The Professor

      — Куда ты постоянно бегаешь по вечерам?       Гермиона оторвалась от газеты, которую читала, и едва ощутимо дрожь пробежала по ней от слов Рона, вскинувшего брови при вопросе.       — Разве я вам не говорила? — спросила она, продолжив, когда он медленно покачал головой: — Я договорилась с учителями ещё в прошлом месяце о дополнительных занятиях.       Рон фыркнул и откинулся на спинку кресла, что стояло возле камина; пламя, вспыхивающее и потрескивающее в нём, касалось своим обжигающим теплом его взъерошенных волос, превращая пряди в огненный ореол, окружающий голову.       — Ты серьёзно?       — Более чем, — Гермиона сжала губы и отложила газету на колени, избавив себя от монотонного скольжения глаз по чёрной краске, рассказывающей об интервью известного писателя — Златопуста Локонса, что со сверкающей улыбкой ведал о своём очередном творении.       — Тебе не нужны дополнительные занятия.       — И почему же?       Рон ухмыльнулся и скрестил руки на груди, с вызовом глядя на неё.       — Сказать? Хорошо. Ты всезнайка, — он загнул большой палец, изобразив на лице крайнюю задумчивость, — хм... ещё раз всезнайка и вновь всезнайка. Есть ли ещё причины, по которым тебе не нужны дополнительные?       Гермиона закатила глаза и встала с пола, когда второкурсник, дописывающий домашнюю работу по Зельеварению на кофейном столике, поднялся и вышел из гостиной, нервно сжимая и разжимая кулаки. Она села, растворяясь на мягком и бархатном сидении, и прижала к животу подушку, подогнув под себя ноги.       — Скоро экзамены, Рональд, — отчеканила она, не сводя с парня суженных глаз. — Послезавтра будет Пасха, а это означает, что с понедельника у нас будет активное повторение всего того материала, что мы прошли в течение года, совмещая это с оставшейся учебной программой. Насколько я знаю, вы с Гарри в этом году несильно-то и старались, поэтому вам тоже следовало бы подумать о дополнительных занятиях, чтобы максимально приготовиться к сдачи экзаменов, до которых, между прочим, уже меньше двух месяцев.       — Ага, — пробормотал он, а затем оживился: — Кстати, говоря о Пасхе. Как думаешь, в этом году много кто поедет домой? Сколько вообще будут длиться каникулы?       Гермиона прикусила щёку изнутри, теребя пальцами пушистые кисточки, свисающие с краёв багрово-красной подушки, усыпанной миниатюрными золотыми заглавными буквами «Г».       — Три дня, как и во все предыдущие года.       Рон сморщился.       — Кто вообще захочет тратить на дорогу большую часть каникул?       Уголок губ Гермионы растянулся в слабой улыбке, и она пожала плечами.       — Обычно многие точно так и рассуждают, поэтому со всего Хогвартса поедет максимум пятьдесят человек.       — Хорошо, наверное, тем, чьи родители живут близко, — отметил Рон.       Гермиона перевела свой взгляд на газету, где рядом с заголовком ей улыбалась колдография Локонса, едва не ослепляя своей белизной.       — Конечно, — мягко сказала она и крепче сжала подушку, когда улыбающиеся и счастливые лица родителей невольно заполонили её разум.       «Я так их давно не видела, — подумала она. — Осталось всего два месяца до того, как я сяду в «Хогвартс-экспресс»... Однако что будет потом? Будем ли мы общаться с Драко, и останется ли в школе Том? Если нет, то увидимся ли мы с ним когда-нибудь вновь?»       Её нутро заполонила внезапная тоска, что разливалась тягучей смесью по всему сердцу, утяжеляя его в размеренно вздымающейся груди. Гермиона не хотела расставаться ни с одним из них — Драко был её другом и позволял ей восстановить душевное равновесие после встреч с Пожирателями смерти, а Том превозносил новые краски в её мир, и, раз за разом причиняя боль, заживлял кровоточащие раны в сердце, — но она знала, что однажды придёт момент, когда нужно будет защитить себя и не только, что означает одно — потерять их.       