***
После завтрака, уже на выходе из Большого зала, её перехватил Шото и предложил пойти с ними в Хогсмид, чтобы посмотреть на Визжащую хижину, которая упоминалась в одной из хроник по «Золотому трио». Из-за выпавшего за ночь снега путь занял у них вдвое больше, чем мог бы, но Очако это только радовало. Ведь собираясь второпях, она забыла свой шарф, а заметила это только, когда они уже покинули территорию замка. Холодный, колючий ветер моментально обжёг её горло, но Изуку, обратив на это внимание, тут же отдал ей свой шарф. Очако глубоко вдохнула, зарывшись носом в мягкую, шерстяную ткань и довольно улыбнулась, учуяв аромат парфюма Изуку. Определенно, этот день станет для неё самым памятным, и она с удовольствием будет возвращаться к нему мыслями снова и снова. Под ногами скрипел снег, раздражая слух, но на душе было так тепло и уютно, что Очако хотелось петь, плясать и кричать всем о своём маленьком счастье. Она так ушла в себя, что даже не слышала, о чём там говорили Изуку и Шото. Иногда она, правда, улавливала что-то вроде «трио», «профессор Шигараки» и «как мне надоели эти зелья», но раз ребята не звали её по имени, значит, её это не касалось. В Хогсмиде, как обычно в выходной день, было людно, поэтому приходилось внимательно смотреть вперёд, чтобы никого случайно не сбить. И вот, когда они преодолели все препятствия и оказались на окраине, перед ними появилось то, что они так искали. Впереди возвышалось покосившееся, деревянное двухэтажное здание, больше похожее на сарай, чем на дом. Обнесённое таким же потрёпанным временем забором, оно не вызывало ничего, кроме недоумения. Окна и двери были заколочены, а доски, казалось, вот-вот превратятся в труху. И как только такая постройка простояла без малого сотню лет и до сих пор не разрушилась? — Почему интересно она «визжащая»? — спросила первое, что пришло ей в голову, Очако. Шото, остановившийся ближе всех к забору, неопределенно пожал плечами и ответил: — Кто ж знает. — Я где-то видела, что она как-то связана с Гремучей ивой, но не уверена, что ничего не путаю, — сказала она, что знала сама, и повернулась к Изуку. На его бледном лице отразилась крайняя задумчивость, а затем брови сошлись на переносице. Изуку потёр лоб ладонью и на секунду зажмурился, будто что-то вспоминая. — Там был штаб Волан-де-Морта во время второй магической. Но это всё равно не объясняет, почему хижина — «визжащая». — Да какая разница? Нужно решить, как убедить Бакуго в том, что он не прав. Шото тоже к ним повернулся и, сложив руки на груди, поглядывал то на Очако, то на Изуку, явно ожидая от них предложений. — Это будет сложно, — выдохнула Очако. — Он такой упрямый. — И ненавидит Изуку, — едко добавил Шото. — Давай, не будем называть очевидные вещи. Нам нужен работающий план. — Может, просто с ним поговорить? Шото изогнул бровь, и Очако чуть не рассмеялась от этого его выражения лица. Он смотрел на неё так, будто она ляпнула какую-то несусветную глупость. Но разве это было так? Нужно всего лишь поговорить с Кацуки, спокойно, без эмоций, и тогда всё точно получится. Всё ведь можно решить простым разговором по душам. «Поговорить, как ты с Изуку?», — ехидно заметил внутренний голос, и Очако фыркнула. — Меня он точно слушать не будет, — печально сказал Изуку. Опустив голову, он уставился на носки своих ботинок и сунул руки в карманы утеплённой мантии. Очако так хотелось подойти и обнять его, сказать, что он в этом не виноват, что не нужно так расстраиваться, но тогда пришлось бы раскрыть свои чувства, а сейчас она почему-то не была к этому готова. Впрочем, как и во все другие разы. Проклятая нерешительность точно сведёт её с ума. — Какая жалость, ведь я с ним даже не собирался разговаривать. В голосе Шото так и сквозил сарказм, а сам он, поджав губы, смотрел