По следам «Золотого трио»

      Сначала всё шло гладко.       Втроём, как и планировалось, они дождались, пока Каминари и Киришима уведут профессора Шигараки в сторону квиддичного поля, а затем приступили к своим задачам. Для начала они открыли карту Мародёров, убедились, что поблизости нет ни учеников, ни преподавателей, и только после этого Шото использовал свои способности метаморфа.       Его гриффиндорскую форму пришлось трансфигурировать, чтобы она хоть немного походила на одежду профессора. И всё бы ничего, но навыков у Изуку явно не хватало, поэтому то тут, то там проглядывали оранжево-красные пятна. Благо, они бросались в глаза не так сильно, как их странная компания, поэтому все почти сразу про это забыли, переключившись на спор по поводу диалога, который они должны вести на людях.       Девочки тоже уже начали действовать по плану, отвлекая профессора Каяму и профессора Айзаву, а что делала Тога, никто не знал. Все просто молились Мерлину, чтобы она действовала, как надо, и не заставила их жалеть обо всей этой затее у директора в кабинете.       Поэтому, когда они, наконец, добрались до комнаты профессора Шигараки, не встретив, к счастью, никого по пути, они поняли, что весь план провалился ещё с самого начала. Ведь дверь была заперта, а как её открыть, они ни разу не обсудили.       «Алохомора», аккуратно наколдованная Шото шёпотом, не сработала, а ручка не повернулась, когда он попробовал открыть её силой. Секунды шли, с катастрофичной быстротой унося, все надежды и уверенность в успехе, но никаких мыслей не было. Изуку перебрал в голове тысячу вариантов, и ни один из них не был хоть на долю действенным. По лицам Шото и Бакуго, он понял, что у них тоже с этим беда.       Шото коснулся ручки ещё раз. Она не поддавалась. Изуку начал паниковать, нервно постукивая ногой и озираясь по сторонам, а Бакуго злиться, скрипя зубами, но вдруг дверь щёлкнула и отворилась.       На мгновение они изумлённо застыли. Шото нашёлся первым и быстро зашёл, за ним последовал Бакуго, а Изуку переступил порог последним. Дверь хлопнула, свет загорелся, и перед ними появилась Тога.       — Я уже устала вас ждать, — с наигранным недовольством произнесла она и постучала указательным пальцем по щеке.       Изуку не поверил своим глазам: она снова это сделала! Каким-то образом она вперёд всех оказалась в запертой комнате. Мурашки забегали по коже, а волосы на затылке встали дыбом. Ещё пара таких представлений от Тоги, и он точно станет заикой или сойдёт с ума, пытаясь разгадать её тайны. Не меньше удивился и Шото, моментально ставший обратно собой.       — Ты как тут оказалась? — напряжённо спросил Бакуго.       — Всё просто, малыш Бакуго, — она будто подплыла к нему и, остановившись буквально в нескольких сантиметрах, туманно прошептала: — Кровавый барон мне немного помог в этом.       Шото, Бакуго и Изуку переглянулись, и стало отчётливо ясно, что впервые с начала всей этой операции они, наконец-то, на одной волне — волне первобытного страха перед возможностями и способностями Тоги.       — Чур, артефакт мой! — неожиданно воскликнула она и бросилась к ближайшему шкафу.       Проследив за Тогой взглядом, Изуку, наконец-то, заметил, что что-то ещё и с этой комнатой было не так. Вообще вся обстановка была какой-то странной.       Высокий потолок терялся в темноте где-то наверху, хотя в других кабинетах на этом этаже такого не было (Изуку сразу вспомнил про комнату с зеркалом «Еиналеж», которая находилась, не пойми где). Ко второму уровню на противоположной от входа стене вела лестница, которая снаружи была усеяна полками, заваленных таким количеством всяких предметов, что было удивительно, как они ещё не обрушились под такой тяжестью. Предметов было так много, что Изуку при всём желании не рассмотрел бы всё даже за несколько часов. На втором же уровне стояла кровать и тумбочка, тоже чем-то заставленная. Кривой торшер слабо освещал ту часть комнаты, так что больше ничего рассмотреть с этой точки не получалось.       Справа от входа стоял массивный письменный стол, заваленный пергаментами, записными книжками и яркими клочками бумаги, которые были подозрительно похожи на магловские стикеры. Из раскрытых выдвижных ящиков торчали поломанные перья, обрывки пожелтевших листов, какие-то ветки и даже мох. Для чего всё это могло понадобиться профессору, оставалось только гадать, но сам факт наличия этих непонятных предметов уже вызывал кучу подозрений.       Слева от входной двери громоздился огромный шкаф с открытыми полками, где уже вовсю шарилась Тога. Она хватала каждую фигурку, каждую шкатулку и даже чернильницы, крутила их, осматривая, а потом недовольно ставила на место. Очевидно, ничего из этого не обладало свойствами тёмного артефакта, что и радовало, и огорчало одновременно.       Прямо посредине комнаты стоял ещё один стол с кучей выдвижных ящиков. На нём тоже было навалено много всякого, что так сходу даже сложно было опознать. А в дальнем углу ко всему прочему Изуку заметил ещё и пару сундуков с комодом. Повсюду валялись книги, свёртки, какие-то поломанные измерительные приборы, и это вселяло такой ужас в аккуратного Мидорию, что его начала охватывать паника.       И как они найдут хоть что-то полезное на этой свалке, которую профессор почему-то считал своей комнатой?       — Мы в жизни тут ничего не найдём, — озвучил его мысль Шото.       — Согласен.       — Тогда чё припёрлись, неудачники?       Бакуго явно злился, но сам так ничего и не начал делать. Видимо, увиденное тоже повергло его в глубочайшее изумление. Тога же не обращала на них внимания — она уже чем-то клацала, щёлкала и трясла, но всё ещё так ничего себе не оставила.       — Нужно разделиться, — предложил Шото.       — Я наверх, — бросил тут же Бакуго и отправился на второй уровень.       — Тогда я к рабочему столу, — первым сказал Шото.       Изуку пожал плечами и направился к столу в центре комнаты. В целом, ему было не особо важно, где начинать поиски: в глубине души он уже понимал, что ничего дельного они тут не найдут. Плохие из них вышли взломщики. Ой, какие плохие.       — У нас мало времени, так что давайте поторопимся, — сказал всё-таки он и принялся разгребать пергаментные завалы.       Было бы проще, будь у этого бардака хоть какая-то система. Тогда после осмотра можно было бы вернуть всё по своим местам и надеяться, что профессор ничего не заподозрит. Но системы не было. Бумаги просто валялись одна на другой вперемешку с комками из испорченных пергаментов, что-то из записей вообще было залито чернилами, а что-то явно жгли, оставив пепел и огрызки недотлевших записей.       Изуку просто не знал, за что хвататься, и был ли вообще смысл это делать. Он внимательно осмотрел всё, не дотрагиваясь ни до чего, и понял, что всё это было больше похоже на страницы из какого-то дневника: на всех листах в правом верхнем углу стояла дата, а дальше сплошным текстом без красных строк и абзацев шло описание чего-то. Чего именно сложно было сказать, ведь поток мыслей, иногда даже не прерываемый знаками препинания, был похож на свалку слов, а не на осмысленный текст. И что больше всего удивляло Изуку — почерк везде был разным. И он совсем не был похож на тот, каким профессор писал на доске. Хотя, конечно, некоторые записи напоминали чей-то другой почерк, но чей именно Мидория вспомнить не мог.       В итоге он всё же начал с осторожностью осматривать некоторые листы один за другим и потом складывать их на место, но понять хоть что-то так и не смог. Несколько раз он обошёл стол вокруг, повыдвигал ящики. Там он заметил обломки перьев, пустые чернильницы и, возможно даже, артефакты, похожие на те, что так просто откидывала Тога, не проявляя к ним никакого интереса. Хоть Изуку и не был до конца уверен, что это — артефакты, но то, что они поглощали свет, и от них веяло холодом, наводило именно на такие мысли.       Отчаяние начало потихоньку подкрадываться к Изуку и давить на горло. Он понял, что совсем потерял счёт времени. Казалось, что прошло уже больше часа, а минуты летели, как секунды, затягивая в трясину нервного напряжения всё сильнее и сильнее.       — Шото, — тут же позвал он друга, надеясь чуть успокоиться. — Проверь карту.       Тодороки сразу же перестал копаться в завалах на письменном столе и полез в мантию, лёгким быстрым движением достал карту и, немного изучив её, ответил:       — Он не в замке.       Изуку выдохнул и кивнул. Уже легче. Но расслабляться всё равно было ещё рано. Поэтому, плюнув на поиски на этом столе, он бросился к сундукам, стоящим в углу. Попробовал их открыть, но «алохомора» и тут не сработала. Других известных простых заклинаний он не знал, о чём, конечно же, пожалел, но поделать с этим было нечего: в конце концов, он всего лишь шестикурсник, а не аврор со стажем.       После этой неудачи пришлось переключить внимание на платяной шкаф по соседству, но и там не обнаружилось ничего интересного. На полках лежала только одежда профессора, на удивление, сложенная достаточно аккуратно, и несколько пар вычищенной до блеска обуви. И как интересно профессор оправдывал такой беспорядок в комнате, когда к вещам относился так бережно? В голове у Изуку не было ни единой мысли на этот счёт. Профессор Шигараки становился для него всё большей загадкой.       — Кажется, я что-то нашёл, — внезапно сказал Шото.       Изуку, хлопнув дверью шкафа, моментально бросился к другу. Параллельно, с диким топотом, к ним поспешил присоединиться Бакуго, бросивший все свои дела на втором уровне.       В руках у Шото оказалась записная книжка в тёмно-коричневой мягкой обложке, которая была исписана какими-то символами и знаками. С виду она была похожа на предмет, которым часто пользовались: края немного поистрепались, а корешок весь истёрся.       — Что это? — спросил подоспевший Бакуго.       — Похоже на записную книжку профессора, — ответил ему Шото.       — У-у-у, это не интересно, — протянула Тога.       Она возникла рядом так неожиданно, что все вздрогнули, когда она заговорила. Посмотрев ещё немного на дневник, она недовольно цокнула и вернулась обратно к шкафу. Проследив за ней взглядом, Изуку заметил, что карманы её мантии начали подозрительно оттопыриваться, будто в них что-то лежало. И он бы не удивился, узнай, что это «что-то» ещё совсем недавно стояло там на полках.       — Дай сюда, — рявкнул Бакуго и выхватил записную книжку у Шото из рук.       С остервенением пролистав её от начала до конца, он выругался, а затем раздражённо сказал:       — Ничё не понимаю. Какой-то бред.       — Дай, я посмотрю, — осторожно предложил Изуку. Ему не терпелось самому изучить это находку.       Бакуго нехотя протянул ему записную книжку, но ни слова не сказал. Изуку взял его и присмотрелся к знакам. Они чем-то напоминали ему руны, но были, будто написаны наоборот, будто кто-то отзеркалил их. Нетерпеливо открыв первую страницу, он обнаружил там сущий бред: буквы плавали по странице в хаотичном порядке, а единственным, что было понятно и устойчиво, оставалась лишь дата в правом верхнем углу. Полистав дальше, Изуку понял, что с другими страницами происходила такая же беда.       — Уверен, что это дневник, — сказал Изуку. — И, судя по датам, профессор вёл его каждый день.       — Это мало что проясняет, — сказал Шото. — Текст абсолютно бессмысленный.       — Возможно, он заколдован или зашифрован. Не знаю, — Изуку почесал затылок и задумчиво выдохнул.       — И как его расшифровать, «гений»? — с сарказмом спросил Бакуго.       — Надо подумать, — ответил Изуку и начал усиленно размышлять.       Ещё раз оглядев дневник, он прощупал обложку, затем поискал подсказки внутри, но ничего кроме странных рун так и не нашёл. Быть может, в них всё и крылось? Не зря же они так странно были изображены. Наверное.       — Возможно, это как-то связано с рунами на обложке, — предположил уже вслух Изуку. — Они написаны наоборот. Я имею в виду, не в обратном порядке, а как будто это их отражение. Отражение…       Догадка пронзила его разум так стремительно, что Изуку сам удивился, как долго к ней шёл. Он тут же закрутил головой в поисках зеркала и, что удивительно, нашёл его на столе, который как раз и изучал Шото. Похоже, профессор не сильно старался спрятать свои секреты или же не ожидал, что кому-то хватит глупости пробраться в его комнату. В любом случае, наличие зеркала подтверждало теорию Изуку, и он поспешил проверить её на практике.       Он взял это небольшое — размером с половину ладони — прямоугольное зеркальце и приставил его к одной из страниц. Текст моментально преобразился. В отражении теперь можно было разобрать связные предложения, смысл которых не понравился Изуку сразу же. Подошедшие ближе Шото и Бакуго, видимо, были того же мнения, потому что почти одновременно помянули Мерлина. Открыв первую страницу и начав читать с самого начала, Изуку неожиданно для себя понял, что с каждой новой записью волосы на его руках становились дыбом. Не зря весь год они так страшились профессора.       «10 сентября. С этой комнатой явно что-то не так. Предметы сами перемещаются. Сколько бы я не наводил здесь порядок, они всё равно возвращаются на старые места. Я не могу спать…».       «29 сентября. Сегодня я нашёл ещё один артефакт. Он странно реагирует на Бакуго Кацуки. Я должен изучить это подробней…».       «15 октября. Определённо, артефакт проклял палочку Бакуго Кацуки. Но почему именно её? Я должен в этом разобраться…».       «30 октября. Червоточины в стенах — это порталы. Стоит коснуться их палочкой, и они переносят меня в разные части замка. Пока не вижу в этом никакой системы, но теперь понятно, как профессор Курогири мог так быстро перемещаться…».       «2 ноября. Сегодня понял, почему артефакт выбрал Бакуго Кацуки. Всё дело в сильной эмоциональной уязвимости. Я должен быть аккуратней, чтобы тоже не стать жертвой проклятья…».       «17 ноября. Сегодня нашёл записи профессора Курогири. Он спрятал их под пятой половицей от входа. Почему пятой? Есть ли смысл в этой цифре? И как ему удалось замуровать этот тайник артефактом, которым оказался светильник у кровати? Я совсем перестал спать. Зелье сна без сновидений больше не помогает…».       «29 ноября. Я должен перестать пользоваться червоточинами. От них глаза всё время болят и чешутся, уже не помню, когда последний раз они были не красными. Но мне нельзя отвлекаться. Я почти составил всю систему проходов. Осталось совсем немного…».       «4 декабря. Эта комната сводит меня с ума. Предметы говорят со мной. Я слышу их шёпот и днём, и ночью. Они требуют, чтобы я их использовал. Моя воля слабеет…».       «17 января. Сегодня я, наконец, собрал воедино все истории преподавателей, живших здесь до меня. Я не хочу закончить, как они…».       «14 февраля. Бакуго снова под контролем артефакта. В этот раз он реагирует совсем иначе. Нужно следить за ним внимательней…».       — Чёртов урод, — не выдержав, прошипел Бакуго.       Изуку вздрогнул, возвращаясь в реальность, а затем вздрогнул ещё раз от мысли, что они совсем потеряли счёт времени.       — Шото, карта! — воскликнул он, захлопнув дневник.       Шото моментально вытащил карту из кармана, развернул её и замер всего на мгновение, но Изуку показалось, что на целый час.       — Он идёт! — крикнул Шото.       — Чёрт! — заорал в ответ Бакуго.       Переглянувшись, все бросились на выход. Первой выскочила Тога, за ней Бакуго, а после Шото. Изуку выбежал последним, запоздало понимая, что всё ещё держит в руках зеркало и дневник, а Шото так и не убрал карту и не перевоплотился в профессора. И стоило ему переступить порог, как в голове стало сразу пусто, и на пару секунд он совсем потерял связь с реальностью, ведь прямо напротив них стоял, скрестив руки под грудью, директор Незу.       — И что это вы тут делаете?       Никто не знал, что ответить. Молчание затягивалось, а выражение лица директора ничего хорошего не сулило. Краем глаза Изуку заметил, что Тога куда-то исчезла, хотя секунду назад ещё была в поле зрения.       — Думали, что провели портреты?       Директор смотрел на них всех так, будто был ростом куда выше, чем полтора метра. От этого взгляда хотелось сжаться и забиться в какой-нибудь дальний угол, лишь бы не было так стыдно и паршиво на душе. Вообще, Изуку всегда сильно удивляла эта способность директора: при очень невыразительной и достаточно мягкой наружности, он, даже не повышая голос, очень сильно давил на моральный дух того, кто в чём-то провинился. И испытал всё это Мидория на собственном опыте, ведь за эти годы он не один раз попадал в кабинет директора.       Но сейчас всё было в разы хуже.       В горле пересохло, а сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди и отправиться писать письмо с извинениями родителям, о том, что он — Мидория — не оправдал их ожиданий и вылетел из Хогвартса под конец обучения.       В этот миг Изуку совершенно не знал, что ответить. Ведь всё, что бы он ни сказал, точно не оправдало бы их в глазах директора: он поймал их с поличным. И не просто выходящими из кабинета профессора Шигараки, а выходящими с его личными вещами в руках! О каких объяснениях вообще могла идти речь? Они попали так, что ужасней ситуации в жизни Изуку ещё не случалось. Но тут дела пошли ещё хуже. Подошёл сам профессор.       — Что происходит? — спросил он.       Изуку украдкой глянул на преподавателя защиты от тёмных искусств: на его лице читалась усталость, вокруг глаз залегли огромные синяки, а под бледной кожей ярко светились сине-фиолетовые вены. Сегодня он был больше похож на мертвеца, чем на живого человека. И после прочитанного в его дневнике, Мидория не удивился бы, узнай, что профессор действительно умер, а потом сам себя и воскресил в этой ужасной, пропитанной тёмной магией комнате.       — Ничего хорошего, — сказал директор. — Все за мной в мой кабинет. Вас это тоже касается, профессор.       По выражению лица профессора Шигараки было видно, что он не понимает, что происходит, и крайне обескуражен этим, но стоило ему заметить в руках Изуку свою записную книжку, как всё мгновенно изменилось. Его сразу перекосило, а глаза стали ещё краснее, будто в них разом лопнули все капилляры. Но он промолчал. И о чём он думал, Изуку оставалось только догадываться и надеяться, что это были не проклятья в его адрес.       