***
Red tears run down like a river Don't close your eyes, it won't disappear No fear, you wanna end the pain Don't let go, don't back down Hold the line
Ощущение светлой магии испарилось без следа, стоило ему переступить порог. Белоснежный саван бесконечных стен словно побледнел, и уже не слепил глаза. Он медленно продвигался вперед, стараясь не терять бдительности. Внезапно, по ушам стреляет испуганный женский крик, и он резко поворачивает голову в сторону источника звука. На него налетает незнакомая девушка, одетая в белое одеяние, и с отчаяньем во взгляде вцепляется в его плечи. — Помогите мне, молю! — вырывается у нее. Ее руки и платье все в крови, а на лице заметны несколько глубоких порезов. Он практически инстинктивно накрывает ее руку своей, даруя ей возможность остановить кровь и залечить часть ран, но она в панике прячется за его спиной, когда вдали показывается темная фигура, отчетливо выделяющаяся на фоне остального пространства. В руке загадочный незнакомец держит окровавленный нож, и плечи Нэйтана заметно напрягаются, и он встает в защитную стойку, прикрывая девушку собой. Преступник подходит ближе, и внезапно наносит удар, но отточенным движением Нэйт перехватывает руку с оружием и, крепко схватив за запястье, вынуждает противника бросить нож на землю. Завязывается потасовка, и через некоторое время злоумышленник падает без сознания. Херувим хочет развернуться к девушке и задать ей какой-то вопрос, но вместо этого незнакомец резко встает и вновь несется на нее, и Нэйт успевает отреагировать лишь в самую последнюю секунду, отправляя того на землю уже более метким ударом. Девушка взирает на него испуганными глазами, а нокаут похитителя не длится долго — едва минуло пара секунд, как все продолжается сначала. Нэйтан несколько раз подряд швырнул противника на землю, но тот, словно буйнопомешанный, вновь и вновь грозился напасть на незнакомку. Херувим не знал, сколько прошло времени, пока замкнутый круг их борьбы не желал прекращаться, хотя в глубине души он понимал, что должен сделать, только проблема в том, что он прекрасно осознавал, что этой черты он не переступит. Просто не сможет. Когда с помощью магии он припечатывает противника к полу в очередной раз, а по венам льется очередной поток боли, Нэйтану кажется, что чудовищный круг подошел к концу. Обездвиженный противник лежит на земле, а девушка заметно успокаивается. — Вы… просто герой! — с восхищением восклицает она. Сердце чувствует подвох, но сознание ускользает от него. — Что бы я без Вас… — и вдруг девушка тихо вскрикивает, а из ее рта тут же вытекает тонкая струйка алой крови, и она беспомощно падает прямо в его руки. Он в ужасе подхватывает ее, пока убийца за ее спиной с плотоядной улыбкой вытирает свой нож о рукав. Нэйт обволакивает девушку созидательной магией, хотя чувствует, что той уже ничем не помочь. — А ты не меняешься, — злорадно рычит негодяй с перекошенным от безумия лицом, пока Нэйтан в неверии гладит умирающую по волосам. — Так и останешься слабаком. Посмотри, к чему привело твое решение. Нэйтан опускает глаза ниже, и… — Вики… — срывается у него с губ. Ее некогда светлые глаза стекленеют, становясь безжизненно-ледяными, а бархатные губы теряют цвет буквально на глазах. Он поднимает взгляд на преступника и теперь отчетливо видит его. — Ты. Мягкие черты Энди становятся угрожающе острыми, а сталь в его глазах пригвождает к месту. — Ты никогда не поймешь, верно? — едко бросает он. — Не научишься правильно расставлять приоритеты. Нэйтан крепче прижимает холодное тело Непризнанной к себе, а затем бросает полный ненависти взгляд на человека, которого она когда-то могла назвать своим другом. — И не выполнишь своего предназначения, — добавляет Энди ядовито. Нэйтан аккуратно укладывает девушку на землю, а сам медленно встает. Энди встречает его бесстрашным взглядом. — Или?.. — подначивает он, и Нэйтан, не раздумывая больше, обрушивает на него всю свою ярость, вкладывая в каждый новый удар все больше силы. Энди лишь презрительно смеется и периодически сплевывает кровь. В какой-то момент херувим берет его за грудки и в очередной раз кидает на землю, припечатывая его сверху и крепко сжимая его горло. — Неужели? — победоносно хрипит Энди, и в его глазах, теперь украшенных свежими кровоподтеками, вспыхивает экстаз. И… Нэйтан беспомощно отшвыривает его от себя, сжимая кулаки до боли и с силой закрывая глаза. Все как и прежде, ничего не меняется. Он не сможет. И мираж растворяется.***