куда-то вдаль, будто сквозь них. От этого у Очако пошли мурашки по телу, и она сильнее зарылась в шарф Изуку. И почему Мидория дружил с этим грубияном? Не то чтобы Очако имела что-то против Шото — иногда он ей даже нравится — его острота ума и врождённое обаяние, располагали к себе, просто было в нём и что-то такое необъяснимое. Что-то потустороннее даже. Поэтому-то Очако иногда совсем его не понимала, и это до жути её раздражало. — Я, наверное, смогу, — тихо предложила она, подумав над тем, а будет ли с ней разговаривать Кацуки. На неё тут же уставились две пары глаз, отчего стало жутко неловко и захотелось провалиться сквозь землю. — Поясни, пожалуйста, — скрывая недоумение в голосе, но не на лице, попросил Шото. — Мы, вроде как, друзья. М-м-м… ну, были раньше, по крайней мере. Он хороший, правда. Думаю, он меня послушает. На лице Изуку всего за пару секунд отразилось столько эмоций, что Очако была готова поклясться, что заметила в этой мешанине и проблеск ревности. Ну, или это её фантазия сыграла с ней злую шутку. В любом случае, он крепко сжал челюсть, и на лице заходили желваки. Это обрадовало её даже больше, чем одолженный шарф. — И ты туда же, — устало выдохнул Шото. — Ты о чём? — не поняла она. — Да где вы все нашли в нём эту «нормальность»? Я один всегда знал только злобного и не очень-то любезного Бакуго? Очако пожала плечами и перевела взгляд на хижину. Снег, укрывающий крышу, забор, да и всё вокруг, успокаивал, дарил какую-то ослепляющую ясность. Поэтому, немного подумав, она всё же решила, что будет не лишним объяснить всё со своей стороны. — Мы познакомились, когда мне было десять. Родители стали отправлять его каждое лето к дяде, который живёт рядом с нами, и мы как-то сдружились. Да и в школе мы раньше часто общались. — А сейчас? — Сейчас меньше. Он словно отдалился от меня. Не знаю, почему, — честно ответила она. По вытянувшимся лицам Изуку и Шото Очако могла смело сказать, что они оба не замечали этого. Впрочем, она и не удивилась, ведь они с самого первого курса были себе на уме и сильно не интересовались происходящим вокруг. Наверное, именно эта загадочность и привлекла её. В какой-то момент ей безумно захотелось узнать, что происходит в голове у Изуку, а когда узнала, поняла, что пропала. — Но что мне ему сказать? — решила вернуться к теме она. — Ничего, — твёрдо сказал Изуку и посмотрел ей прямо в глаза. Ноги сразу стали ватными, а во рту пересохло. Очако не была даже уверена, что сможет хоть что-то ответить, если он решит спросить её о чём-то. — Не нужно с ним говорить. Мы просто докажем ему, что он не прав. И точка. — И вновь мы там, откуда пришли. Как будем доказывать? — едва скрывая раздражение, спросил Шото. Изуку почесал голову через шапку и начал бормотать сначала тихо, а затем уже во весь голос. — Давайте, составим на пергаменте таблицу. Или нет. Несколько таблиц на разных пергаментах. Свяжем их заклинанием, чтобы получились выпадающие списки, и можно было группировать данные, а потом, — с каждым словом Изуку звучал всё тише и тише, переходя на понятное ему одному бормотание. — Ты че несёшь Изуку? — А? — О чём ты? — О гениальной разработке маглов по сбору информации, которую мы можем применить, чтобы наиболее эффективно сгруппировать всё, что мы нашли. — Думаю, Изуку хотел, чтобы мы собрали в кучу все значимые для трио события, — пояснила Очако. На удивление, в этот раз она даже сразу поняла, что именно имел в виду Изуку. Это ли не знак? — Да. А потом отметили, что мы можем доказать, что уже доказали, а что вообще никак не получится доказать. Так будет куда проще отсечь бесполезные варианты для поиска. — Ты — гений, Изуку, — восхищённо воскликнула Очако и почувствовала, как кровь моментально прилила к её щекам. — Спасибо, — буркнул он и тоже