Гермиона видела, что одержимость, как и потребность в ней Драко, росла у Тома, однако, повинуясь своему упоению растущей власти над ним, она продолжала поддерживать отношения. Гермиона утаивала в сердце надежду, что их близость принесёт свои плоды, и она найдёт подходящий момент для удара как можно быстрее.       Много раз она пыталась мысленно ответить на вопрос: «Что меня ждёт на собрании?» однако ответ нагло не посещал её мысли, оставляя без своего утешающего — пусть даже не всегда — присутствия. Гермиона знала, что надеяться на лучшее как минимум глупо — она не хотела лгать самой себе, будучи оповещённой о намерениях Тома, — поэтому она собрала всё своё обладание в стальной кулак, готовясь ко всему, что её ждёт.       Кожу на среднем пальце окатила волна обжигающего тепла, оповещающего Гермиону об установленных Томом временных рамках. Она стиснула зубы и вскочила со своего места, чувствуя лёгкое подрагивание в пальцах от неизвестности, что кружила вокруг неё на протяжении многих месяцев.       — Ты куда? — спросил Рон, и Гермиона увидела его вытянувшееся от удивления лицо.       Она провела пальцами по складкам на юбке, чуть разглаживая ткань, и произнесла:       — На дополнительные по Защите от Тёмных искусств.       — Опять? — он вскинул брови, скрестив руки на груди, и недоверчивый блеск пробился сквозь небесную гладь его глаз. — Ты же вчера куда-то уходила.       — В библиотеку, Рон, — сказала Гермиона, нервно сжимая и разжимая кулаки, когда кольцо сильнее нагрелось на коже, почти обжигая её.       Рон нахмурился и откинулся на спинку кресла, кинув беглый взгляд на дверь позади.       — Предлагаешь мне сидеть здесь одному? Без тебя и Гарри?       Гермиона закатила глаза и напоследок бросила, направляясь к выходу из гостиной:       — Поделай уроки. Уверяю — это точно убьёт ближайшие пару часов.       Она услышала фырканье и вскрик: «Ну спасибо!» прежде чем закрыла за собой дверь. Звонкое цоканье её каблуков эхом ударялось о полы и стены, высеченные из камня, когда Гермиона быстрым шагом поднималась по лестнице, внутренне холодея от каждого совершённого движения. Редкие студенты проходили мимо неё, полностью погружённые в свои собственные мысли или беседу с собеседником, почти не замечая её, чуть побледневшую от догадок, что любезно подбрасывал мозг.       Она подошла к пустой стене, за которой находилась Выручай-комната, когда услышала позади чьё-то присутствие. Резко обернувшись, почти боясь быть обнаруженной, она увидела Драко, что, засунув руки в карманы и опустив голову, подходил к ней, будучи всего в нескольких футах.       — Драко, — тихо произнесла она, полубоком стоя к нему.       Парень, вздёрнув голову, удивлённо распахнул глаза, едва не замерев на месте. Сильное замешательство охватило его, и Драко подошёл к Грейнджер, пальцами коснувшись её правого предплечья; она вздрогнула и инстинктивно дёрнулась, когда мягкая подушечка задела одну из восьми букв, вырезанных на руке, однако он, казалось, не заострил на этом своё внимание, резко спросив:       — Что ты здесь делаешь?       Она чуть расслабилась и опустила глаза, впившись взглядом в бледную шею.       — Том сказал, что я должна присутствовать на сегодняшнем собрании.       Ещё более сильное удивление охватило его нутро, почти заставив задержать дыхание на мгновение, после слов Грейнджер, в которых сквозила сила и безысходность одновременно. Он видел незнание причины присутствия на её лице, однако вопрос слетел с его губ раньше, чем он смог сообразить менее глупый ответ:       — Зачем?       Лёгкая — грустная — улыбка коснулась её уст, и Гермиона пожала плечами, до сих пор избегая его взгляда.       — Не знаю.       