***
Are you the one? Who'd share this life with me Who'd dive into the sea with me Are you the one? Who's had enough of pain And doesn't wish to feel the shame, anymore Are you the one?
Знал ли он, что делал? Безусловно. Правильно ли он поступал? Разумеется, нет. Мог ли остановиться? К сожалению, ответ отрицательный. Каждое новое касание приносило ему все больше удовлетворения, но, помимо всего прочего, они заставляли его чувствовать горький привкус непростительного греха. Он ощущал любое колебание ее трепетной энергии и, что самое ужасное, наслаждался ими, не переставая ругать себя за сиюминутное проявление слабости. Кто вообще сказал, что Непризнанных нелегко прочесть? Надо лишь уметь их читать, только и всего. Он физически не мог пропустить мимо себя все эти всплески робкого девичьего смущения, и все дальше продолжал терзать девушку своим чрезмерным вниманием, вселяя в нее напрасные надежды. Ему посчастливилось испытать на себе все оттенки спектра ее эмоций, начиная от невольного замешательства и заканчивая изрядной взволнованностью, а, если прибавить еще и те моменты, когда она то невинно пыталась спрятать от него взгляд, то незаметно прикусить губу… Всё как на ладони. И, к его горю, ему это нравилось. Нравилось до последней детали. В те минуты он являл собой яркий пример бездушного эгоиста, который только и думал, что о себе, чем мог дать фору любому отъявленному обитателю адской обители. С каждой драгоценной секундой находиться в такой близости от нее становилось все сложнее, но, к собственной чести, он все же нашел в себе остатки благородства, чтобы в конце концов оставить ее в покое, и ее пропитанный разочарованием едва слышный стон стал ему мучительной наградой. Им ведь нельзя сближаться, ему ли этого не знать. А что делал он? Шел на поводу у собственных низменных желаний, совершенно не заботясь о ее благополучии, что непозволительно низко с его стороны. Он обязан был взять себя в руки и перестать изводить ее туманными намеками. Ему ведь доподлинно известно, как легко она может увязнуть в омуте мужских чар и как тяжело потом переживать муки разбитого сердца. Он на собственной, пусть и тогда чешуйчатой, шкуре ощущал ее горькие слезы, пока она пыталась совладать с нахлынувшим одиночеством. Он старался, как мог, помочь ей пройти через столь сложный этап ее новой жизни, и неужели все это ради того, чтобы сейчас он вел себя не многим лучше, чем равнодушный Дино? Довольно. Пускай урок останется лишь уроком. Он будет рядом, если и когда ей понадобится помощь. Ни в коем случае нельзя забывать, что, учитывая положение вещей, большего им не дозволено. — Что ж, проверим, удалось ли мне чему-то научить тебя, — с искусственной улыбкой проговорил он, надеясь, что она не заметит его настроя. Вики будто пришла в себя и неловко кивнула, вновь расправив пепельные крылья. — Только сперва я разведаю обстановку. Он решительно приблизился к краю обрыва, чтобы вновь придирчиво изучить расщелину, но не почувствовал ничего, что могло бы вызвать подозрения. Тогда одним стремительным толчком он рванул вниз, чем чуть было не оставил Вики заикой до конца ее бессмертной жизни. Золотая дорожка света, которую он оставлял по траектории своего движения, помогала девушке не потерять его из виду в бездонном ущелье, пока он резво перемещался от одной стороны к другой, напоминая падающую звезду на фоне непроглядного неба. Вики с трудом успевала следить за его перемещениями, но через небольшой промежуток времени он вновь оказался рядом с ней, в очередной раз вынуждая девушку, как завороженную, дивиться переливами света в его перьях. — Кажется, все чисто, — изрек он, попутно стараясь привести сбившееся от порывистого полета дыхание. — Готова? Она кивнула, распростерла крылья и оттолкнулась от земли — ровно так, как он учил, и у нее, можно сказать, получилось сделать это практически без ошибок. — Молодец, но не забывай, что я говорил про спину, — мягко напомнил он, и она постаралась расслабиться, силясь при этом не смотреть вниз, иначе паника безжалостно подступала к горлу. Лететь над пропастью, которой не видно ни конца ни края, оказалось чрезвычайно непросто. Казалось, что всего одно неверное движение, и… Так, не стоит об этом думать. Но чем меньше она старалась размышлять о том, где находится, тем чаще