покраснел. Очако, конечно, это заметила, но не была твёрдо уверена, что это он не от холода. А вдруг он заболеет? Она же забрала его шарф. Паника начала медленно подниматься из глубин души, и она уже хотела отдать шарф и даже начала его разматывать, но услышав вопрос Шото, так и застыла. — Почему Тога так пристала к тебе? Изуку тоже замер и как-то стыдливо отвёл взгляд, снова уставившись на ботинки. — Это долгая история… — Мы не спешим. Лица коснулась снежинка, затем вторая, и Очако вздрогнула. Только снегопада ещё и не хватало. Она перевела взгляд с Шото на Изуку и заметила, как тот усиленно пытался подобрать слова. — Прошлым летом я подрабатывал в массажном салоне подруги моей матери, и Тога приходила туда каждый день. Сначала меня это пугало, но я не мог отказать, ведь мне нужны были деньги. Представляешь, в тот магазин комиксов, про который я тебе как-то рассказывал, завезли несколько раритетных комиксов про Халка. Запечатанных, две тысячи сорокового года! Я поверить не мог своей удаче. Правда, стоили они бешеных денег! Но за такой эксклюзив мне было не жалко отдать и больше, ведь эти выпуски… — Ты ушёл от темы, — резко перебил его Шото. — Хм, да, прости. В общем, из-за Тоги я под конец лета повредил связки на запястьях и больше не мог работать. О чём я ей тогда и сказал. Помню, она так расстроилась, что я чуть не пообещал ей сообщить, когда связки заживут. А в начале года она подошла ко мне и спросила, как мои руки и могу ли я и дальше делать массажи. Я сказал, что нет. Но она всё равно меня преследовала. У меня мурашки от неё по коже. — Жуть, — выдавила Очако. А у самой с души свалился огромный камень. Всего за вечер она успела накрутить себя так, что позавидовал бы любой серпантин. И тут такое простое объяснение этой одержимости Тоги. Права была Ицука, нужно беречь свои нервы от лишних волнений. — И когда только ты успел обучиться массажу? — не унимался Шото. Изуку сконфуженно улыбнулся и перекатился с пятки на носок, а потом обратно. Видимо, он не очень-то и хотел делиться этой историей. — Пару лет назад. Маме нужно было тогда разминать спину несколько месяцев, а это, оказывается, дорого, если нанимать человека, поэтому я обучился всему в интернете. Ну, и, наверное, Тоге так понравились мои руки, что она решила попросить кого-то другого сделать ей массаж «моими руками». — Ха, — фыркнул Шото. — Так вот зачем ей нужно было зелье. Ты полон сюрпризов, друг мой. Такой истории Очако точно не ожидала. Не то чтобы она там себе уже что-то надумала насчет той пряди волос для зелья, но… Да что же она так безбожно-то врала себе? Конечно, надумала и ничего хорошего. А тут всё вон так обернулось. Но как Тога вообще попала в тот салон? Может, она преследовала Изуку до этого? Может, он ей тоже нравился? О, Мерлин. Сердце Очако готово было разорваться от ревности в любую секунду. Но Изуку выглядел таким смущённым и раздраженным одновременно, что можно было подумать, что Тога на самом деле вызывает у него только страх и ничего больше. Но… Голова кипела, и Очако готова была кричать от такого количества противоречивых мыслей на секунду времени. Она срочно должна была хоть что-то прояснить и поговорить с Изуку серьёзно. Иначе она точно сойдёт с ума. — Изуку… — тихо позвала она. — Может, мы, ну, это… кхм-м-м… пойдём выпьем что-нибудь? Она посмотрела на него и чуть не утонула в его огромных карих глазах. Его щеки вновь тронул румянец, и вот, когда он уже открыл рот, чтобы ответить… — Отличная идея. Я уже замёрз, — нарушил идиллию Шото и пошёл прочь от хижины. Под его ногами скрипел снег, а внутри Очако крошилась уверенность в себе. Похоже, она никогда не скажет Изуку о своих чувствах.***
