The Professor

      К её сожалению, в начале февраля количество юных Пожирателей смерти повысилось в два, едва ли не в три раза, что значительно утяжелило её сердце.       Гермиона пристально смотрела в болотно-зелёные глаза Пэнси Паркинсон, скрестив руки на груди и откинувшись на мягкую спинку кресла. Слизеринка, устроившись подле Драко, не отводила от неё взгляда, положив правую руку на подлокотник кожаного дивана, где волшебный лак, витающий в воздухе, уродовал её ногти чёрным цветом.       Подавив желание заткнуть нос ладошкой, Гермиона сморщилась от едкого запаха ацетона и мрачно спросила:       — Готова?       Пэнси ухмыльнулась и покачала головой, через мгновение легонько вздрогнув, когда от сделанного движения холодный лак попал на её палец.       — Ещё нет.       Гермиона зарычала и потянулась за своей палочкой, отмечая, что все оставшиеся Пожиратели — три человека — с выжиданием и со скукой смотрят на неё. Драко сбоку цокнул и отложил книгу на колени, с укором произнося:       — Пэнс, хватит вести себя, как...       — Легилеменс!       Гермиона, никак не реагируя на вспышку боли в голове слизеринки, что согнулась едва ли не пополам от её напора, яростно искала последние воспоминания, желая только лишь поскорее уйти к Гарри и Рону в гостиную Гриффиндора.       Пэнси стояла пред открытым гардеробом, прищуренным взглядом скользя по самым разнообразным мантиям.       «Какую выбрать? Может, ту, что с зелёной пуговицей? Или лучше с серебряной? Хотя, классический чёрный всегда в моде...»       Как жаль, что Гермиона, будучи в чужой голове, не могла закатить глаза и цокнуть.       «Почему Драко так любезен с этой грязнокровкой Грейнджер?»       «Так Риддл и есть тот самый предводитель Пожирателей смерти? Тёмный Лорд... Интересно...»       «Зачем нам идти в Выручай-комнату? Как будто бы у меня больше дел нет».       «Грязнокровка?! Что она здесь забыла?»       «Никогда бы не подумала, что такая славная девочка, как Грейнджер, будет служить Тёмному Лорду».       «Чтение мыслей? Я не ослышалась? Какой позор: грязнокровка влезет в голову чистокровной волшебнице!»       «Злится... Такая забавная, прям как зверушка. Может, попросить её у Тёмного Лорда вместо этих бестолковых домовиков?»       Гермиона вынырнула из её мыслей, с раздражением втягивая в лёгкие тяжёлый воздух. Полные боли мычания и стоны разрезали тишину, нависшую над ними, и Драко обнял Пэнси, утешая редкими поглаживаниями по плечу. Слизеринка громко всхлипывала, прижавшись к нему; рукой, наполовину запачканной в разлившемся чёрном лаке, она касалась его затылка, пачкая белизну прямых волос.       — Успокойся, Пэнс, — приглушённо произнёс Драко. — Всё уже закончилось...       — Эта сука влезла мне в голову, Драко! — взвыла слизеринка, крепче прижавшись к нему; Драко напрягся и поморщился от дискомфорта, когда она сжала в кулаке его волосы. — Я её ненавижу!       Гермиона закатила глаза, наблюдая за развернувшейся пред ней драмой, и поправила волосы, что выскользнули из заколки.       — Тихо, тихо, — раздражённо бросил Драко, недовольно сжимая губы из-за истерики своей подруги.       — Отведи меня в общежитие, Драко, — проскулила Паркинсон, поднимая на него свои глаза.       Драко в замешательстве посмотрел на Гермиону, безмолвно спрашивая, как ему будет лучше поступить. Она кивнула, безразлично пожав плечами, словно это было меньшее, что её интересовало в данный момент, и Драко, чувствуя прилив странного разочарования, вышел с повисшей на нём Паркинсон из Выручай-комнаты, направляясь в гостиную.       Гермиона, молча наблюдая за тем, как закрылась каменная дверь, со вздохом повернулась, и из уст Блейза Забини вырвался смешок.       — Что? — спросила Гермиона, обводя его и Маркуса Флинта глазами.       Она поёжилась, не чувствуя себя комфортно наедине с парнями-Пожирателями, что были в считанных дюймах от неё самой, но попыталась успокоить себя мыслью, что через несколько минут она наконец уйдёт к Гарри и Рону. Гермиона мельком посмотрела на кольцо, думая, что сегодня воздержится от посещения Тома, вместо этого отправив короткое сообщение со словами: «Всё хорошо».       Блейз покачал головой, ухмыляясь в кулак, прижатый к краешку его рта.       — Ничего.       Гермиона сжала губы, мысленно настраиваясь на очередное вторжение в людской разум.

