и судорожно распахнула её трясущимися руками, выбегая наружу.       Вспышки продолжали безжалостно мелькать пред Гермионой, заставляя сильнее вдавливать ладони в глазные яблоки, желая избавиться от них.       — Мистер Малфой, отойдите от неё!       Спиной она коснулась грубого дерева позади стоящего стола, когда почувствовала похолодевшие руки, разжимающие её собственные; крики, что до этого срывались с её губ, переросли в хрипы и покашливание.       — Мисс Грейнджер, живо откройте глаза, если не хотите их лишиться! — губы Гермионы задрожали, и она медленно, словно боясь увидеть мир, распахнула один за другим, встречаясь с полным лицом профессора Слизнорта, сидящего рядом с ней. — Мерлинова Борода, у Вас невероятная хватка! — уголки его губ опустились, и он сипло спросил, придерживая её за плечи, когда начал поднимать: — Что с Вами случилось, мисс Грейнджер? Кто-нибудь... мистер Малфой, помогите мне поднять Вашу подругу!       Задыхаясь от нехватки воздуха, Гермиона лихорадочно наблюдала за побледневшим Драко, словно бы ожидая от него помощи, что, замерев на мгновение, ринулся к профессору, вставая с другой стороны. Оказавшись на ногах, Гермиона задрожала и схватилась одной рукой за предплечье Драко, царапая его белую, как снег, кожу, а другой за край стола.       — Вы работали с ней в паре, — произнёс Слизнорт, ошеломлённо глядя на неё; Гермиона старалась не обращать внимания на остальных студентов, большая часть которых перешёптывалась. — Не можете ли Вы нам сказать, как... что с ней случилось, мистер Малфой?       Драко вздрогнул, когда его рука болезненно запульсировала, и подавил сквозь сжатые зубы протяжное шипение. Выдернув руку, он приобнял одно хрупкое плечо Гермионы, когда та начала падать от истощения, и, заикаясь, ответил:       — Я... она... м-мы разговаривали, а п-потом... её рука дрогнула, она поцарапалась и...       Из горла Гермионы вырвался протяжный всхлип, и профессор Слизнорт, широко раскрыв глаза, беспомощно протянул вперёд ладони, проговаривая:       — Дышите, мисс Грейнджер! Дышите! У Вас... Вам надо...       Делая дыхательную гимнастику, как научила её мама в один из приступов в детстве, она постепенно успокоилась, теперь уже перестав захлёбываться собственным дыханием. Ноги, что до этого дрожали, практически потеряли чувствительность, и она всем нутром ощутила, как с неё повторно схлынула краска, ровно как и все силы.       Схватившись за Драко, что был её единственной опорой, Гермиона хрипло прошептала, опасаясь, что сорвала голос:       — Я... я уже...       — Нет, нет, дорогая! Вам срочно надо к мадам Помфри и никак иначе! — воскликнул профессор Слизнорт, вызывая новый приступ острой головной боли у Гермионы. — Мистер Малфой, отведите, пожалуйста, мисс Грейнджер в больничное крыло, а то, боюсь, она одна не дойдёт...       Гермиона сморщилась; находясь в руках Драко и немного оклемавшись, на неё нахлынуло желание отойти от него, когда она вспомнила о его словах, однако меньше всего она хотела, чтобы он отвёл её в больничное крыло, не говоря уже о том, что она априори не хочет туда.       — Не стоит, я уже...       — Без возражений! — профессор Слизнорт обернулся и всплеснул руками, обращаясь к студентам: — Приступайте к своей работе, здесь не на что смотреть! Давайте, давайте, не забывайте, что в конце урока я подойду к вам всем!       Кожа Гермионы покрылась мурашками, когда она почувствовала горячее дыхание возле уха.       — Что это было? — прошипел Драко, подталкивая её вперёд.       Они вышли из класса и медленно двинулись по коридору; Гермиона едва переставляла ослабшие ноги, чувствуя невероятную тяжесть в груди и слёзы, что жгли глаза в адском огне.       — Какая тебе... разница? — выдохнула она, касаясь ледяной рукой каменной стены, опираясь на неё.       Драко остановился напротив и нахмурился.       — Это из-за Хепзибы Смит? Той, что ты...       Гермиона сильно зажмурилась.       — Не надо, Драко, — хрипло прошептала она дрожащими губами, лбом коснувшись камня. — Пожалуйста, хватит... Я так устала...       Она громко всхлипнула, глотая льющиеся из глаз солёные слёзы, что смешивались со слюной, и звук эхом раздался по стенам.       — За что ты меня так ненавидишь?       Драко отшатнулся назад, игнорируя красные пятна, расцветающие на его впалых щеках подобно розам. Он чувствовал себя абсолютно растерянным, глядя на истерику Гермионы и понимая, что ничем не может ей помочь, а также виноватым за свой промах.       