Ворон и Вереск

Миява тихо журчала вдоль ивовых троп. На околицах селения Сливовки и Башни Неясыть яснело небо. В башне и селе солдаты Ольгерда вели постоянный караул, посматривая на деревянный мост впереди. На правом берегу в пшеничных полях вели такой же караул псы Златославовы. Пока шла война стычки между дозорными были нередки, также часто и багрянела сама мирная и тихая Миява. Воды её опустели до самого жерла – рыба вся померла, а в воде самой лишь руку да потрох было легче найти ежели что-то съестное. Во многом это способствовало пробуждению всякой нечистой силы – третьей стороны в этой гнусной войне, которая шла уже который год. И из каждого лагеря, будто вражеский или союзный приходили известия о том, что из деревень люди, да караулы пропадали – да найти их никто не мог, а если и находили, то кости да лохмотья. Но сама Миява казалась райской речкой. Вокруг неё густо росла зелень. Дичи было вдоволь. Поля всегда приносили урожай, а деревья в садах плодоносили. Ивы на левом берегу могли укрыть и от солнца, так и от стрелы, выпущенной с другого берега. Тропа, ведущая вдоль берегов, соединялась на некоторых перепутьях с трактом, уходя немного влево, но после возвращалась обратно к реке. Итак, до следующего дозорного пункта – Дзубеняй – небольшой крепости, с одной стороны омывавшейся Миявой и окруженной пиками, ехать было полдня. Отряд выехал от башни до того как солнце коснулось лучами своими высоких крон. Прошло три дня с кровавой стычки на мелководье – полегло двое бравых молодцев, а приставили к ним парочку дурачков в кольчуге. То ли это генерал подгадил Варнас, то ли уже в резерве никого не оставалось. Война истощила ресурсы обоих государств. Однозначно можно было сказать, что Вильне повезло больше – только восточные провинции, и то только вдоль Миявы! – пострадали от нескончаемых битв с обеих сторон. Однако вскоре всё должно было закончиться. Подумать-то, кто первый нападёт – тот и проиграет. У границ у самой дельты Миявы у побережья Северного моря собралось два лагеря, да корабли стояли в бухтах. Все навострили уши востро. После того, как войска Ольгерда героически отбили осаду на Зувисе, Златославу пришлось отступить на свои территории. Силы у него были на исходе. И обращался он к другим государям - да не все были рады испортить отношения с Вильной. Только вот Казимир – будь он проклят, присылал ему своих наёмников. Всегда между Востами и Вильной были тёрки и проявлялись они даже в конфликтах других государств. А мелкие не усобицы между патрулями – дело обычное, да никто на это не обращал внимания. На Юге было спокойней, но Ольгерд держал там один полк – мало ли Златослав мог рискнуть и отправить в бой подмогу, данную Казимиром. И к этому полку была приставлена и сама Варнас, которую после великой победы отправили на мелкий дозор. Поражение было не за горами. Вот чьё именно? Если Ольгерд не смог бы выиграть будущие битвы, то другие бы князья засомневались в его силе и стали бы засматриваться на его собственное княжество. А вот если Златослав бы не смог отбить атаки армии Вильны, то его бы правлению пришел бы конец. У него было много соседей, которые заглядывались на Остмундию как на лакомый кусок. Наверняка князья бы дележку устроили земель воеводства. Может, Казимир бы тоже поучаствовал. Но Варнас намеренно отдалила себя от политики – ей больше нравился пыл битвы, а не яд интриг, которым стала уповать в те дни Вереск. Вереск была ведьмой и единственной причиной, ради которой сражалась Варнас. Однако, невзирая на насыщенную историю отношений, они охладели друг к другу. И хотя на то были причины - но не заботиться о своей давнешней подруге Варнас не могла. А вот Вереск могла уже поменять своё мнение на этот счёт. И Варнас не знала – приняла бы она её обратно в свои объятия по возвращению или бы попросила оставить её? Последний вариант бы сильно ударил по Варнас. - Капитан, а может, остановимся? Тут на речке можно раков выловить. Вроде здесь мелководье, но вода чистая-чистая. Рыжеволосый Рязослав на своем пятнистом коне подъехал близко к берегу. Копыта лошади были забурены во влажный песок. Солдат опасливо, несмотря на своё предложение, поглядывал на камыши на другом берегу. - Вот когда доедем до крепости – лови, сколько влезет. – Варнас увела поводья Петрушки в сторону – подальше от берега. – А сейчас мы останавливаться не будем. Партизанские движения у границ набирают обороты. – Мечница нахмурилась. – И они не чураются даже самых грязных методов. - Я