Crossing Over

Сегодня Призраку не нравится запах леса. Он тяжело втягивает носом воздух, прижимает уши к голове и пятится назад, скалясь куда-то в темноту. Отчего-то острое волчье зрение его подводит: он видит лишь пульсирующую тьму, да редкие всполохи золотого. Пахнет странно. Пахнет пугающе. Это немного похоже на горький и острый запах Красной Женщины, ее магии, а еще на сталь, которую обтерли снегом. Лютоволк не любит железо, не любит он и огонь, а от того становится еще более не по себе. Никаких звуков зверья на много миль. Шаги Джона становятся ближе, и Призрак издает протяжный вой, возвращаясь к нему и садясь у ног. Смотрит долго и пристально на своего варга, будто умоляет не двигаться, не приближаться к зарослям, где прячется тьма. — Ходоки? — тихо спрашивает Джон, запуская пальцы в белоснежную шерсть лютоволка. Призрак стряхивает его руку, и хвост у него встает дыбом. Ходоки не пахнут. По крайней мере, не тем, что зверь может распознать. Его варг почти напуган, и у лютоволка шерсть на загривке тоже встает дыбом: не дело это уходить так далеко от Последнего очага, когда вокруг столько опасностей. И почему Джону так нравится угрюмый и мертвый лес, где даже снег кажется жестким и режет лапы? Призрак — летнее дитя, и хоть мороз ему по нраву, но в такой близости к нежити, он невольно думает о том, что им с Джоном негоже было с таким скрытым нетерпением ожидать долгой Зимы. Подойди поближе. Дай заглянуть. Призрак рычит, чувствую незнакомый аромат внутри своей шкуры, невидимые руки с тонкими пальцами, что очерчивают пасть. Ему знакомо это чувство: варг, завладевающий звериным нутром. Но Джон сливается с ним легко, бесшумно и быстро, а это напоминает удар мечом в брюхо. Призрак знает и это: чувствовал, как погибал Серый Ветер. — Что? — Джон вцепляется ему в загривок, пытаясь оттащить ближе к себе, но удавка у лютоволка на шее уже затягивается, подчиняя его чужой воле. Призрак оставляет легкий укус на его руке, а потом срывается с места, кидаясь в самую чащу, откуда на него смотрят золотистые глаза пришельца, пахнущего магией. Подойди поближе. Не бойся. — Призрак! — Джон кидается за ним без раздумий, но тут же застывает на месте, наблюдая, как из-за мощных стволов страж-деревьев буквально выплывает женская фигура, закутанная в слишком тонкий для сурового Севера плащ. Призрак неслышно ступает за незнакомкой, и глаза у него отчего-то не красные, а золотые. Джон тяжело сглатывает, протягивая руки к лютоволку, но тот ни делает ни шагу, поднимает голову к незнакомке, словно ожидая ее приказаний. — Не легко было подчинить его, Джон Сноу, — голос девушки оказывается удивительно низким, глубоким и хриплым. Он мог бы принадлежать женщине в трое старше ее. Король Севера насторожено смотрит в ее золотые глаза, невольно сравнивая их с изменившейся радужкой Призрака. — У вас сильная связь. — Кто ты? — голос Джона кажется сильным и уверенным, громоподобным в вакуумной лесной тишине. Пальцы незнакомки невесомо скользят по холке Призрака. Лютоволк прикрывает глаза, и внезапно Джон будто и сам ощущает прикосновение ледяных пальцев к своей шее. — Меня называют Маг, и я должна научить тебя, — ее голос отражается в его голове звоном бьющегося стекла. Губы девушки не двигаются. Джону кажется, что он падает сквозь пространство и время. — Хочешь ли ты быть драконом, Джон Сноу? Джон молчит долго, запутавшись в череде насланных на него видений, где лепестки голубых роз усыпают его саванн, а потом приходят реки крови на белоснежных простынях и тяжелое дыхание над ухом, теплые объятия, запах стали, кожи, костра и дорнийских песков, в которых он внезапно тонет-тонет-тонет… — Джон, — зовет Призрак голосом Мага, — Джон, сделай еще один шаг. Упади в пропасть. Это не мое имя. Кровь-кровь-кровь, рубины и изумруды, упавшие в воду. Дракон, раненый в сердце оленьим рогом. Он летит вниз, стремительно, необратимо. Звук удара мощного тела об землю выводит Джона — кто он теперь? — из транса, и он сам падает на белоснежный снег, упираясь руками в землю, отчего та начинает дымиться. — Хочешь оседлать дракона? — Маг приближается ближе, полы ее плаща промокли и потяжелели, но отчего-то от нее веет жаром, когда она садится рядом, заглядывая Джону в глаза. — Хочешь видеть то, что видит он с высоты полета, оставаясь на земле? Хочешь владеть ни одним, но тремя, даже тем, чье нутро полно льда и смерти? Когда глаза Призрака приобретают привычный оттенок, дыхание у Джона восстанавливается, и он с хриплым стоном поднимает на ноги. Мага нигде нет, ее следы на снегу исчезли, и смотря взглядом лютоволка в темноту Джон не видит ни бесплотной тени, ни блеска золотых глаз. Лишь слышит протяжный орлиный крик в той стороне леса, что примыкает в Последнему очагу.