И как бы он ни был на неё обижен или разозлён, ему было больно видеть ведьму, что стала ярким лучиком света в непроглядной тьме, в которой он погряз, в таком состоянии.       — Я тебя не ненавижу, Гермиона, — тихо произнёс он, осторожно двигаясь к ней, согнувшейся у этой проклятой стены. — Просто я... обижен, да, но...       Гермиона вздрогнула, когда почувствовала его руки на своих плечах, и то, что он развернул её к себе, заключив в робкие объятия, заставило её всхлипнуть ещё сильнее. Схватившись за его жилетку и сжав её в руках, она прошептала ему в плечо:       — Мне страшно, Драко... безумно страшно. Я... я...       — Тише, Грейнджер, — шикнул он, чуть увереннее прижав её голову к груди, впитывая тепло, исходящее от дрожащего тела. — У тебя с ним... вы...       Она замерла, а после медленно кивнула.       — Да, — Драко сглотнул. — К сожалению, это сильнее меня и... понимаешь, обладание им так... невероятно... Прости меня, Драко, если я тебя обидела.       Мускулы на его лице дрогнули, и он пробормотал ей в волосы, игнорируя наэлектризованные пряди волос, попадающие в рот:       — Всё нормально, Грейнджер. На самом деле, это я... виноват, — еле выдохнул он. — Я повёл себя крайне некорректно, чуть не оскорбил тебя тогда, не разобрался...       — Что здесь происходит?       Дрожь прошлась по телам обоих, когда они услышали знакомый голос, наполненный грубой резкостью. Гермиона лихорадочно повернула голову, увидев подходящего к ним Тома, чьё мрачное выражение лица заставило её отпрыгнуть от Драко, как от Адского пламени.       — Мы... мы здесь...       Том прищурился, и Гермиона замолчала, обхватив хладную кожу руками.       — Я вижу, что вы здесь делаете, — сказал он, остановившись рядом с ней. — Почему вы не в классе?       Драко широко раскрыл глаза и отшатнулся от них.       — Н-ничего не б-было, — заикаясь, произнёс он. — Грейнджер стало п-плохо на зельях, и... м-мы шли к мад-дам Помфри...       Гермиона поджала губы и на мгновение зажмурилась, проклиная свою судьбу. Ближе подойдя к Тому, она осторожно коснулась его плеча, чувствуя, как окаменевшие мышцы слегка расслабились, однако он продолжал прожигать Драко ледяным взглядом, вонзая в него острые глыбы льда.       — Ничего не было, Том, — прошептала она, отчаянно пытаясь вернуть к себе внимание.       Находясь рядом с ним, Гермиона больше не чувствовала того тепла — воспоминания слегка развеяли дымку прежнего наслаждения, — но её преследовало ощущение, что если она не успокоит Тома, то вскоре будет оплакивать Драко; взгляды, что Том бросал на него, заставляли её покрываться дрожью.       Риддл сжал челюсть, но повернулся к ней; нежно коснувшись костяшками пальцев её скулы, он стёр засохшие дорожки слёз, что блестели в свете пламени, отбрасываемом факелами. Гермиона судорожно втянула в лёгкие воздух, желая увернуться от его прикосновений, однако ласка сдерживала её от этого нежелательного жеста в его сторону.       — Он просто обнял меня, — она сделала паузу, пытаясь игнорировать его потемневшие на тон глаз, в которых — Гермиона едва не задохнулась от дрожи в сердце — плескалась злая ревность, — когда истерика началась вновь, поэтому, пожалуйста, не трогай его, Том.       Он глубоко вздохнул, сдерживая себя от желания убить мальчишку за его распутство; Малфой морщился от каждого звука его голоса, так тихо и ласково слетающего с распухших губ Гермионы, на которых скапливались слёзы в виде миниатюрных капель.       — Истерика? — спросил Том, желая отвлечь себя. — Что случилось, Гермиона?       Она сглотнула и отвела глаза.       — Пожалуйста, давай уйдём отсюда. Я всё тебе расскажу, только... пусть Драко вернётся в класс.       Стараясь не смотреть на то, как постепенно краснеют его щёки — Драко было стыдно, и она это знала наверняка, — Гермиона чуть подтолкнула Тома назад, надавив ладонью на плечо.       — Я сам отведу тебя к мадам Помфри, — наконец сказал Том спустя минутное молчание, вероятно, обдумывая её предложение, и Гермиона согласно кивнула.       — Драко, иди в класс... и сообщи Гарри и Рону, что я буду в Выручай-комнате.       Парень перевёл свой взгляд на Гермиону и заиграл желваками; в его глазах она увидела неодобрение, что смешивалось с беспокойством, отдаваясь глухими ударами в её сердце.       — Встретимся на патрулировании, — пробормотал он и развернулся, направившись в класс.       Гермиона глубоко вздохнула и обернулась к Тому, что не сводил свой мрачный взгляд со спины Драко Малфоя. Убрав ладонь, она облизала губы и хрипло сказала:       — Выручай-комната, Том.