слышал, что неделей потому, отсюда недалеко – у Дерева Висельника, парочку селян повесили за дебош. – Подал голос другой солдат – Роб. Он был подстрижен под пажа, однако эта прическа смотрелась нелепо на лысеющей голове. - За диверсию, - Варнас не отрывала взгляда от правого берега, - они были из пограничного села и пытались обворовать Сливовку: коров утащить и кур половину успели забить, да псы сторожевые быстро встревожили караульных. - Но зачем устраивать публичное повешанье? – Спросил всё тот же Роб. - Символично, но когда-то на Дереве Висельника был казнён остмундский принц Болеслав в назидание своему отцу. По этой причине преступников из Остмундии или любых других, кому было суждено завершить своё существование в петле, казнят именно здесь – на границе, а не в столице. Но, честно скажу, это всего лишь показуха – однако нужная нашим государям. - Это жестоко! - Служить в армии тоже не цветочки, Роб. Если тебе что-то не нравится – давай возвращайся, вали обратно на дело пажское, а может тебя поставят в ковнюшнях – будешь плавать в лошадином дерьме. – Варнас свернула направо – дорога начала уходить к тракту. – Но не подумай, что тебя не минует их участь. А если попытаешься сбежать – тебя поймают. И уже не важно, наши, бляхи остмундские или же волки. Варнас не нравились такие вот человечные и глуповатые новички. Что-что, а жизнь всегда была несправедливой – она сама прекрасно была осведомлена об этом. Однажды рискнув своей жизнью, она зареклась подставлять свою спину даже союзникам. Так что тот мальчишка совсем зелёный, ничего не понимающий в политике, не смог бы понять её слов. Для него благородство – это была высшая благодетель. Как наивно. Благородные, щедрые и добрые – все они первыми лишались голов в этой войне. И как бы это не звучало, но Варнас видела это всё своими глазами. И была достаточно умна, чтобы не оказаться в их числе при всех своих достоинствах. Результатом её собственной смекалки и одаренности было её капитанство. По левую руку от неё шла лесополоса состоящая из ивовых деревьев, тополей, ясеней. По правую – за каменной оградой начиналось поле пшеничное, потом яблуневые сады. Варнас вдохнула свежий воздух поглубже. Последний месяц проведя в лагере среди раненых, в кузнях и казармах, да на передовой, она всё никак не могла отвыкнуть от ароматов жара ковки, смрада с гнивших полей и крови. То, что Ольгерд лично дал ей возможность передохнуть такой ссылкой на Юг, она восприняла позитивно. Выделив ей людей из её прежней роты, он организовал их отряд по специальным поручениям. И в Дзубеняй они ехали, само собой, не просто так. Варнас нравилась тишина в округе – лишь стук копыт, шелест листьев, да пение пташек и стук дятлов. Мелодия природы. Жаль было лишь то, что умиротворения, которое приносила ей лишь медитация, было недостаточно, чтобы наново воспарять духом, после стольких потерь. Впереди стала виднеться крепость. Иногда они проезжали мимо старых соломенных хат. Какие-то были пустыми, в других в окнах свечи горели. Люд возвращался с полей с корзинками полными яблок, слив да груш. У кого – снопы сена на спинах. Конечно, они не могли не поглядывать, не шептаться, завидев солдат, начиненных железом да сталью. Дзубеняй была крепостью небольшой, но имела укрепленные стены, артиллерийское снаряжение – чьи снаряды без проблем попадали в цели на другой стороне реки, а её маленькие прорези машикулей опасливо темнели на фоне светлого камня. Варнас не забывала запах прожжённой смолой человеческой плоти. А свои первые ожоги она получила не в бою, а далеко-далеко от полей раздора… … - Ауч! – Катарина положила обожжённый об раскаленное днище котелка палец. – Леший тебя дери – как я не люблю ждать, пока они остынут. А магистр только и бурчит, что нельзя их в воду сразу опускать! Дескать, так свойства материала теряются, и котелок становится бесполезным! Катарина надулась и села на бочку в каморке в классе зельеварства. Рядом с ней, насупивши брови, сидела Владлена и усердно своими большими руками протирала колбы. Обе отбывали наказание за устроенный за обедом бой едой. Сидя в грязной рубахе, пахнувшей пастернаком и чесноком, Катарина перебирала в голове все возможные заклинания. И хотя колдовать в том классе не рекомендовалось в целях безопасности, Катарина провела несколькими жестами левой рукой вдоль правой – появилось мягкое голубоватое свечение - и ожог постепенно рассосался. Владлена лишь хмыкнула и продолжила своё дело. За их знакомство Катарина не