За кружечкой сливочного пива в «Трёх мётла» они так ничего и не решили. Изуку отказывался от разговоров с Кацуки, видимо, пытаясь что-то доказать всем. Упрямец. А Шото язвил. Правда, когда в паб зашла Кьёка, то он резко поменялся в лице и даже покраснел, но вести себя лучше не стал. Это не укрылось от Очако, поэтому она решила чуть позже поделиться этим с Миной, которая была в курсе всего происходящего между студентами. Когда они вернулись в замок, то каждый разошёлся по своим делам, и это расстроило Очако. Она с удовольствием провела бы ещё хоть немного времени рядом с Изуку, пускай, и в неловком молчании. А так ей пришлось отправиться в библиотеку и там вместо выполнения задания по зельям бездумно пялилась на чистый пергамент и думала, как же ей поступить. Ситуация со спором казалась безвыходной. Кацуки точно не примет ни одно из их доказательств, а Изуку не откажется от спора. И уж тем более они не сядут за стол переговоров и не обсудят всю ситуацию. Сама же Очако, как оказалось, не могла ни на что повлиять. Давить на Изуку она не могла, а Кацуки вряд ли бы согласился с её доводами, хоть и выслушал бы. Неужели, больше не было никакого выхода? Она вздохнула и подумала, что неплохо было бы попросить совета у кого постарше. Родителей, например. Они ведь тоже когда-то были студентами и наверняка сталкивались с подобными ситуациями. И тут Очако осенило. Она же могла пойти к декану факультета! Профессор Каяма ведь точно не откажет ей в помощи. Окрылённая, на её взгляд, гениальной идеей Очако побежала в кабинет профессора астрономии. Он находился в другом конце замка — рядом с башней Гриффиндора — так что за время своего пути из библиотеки, она чуть не растеряла всю свою уверенность. Но всё же взяла себя в руки, вспомнив, что стояло на кону. Остановившись у самой двери, Очако отдышалась, поправила мантию, пригладила растрепавшиеся волосы и только потом постучала. Почему-то ей совсем не хотелось предстать перед глазами профессора Полночь, как называли её между собой студенты Хогвартса, в неподобающем виде. Хотя на фоне этой женщины все выглядели не очень. — Кто там? — раздался спустя некоторое время живой глубокий голос по ту сторону двери. — Очако Урарака, профессор. Можно войти? Но вместо ответа она услышала цокот каблуков по каменному полу, а затем увидела и саму профессора Каяму, появившуюся в дверном проёме. Закутанная в домашнюю мантию насыщенного рубинового цвета, она выглядела, как одна из тех роскошных женщин с картин художников времён Морганы. Откинув назад свои длинные чёрные волосы, она бросила на девушку томный взгляд из-под полуопущенных ресниц. У Очако перехватило дыхание. — Чем могу помочь в столь поздний час? Если бы Очако не была без памяти влюблена в Изуку, то точно подумала бы, что ей больше нравятся девушки. Видимо, предками профессора Каямы точно были вейлы, и она даже не пыталась это скрывать. Бедные студенты-парни, Очако даже не представляла, как же им было тяжело бороться с этими чарами. — Час? — не поняла сначала она, а потом осознание ледяной волной окатило её, да так, что похолодели ладони. Неужели, она так засиделась в библиотеке, что совсем потеряла счёт времени? Ох, не хватало ещё, чтобы оказалось, что она потревожила профессора уже после отбоя. Ещё и отработку заработает за нарушение школьных правил. — Час, моя дорогая. До отбоя всего десять минут, так что говори скорее, зачем пришла, а затем бегом в башню Грифиндора. Я-то баллы с тебя снимать не буду, а вот старосты, патрулирующие коридоры, обязательно это сделают. — Да, простите, профессор, — запинаясь на каждом слове, начала Очако. — Я… хм-м-м… в общем, по поводу спора Изуку и Кацуки. Не могли бы вы как-то повлиять на них? Они ведь поспорили на баллы факультета. Не запрещено ли это правилами школы? Может, вы можете попросить директора Незу разобраться с этим? — Очако, — профессор устало потёрла переносицу и поморщилась, — Я