* * *

      Она заправила прядь волос за ухо и вышла из Выручай-комнаты, по привычке закрывая за собой дверь.       Они закончили уже более десяти минут назад, однако, отпустив Забини и Флинта, Гермиона осталась в комнате, не сводя глаз с бушующего пламени в камине напротив, что она пожелала, когда почувствовала холод, пронзающий её тело. В её голове, начиная с самого начала их собрания, крутились мрачные мысли касаемо увеличения Пожирателей смерти.       Гермиона даже и не знала, к счастью это либо — нет, но Том ни разу не рассказывал о количестве его более старших приспешников, таких как Яксли, Снейп или Люциус Малфой.       Впервые она почувствовала удивление, смешанное с разъедающим внутренности разочарованием, когда пару недель назад посетила Выручай-комнату и увидела на несколько человек больше, чем было в прошлые её визиты. Однако сегодняшний день сильно ударил по ней — юных Пожирателей составляло чуть более половины шестикурсников со Слизерина и один пятикурсник, что выглядел слишком маленьким и невинным в сравнении со старшими соседями по факультету, каждую минуту нервно дёргая рукав своей рубашки вниз.       В глазах Драко, когда она села перед мальчиком, Гермиона увидела безысходность, что поставила вмиг поставила всё на места — он был тем, кто вербовал студентов, плавно привлекая их к сотрудничеству с Пожирателями и Томом, являвшимся их Тёмным Лордом. Гермиона старалась глушить в себе разочарование, понимая, что у него нет выбора и, скорее всего, он делает это по приказу Тома, однако оно невольно душило её, лишая голоса в его присутствии.       Мысли покинули её, когда оголённой кожи запястий коснулась злобная, полная нехорошего мрака дымка, и по спине пробежалась липкая дорожка бешеных мурашек. Гермиона отскочила в сторону, плечом соприкоснувшись со стеной, широко раскрытыми глазами наблюдая за оранжевым лучом, врезавшимся в колонну напротив.       Оглушающее.       Она достала палочку, лихорадочно оглядываясь по сторонам — одинокая пустота отчаянно давила на нервы, — и наколдовала Протего, защищая себя от возможных атак.       «Что за чертовщина?» — растерянно подумала она, пятясь к двери заброшенного класса, что был далеко не единственным на восьмом этаже.       Свист донёсся до её обострённого слуха, и она мгновенно отклонила зелёный луч, так похожий на Аваду Кедавру, едва не промахнувшись. Гермиона прищурилась, обвив себя новым и более надёжным щитом, коим научил её Том — то был его первым созданием и первой практикой непосредственно, — вглядываясь в полумрак коридора.       Ну не могла же она быть одна.       В таком случае, кто на неё нападал?       Гермиона замерла, когда заметила два белоснежных пятна, выглядывающих из-за колонны в нескольких футах от неё, мгновенно пожалев об этом жесте; палочка, что она удерживала во влажной от затопившего волнения ладони, выскользнула и упала подле двери в класс, громко ударившись о камень, а сама она оказалась прижата к тёплому маленькому телу. Конец чужой палочки столкнулся с её быстро бьющейся веной на открытой шее, а тело мгновенно онемело, когда она попыталась наступить неизвестному человеку на ногу, чтобы выскользнуть из его «объятий».       — Не так быстро, грязная мышка, — шипящий голос прорезал её слух; глаза Гермионы невольно заслезились, когда слизистой оболочки коснулось дыхание с примесью ментола, что отдавалось в них неприятной резью.       Беллатриса Блэк.       Гермиона мысленно зашипела, когда её затолкали в тот самый класс, крепко закрыв за собой дверь и оставив их во тьме. Не имея возможности контролировать своё тело, Гермиона упала на холодный каменный пол, не чувствуя, однако, боли, что должна была пронзить её, наэлектризованной дрожью бегая по коже.       — Вы — две идиотки! — прошипела Беллатриса, давая Гермионе понять, что они находились в комнате не одни; увидев спину Блэк, она попыталась пошевелиться, зная, что заклинание онемения не должно продлиться долго, однако любое движение было тщетным. — Так трудно было попасть чёртовым Ступефаем в грязнокровку? Посетите хоть раз в жизни библиотеку, может узнаете, наконец, как пользоваться своими палочками! Надеюсь, вы сможете наколдовать хотя бы Люмос и Муффлиато?       