раз подмечала, что эта мощная девка - довольно молчаливая особа. Мало того, она любила книги, и очень часто бегая по замку, в поисках Мины, Катарина находила их вместе за дальними стеллажами. Сама Катарина не любила зубрёжку. Предпочитала теории практику. Внезапно двери в кладовую распахнулись. До сего момента хихикавшая магистр Беата, явно побывавшая в объятиях магистра Агнесс – как подумала Катарина, прошла к ним. Владлена отставила своё занятие и вместе с Катариной уставилась на магессу перед ними. Лучезарная или же солнечная Беата олицетворяла любовь к жизни и юности для каждой из учащихся ведьмочек. В противовес магистру Агнесс она отличалась явным дружелюбием и не чуралась переходить границы между учителем и учеником. Но, тем не менее, та, вечно лезущая своим носом не туда, дурочка Милка не удосужилась от неё тёплого взгляда. Эта девчонка была по уши влюблена в неё. «Хоть где-то на неё опала нашлась» - думалось иногда Катарине. - Ну что тут у нас? Владлена, молодец, отлично начистила теренирское стекло. А тут… Шадурских! Вечно халатничаешь! Если хочешь преуспеть в зельеварстве, то научись уже, наконец, обращаться с инвентарём! Ладно, дейве тебе судьи, топайте отсюда. Катарина тот час же подпрыгнула на месте. Уже как несколько лет она проживала в замке и постигала магические искусства наравне с другими девами со всего севера. За эти года она подросла, стала более гибкой и сильной, но всё равно смотрелась мелковато рядом с той же Владленой, которая уже в свои четырнадцать смотрела на магистра Беату на равных. - Хе-хе, у кого-то хорошее настроение! – Катарина закинула руки за голову, топая вместе с Владленой вдоль оранжереи. Её подруга лишь хмыкнула. Катарина, будь она неладна, всегда находила приключения на свою пятую точку. И умудрялась при этом и её саму иногда затаскивать в свои передряги. - Не злоупотребляй их добротой. - Ну-ну! – Катарина припрыгнула, хрустнув шеей. – То-то же, не только панне Ирмалинде не чужда доброта! - Глупая девчонка… - буркнула Владлена, идя следом за Катариной на смотровую площадку. В этом месте, где открывался прекраснейший вид на остров Миры, уже вовсю разминались ещё четыре девчонки. Среди них Катарина увидела Отили – ещё одну свою «подружку», которая, в отличие от той же Вильгельмины, не чуралась грубоватости Катарины, так как сама могла одарить едким словечком, не краснея.       Мина, как бы того ни хотелось Катарине, ни разу не дала себя затащить на уроки к дядюшке. Её соседка оставалась непреклонной неженкой.       Но это Катарина могла ей простить. Вообще странной была это девчонка. Один у неё ветер лишь был в голове. Но Вильгельмина была на редкость разумной и имела непревзойдённое чувство такта. Когда она только прибыла вместе с дяденькой в замок, то Вильгельмина оказалась дружелюбнее остальных. К тому же ещё фон Крейц! То есть была и землячкой её. А когда достопочтенная Феланесс предложила им соседствовать друг с другом, то та и не против оказалась!       Всё же хорошей была Вильгельмина. Скромной, любезной, умной – чего только стоили одни её зелья и настойки! А в ботанике она разбиралась лучше всех! Хоть Катарина и считала зельеварство и травничество делами важными – они всё равно казались ей скучными. Вон, бегать по подземельям – искать спрятанные Агнесс артефакты – одно удовольствие! Мина с ней вроде была дружна, но всё равно держалась иногда особняком. Как будто в какой-то момент остывала. Но Катарина не лезла – по себе знала, что всякому нужно было одиночество. Но в одном она точно была уверена – они были подругами.       И только.       - Пани, кто позволял вам опаздывать на мои занятия? – Катарина хоть и была ловкой, но не успела увернуться от дяденькиной руки. – Владлена, становись в пару с Отили. Сейчас будем отрабатывать выпады. А что до тебя…       - Ай, дядя Феликс! – Катарина дернулась – опальный граф вздернул её за ухо. – Ай-ай-ай! Отили злобно хихикнула и подошла к Владлене.       - Не дяденькай мне тут! – Мечник сверкнул стальными глазами. – Дуй к Айвине!       Катарина протопала к стоящей поодаль девушке. Отличалась она высоким ростом, завидной грудью и нахальным взглядом, которым через пару лет должна была обзавестись и сама Шадурских. Айвине было лет семнадцать от роду, так что через два года она должна была покинуть стены замка. Родом была из земель Тайвэнов и говорила с колоритным акцентом также как и Отили. Её медные волосы были затянуты белой лентой, а тёмные глаза смотрели с усмешкой. Айвин была доброжелательной, но в меру. Катарина считала её самой интересной для спаррингов.       - Ну и что магистр на этот раз поручила? – Айвин подкинула в воздух меч – Катарина без проблем поймала его.       - Свои пречуднеишие котлы.       Они встали в стойку. Катарина немного лениво завела ногу назад, упершись об землю, и повернула клинок ребром. Короткие, но настоящие мечи, сбалансированные, выкованные лучшим кузнецом из Куан Тоира. Для тренировок опытных мечников подходили в самый раз. Катарина довольно легко обходилась с ними, вспоминая как совсем ещё маленькой лупасила Якова по голове, взамен получая нагоняй от маменьки и часы шитья со скучными сестрицами.       Айвин была безусловно талантливой мечницей. Как и Катарина, она схватывала всё на лету и была достаточно пластичной и гибкой в своих действиях. Когда они перешли с деревянных резных мечей на настоящее оружие, естественно с позволения достопочтенной магистр Феланесс, их небольшое соперничество приобрело иные краски – стало ярче и куда интереснее. Обе не имели против друг друга ничего, и следствием этого была цель не поранить, а победить свою соперницу! Если же Айвин уповала на свою физическую выносливость и силу ударов, то лёгкая и верткая Катарина нашла себя в скорости и молниеносных выпадах. Тренироваться было одно удовольствие с таким раскладом! И этого мнения придерживались обе ведьмочки, уважая друг друга и учась чему-то новому.       Конечно же, пары часто менялись. Катарина часто становилась с Отили, привыкшей к обманным маневрам и ударам с тыла, что весьма было характерно из-за её происхождения. С Владленой приходилось придерживаться более разумной и характерной тактики – Катарина наносила редкие, но чёткие удары, уходя в глухую оборону, ожидая, когда массивная девчушка откроется. С остальными тоже было интересно упражняться, но идеальный тандем выходил у Шадурских именно с этой вечно ухмыляющейся ведьмой с земель Тайвэнов.       И, казалось, их обеих всё устраивало. Как только Айвин сделала первых замах – Катарина тут же увернулась. Она не шагала – а парила, перекатываясь с пятки на носок и обратно, маневрируя одновременно с Айвин. Партнерша же, вразумительно игнорируя замечания дядюшки Феликса, поступала по-своему, изматывая юркую Катарину ложными выпадами и даже сериями замахов, рискующих превратиться в удары. Но целью тогдашнего занятия были выпады. И Катарина отчетливо выжидала момент для контратаки. И когда после очередного замаха буквально на миг Айвин открылась перед ней – Катарина урвала своё первое очко, аккурат тыкнув острием в дублет.       - Неплохо, Шадурских. Но действуй так аккуратно в бою – то толку бы не было. Но как было упомянуто выше, ведьмочка из Вильны не ставила своей целью ранить партнершу. Айвин лишь хмыкнула, опустила меч и отошла на пять шагов назад, возвращаясь к исходной позиции.       Айвин раззадорилась – стала двигаться более энергично, не боясь рисковать. Катарина уже не могла вальяжно помахивать мечом. Если для них двоих их действия казались прекрасным танцем, то остальным не было до этого, а сам опальный лорд уповал на технику, а не на театральность. Айвин старалась вкладывать умеренно силы в удар, однако Катарине любая ошибка могла стоить очка.       И не собственная невнимательность в тот раз подвела ведьмочку. Выловив юркнувшую к Фенхельбрааму рыжеволосую макушку взглядом, Катарина не смогла отвести своего взора от очаровательной улыбки губ-лепестков и не менее прекрасной россыпи веснушек на молочных щеках. Посему она прогавила насмешливый тычок от Айвин лезвием по боку. Пришедшая и скромно севшая рядом с дяденькой Вильгельмина хихикнула, прекрасно зная, кто стал причиной очарования Катарины.       - Шадурских, ёпт твою ж… В реальной битве некогда будет ворон считать, а прекрасного в округе не наберешься – перед взором только клинок и взгляд оппонента! А это может стать последним, увиденным в жизни!       Айвин вернулась на свою позицию, нехотя оглядываясь на возникший неподалёку шум. Возле выхода на площадку столпились Милка и её компания, да пара старших студенток. Опальный граф сетовал на отвлекающих девиц, но запретить им смотреть не мог. Магистр Феланесс один раз явственно намекнула, что в стенах замка каждая ученица имеет право – право смотреть и внимать.       