ничем не могу тебе помочь. Если бы Мидория и Бакуго сходили сами к директору Незу, то, возможно, он бы решил этот вопрос, а так я бессильна. Попробуй поговорить с ними сама. — Но профессор… вы же знаете, какие они упрямые. — Ну, а я тут при чём? Бакуго не мой студент. Сходи к профессору Айзаве, правда, это вряд ли поможет. Сзади профессора, откуда-то из комнаты раздалось мягкое покашливание, и она, не поворачиваясь на звук, скривилась и приоткрыла дверь шире. Теперь Очако видела, что в комнате, никого не было, лишь один единственный портрет висел на стене за рабочим столом. С него на них смотрела немолодая морщинистая женщина в остроконечной шляпе, её очки съехали на самый кончик носа, а губы сжались в тонкую линию. — Что такое профессор Макгонагал? — немного раздражённо поинтересовалась профессор Каяма. — Деточка, впусти Мисс Урараку и оставь нас на минутку, — попросил сухой голос с портрета. — Я много лет проработала деканом Грифиндора, так что знаю, чем можно тут помочь. Профессор Каяма недовольно цокнула, но всё же впустила Очако в комнату, а сама осталась в коридоре за дверью. — У вас пять минут. И потом все сразу же идут спать. Ясно, Очако? — Да, профессор, — она виновато кивнула и подошла ближе к портрету. Дверь захлопнулась, отрезая все пути назад, и Очако поняла, что впервые была в комнате-кабинете профессора Каямы. К традиционным цветам факультета здесь ещё прибавился и чёрный, который, будто поглощал свет. Таким был огромный рабочий стол, диван и даже коврик из меха какого-то животного у камина. Хотелось скорее сбежать отсюда, но оставалось ещё одно незаконченное дело. — О, Мерлин, деточка моя, ты так похожа на Гермиону… как же мне её не хватает. — Гермиону Грейнджер? — восхищённо выдохнула Очако. — Да, — профессор Макгонагал качнула головой, и Очако показалось, что по её щеке стекла слеза. — Она была моей лучшей ученицей. Как же быстро пролетело время… — Профессор? — неуверенно позвала Очако. — Ах, да, прости, моя дорогая. Я немного в курсе того, что происходит: профессор Каяма делится со мной всем, правда, не так охотно, как предыдущий декан Грифиндора, но всё же. Я слышала, что этот мальчик… Кацуки Бакуго, да? Очако кивнула, и профессор продолжила: — Он не верит, что Гарри, Рон и Гермиона совершили все те великие вещи, которые спасли магический мир. Я думаю, здесь есть вина и его матери. — Вы знаете Мицуки Бакуго? — Наслышана о ней, — ответила профессор. — Держу связь с портретами в Министерстве Магии. Так вот, тебя что-нибудь связывает с этим мальчиком? — Мы дружи…ли раньше, по крайней мере. Он сильно изменился с прошлого лета и теперь сам на себя не похож. Так что я даже не знаю, что сейчас он обо всём этом думает. — Не хорошо это… Но я вот, что хотела сказать: знала я раньше одного такого мальчика. Потерянная душа. Его некому было наставить. Некому было протянуть руку помощи, и он совершал ужасные поступки. Отец того мальчика и Мицуки очень похожи в своих радикальных, отравляющих разум убеждениях. Но у тебя, моя дорогая, есть шанс не допустить подобного исхода для этого мальчика. — Как… как я могу это сделать? — Поговори с ним серьёзно, пока не стало поздно. Покажи ему, что он не один. Здесь каждый день на счету. — А если не получится? Если он не захочет слушать меня? Дама с портрета замолчала, будто что-то обдумывая, а потом сказала: — Пойди ближе и переверни мой портрет. На обратной стороне должна быть спрятана «Карта мародёров». — Неужели, та самая?! — чуть не закричала Очако, но вовремя себя одёрнула. Правда, дрожь в голосе ей скрыть не удалось. — Если тебе не удастся договориться с Бакуго, то эта карта поможет попасть в те места, где точно остались доказательства той победы. Но будь осторожна и не забывай, что важнее не выиграть спор, важнее — помочь, дать