До кабинета директора они добрались в полной тишине. На душе всё ещё скребли кошки, а разум отказывался отзываться и придумывать хоть какие-то более-менее адекватные оправдания. Хотя, конечно, в голове крутился вариант с извинениями и рассказом всей-всей правды директору, но Изуку быстро его отмёл. Слишком много тайн пришлось бы тогда раскрыть. Хотя если попробовать открыть совсем чуть-чуть…       Директор произнёс пароль, и каменные горгульи отъехали, открыв проход к лестнице, ведущей в кабинет. Раньше Изуку часто здесь бывал — постоянные стычки с Бакуго были тому причиной, — и каждый раз, попадая в сам кабинет, он всё не мог достаточно хорошо рассмотреть все волшебные предметы, находящиеся в комнате. Что-то постоянно булькало, стучало, шипело и даже бормотало. Возможно, это были портреты седобородых волшебников позади директорского стола, а, может, прибор, смутно напоминавший магловский радиоприёмник. В любом случае, Изуку никак не мог сосредоточиться: его внимание перепрыгивало с одного на другое, не давая и шанса детально изучить хоть что-то.       Когда они вошли в кабинет, директор призвал для них стулья и жестом велел на них сесть. Сам же он отправился к своему столу и принялся что-то писать на маленьких кусочках пергамента. Закончив, он трасфигурировал их в самолётики и отправил в полёт в коридор. Затем он повернулся лицом ко всем собравшимся и облокотился спиной о край столешницы.       — Итак, вы готовы рассказать, что делали в кабинете профессора Шигараки?       Изуку посмотрел на Шото, тот неуверенно повёл плечом и нахмурился. Понять, что это значило точно, Мидория так и не смог, поэтому решил, что, возможно, друг так намекает на то, что говорить нужно ему. А, может, и нет. В любом случае, ему уже надоело бояться, поэтому он сказал:       — Директор Незу, профессор Шигараки — злодей.       Шото дёрнулся, будто его ударили по голове, и шумно вдохнул, а Бакуго пробормотал что-то вроде «тупой придурок», но что там точно было, Изуку не расслышал.       — Вы совсем из ума выжили, Мидория? — злобно прошипел Шигараки, вскочив со стула.       — Успокойтесь и сядьте обратно, профессор, — властно скомандовал директор. — Мистер Мидория, вы хоть понимаете, что, заявляя подобное, вы должны предоставить доказательства.       — Понимаю, — кивнул он в ответ. — Они у нас есть.       — Прошу, предоставьте их мне.       Изуку на секунду замялся, решая, что же из всего имеющегося сильнее всего подействовало бы на директора, и решил начать с проклятой палочки Бакуго. Всё-таки с неё всё и началось.       — Профессор знал, что тёмный артефакт проклял палочку Бакуго, но ничего с этим не сделал. Из-за этого у Бакуго случилось магическое истощение, и он попал в больничное крыло.       — Мистер Бакуго, вы, правда, были в больничном крыле? — холодным, звенящим от гнева голосом, спросил директор.       — Да, — спокойно ответил Бакуго. — Два месяца назад.       Директор, не произнося больше ни слова, развернулся к столу, опять что-то написал и отправил записку в коридор. Когда он снова встал к ним лицом, то Изуку не заметил уже ни капли той мягкости, которую ещё можно было видеть в начале этого разговора.       — Доказательства, мистер Мидория…       Тон голоса директора заставил Изуку тут же подскочить и отдать свои трофеи.       — Тут всё записано, — сразу затараторил Мидория. — Чтобы прочитать, нужно приставить зеркало сбоку страницы, и тогда в отражении будет виден нормальный текст.       Но директор Незу не спешил изучать содержимое дневника. Вместо этого он сложил оба предмета на стол и в упор посмотрел на профессора Шигараки.       — Что вы скажете в своё оправдание, профессор?       Последнее слово он сказал с таким нажимом и явно скрытым смыслом, что даже у Шото от удивления брови поползли наверх.       — Я хотел изучить действие этого артефакта, — с раздражением ответил профессор. — Мистеру Бакуго не угрожала серьёзная опасность.       — Вы так считаете?       — Да.       — Поэтому вы не потрудились сообщить мне о произошедшем?       — Я думал, что справлюсь сам.       — Вы «думали», — Незу улыбнулся лишь уголками губ, да так жутко, что Изуку стало страшно. — А о жизни и здоровье студента вы не подумали, профессор?       — Всё ради знаний, — продолжал гнуть свою линию профессор Шигараки.       Несколько приборов позади директора взорвалось, и их осколки разлетелись по комнате. Но директор даже не обернулся, будто этого не заметив.       — Знаний, значит. Хорошо. Я вас понял.       Изуку украдкой глянул на Шото и заметил, что тот спрятал-таки карту Мародёров. Директор, видимо, ничего не заметил, поэтому внутренне Мидория ликовал, что им удалось спасти такой важный, по крайней мере, для них артефакт.       — Ну, что ж, — начал обманчиво спокойным голосом директор. — С профессором всё ясно. Теперь же, дорогие мои студенты, а в особенности вы, мистер Бакуго, объясните, почему вы молчали.       — Мне было плевать, — тут же ответил Бакуго и отвернулся.       Шото и Изуку переглянулись. Мидория отрицательно кивнул, давая понять, что в этот раз он не будет отвечать за всех.       — Мы думали, что справимся сами, — сказал в итоге Шото.       Директор потёр гладко выбритый подбородок и прикрыл глаза, явно из последних сил держа себя в руках. Всё его тело напряглось, а правое веко задёргалось. Немного помолчав и, видимо, успокоившись, он всё-таки начал говорить.       — Понятно. Вы тоже «думали», — на последнем слове он сделал такой акцент, что Изуку моментально почувствовал себя самым тупым человеком на свете. — А вы не «думали», дорогие мои студенты, что ваших знаний не достаточно для решения подобного рода вопросов? Вы не «думали», что какие бы то ни было проклятья — это явно не компетенция студентов-шестикурсников? Или, может, я чего-то о вас не знаю? Может, вы успели, не знаю, на рождественских каникулах, например, окончить курсы авроров и получить пару степеней по защите от тёмной магии? Или, может, вы с рождения этому обучались? Ну, чего же вы молчите?       — Нет, директор, — нестройно ответили Изуку, Шото и Кацуки один за другим.       — А какого Мерлина вы тогда не обратились за помощью хотя бы к своим деканам?       Директор говорил тихо, но Изуку казалось, что на него орут во весь голос. Хотелось вжаться в стул и превратиться в песчинку, лишь бы всё это закончилось поскорее.       — Как же вы все до сих пор не поймёте, — продолжал директор, — Если у вас есть проблема — сначала подумайте, хватит ли у вас знаний и сил, чтобы решить её самостоятельно. И только потом что-то предпринимайте. Сколько ещё катастроф должно произойти, чтобы вы это поняли? И ладно отпрыски чистокровных волшебников, но ты, ты, Мидория, ты ведь вырос среди маглов. Тебя воспитывали учёные! Где твоё логическое мышление? Ты же должен знать, как пользоваться мозгами, а не полагаться только на магию.       — Я, ну… — хотел было оправдаться Изуку, но понял, что ему совсем нечего сказать.       Директор был прав от начала и до конца, и теперь Изуку было до безумия стыдно за то, что он поплыл по течению и даже ни разу не задал себе вопроса о том, по силам ли ему разобраться с этим проклятьем. Он просто прыгнул в эту реку «приключений», последовав за Шото и Очако, которые, в свою очередь, тоже не задаваясь никакими вопросами, пошли на поводу у кого-то другого. Быть может, так сказались все те сотни историй про подвиги «Золотого трио», которые пришлось изучать, чтобы выиграть спор с Бакуго, а, может, и беспечность, которой он так грешил в последнее время. В любом случае, результаты этой необдуманности действий привели его к плачевным результатам: он сидел в кабинете директора, пойманный на краже вещей профессора, и надеялся, что его просто исключат, а не отправят в Азкабан или ещё куда-то.       — Вас не отправят в Азкабан, мистер Мидория, — перебил его поток мыслей директор. — Но наказание за ваш поступок вы обязательно понесёте. Дайте мне только немного времени разобраться во всей этой ситуации. Вас двоих это тоже касается.       Но ни Шото, ни Бакуго, казалось, вообще это не интересовало. И что творилось в их головах, оставалось только догадываться. Для них последствия явно будут куда более серьёзными, чем для него, ведь его родители всего лишь маглы, а их — видные политические деятели. Изуку даже боялся представить, какого размаха будет скандал, когда про это всё пронюхают репортёры.       — Ответьте мне только на один вопрос. Что именно привело вас к профессору в комнату?       Изуку начал судорожно соображать, что же ответить, но его опередил Шото.       — У нас появились подозрения, когда мы увидели, как на карте профессор перемещался слишком быстро. В замке это невозможно, поэтому мы сразу подумали про тёмн…       — Какой карте? — перебил его директор.       — Карте Мародёров.       — И откуда же она у вас?       — Портрет профессора МакГонагал отдал её Очако, — всё так же спокойно ответил Шото.       — Это всё дары безответственности! — в сердцах воскликнул директор. — Я раздал все эти портреты, потому что ни один из предыдущих директоров не думал о безопасности детей, но они всё равно умудряются гнуть свою линию даже после смерти.       — Но карта же ничего плохого не делает… — начал было Изуку, но директор его перебил.       — Хорошего тоже. Мистер Тодороки, передайте её мне.       Шото безропотно достал карту из кармана мантии и отдал её директору. И только сейчас до Изуку дошло, почему друг сказал именно про неё: так он смог скрыть всё связанное с Тогой и тёмными ритуалами, которые пришлось провести компании Бакуго. Он просто не хотел ввязывать сюда кого-то ещё, кроме них троих. В этот миг, когда Мидория понял замысел друга, он зауважал его ещё больше.       Как и в случае с трофеями из комнаты профессора Шигараки, директор сложил карту на стол, даже не открыв её. Он моментально переключился обратно на разговор, который, очевидно, был ему важнее.       — Объясните, почему портрет профессора МакГонагал отдал карту мисс Урараке?       — Мы точно не знаем, — ответил в этот раз Изуку. — Очако обратилась к ней, потому что нам нужна была помощь, чтобы победить в споре…       — Каком споре? — резко перебил его директор.       — Эм… ну, в начале семестра мы… — начал Изуку.       — Эти неудачники должны доказать существование «Золотого трио» иначе потеряют все баллы своего факультета.       И тут директор всё-таки взорвался. Он взвыл, как дикий зверь и, взмахивая руками, принялся ходить туда-сюда по кабинету. Он что-то бормотал себе под нос и дышал так громко, что, казалось, его вот-вот хватит удар.       — Я запретил споры на баллы! — воскликнул он. — Ваш спор был аннулирован, даже не начавшись. За нарушение сто. Нет! Пятьсот баллов с каждого факультета. Оправдывайтесь перед своими сокурсниками за вашу тупость, как хотите. А это тупость, потому что к шестому курсу вы так и не удосужились прочитать правила Хогвартса.       Всей троице сказать было нечего. Изуку уставился на свои сцепленные в замок пальцы, и представлял, как сильно его будут осуждать все гриффиндорцы. Такой промах они не забудут, скорее всего, до самого выпуска. И будут правы. Он и сам себя сейчас ненавидел.       — А что это вы молчите? Вы что же не знаете правил Хогвартса? Там как раз в третьем пункте чёрным по белому написано: «За споры на баллы факультета, студенты наказываются на баллы. Количество баллов остаётся на усмотрение наказывающего преподавателя». Неужели забыли?       Директор вернулся обратно к столу и уже достаточно спокойно стоял там, облокотившись о край, и смотрел на них сощуренными глазами. От этого взгляда Изуку было даже больше не по себе, чем от внезапного эмоционального взрыва директора. Ведь от этих вопросов, совесть грызла его даже сильней, чем раньше: он не то что забыл правила школы, он, к своему стыду, даже не помнил, чтобы хоть раз открывал их.       — Вам нужно доказательство существования «Золотого трио»? — как ни в чём ни бывало продолжил он. — Так вот оно сидит здесь.       Директор указал на Изуку.       — Вот оно — ваше доказательство. Не будь «Золотого трио» и всех их подвигов, не сидел бы здесь Мидория — отпрыск двух маглов, в родословной которых нет и намека на магию. Понимаете? Не будь их, победил бы Тёмный лорд, и в итоге в школе училась бы лишь наследная аристократия, которая в итоге вымерла бы, потому что это самая аристократия, входящая в попечительский совет, даже не пытается заботиться о собственных же детях.       — Директор прав, — неожиданно подал голос профессор Шигараки. — Ваша тупость не знает границ.       После этого профессор сцепил руки в замок и уставился в окно, всем своим видом показывая, что не желает произносить больше ни единого слова. Такое поведение озадачивало Изуку, ведь он всё ещё так и не понял, какими мотивами руководствовался его преподаватель, и уж тем более не знал, почему тот никак не комментировал свой поступок и проклятье, лежащее на палочке Бакуго.       — Спасибо, конечно, за вашу помощь, профессор, но вы и сами ничуть не лучше, — с сарказмом заметил директор. — Вы как раз-таки яркий представитель того, что происходит с отпрысками древних чистокровных семей. Самоуверенность и абсолютное пренебрежение правилами безопасности — отличительная черта всего магического сообщества. Вы даже не представляете себе, как я уже устал бороться с попечительским советом за каждую мелочь, которая может сохранить жизни студентам Хогвартса. Мне потребовалось пять лет и тысячи прошений, чтобы заставить их и Министерство магии разрешить мне внести изменения в школьный квиддич. Но до сих пор я так и не смог заставить их сделать хоть что-то с этими ужасными лестницами. «Это древняя утерянная магия. Мы не можем так просто от неё избавиться» — говорят мне в Министерстве из года в год. А то, что из-за этой магии студенты ломают ноги, теряются в замке и пропускают занятия, их совершенно не волнует. И ладно бы только они мешали мне сделать это место пригодным для пребывания детей, так нет. Ещё и преподавательский состав совершенно не хочет мне помогать. Они не соблюдают дисциплину и не сообщают о происшествиях. Форменный саботаж, прошу заметить. О чём-то я чудом узнаю от портретов, а что-то так и остаётся навсегда тайной. И как вы все не поймёте, что жизнь у вас всего одна?       Договорив, директор посмотрел на каждого в кабинете, задержав на Изуку взгляд чуть дольше, чем на остальных, а затем очень устало сказал:       — Все свободны. И чтобы до самых экзаменов я о вас ничего не слышал.       — Да, директор, — почти одновременно ответили все трое.       Заскрипели половицы под стульями, а затем застучали каблуки школьных туфель, перемешиваясь с остальными звуками кабинета. Изуку уже очень не терпелось поскорее сбежать отсюда и обсудить всё с Шото и Очако где-нибудь наедине.       — А вы куда? — вновь раздался голос директора       Все обернулись, но директор обращался к профессору Шигараки.       — Экстренное собрание преподавателей. Вы останетесь здесь, пока мы не решим проблему с проклятьем.       Последнее, что заметил Изуку, выходя из кабинета, так это записки, которые пронеслись мимо него в коридор.

***

      Следующие три недели после событий в кабинете директора пролетели для Изуку незаметно. Он даже не успел понять, что произошло: вот, они выходят в коридор, а, вот, уже спустя двадцать с лишним дней он сидит на занятиях по зельеварению и под пристальным вниманием профессора Айзавы варит эликсир бодрости.       Вообще, с того дня все преподаватели стали вести себя странно: начали следить за дисциплиной, тщательно проверять все домашние работы и чаще, чем обычно, проводить опросы. Складывалось ощущение, что они все вдруг вспомнили, кем работают и наконец-то начали к этому относиться серьёзно. Кроме того, к удивлению всех студентов из больничного крыла уволили медсестру. Точнее, мадам Шуэнджи «отправили на пенсию», как выразился директор на одном из недавних выступлений перед ужином в Большом зале, и на её замену пришла молодая и энергичная мисс Рюкью. Но Изуку догадывался, что эта легенда была лишь частью правды. Скорее всего, мадам Шуэнджи уволили из-за случая с Бакуго, ведь, как выяснилось, она никому не сообщила о произошедшем. Слухи о причинах её поступка ходили разные, но все они сводились к тому, что медсестра тронулась умом в силу своего возраста.       А вот что стало с профессором Шигараки и где он теперь знали в подробностях не только студенты Хогвартса, но и вся магическая Британия. В тот же вечер, после разговора у директора, в замок прибыли авроры и опечатали комнату преподавателя защиты от тёмных искусств, а самого профессора увезли в Мунго. Там, по последним сведениям «Ежедневного пророка», его пытались излечить от пагубного воздействия множества тёмных артефактов, которые нанесли непоправимый вред его физическому и психологическому здоровью, но пока безуспешно.       Благодаря газетам Изуку, да и все остальные, теперь ещё и знали, что никакого проклятья должности преподавателя защиты от тёмных искусств на самом деле не существовало. Во всех бедах и таинственных исчезновениях была виновата лишь комната, в которой приходилось жить всем преподавателям. А началось всё сто лет назад, когда один из профессоров припрятал там тёмный артефакт, про который потом благополучно забыл. С годами артефактов становилось всё больше: случайно или осознанно, теперь сказать было трудно, но все преподаватели после него вносили свой вклад в эту историю. До профессора Шигараки комната дошла уже в таком виде, что её совершенно нельзя было контролировать — она стала живым организмом, переполненным магией, которая требовала выхода наружу.       Один из артефактов, найденных аврорами, фиксировал активность остальных тёмных предметов, поэтому удалось выяснить, что кроме Бакуго пострадало ещё несколько студентов, но не так сильно и немного по-другому. В какую-то из газет даже поместили его фотографию: это были ничем не примечательные настольные часы, которые Изуку даже видел, когда они обыскивали комнату профессора. От мысли, что он касался ещё много чего потенциально опасного, ему стало страшно, но когда в итоге его осмотрели колдомедики и сказали, что всё в порядке, он успокоился.       