ее мысли возвращались к ее спутнику. Не так-то просто оказалось выкинуть из головы все то, что происходило между ними, тем более, когда во время самого полета Нэйтан оказался не менее полезен, чем при тренировке. Он практически все время оставался поблизости, то делясь дельными советами, то просто привлекая к себе внимание очередной непринужденной беседой, помогая ей отвлечься от мыслей о высоте. Время от времени, девушке удавалось поймать нужный воздушный поток и, не без помощи молодого херувима, применить полученные о технике парения знания на практике, и тогда Нэйт, убедившись, что ей ничего не грозило, мог ненадолго оставить ее, уйдя в резкое пике, но потом также поспешно возвращался, и от Непризнанной не ускользало, как ярко при этом блестели его глаза от плескающегося в них азарта. Вики догадывалась, где могли крыться истоки такого поведения: скорее всего, он невыносимо скучал по крыльям, которые давали гораздо больше возможностей для лавирования, а, следовательно, и самого полета. Габариты морского дракона не позволяли ему оставаться таким же подвижным, а отсутствие самих крыльев делали резкие повороты и ускорения попросту невозможными. Неужели, в этом и заключался смысл наказания? Лишить божественное создание крыльев — его эссенции? Если это действительно так, то Небеса по-настоящему жестоки. Когда она совладала с собственным страхом, полет, в самом деле, начал приносить удовольствие, и она все с большим воодушевлением встречала порывы Нэйтана сменить курс или набрать высоту. В такие моменты он особенно беспокоился за нее, переживая, что у нее недостаточно опыта, но Вики показала себя весьма способной ученицей, которой не чуждо немного риска, тем более, когда рядом всегда находился тот, кому она безоговорочно доверяла. Вскоре, перед ними открылась равнина — очевидный признак того, что их лётная школа на сегодня закончена. Нэйтан попросил ее остаться в воздухе, а сам осторожно приземлился на землю, внимательно осматриваясь. Придя к выводу, что кругом безопасно, он подал девушке знак снижаться, и, когда она приблизилась к нему, он протянул к ней руки, помогая ступить на траву, и ее вновь накрыла волна безрассудного смущения, а его — горький бальзам из палитры ее ощущений. Он задержал ее ладони в своих, и она словно перестала дышать, но затем молодой человек отстранился и зашагал дальше, а ее захлестнули разочарование и злость на саму себя. Да сколько можно представлять себе того, чего нет?! Уймись уже, Вики. Ты всего лишь посредственная Непризнанная, до которой никому нет никакого дела. «Но тогда почему он носится с тобой?» — спрашивает внутренний голос. А что, если он попросту стремится искупить свою вину? Выслужиться перед небесным начальством, одолев Мальбонте, чтобы вымолить прощение? Или… Нэйтан с удивлением взглянул на нее: — Что с тобой? — Ты о чем? — Ее голос чуть не сорвался на писк, но она попыталась скрыть это, поправив прическу. Он смерил ее взглядом: — Твоя энергия сейчас мечется, как пламя на ветру. Тебя что-то беспокоит? Вот как они все это делают? Надо попытаться перевести тему, но так, чтобы он не догадался. — Я думала о… твоих крыльях, — нашлась она, не совсем понимая, куда ее приведет этот разговор. Он вопросительно поднял бровь. — Тебе их не хватает, не так ли? Он явно растерялся, но затем в глубине глаз пробежали отголоски тоски: — Да, — признался он. — Всегда любил стремительные полеты. — Наказание морского дракона целенаправленно лишает вас крыльев? — В том числе, — уклончиво подтвердил он. — Понимаю, — медленно кивнула она. — Вы также теряете свободу, возможность разговаривать, способность мыслить… Подожди! А ведь Мисселина же рассказывала нам однажды… Он недовольно прыснул и процедил: — Разумеется. Я даже не удивлен. — Вас лишают полного имени, верно?.. Его плечи напряглись, но он ничего не ответил, но Вики и не требовалось его подтверждения. — Нэйтан… — задумчиво пробормотала она, начиная рассуждать вслух. — Это ведь Натаниэль, не так ли? Он резко замер, а она от неожиданности чуть не врезалась в его спину. Он так и продолжал стоять неподвижно, как мраморная статуя, а она с беспокойством пыталась понять, не зашла ли она в своих предположениях слишком далеко. И вот так, в одночасье, последние остатки ледяных стен, которые он столь бережно