поддержку тем, кто в этом нуждается. Распорядись этой картой во благо. Поступи как истинная гриффиндорка. Дрожащими руками, едва понимая, что делает, Очако повернула портрет и нащупала сложенный в несколько раз пергамент, который лежал в потайном кармашке. Она не верила своей удаче, ведь след карты терялся ещё в далёком двухтысячном году, а оказывается, её спрятали вот так просто — у всех на виду, но в то же время и нет. Она вернула портрет на место и спрятала карту во внутренний карман мантии. — Спасибо, профессор, — поблагодарила Очако и собралась уже уходить, но женщина остановила её. — Не так быстро, моя дорогая. Чтобы карта работала, нужно дотронуться до неё палочкой и сказать «Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!», а когда закончишь — «Шалость удалась!». Иначе это будет просто кусок старого пергамента. — О, — выдохнула Очако. Вот так бы и ушла, поторопившись. Ей так хотелось уже рассказать об этой находке Изуку и Шото. Вот они удивятся, когда узнают, что она добыла! — А теперь ступай. Не будем злить профессора Каяму.***
Она не понимала, почему профессор Каяма и профессор Макгонагал сказали, чтобы она сама разбиралась с Кацуки. Почему декан не могла своим авторитетом повлиять на этот дурацкий спор? Это было бы куда эффективней! А что могла сделать сама Очако — да ничего! Наоборот, она боялась, что если попробует заговорить на эту тему с Кацуки и скажет что-то не так, то сделает только хуже. И, наверняка, он уже догадался, что ей нравится Изуку, потому что только слепой не заметил бы, что она постоянно на него пялилась, а в том, что Кацуки сам следил за ней и наверняка это заметил, она не сомневалась. Он же как-то оказывался всегда рядом, да и на уроках, если она вдруг опаздывала, возле него всегда находилось для неё местечко. Так, может, она не права, что так с ним поступила? Он ведь, и правда, хороший парень, хоть и пытался постоянно доказать всем обратное. А она же помнила, как хорошо им было в детстве, когда он приезжал к своему дядюшке, как весело они проводили время вместе и как много волнующих тем они обсуждали, став старше. Муки совести не давали ей вздохнуть, душили, заставляя прокручивать в голове тот день снова и снова, пока она окончательно не убедила себя в том, что была жутко неправа, отказав Кацуки сходить в «Три метлы». В конце концов, он ведь просто позвал её в кафе, позвал как друга. А она вот так взяла и резко отказала. Очако вспомнила и своё детство. Те времена, когда родители были так счастливы, что дочь нашла себе друга в той глуши, где они жили. Но только этим летом она поняла, что радовались они больше тому, из какой богатой и чистокровной семьи происходил Кацуки. Уже в те годы они понимали, что их строительный бизнес не такой уж и прибыльный и вскоре может, вообще, загнуться. Никто уже не заказывал себе поместья и домики на пляже. У всех чистокровных семей они были и не в одном экземпляре, а вот полукровки и рождённые в семьях маглов всё чаще предпочитали жить в домах расположенных в немагической части Британии. Им нужны были технологии, которые магический мир дать им не мог. Поэтому Очако не винила родителей в том, что они не теряли надежды свести свою дочь с каким-нибудь богатым наследником, хоть и не говорили ей об этом прямым текстом. Она и сама всё чувствовала. Чувствовала, как навязчиво они пытались разжечь в ней романтический интерес к Кацуки. Очако шла по пустынному коридору и думала что уже, наверное, точно наступило время отбоя, и ей нужно было скорее вернуться в башню Грифиндора, чтобы не навлечь неприятности на свой факультет. Но слова профессора Макгонагал никак не шли из головы, а думать об этом в присутствии Мины и Ицуки совсем не хотелось. Поэтому она остановилась возле ближайшего подоконника и присела на