По классу мгновенно пронёсся шарик света, ослепляя Гермиону своей яркостью. Когда белоснежный, подобно снегу, свет перестал мелькать пред ней, пагубно действуя на нервную систему, она увидела ещё двух слизеринок — Лейлу и Лайлу Эмбер, что были едва ли отличимыми друг от друга. Одна из них, что была без мантии, склонила голову с виноватым выражением на лице, чем вызвала горькую тошноту в горле неподвижно лежащей Гермионы.       Холод объял её тело, а в затылке и коленях запульсировало, и она поняла, что Блэк убрала полное онемение, оставив обездвиженными торс и всю нижнюю часть тела.       — Ну что, грязнокровка, — девушка повернулась, медленно подходя к ней, беспомощно лежащей на полу; безумие блистало в широко раскрытых глазах слизеринки, любезно одаривая Гермиону абсолютным незнанием её будущих действий, — повеселимся? Уверена, — она обнажила белые зубы, показывая заострённые клыки, — тебе будет очень весело кричать в агонии и умолять меня убить тебя.       Гермиона стиснула зубы, чувствуя обжигающий внутренности гнев, когда Беллатриса Блэк села на бёдра, с помощью палочки обнажая левое предплечье.       — Покажи этой зазнайке-грязнокровке её место, Белла! — хихикнула Лайла, прикрывая тонкие губы ладонью.       — Да! — заострённым носом туфли Лейла пнула её в рёбра, и Гермиона застонала от ослепившей на мгновение боли, когда вся правая сторона бока начала покалывать.       Сейчас она как никогда желала, чтобы палочка была у неё в руке, однако чуда не происходило даже тогда, когда она попыталась мысленным Акцио призвать её к себе.       — Не мешайте мне! — рявкнула Блэк, доставая из кармана мантии маленький кинжал с миниатюрным гербом на конце рукояти. — Я позволю вам с ней поиграть, однако после меня, девочки.       Хищная улыбка на её полных губах вызвала волну паники, затопившую Гермиону, когда она, наконец, осознала.       Одна — никто не придёт ей на помощь.       Обездвиженная.       Без палочки.       Наедине с тремя безумными слизеринками, одна из которых держала в руке кинжал, а две другие — палочки, что были наготове.       И без единого пути к отступлению.       Пламя лизнуло её кожу, сжигая гладкую поверхность, и из горла Гермионы вырвался истошный крик; остро заточенное лезвие касалось её руки, вырезая на поверхности известные одной Беллатрисе Блэк узоры и уродуя прежде красивую и загорелую кожу.       — Месть сладка, дорогая, не так ли? — громко засмеялась ведьма, сильнее надавливая пальцами на рукоять; слёзы боли бусинками собрались в уголках глаз Гермионы, и она закусила губу, чувствуя, как металлическая, обжигающе тёплая жидкость скользит по ней, стекая на подбородок.       Она едва чувствовала свою кожу, что, казалось, давно сгорела в яростном огне, распавшись на мелкие частицы и атомы, когда Блэк, наконец, закончила.       — Я понятия не имею, — сказала она, вставая с неподвижно лежащей Гермионы, что впилась стеклянным взглядом в высокий потолок, — что ты сделала с Тёмным Лордом, грязнокровка, но теперь, когда на тебе есть вечное клеймо, он вспомнит, кто ты есть. Он вспомнит, что ты всего лишь поганая грязнокровка, которой, — Беллатриса с отвращением пнула её по бедру, вызвав мириады болевых потоков, — ты являлась всегда без исключений.       Она склонила голову вбок; несколько кудрявых прядей упали ей на лоб, однако она оставила их без внимания, широко улыбнувшись и прошептав:       — И поблагодарит меня.       Превозмогая боль, распространившуюся по всему телу, Гермиона повернула голову, взглядом выискивая своё «клеймо».       «Грязнокровка».       Мелкие, местами кривые буквы жгли кожу, на которой были выведены, сердце и глаза, и Гермиона отвернулась, не в силах наблюдать за извилистой кровавой дорожкой, прорезающей её руку подобно хлысту.       Грязнокровка.       Грязнокровка.       Грязнокровка.       