Драко почувствовал недомогание, впервые увидев тоску на лице своей подруги, которую она обычно тщательно скрывала. Он ощущал вину на протяжении долгих месяцев из-за того, что давал Грейнджер недостаточно открытые намёки, презирая свою гордость и трусость, что проявлялась в наиболее важных жизненных моментах. Драко, смотря на Грейнджер и почти невесомо касаясь её кожи, изнывал от острого желания спасти эту львицу с факультета Гриффиндор, вызволив из склизких и удушливых объятий «смерти» гадкой змеи.       Уже оглядываясь назад, он понимал, что никогда по-настоящему не хотел помочь Гермионе Грейнджер, до тех пока они не оказались пойманы в общий капкан, заковавший их между острых зубцов, о которые Гермиона и Драко постоянно ударялись, уродуя свою кожу.       И это ранило его сердце, вонзая в него ножи.       — Ты пробовала отказаться? — осторожно поинтересовался Драко, закусив нижнюю губу.       Гермиона нахмурилась и отошла от него ровно на два шага назад, обняв себя хладными руками.       — Это бесполезно, ты сам знаешь.       Он сморщился от сухой интонации её голоса и сжал кулаки, когда перед глазами возникла сцена разговора Гермионы и Риддла; ногтевые пластины вонзились в нежную кожу ладони, разрывая её, и тонкие металлические нотки послышались обонянию Драко.       — Я думаю, лучше не заставлять его долго ждать, — сказала она, поворачиваясь к двери, однако Драко одним движением ладони остановил её, обвив запястье цепкими пальцами.       Гермиона нахмурилась и медленно провела взглядом от сплетения их рук до его серебристых глаз, что обеспокоенно горели ярким пламенем.       — Постой, — наконец промолвил он. — Ты уверена, что это будет правильным решением?       Гермиона чуть прищурилась. Кожа начала покалывать в том месте, где рука Драко касалась её, и Гермиона подавила в себе желание выдернуть своё запястье из его крепкого захвата; глаза на мгновение скользнули к руке, и она увидела красные пятна, что расплывались, подобно кляксам, под подушечками его пальцев.       — Что ты имеешь в виду?       Он облизал губы, проводя по слегка обветренной коже языком, когда почувствовал сухость во рту.       — Ну, а вдруг он...       — Нет, — резко сказала Гермиона, дёрнувшись назад, и рука Драко соскользнула с её запястья. — Я не могу поступить так опрометчиво, Драко, как ты не понимаешь? Я лучше приду на собрание, поборов свою гордость, зато буду знать, чего именно хочет от меня Том, — Драко сморщился при этих словах; сама мысль была противна для него и вызывала лишь отторжение, — чем буду и дальше оставаться в неведении, подвергая вас всех опасности.       — Опасности? Здесь только ты в опасности, Грейнджер.       Гермиона закатила глаза и скрестила руки на груди.       — Ты не думаешь, что он может прийти в ярость, если я ослушаюсь его приказа? Более того, этого точно не произойдёт, — мрачно продолжила она через мгновение.       — Почему?       След боли пробежал по её лицу, растворившись в глазах, что покрылись мутной, почти густой пеленой, приводящей его в замешательство и негодование одновременно.       — Я думала, мы прошли это, — при слове «мы» сердце Драко пропустило глухой удар о грудную клетку, из-за чего та задрожала, разнося импульс по всему телу, — однако он вновь использовал проклятья, — она подняла руку и, посмотрев на неё, выплюнула: — кольца, поэтому теперь я обязана появиться на собрании в установленное время.       Она поджала губы, ощущая, как кольцо едва ли не раскаляется на пальце. Протяжный стон застрял у неё в горле, и она отвернулась от хмурого Драко, прижав руку с покрасневшим пальцем к груди.       — Нам стоит зайти, — хрипло произнесла она, когда молчание сгустилось над ними мрачными грозовыми тучами, — иначе Том будет недоволен.       Драко сжал кулаки и заиграл желваками, смотря в спину удаляющейся девушки, по которой спускались аккуратные, густые локоны, касаясь лопаток.