старался возвести, рухнули. Рассыпались в прах. Мир перестал иметь хоть какое бы то ни было значение — остались лишь она и эхо его истинного имени, которое столь удивительно правильно звучало в ее устах. Всего четырех до боли знакомых слогов хватило, чтобы разрушить последние баррикады и лишить его оставшихся оплотов здравого смысла. И прежде, чем он успел бы остановить себя и обдумать все происходящее, он, в лучших традициях импульсивных демонов, в одном длинном шаге оказался возле нее, накрыв губы девушки жарким поцелуем, с отчаяньем желая ответа, но при этом моля Шепфа о решительном отказе. Всего одно ее слово, или недовольное движение, или даже призрачный намек, и он навсегда оставит ее и более не посмеет даже мечтать о ней. Так будет лучше для них обоих. Но, на его беду, своим опрометчивым поступком он полностью лишил девушку самообладания, буквально перевернув весь ее мир с ног на голову. По ее венам тут же пробежал поток наслаждения, и с неожиданной даже для себя пылкостью Вики откликнулась на его порыв, и в тот момент тяжелую битву с самим собой он бесславно проиграл. Погрузив пальцы в ее длинные волнистые волосы, он все больше отдавался во власть собственных чувств, утягивая ее за собой в пропасть обжигающего искушения, а она дозволяла ему делать с собой все, что только придет ему в голову, и от этого поцелуй разгорался все сильней. Его губы становились все настойчивей, ее же — все более послушными, и она с горячностью обняла его за шею, отчего он сдавленно застонал, переместив одну руку на ее талию, а другую на бедра, после чего аккуратно, но невероятно легко, будто она ничего не весила, оторвал ее от земли, тем самым прижав еще ближе к себе. Она вскрикнула от неожиданности, но он перебил ее новым поцелуем, пронизанным страстью истосковавшегося по женской ласке мужчине. Ей ничего не оставалось, кроме как со всей возможной искренностью дарить ему всю накопившуюся за долгие дни одиночества нежность. Впервые они познавали друг друга, открывали для себя новые грани скрытых внутренних сил. Его — неистовая, яркая и теплая, как само солнце в жаркий летний день, ее — робкая и чувствительная, как ранняя весна. Казалось, что он никак не мог насладиться ей, и потому он не разорвал поцелуя даже тогда, когда ее ступни вновь коснулись травы. До чего все это не было похоже на всегда сдержанного Дино или на чрезмерно напористого Люцифера!.. Идеальный баланс нежности и страсти, натиска и свободы, поклонения и господства, и Вики ужасно хотелось, чтобы этот момент не заканчивался. Никогда прежде она не чувствовала себя столь желанной, не ощущала себя такой хрупкой и одновременно уверенной рядом с мужчиной. Она не знала, а, по-хорошему, и не хотела знать, сколько длился их первый и восхитительно бесконечный поцелуй, но когда-то всему должен настать конец. — Прости меня, прости… — хрипло нашептывал он, продолжая покрывать чувственными поцелуями ее распухшие губы, раскрасневшиеся щеки, гладкую шею, а она мечтательно гладила его виски и крепче обнимала его, а затем с довольной улыбкой зарылась носом в его грудь, наслаждаясь каждой непередаваемой ноткой аромата его тела, который уже успел стать родным. — За что ты извиняешься? — тихо спросила она, поглаживая его плечи. У него сжалось сердце. Что он ей скажет? Что им нельзя? Или что это запрещено? Или что… Неважно. Чем он тогда окажется лучше ангела, который однажды уже поступился ее чувствами? — За то, что в очередной раз набросился на тебя без разрешения, — соврал он, хотя это было не так и далеко от истины. Она сильнее прижалась к нему, а он поцеловал ее макушку и с трепетом пригладил растрепавшиеся волосы. — Я угадала? — Да, — на выдохе, признал он. — По своему имени ты тоже скучаешь? — Тоже. К глазам едва не подступили слезы. Все это ему досталось за то, что он хотел спасти людей. До чего несправедливо. Они так и стояли обнявшись, пока она, набравшись смелости, не спросила: — И давно ты хотел меня поцеловать? — Достаточно. — С того момента, как вновь стал человеком? — она подняла на него глаза. Он загадочно улыбнулся: — Задолго до этого. Сгорая от смущения, Вики больше не стала задавать дополнительных вопросов. В конце концов, стоять в блаженной тишине в объятиях дорогого тебе человека — разве это не самое бесценное счастье на свете?