Она сильно зажмурилась, желая стереть из памяти это гадкое упоминание о своём происхождении. Гермиона всегда считала, что в том, чтобы быть магглорождённой, нет ничего постыдного и плохого, что всегда избегали чистокровные волшебники; она была сильной и умной ведьмой и никогда не стыдилась своего происхождения — она гордилась тем, кем были её родители, пускай и не имея в крови волшебства, и она сама.       И, вопреки всему, даже оскорбительное слово, что было сделано с одной лишь целью — уничтожить её морально, не искоренит в ней этой гордости.       Наблюдая за болью на её лице, улыбка Беллатрисы стала шире, и она наклонилась к Гермионе, ногтём указав на надпись, что дарила ей небывалое счастье, будучи вырезанной на плоти.       — Это — навсегда, дорогая грязнокровочка, — прошептала Беллатриса.       Гермиона дрогнула, и её затопило яркое понимание, что она свободна. Пошевелив конечностями, она начала медленно приподнимать верхнюю часть тела, скрежеща зубами от ослепляющей боли, что дрожью пробежала по ней.       — Лезвие, — продолжала воодушевлённо говорить Блэк со слишком очевидным блеском в глазах, — пропитано ядом и...       Она замолчала.       Гермиона со слабой улыбкой, полной торжества, презрения и боли, наблюдала за обильной слюной, что быстро стекала по щеке Беллатрисы Блэк, скользя к купидоновой дуге, касаясь верхней губы и впитываясь в неё.       Слизеринка с застывшим лицом стёрла слюну до того, как та попала в рот, и, пристально смотря в глаза Гермионы, другой рукой замахнулась к её щеке. Голова Гермионы откинулась назад от силы, приложенной к удару, и она как сквозь толщу услышала яростное рычание уже вставшей на ноги Блэк:       — Круцио!       Внутренности Гермионы выворачивало наружу, словно кто-то очень проворный лазал внутри неё, создавая своим посещением полный беспорядок, и она громко закричала, не в силах сдерживать волны острой боли.       Беллатриса, с ненавистью смотря на извивающуюся на полу гриффиндорку, повернула палочку чуть левее, изменяя угол проникновения Непростительного.       Крики Гермионы усилились, когда она почувствовала, как конечности ожесточённо отрывают от тела, вновь пришивают, а потом разрезают небольшими кусочками, отделяя снова и снова, чтобы адские мучения продлились.       Она перевернулась на бок в надежде, что боль стихнет, когда внезапно, как по повиновению палочке, она начала исчезать; Гермиона часто задышала, не сразу понимая, что Круциатус давно сняли, однако, когда она почувствовала резь в спине, стон мгновенно вырвался из её горла.       — Грязнокровка решила играть грязно, — пропела одна из сестёр Эмбер; её пинки спускались ниже, задевая худые ноги. — Ну что же, и мы не будем мухлевать.       Вторая близняшка гадко рассмеялась и присоединилась к своей сестре, густо осыпая Гермиону синяками и гематомами. У неё абсолютно не было сил на что, чтобы, наконец, встать и дать им отпор; казалось, их никогда не было в её болезненно пульсирующем тела. Желание закрыть глаза и опуститься в блаженную дремоту затопило её нутро, однако холодная рука коснулась её щёки подобно хлысту, отрезвляя ото сна.       — Ну-ну, не теряй сознание.       В глазах Гермионы рябило, и она едва чувствовала своё тело, что вмиг онемело, но отнюдь не от заклинания; металлический запах крови душил её, вызывая сильную боль в желудке и комок в горле, что становился с каждым мгновением всё больше. Она на дюйм повернула голову, сразу же встречаясь с горящими ненавистью и злым весельем глазами Беллатрисы Блэк, что сидела на парте перед ними, созерцая унижение Гермионы.       Когда они ушли — казалось, прошло необыкновенно большое количество времени, — Гермиона выплюнула вызывающую горечь во рту кровь, смешавшуюся со слюной, и перевернулась на пульсирующую спину, скрежеща зубами и вновь пытаясь вызвать палочку, доползти до которой больше не имелось сил.       Ничего.       Ничего не произошло.       Гермиона прикрыла глаза и приоткрыла дрожащие губы, слабо вбирая в болезненно ноющую грудину хладный воздух, в котором, как в ледяном огне, сгорали её внутренности и лёгкие.       Она так и не оповестила Тома.