В Мунго их тогда отправили всех вместе. Сняли с занятий и на всю пятницу заперли в больнице. Изуку с Шото повезло больше, чем Бакуго — их отпустили в тот же день, а вот ему там пришлось задержаться. Там им занимались авроры и колдомедики, совместными усилиями которых в итоге удалось снять проклятье и восстановить здоровье Кацуки. Вернулся он оттуда через неделю злющий, как чёрт, но, как отметил Шото, «какой-то просветлённый». Возможно, причиной тому было посещение его матерью, которая после этого приложила руку ко всем событиям, происходящим теперь в замке. А, может, он просто немного успокоился, побыв вдали ото всех.       В любом случае, с того дня их провальной операции что-то непоправимо изменилось в отношениях между двумя компаниями с Гриффиндора и Слизерина. Изуку против своей воли стал замечать, что они не такие уж и плохие ребята: Киришима и Каминари — славные парни с отличным чувством юмора, а Кьёка чем-то даже напоминала ему Очако, только более уверенную в себе версию. Волей-неволей они постоянно пересекались то в библиотеке, то перед занятиями, а потом даже несколько раз выбирались все вместе в Хогсмид. Правда, Бакуго это всё не касалось — он игнорировал все приглашения или попытки поговорить, поэтому с ним всё оставалось, как прежде.       Иногда их находила Тога, бросала пару загадочных фраз, и исчезала. Никто из студентов так и не пожаловался на неё ни директору, ни аврорам, а то, что она участвовала в проникновении в кабинет профессора, так и осталось тайной. В какой-то степени Изуку был рад, что удалось прикрыть и Тогу от наказания, но всё равно немного переживал, ведь видел, как она спёрла несколько артефактов.       — Мешайте быстрее, мистер Мидория, — грубо прокомментировал его действия профессор Айзава. — Хотите испортить эликсир?       — Нет, профессор, — тут же ответил Изуку и принялся усердней работать длинной деревянной ложкой.       Мысли снова перемешались в голове, и Изуку не смог вспомнить, о чём думал до этого. Да, и важно ли было это? Вряд ли. Поэтому он сосредоточился на эликсире в надежде получить сегодня наивысшую оценку, чтобы заработать дополнительные баллы факультету. В конце концов, должен же он был хоть как-то восстановиться в глазах однокурсников. Поэтому приходилось усердно учиться и отвечать везде первым, чтобы наверстать те пятьсот потерянных за спор баллов. В этом ему помогала и Очако, но он всё равно понимал, что основной удар должен взять на себя. За эти три недели им даже удалось наверстать целых сто пятьдесят баллов! Если они будут работать в том же духе, то к концу учебного года запросто справятся с поставленной задачей. Тем более, впереди ещё намечался квиддич, который так же мог принести много баллов в общую копилку.       Как и рассчитывал, Изуку справился с заданием первым и заработал целых десять баллов. Довольный собой, он взял Очако за руку и отправился вместе с ней и Шото на обед, но по дороге туда их догнали Мина с Ицукой.       — На следующей неделе игра, вы не забыли? — начала с очевидного вопроса Мина.       — Конечно, нет, — раздражённо ответил Шото. — Чего ты хочешь?       — Напомнить, что сегодня у нас тренировка, — невозмутимо ответила она.       — Мы помним, — сказал Изуку, хотя на самом деле забыл. Все мысли его были только о том, как бы за этот вечер успеть дописать три эссе, чтобы сдать их первым и заработать ещё баллов.       — Отлично, — подытожила Мина. — Тогда в четыре жду вас на поле в полной экипировке. Тренироваться будем до тех пор, пока вы с мётел падать не начнёте.       — Да, капитан, — без особого энтузиазма ответил Изуку.       — Я подготовлю тебе все книги для эссе, — шепнула ему на ухо Очако. — Ты всё успеешь.       А после она оставила лёгкий поцелуй на его щеке. От этого ему стало так легко, что он понял, что точно всё успеет, ведь рядом с ним такая чудесная девушка.       Путь в Большой зал лежал мимо опечатанного кабинета профессора Шигараки, и Изуку невольно вернулся мыслями к этой теме.       Не смотря на то, что авроры вывезли всё, что можно было, сама по себе комната тоже была одним огромным артефактом, поэтому летом, когда учеников не будет в школе, они продолжат свою работу. Сейчас же путь к двери преграждали защитные барьеры, а портреты неустанно следили за всем происходящим в коридоре. Такие усиленные меры безопасности ввели по требованию матери Бакуго. Две недели назад, когда Кацуки ещё лежал в Мунго, она явилась в замок и вместе с директором Незу обошла его весь вдоль и поперёк. Изуку знал об этом из первых рук — он сам ходил с ними, как и Шото. Это было частью того наказания, которое обещал им директор.       Главной целью этого похода стало выявление всех реально и потенциально опасных мест в Хогвартсе. Для этого Изуку и Шото пришлось показать директору, как пользоваться Картой мародёров, а затем провести мини-экскурсию по тем местам, которые они посетили сами, когда занимались поисками следов «Золотого трио». И если с комнатой, где стояло зеркало «Еиналеж» всё прошло гладко, то с Тайной комнатой дела обстояли куда хуже.       Плакса Миртл сразу узнала Мицуки и всячески стала мешать им пройти в подземелье василиска, но когда директор Незу пригрозил ей изгнанием в мир мёртвых, она успокоилась и больше не вмешивалась. Шото с лёгкостью снова открыл проход, а затем и дверь, ведущую в логово древнего монстра, и когда это увидели директор и мать Бакуго, Изуку всерьёз начал переживать по поводу их здоровья. В тот же день в замок вновь пригласили авроров, которые вывезли ядовитые останки и опечатали все возможные проходы до лета.        