— …Твоя слепая любовь к людям ни к чему тебя не приведет, Натаниэль. Ты в очередной раз провалил задание. Обезвредив сегодня преступника, ты лишь временно решил проблему, ведь завтра он вновь возьмется за свое, и не успокоится, пока не доведет дело до конца. И тогда все твое благородство пойдет насмарку. Из-за твоей мягкотелости, мне вновь придется отправить кого-то еще на это же самое задание. Суровый голос архангела Уриила, его наставника, отразился от стен, а напутственные слова, словно суровый молот, пытались пробить брешь в его вере. — Я не убийца, — едва ли не прорычал он. — Я не могу прикрывать тебя вечно. — Мне этого не требуется. — Сколько раз я должен тебе повторять? Убийство, ради спасения чьей-то жизни, это не преступление, — продолжал настаивать тот. — Любое убийство — это злодеяние против Шепфа. — Это заблуждение. Есть жизни, которые достойны спасения, и, ради них ты должен действовать до конца. А есть и те, кто не достоин ходить по этой земле — такими ты всегда можешь поступиться. — Чьи это слова? Черные глаза яростно вспыхнули: — Это — прописная истина. Мы решаем, как каждому человеку суждено прожить его жизнь. Помни, наша основная задача — Равновесие и мировое благо. Если гибель одного, двух или даже тысячи или миллионов людей приведет к лучшему — то мы, не раздумывая, выполним данный приказ. Цифры не имеют значения, лишь… — Чушь! — Он почувствовал, как внутри него будто разгорелось пламя — каждое слово находило ядовитый отклик в глубине сердца истинного херувима, но правда, стоящая за ними, сводила его с ума. — Ты слишком узко мыслишь! — с едва скрываемым презрением обвинил Уриил. — Ты рассуждаешь, как незрелый подросток, думаешь лишь одним днем, и не видишь далеко идущих последствий! Все мы должны стремиться к идеальному Равновесию… — Но что, если этот путь проложен кровью? — холодно поинтересовался он. — Значит так тому и быть! — взревел наставник, с ненавистью ударив кулаком по столу. — Разуй же глаза, мальчик. Если убийством одного ты спасешь другого стоящего человека — это уже победа. А если гибель миллионов означает благодать для миллиардов — это единственный правильный исход. Нэйт стиснул челюсть: — «Стоящего» — это того, кто сможет внести вклад в мировое Равновесие? — В том числе, — после небольшой паузы подтвердил его собеседник. — Сейчас мы с тобой говорим лишь о плохих людях... — А если придется поступиться жизнью хорошего человека? — задал прямой вопрос он. — Не убийцы, не преступника, а простого обычного человека, который лишь по случайности оказался на пути мирового блага? — Мы должны принимать правильные решения. Да, иногда они даются нам тяжело, но мы не можем... — Но вы не задумываетесь, какой ценой пал тот, чью жизнь вы прервали? — Если это не играет роли для мирового Равновесия — нет, — вновь жестко повторил тот. — А если это принесет боль его близким? — Это маленькая, незначительная потеря для мира. Люди постоянно умирают, — изрек наставник. — Они привычны к подобному. — Не все способны пережить утрату. Уриил тяжело вздохнул и устало присел, после чего забарабанил пальцами по столу и посмотрел куда-то в пустоту: — Натаниэль, мы не можем постоянно давать тебе банальные задания. Мы все знаем, на что ты способен, и тратить твои силы попросту для решения посредственных проблем — это кощунство. Молодой херувим стрельнул в него взглядом: — Проблемы, не имеющие отношения к мировому Равновесию — это сразу посредственные проблемы? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — он вновь вздохнул. — У тебя есть четко сформулированные задачи, которые даны тебе теми, кто знает всю историю наперед. Ты не можешь просто брать, и поступать так, как тебе вздумается. Ты прекрасный защитник, но рано или поздно ты попадешь в такую ситуацию, когда тебе придется сделать выбор. Мне остается только молиться, чтобы ты принял правильное решение. Руки сами сжались в кулаки. — Я могу идти? Наставник жестом дал разрешение, и уходя, он услышал тихие слова: — Не рушь дарованный тебе потенциал из-за каких-то наивных убеждений.***
Он тяжело дышал, стараясь справиться с остатками наваждения. Все это сон, всего лишь сон. Он медленно поднялся, но тут белоснежное окружение в мгновение ока сменилось узким коридором с бесчисленным количеством дверей. Все кругом оказалось охвачено удушающим пламенем, а панические крики эхом ужаса отразись в его сознании. Внутри будто все сжалось, а ноги приросли к земле. Тот самый день. Он попал в свой персональный ад. Он знал, что ему требовалось просто пройти мимо, не обращая внимание на закрытые проходы, но очень быстро он вновь поддался собственным чувствам. Едва ли понимая, что он делает, он бросается сначала к одной двери, затем к другой, в бессмысленной попытке открыть хотя бы одну, но все бесполезно. Уже знакомое ему ощущение смерти невинных чудовищным штормом вторгается в его душу. — Просто оставь их, — гремит голос в голове. — Ты знаешь, что должен сделать. Что это будет правильно. Но он в очередной раз не желает слушаться. — Пока ты тратишь время здесь, ты теряешь намного больше, — не унимался голос. — Пытаясь спасти всех, ты можешь потерять всё. Он в панике метался от одного конца коридора к другому, пока плач и крики мольбы не давали ему сохранять