него. Оглядевшись, она убедилась, что кроме неё здесь больше никого не было, и достала из внутреннего кармана мантии карту. Пожелтевший пергамент сильно истрепался по краям, и Очако начала сомневаться, что карта не утратила свою волшебную силу. В кабинете профессора Каяма она не стала проверять работу карты и вот теперь сомневалась, правильно ли поступила. Профессор Макгонагал показалась ей хорошим человеком, который точно не стал бы обманывать, поэтому Очако больше жалела о том, что не сможет сейчас же попросить её о помощи, если вдруг не сработают слова заклятья. Сложив карту на колени, она достала волшебную палочку из кармана и прикоснулась кончиком к сгибу посередине пергамента. — Я замышляю только шалость и ничего кроме шалости. Спустя мгновение на пергаменте стали появляться чернильные надписи, в которых Очако смогла прочитать: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров…». «И кто все эти люди? — задумалась она. — Может, стоит и про них тоже поискать информацию в библиотеке?». Очако развернула карту, и перед ней появился вся школа в виде схемы. Точки с именами всех жителей замка зависли над несколькими помещениям — гостиными факультетов. Преподаватели же сидели каждый у себя в кабинете, но вот некоторые студенты всё ещё гуляли после отбоя по коридорам. Одним из таких нарушителей был и Кацуки, имя которого Очако заметила над местом, обозначенным как «Астрономическая башня». Сердце болезненно ёкнуло и сжалось от плохого предчувствия, засосавшего где-то под ложечкой. Не раздумывая больше ни секунды, Очако убрала карту и побежала на Астрономическую башню. А вдруг там что-то не так? Перепрыгивая через ступеньки, она буквально взлетела по лестнице и, толкнув дверь, выбежала на крышу башни. Кацуки вздрогнул и моментально повернулся. Они пересеклись взглядами. Первым отвёл глаза он. — Зачем пришла? — Потому что… — начала было она, но так и не смогла закончить предложение. А почему, собственно, она пришла? Ни одной внятной причины у неё на это не было. Просто странное предчувствие и всё. Да и то только потому, что она увидела его имя на карте на месте Астрономической башни. Разве кто-то будет находиться там после отбоя без веских на то причин? Ей стало страшно, но признаваться в этом Кацуки она не собиралась. — А ты что здесь делаешь? — решила пойти в наступление она, чтобы скрыть своё замешательство. — Стою, как видишь. — Вижу. Повисло неловкое молчание, эхом отдававшееся в голове. Очако огляделась. Крыша башни, продуваемая со всех сторон, повисла, казалось, где-то в облаках: за краем не было видно ничего, даже запретного леса. Дрожь прошлась по телу, когда Урарака представила, как далеко было до земли. — Больше нечего сказать? — насмешливо спросил Кацуки и убрал руки в карманы брюк. На нём не было ничего кроме брюк и тонкой белой рубашки. От одного его вида Очако стало холодно, и она содрогнулась под своей не такой уж и тёплой мантией. — Ты сильно изменился с прошлого лета, — фраза сорвалась с её языка быстрее, чем она успела хорошенько её обдумать. Кацуки застыл, и Очако заметила, как заходили желваки на его лице. — Ты тоже, — еле слышно выдавил он. — У тебя что-то случилось? — А сама не знаешь? Очако прикусила язык, чтобы вновь не ляпнуть лишнего. Слишком много вариантов крутилось у неё в голове, отчего выдать неправильный и спугнуть Кацуки было проще простого. Поэтому она решила последовать совету профессора Макгонагал и просто выслушать, подставить плечо, чтобы он мог выговориться. — Нет. Расскажи мне, Кацуки. Не держи всё в себе. Он поднял на неё полный печали взгляд, будто в душу заглянул, и снова отвернулся. — Зачем тебе это? — устало спросил он. — Беги, утешай своего Изуку. Она вспыхнула, но решила не реагировать на этот выпад. — Причём здесь он. Ты — мой друг. И я хочу