А вот Катарине не нравилось излишнее присутствие сей компании. Её движения стали дёргаными, из-за чего дяденька засыпал её замечаниями. И если Айвин без проблем занималась под смешки и грязные шуточки новопришедших, то Катарине приходилось взращивать своё самообладание. Ловкость пошатывалась от словестных плевков, а уверенность в движениях терялась в рассеянности.       Но Катарина билась, не страшилась, только нервничала. И в голове всё было холодно как на вершине Белого Крыла. Катарина боялась не сколь осечек, сколь отвлечься. Благо, что азарт никуда не делся, а так как очков было ровно по единице на каждую, ты выйти вперёд тоже было возможно.       Айвин сделала резкий выпад вперёд, делая размашистый замах из-под правой руки, выводя лезвие практически на уровень лица Катарины. Скачком вбок, Катарина выиграла для себя один замах для парирования. Следом Айвин не побоялась рискнуть и совершила ещё одну атаку, однако её глаза удивленно расширились, когда меч увело от неожиданной тяжести в сторону.       Раздался утробный крик.       Опальный граф подорвался к девчушкам. На земле, в окружении девиц, лежала Катарина с распоротой курткой и корчилась от боли. Вокруг витал запах жжёной плоти, а грудь Катарины была залита кровью… …       У ворот Дзубеняй стоял гомон. Петрушка непослушно фыркала под Варнас, оглядывающую собравшуюся впереди толпу. Из садов яблуневых возле хаты прямо рядом с воротами вышла пара мужиков в доспехах с желто-зелёными жупанами. В одном из них она узнала своего доброго друга Вернера – с которым и начинала служить ещё простым солдатом.       Зеваки отступили в стороны, заприметив их отряд. На дворе стояло солнце – неподалёку мельница бросала причудливую тень на подсолнухи. Варнас смахнула с потного лица непослушную чёрную прядь. Зелёным ясным взглядом обвела толпу и остановилась на вспоротой кобыле посреди дороги. Из брюха торчали мясо с потрохом, а ребра блестели запекшейся кровью под солнцем.       - Разойдись! Староста где?! – Варнас спрыгнула с Петрушки, отдавая поводья Рязославу. – Столпились, ишь, тут. Ничего тут интересного такового нету.       - Так конь помещика! – Произнёс один из зевак. – Лучший рысак от Сливовки до Залесья Габсбургского! - А ты собсна хто? – Нахохорилась бабка с носом-картошкой. Смотрела на мечницу в доспехах уничижительно, а сама в своем наряде, коротышка-колобок, смотрелась смехотворно. - Капитан Варнас из разведывательного отряда княжеской гвардии при Зувисе. С сегодняшнего дня вместе с моими людьми веду вахту в Дзубеняй и близлежащих землях. – Варнас даже не посмотрела на неё. – Уберите детей! Затопчите к чертям собачьим все следы! Рукоять фламберга блеснула под солнцем медью. - А следов нема. Давно не виделись, Варнас. Высокий, полноватый Вернер смотрелся величаво в своих блестящих доспехах. Но вид у него был уставший – залегшие тени под глазами и осунувшееся лицо. Капельки пота на носу и лбу блестели под солнцем. - Вернер, рада видеть тебя, старый друг. – Они крепко обнялись. Что-что, а Варнас ростом ему не уступала. – Видно ты уже в курсе произошедшего здесь. Они вместе скептично оглядели труп на дороге. - Разойдись! – Прикрикнул Вернер единицам оставшихся зевак. Остальные при виде оружия и всадников князевых тут же разошлись по своим делам, поглядывая на солдат. – Да дело тут… Странноватое. Хотя делов-то! Знаешь, что Сливовку поворовали? – Варнас кивнула. – Сначала думал, что просто кобылу пробили насквозь эти… диверсанты хреновы. А вот нихера! Средь бела дня – прямо на дороге – никто и сомкнуть глаз не успел – появилась распоротая кобыла! Пиздец, тут дейве не помогут. Так я потом пошел по следам крови – тащили кобылу от самого старого дуба – там и забили. Но остатки потроха ещё лежат тут. - А укусы? Давай поближе рассмотрим. – Варнас присела у кобылы. – Нихера не человеческие, друг мой. Схожи на волчьи - только больше. А следы когтей, – она прошлась пальцами в перчатках по ребрам. – Тоже звериные. Дело нечистое, друг мой. Хотелось бы мне осмотреть место, где пожрали эту лошадку. - А ну стоять! – Раздалось высоким визгливым и главное… мужским голосом. – Это вы… мрази! Вы загубили мою Красотку! - Красотку? Варнас хотелось заржать. Она снизу вверх посмотрела на подошедшего крепостного помещика. Низкорослого, худого как щепка с болезненно торчащим кадыком. Его голубые глаза были большими и похожими на рыбьи. Редкие волоски торчали в разные стороны. На барина совсем не катил. - Да! Кобылу мою! Я – помещик Дзубеняй! – Варнас обратила внимание на стоящего рядом с ним высокого и бородатого мужчину, опрятно одетого в жупон и источающего силу. – Орлик Долгоусов! И имечко у Орлика этого было то, что