Изуку поёжился, вспомнив, что директор так и не сказал, что же он приготовил для них в качестве второй части наказания. Сказал лишь, что «вы узнаете об этом перед летними каникулами». От этого было и легко, и сложно одновременно. Ведь, с одной стороны, можно было расслабиться и заниматься только учёбой и квиддичем, не боясь, что наказание этому помешает, а, с другой стороны, было страшно, потому что мало ли что там придумал директор. За последние несколько недель Мидория понял, что этот человек совсем не тот, кем казался ему все эти годы.       — Это ещё что такое? — раздался удивлённый голос Шото и Изуку обернулся.       Друг даже остановился. Перед ним стоял патронус в форме дракона. Такой красоты Изуку никогда в жизни не видел, поэтому от удивления даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не смог. Призрачный дракон протягивал когтистой лапой клочок сложенного вдвое листа бумаги.       — Патронус министра Тодороки! — восторженно прошептала Очако. — Не думала, что когда-нибудь увижу его вживую.       — Что ему от меня нужно? — пробурчал себе под нос Шото, но записку забрал.       — Что там? — не выдержал Изуку.       Шото ответил не сразу. Но потом, тряхнув головой, убрал записку в карман и сказал:       — Отец в замке и ждёт меня у директора. Прямо сейчас.       — И что ты будешь делать? — спросил Изуку.       — Пойду, конечно, — спокойно ответил Шото. — Увидимся на тренировке.       И не оборачиваясь, он последовал за патронусом в кабинет директора.       Оставшаяся часть дня пролетела для Изуку незаметно и в бешеном ожидании того, что расскажет Шото о встрече с отцом. Но друг упорно молчал. Он не проронил ни единого слова ни на тренировке, ни на ужине, ни даже перед сном. И хоть на его лице и была видна усиленная работа мысли, но делиться её результатами он, похоже, не собирался.       Откровение произошло неделю спустя. Они как раз выиграли квиддичный матч и шли вдвоём обратно в замок, как Шото неожиданно сказал:       — Отец чокнутого Бакуго — Энджи Тодороки.       Изуку споткнулся, запутавшись в ногах, но тут же выровнял шаг и обогнал Шото, преградив ему путь.       — Стой-стой-стой. Подожди. Ты хочешь сказать, что твой отец — это…       — Да.       — Но я же не договорил.       — И не надо.       Шото обошёл его и зашагал дальше в замок. Изуку недовольно фыркнул, но преграждать другу путь больше не стал.       — И как ты это узнал?       — Отец сказал.       — Так это поэтому он тогда приходил в замок? — сразу вспомнил Изуку.       — Да.       — Вау, — только и смог сказать Изуку.       Как быть с этой информацией, он не знал, но был безумно счастлив, что друг поделился с ним этим. Уже сейчас можно было заметить, как лицо Шото разгладилось, а складка, пересекавшая лоб исчезла, значит, ему стало чуть легче. Изуку улыбнулся и больше ни о чём не спрашивал. Все расспросы подождут, сейчас важнее было как следует отпраздновать победу и отвлечься от всех неприятностей, которые навалились за последнее время.       Праздновали они, правда, недолго. На следующий день, когда стали известны результаты всего турнира, команда Гриффиндора была очень разочарована. Того, что Шото увёл у Кьёки из-под носа снитч не хватило для того, чтобы обойти слизеринскую команду по общим очкам. Вечные соперники отобрали у них победу, заработав за все игры всего на два очка больше. Мина рвала и метала, но никого конкретно не винила — она понимала, что это был её промах как капитана, ведь именно она и должна была следить за общим рейтингом.       Когда стало известно, что баллов за победу в квиддиче их факультет не получит, Изуку начал прилагать вдвое больше усилий, чтобы отработать остаток долга в двести баллов. Поэтому даже и не заметил, как пролетели два месяца, отделявшие его до этого от конца учебного года.       И, вот, теперь сидя за столом своего факультета в Большом зале, он нервно сжимал ладонь Очако в ожидании объявления результатов соревнования за кубок Хогвартса. Свои пятьсот балов он отработал и на пару с Очако добавил ещё сверху, но хватило ли этого, чтобы обойти другие факультеты, он не знал. Очень хотелось победить, ведь Гриффиндор уже давно не получал кубок, но Изуку был реалистом и понимал, что другие факультеты тоже не спали весь год.       Директор Незу встал из-за стола и подошёл к трибуне. Он кашлянул, а затем постучал палочкой по горлу, усиливая громкость голоса.       — Добрый вечер. Не буду затягивать и начну с самого важного. Этот год был сложным для нас, но именно эти трудности и позволят нам сделать следующий год более безопасным и продуктивным. Я поздравляю всех вас с успешно сданными экзаменами и окончанием этого учебного года. Все вы с нетерпением ждёте результатов соревнования за кубок Хогвартса, и я готов вам их объявить, — директор сделал небольшую паузу, а затем, вместе с его словами, над столами появились флаги факультета-победителя. — Когтевран! Поздравляю вас с победой. Вы обошли остальных с рекордным отрывом в две тысячи баллов. Так держать. Надеюсь, в следующем году вы так же проявите себя с лучшей стороны. Спасибо за внимание. Можете приступать к ужину.       На столах появилась еда, которой по-праздничному было много, и Изуку, грустно вздохнув, принялся накладывать её себе в тарелку.       Что ж, против Когтеврана ни у кого не было шансов — эти заучки уже много лет не давали их обойти. Но ничего, в следующем году Гриффиндор обязательно победит, и Изуку придумает как. А помогут ему в этом Очако и Шото, с которыми он проведёт всё лето.       Правда, кроме них рядом будут ещё и Кьёка с Бакуго, а с ним и Киришима с Каминари. И всё потому, что в качестве наказания директор Незу отправил Изуку, Шото и Кацуки на курсы авроров, которые они будут проходить без использования магии. По его мнению, это должно научить их ответственности и дисциплине, а, может, и чему ещё, но Изуку было уже не так интересно. Ведь теперь он знал наверняка, что всё лето будет с отличной компанией, и от этого было так тепло на душе, что он не мог перестать улыбаться.       Всё становится неважно, когда рядом есть такие друзья, как у него. Вместе они обязательно свернут горы и сделают магическую Британию лучше. Уж в этом-то Изуку был уверен наверняка.