помочь тебе. — Друг? Что-то не припомню, когда ты в последний раз об этом вспоминала. — Я всегда об этом помню. — Вот и ответь сама на свой вопрос. Очако фыркнула и подошла ближе, чтобы лучше видеть Кацуки. В слабом свете луны она едва различала, какие эмоции отражались на его лице, когда он говорил с ней. — Почему ты такой злой? — А с чего мне быть добрым? — Ты не был никогда таким. — А сейчас такой. Казалось, разговор зашёл в тупик, но Очако всё ещё не теряла надежду выяснить, что же всё-таки было на душе у Кацуки, почему он вёл себя так странно в последнее время. — Почему ты не в своей гостиной? Отбой уже был. — Если бы я мог уснуть, то не стоял бы здесь каждый вечер. — У тебя бессонница? — Называй, как хочешь. Последние пару месяцев я сплю не больше пары часов в сутки. И этот сон приносит мне только кошмары. — Ты обращался в больничное крыло? — Ещё чего. — Так нельзя, Кацуки! Ты должен спать. Без сна ты становишься злым и агрессивным. — Не будь такой лицемеркой! — зло выкрикнул он и в пару шагов оказался возле Очако. — Хватит притворяться, что тебе не всё равно! Хватит играть с моими чувствами! Пялишься постоянно на этого проклятого Мидорию. А он ведь ничто! Пыль под ногами. Про меня вспоминаешь через раз. Друзья?! Мы перестали быть ими, когда ты стала центром моей вселенной! Мерлин, да я люблю тебя. Неужели, ты этого не замечала?! Очако стояла и хлопала глазами не в силах пошевелиться. В голове гулял ветер, и было так пусто, что она даже не понимала, что происходит. Кацуки же, явно решив всё для себя, схватил её лицо ладонями и прижался губами к её приоткрытому от удивления рту. Тепло чужого тела опалило ей кожу, и от этого бросило в дрожь. Когда же до Очако, наконец, дошло, что происходит, она тут же оттолкнула Кацуки и с размаху ударила его ладонью по щеке. Он пошатнулся и схватился за щёку, не веря в происходящее. — Любишь?! — возмущённо воскликнула Очако. — А зачем же тогда причиняешь мне боль? Я переживаю за тебя. Мне не всё равно, что с тобой! Ты мне дорог, Кацуки. Не будь таким глупым. Не перечёркивай наше общее прошлое и дружбу! Закинув голову назад, Кацуки истерично засмеялся, вызвав дрожь в теле у Очако, а затем, сложив руки на груди, пристально посмотрел ей прямо в глаза. — Скажи честно. Что ты чувствуешь к Деку? — Он мне нравится, — жёстко, стараясь скрыть смущение, ответила она. — Всего-то? Тогда это ты ранишь меня. — Почему? — Отвергаешь меня без веской на то причины. — Я не… я не отвергаю тебя, — недовольно выпалила она. — Ты — мой друг. — Что ж. Ты разбила мне сердце, — картинно вздохнув, сказал он. — Не смей так говорить! — Этот разговор ни к чему не приведёт, Очако. Тебя здесь больше ничего не держит. — Держит. — А. Ты, наверное, пришла попросить отменить спор? Так вот — нет. Ни за что. А теперь проваливай. — Я здесь не за этим, — притопнув ногой, сказала она. — Чтобы ты там себе не надумал, ты — мой друг. И сейчас я, хочешь ты того или нет, отведу тебя в больничное крыло и прослежу, чтобы ты впредь высыпался и больше не творил глупостей. Понял? — Мне плевать. — Я вырублю тебя ступефаем и отлевитирую твоё бездыханное тело на больничную койку. Так что выбирай: пойдёшь сам или с моей помощью. Он отвернулся, и Очако приняла это как приглашение к действию. Вытащив палочку из кармана, она оглушила Кацуки и, прежде чем его тело коснулось земли, подхватила его заклятьем. Чуть приноровившись, она направила его в сторону двери, ведущей в замок и пошла следом. Ну, ничего. Он ещё спасибо ей скажет. Упрямец. Возможно, профессор Макгонагал имела в виду немного другую помощь, но Очако было уже не остановить. Она твёрдо решила, что во что бы то ни стало, заставит Кацуки выложить всё, что его беспокоит. И вместе они обязательно найдут выход. Разве не для этого нужны друзья?