надо. Варнас поднялась и посмотрела на помещика сверху вниз. По сравнению с ней он выглядел облезлым петухом. Орлик сразу затрясся – и Варнас могла лишь гадать: от гнева или от страха? - Ну здравствуйте. Капитан Варнас из полка в Зувисе. – Более скромно представилась мечница нежели ранее. – По поручению генерала буду вести вместе со своим отрядом вахту в Дзубеняй. Совместно с капитаном Вернером. - Так это не вы прибили мою кобылу? – Сразу стушевался он. Орлик смотрелся достаточно нелепо. И думалось ей, что он глуп, раз только тогда, когда они приехали, выбежал из крепости. Вот уж любитель представлений. - Да мы только подъехали – а тут народу навалом! Смотрят, топчутся вокруг животины… - Красотки! «Он это серьёзно?» - подумала Варнас. - Ага, - она меланхолично повела плечом и посмотрела ему за спину. – А вы кем приходитесь? Мужик в жупоне повел головой. - Это Живчик, - Варнас хмыкнула, - мой помощничек. Туп как пробка, но силён как бык! А вы быков видали? Настоящих? Вот из Тирии самой! С таким лоском – блеск невероятный! Недавно вот проезжал караван такой – говорят из Борвера, но быки… Быки из Тирии! Вернер, глядя на скучающую Варнас, взял слово на себя, оборвав Долгоусова, у которого и усов-то не было, на полуслове. Он объяснил визгливому Орлику, что и как. Орлик же с утра найти свою кобылу не мог! И что непонятная бестия прикончила лошадь, но не на дороге – да и ежу было понятно – с утра да не видать было никаких мёртвых кобыл у ворот. Варнас понимала, что дело было нечистое, мало того – нечестивое. То есть дьявольщина очередная была перед ней. Война посеяла мрак по всей границе – вот и пробуждалось лихо время от времени. Беспокойство стали вызывать не только волки или бандиты, но и всякого рода бестии. Ундины заполонили дельту у Зувисе – похищали они молодцев и пожирали их тела. Вадатайсы блуждали в лесах и полях, заманивая не знавших путников в топи и заросли, откуда выбраться суждено было немногим. Ещё с отрочества, проведенного в застенках Агастуса, Варнас любила всякого рода нечисть. Вереск бы могла подтвердить её тягу к знаниям сверхъестественного – Варнас совсем девчонкой часто засыпала с бестиарием в руках. Во сне она представляла красочных, но не менее ужасающих магических и дьявольских существ. И в тех снах она не боялась сражаться с ними один на один с осененным мечом. Но тогда она ещё не знала, что в будущем все её знания ой как ей ещё пригодятся. Вернер сопроводил Орлика обратно в крепость, уверяя его, что за дело взялся не абы кто. Варнас хмыкнула – что-что, а её старый друг был хорош в заговаривании зубов, так и выбивании таковых в кулачных боях. Её взгляд зацепился за рукав Живчика, ушедшего следом за ними. Но мечница не обратила на это должного внимания – больше её беспокоил другой, только возникший, и весьма насущный, по её мнению, вопрос. - Давайте, ребят, пойдём осмотрим то место у дуба. Только-но, Роб, оттащи эту кобылу отсюда – куда-нибудь подальше от псин и глаз. В общем – разберешься. Николас, Димитрас, помогите ему. Двое названных, бывших близнецами, спешились и тучно посмотрели на груду костей, мяса и шкуры перед ними. От некогда звавшейся Красотки осталась да грива черная и большая голова. Варнас оставила их, сама направилась по околицам села меж свежевыбеленных известью хат к тому самому пресловутому дубу. Капитан улавливала неподалёку миявино журчание. Скворцы пели вокруг, сопровождая звон лат солдат. Рязослав крутил-вертел головой – Варнас уже давненько приметила его внимательность и зоркий глаз. Посему, постоянно поручала Рязославу всё осматривать – следить за всем и всё запоминать. Вот он и делал своё дело, иногда раздражая других членов отряда – за что его и Дёрганным прозвали. Да что только понимала эта солдатня? Варнас бы с уверенностью сказала бы, что ничего. Потому что и сама была такой. - Ну и ну, - Варнас нагнулась над зеленой, ещё не выгоревшей, травой, - гляньте-ка, что тут у нас? На траве валялись распоротые кишки и куски мяса. По дороге до этого Варнас заприметила запыленные и затопленные пятна крови – иногда понемногу, иногда там и следы лужицы были. Запах вокруг застылый – слишком ароматны были яблони, растущие там, но железистый аромат всё же присутствовал. Варнас уверенно могла сказать, что растерзали кобылу именно здесь. Но вот как она оказалась там? - Хлопцы, как думаете, есть смысл переносить труп кобылы? - Да нет, капитан. - Я вот тоже. Варнас нахмурилась. Казалось, что кобылу прибили здесь – трава была