здравый смысл. Прежде, чем он окончательно сошел бы с ума, он в отчаяние выпускает волну мощной магии, которая серебряным вихрем стирает марево с глаз, оставляя лишь однотонные бесконечное пространство. Он падает на колени, когда в грудной клетке словно разливается водопад агонии, от которого он едва не теряет сознание. Ему понадобилось не меньше нескольких минут, чтобы восстановиться. Он все еще прерывисто дышал, когда через силу заставил себя открыть глаза. Он сделал несколько глубоких вдохов и, пошатываясь, попытался подняться на ноги, но прежде, чем сознание пришло в норму, внезапно его руки грубо заломили ему за спину, а по животу ударили каким-то тупым предметом, заставляя вновь пасть на колени. Кажется, это наконечник посоха? Да, тогда это был посох. Он уже не мог понять, находится ли он в настоящем, а все кругом лишь видение, или просто воспоминания играют с ним такую злую шутку. — Натаниэль, признаетесь ли Вы в том, в чем Вам были предъявлены обвинения? — Да, — едва шепчет он. Взволнованный гул толпы шелестит в ушах. — За нарушение Небесного закона Вы признаетесь преступником против Равновесия, лишаетесь полного имени и больше не имеете права пользоваться им. Он медленно дышит, не поднимая глаз с блестящего пола, пока низкий глубокий голос зачитывает ему приговор. Далее все как в тумане. Присяжные ангелы и демоны вновь шепчутся какое-то время о чем-то, долго переговариваются, а затем до него доносится: — Учитывая некоторую… двойственность Вашего проступка, нами было принято сложное решение все же отнестись к Вам с некоторым снисхождением. В отношении Вас не будет применено смертной казни, но отныне Вам придется провести вечность в образе морского дракона. Толпа улюлюкает, гудит, одобрительно и не очень свистит, но ему все равно. Он виноват, и он прекрасно это знает. Уриил смотрит на него со смесью укора и сострадания, а затем все растворяется, словно рассеялся туман, оставляя лишь фигуру его наставника. — Натаниэль. — Это больше не мое имя, — отрешенно замечает он. — Это всегда было и будет твое имя. Ты не можешь изменить того, кто ты есть, чего бы не хотели остальные. Нэйт молчал, пока усталость брала над ним верх. Его взгляд словно заволокло стеклянной дымкой, и он лишь безжизненно смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на то, что происходит рядом. — Но ведь твоя проблема не в том, что произошло и через что тебе пришлось пройти, — вкрадчиво продолжил кто-то, кто предстал перед ним в образе Уриила, а затем наклонился к нему совсем низко. — Проблема в том, что в глубине души ты веришь, что поступил правильно, и именно это убивает тебя. Молодой херувим словно дернулся от этой догадки, но все равно не проронил ни слова. Его наставник продолжал внимательно следить за ним, а затем с какой-то отдаленной тоской продолжил: — Ты всегда был прекрасным защитником. И остаешься таким и по сей день. На дне серебряного взгляда словно промелькнул отблеск света. — Люди всегда будут нуждаться в твоей помощи. Да, к сожалению, ты не сможешь помочь всем, а иногда на пути придется принимать непростые решения, но сердце подскажет тебе правильные ответы. Свет в глубине глаз вновь затух. — То, что ты увидел здесь — это то, что творится в твоей душе. Отпусти себя, юный херувим. Вероятно, есть причина, почему заклятие дракона не повлияло на твою память. Нэйтан закрыл глаза, проваливаясь куда-то в темноту. — Не всем дано переступать через себя, — пробивались к нему слова, — но ведь этого и не требуется? Каждый должен находиться там, где его место. Твоя проблема лишь в том, что тебя пытались поставить на чужое. Можно оставаться верным своим принципам, в особенности, если рядом есть те, кто способен совершить то, что тебе не по силам. Спасительная темнота уже напевала ему ласковые колыбели. — В этом мире еще остались те, кто нуждается в тебе. Загробное пение стало тише, и чье-то размытое лицо показалось во мгле. — Подумай, что, или кто, для тебя важнее. Черты лица приобрели ясность. — Вики… — шепчет он, и в его глазах вновь загорается жизнь. — Вики!.. Он резко вернулся из забытья и поспешно вскочил на ноги, в неверии озираясь по сторонам, а затем он встретился взглядом с Уриилом. — Тебе досталось сильнее, чем остальным, поэтому прими мой скромный подарок: забудь те эмоции, что испытал здесь, юный херувим, но запомни, что даже несмотря на то, что случилось, твоя душа все равно чиста, и только это сегодня имеет значение. За его спиной распахнулась дверь. — Выполни свое предназначение, которое дано тебе свыше. И прежде, чем херувим успел открыть рот, свет ослепил его, и он практически мгновенно оказался на свежем воздухе под ясным ночным небом, не помня ровным счетом ничего из того, что с ним творилось. Лишь дрожь в руках, щемящая боль в груди, отголоски страха и слабая надежда в душе давали ему понять, что, кажется, он справился.