промята, земля пропитана кровью. А потом бестия перенесла её – перенесла ли? – прямо к воротам. Тварь бы перенесла бы её, волоча по земле. Могло статься так, что сие существо было разумным. Это точно не были диверсанты с другого берега – тащить такую мощную лошадь было бы им не по силу даже вчетвером. - Кай, а до новолуния скольком там? - Три дня, капитан, да две ночи. - А Красотка не из здешних. Кобылка-то из земель восточных. А ну-ка, угадаете откудава? – Она усмехнулась. Парни засмеялись. Им иногда нравилось вот так вот спорить и отгадывать разные вещи – было им интересно, что могла им преподнести эта странная капитан, у которой были шашни с какой-то там ведьмой из Нордбурга. - Да на рифляйскую помесь. Такие на границе с Тирией разводят. - Да не заговаривай зубы! – Возразил другой солдат. – Где ты видел, чтобы гвардейских тирийских коней помещикам в такой глуши выдавали? Этава же элитные лошади! Да таких ты в жизни не видал! - А ты будто бы да! – Насупился первый. - Похожа была на рысака из Вегемии – на востоке Остмундии эти ублюдки разводят их. Лучше наших тяжеловесов. В скорости не уступают тирийской помеси. – Рязослав тряхнул своими кудрями. Вот что значило обучение при княжеском дворе! А этот юнец выбрал службу с самого дна. Рязослава капитан не просто так уважала. И она была уверена, что его ждал успех в армии. - Верно-верно… Может и так-так… - Она кивнула им всем. – Продолжайте, ребят, ещё походим немного – а потом нахер, я хочу сытно отобедать – не жрала сутки уже. Капитан покачала головой и присела к земле – дело становилось всё интереснее и интереснее. То-то, а то она уже порядком устала от скучных патрулей и стычками с другими разведчиками, да и не прельщала её бумажная волокита в Зувисе. Да наступило затишье – вот и драки хорошей ни в лагере, да битв на поле не было. А вот расследование таинственной смерти кобылы было к месту, да и кобылка-то была не самой обычной…. … В лазарете стоял шум. Агнесс, Верилия – лекарка и магистр-целитель, да Феликс, склонились над Катариной, а последний к тому же удерживал племянницу на кушетке, пока над той колдовала Верилия. Агнесс сверлила взглядом Айвин, сидящую на кушетке напротив Катарины – выглядела ведьмочка подавлено – не ожидала ни она, да никто, что простое занятие обернётся так плачевно. Сама же Катарина находилась в агонии. С каждым сказанным магическим словом, прикосновением к её израненной груди она завывала и захлебывалась в крике. Кусочки ткани и оплавленный металл попали в открытую рану. И ежели кровь удалось остановить, то вытащить инородные тела оказалось делом тяжким. Чтобы не попала инфекция, да и не попал глубже металл вовнутрь, Верилия поначалу обеззаразила рану, до этого раздев торс Катарины наголо. У девочки ещё грудь не начала даже формироваться – отчего целительнице работать было гораздо легче. Однако даже лечебные эликсиры были неспособны полностью заглушить боль, потому что рана была отчасти магической. И сей факт являлся причиной нахождения Агнесс в лазарете. Она распознала по следам магического эфира формулу, сотворившую такое с металлом меча Айвин, без удивления подмечая, что таковую можно было изучить кому-то из учениц старшего возраста. Айвин попадала в эту категорию, но рано было делать такие выводы. Агнесс помнила, что девушка специализировалась на проклятиях и порче – таковая специализация была у будущих демонологов. К тому же сама Айвин выглядела уж слишком напуганной не за себя, нет-нет, а за лежащую перед ними Катарину. Следовательно, вешать на неё вину нельзя было. Верилия сошлась с ней на том, что кому-то уж слишком насолила бесстыжая Катарина и вот такое магическое хитросплетение не могло являться случайным всплеском магии. Узнав об этом, Фенхельбраам пришёл в ярость. Он был едок, плевался оскорблениями – кто бы там чего не говорил, но ближе Катарины у него никого не было. Ещё с её мальца он слыл опекуном девчушки. И маленькой дочери рода Шадурских нравилась компания дяденьки даже больше родительской – те часто забывали о самой младшей дочери в виду наличия множества других отпрысков, требующих внимания к своим персонам. И когда перед ним предстал выбор – он выбрал эту зеленоглазую оторву, брошенную на произвол судьбы под княжеские ноги и обоюдоострый клинок палача. И как же ему было больно смотреть на страдания Катарины! - А-а-а-ргх! – Катарина стукнула зажатым кулаком по кушетке – боль была адовой – будто сам бес пронзил её своими когтями. Как так сталось с ней? Катарина не была готова к этому! И в тот момент она больше всего хотела утолить сию боль, но ещё сильнее она хотела увидеть Вильгельмину – почувствовать её мягкие шероховатые ладони, увидеть её лисье личико и ясные синие глаза. Вильгельмина была для неё лучом солнца в непроглядной мороси и холодных водах Севера. Чтобы там ни было, какими бы не были дейве, Катарине казалось, что она превосходила их всех. Это самое обожание она прятала за сотнями дверей и улыбалась она для фон Крейц так широко насколько могла. Это ещё не была влюбленность, но первое семечко было посажено ещё тогда – при их первой встрече в праздном зале во время трапезы. И как же в тот момент она нуждалась в её поддержке! Верилия потянулась к ней своими ладонями – они едва светились мягким золотистым цветом. Катарина уставилась на её руки, надеясь, что её муки наконец-то завершатся. Также надеялась и Айвин, сжимавшая простыни под руками, и граф, держащий её крепко. Но Шадурских в беспамятстве не замечала параллельно колдовавшую Агнесс, шепчущую заклинание. И вместе с приходящим облегчением, обрабатываемых ран, в груди завыл истошный шёпот металла. Агнесс одним движением вскинула свою руку вверх – Катарина тут же крикнула. Трендура использовала заклинания плавления и магнетизма – таким образом, все металлические частички в одно движение покинули открытую рану Катарины. Верилия тут же усилила магический напор – Шадурских утопала в колючих иглах исцеления, уже задыхаясь от боли в собственном поту. Граф заметил возникшую на груди легкую полупрозрачную пленку – это весьма успокоило его. Он отпустил племянницу, опускаясь прямо на пол. Магессы не возникали, а у Айвин пошли слёзы облегчения: - Дейве, какое же счастье! Все были определённо согласны с нею. Катарина уже не воспринимала ничего – призрак боли разлегся на её теле и не собирался выпускать из своих объятий. Но одно она понимала – всё закончилось, и время наступило покою шептать ей сны. Столь жестокое обращение к ученице не оставило равнодушной даже магистра Агнесс: - Уму непостижимо. – Она зло глянула на разделяющую лазарет и остальной замок дверь. – Зверство, такое хитросплетение мщения. – Она говорила шепотом, отойдя чутка в сторону от врачевавшей Верилии. – Мы должны найти виновную. - Вы меня не подозреваете? – Айрин встрепенулась. - Нет, Айвин, - мягко произнесла Верилия, - ткани будут медленно срастаться. Однако с ожогами по краям я ничего не могу сделать. Останется шрам – интенсивное лечение может навредить сосудистой системе и способствовать неправильному росту мышц. Храни нас дейве, до органов и костей не дошло. Ты не сделала ничего плохого. - Ты сказала, что меч поменял свой вес? – Обратилась к ней Агнесс. - Да, весовой баланс клинка был нарушен – из-за этого мой удар, направленный в плечо поменял направление. А потом будто ушёл вниз. Я испугалась в этот момент. - К нам подошло несколько ваших учениц – они так часто делают после занятий, - Феликс поднялся с пола, - одна из них – подруга Катарины Вильгельмина фон Крейц. Но я не думаю, что это она. – Тихо произнёс он, прямо глядя в глаза магистрам. – А вот другие… Дверь в лазарет неожиданно отворилась. Это была достопочтенная Феланесс в сопровождении дрожащей от прошедшей истерики Вильгельмины. От старших не укрылось то, что девочка до этого плакала. - Как она? – Спросила Феланесс у присутствующих. Катарина, уставшая от всего, упала в сон, едва заслышав шепот магесс, и так и не завидев Вильгельмину. - Мы очистили рану, и я наложила заклинание медленного заживления. Однако ранение магического характера – шрам останется как магическая метка. – С сожалением сказала Верилия. Феликс нахмурился. - Столь юное дитя… - Феланесс с жалостью посмотрела на Катарину. Что-что, а это было первое серьёзное увечье. Столь травматичное в таком возрасте. Феланесс обернулась к мявшейся на пороге Вильгельмине. – Подойди к своей подруге. Мы вас оставим. – Она повернулась к Айвин. – А ты, моя дорогая, свободна. Я не хочу лишний раз тебя задерживать. Я понимаю, что ты беспокоишься о своей партнерше, но тебе тоже стоит отдохнуть. – Феланесс ласково провела по ссутулившейся спине Айвин. Когда девочка покинула лазарет, взрослые тоже ушли вслед за ней, оставляя Вильгельмину наедине со спящей Катариной. Шадурских выглядела умиротворенно, но рана в её груди была ужасающей. Вильгельмина аккуратно присела на кушетку и взяла одну из грубых ладоней Катарины – она всегда была такой неаккуратной, что успела уже истерзать свои руки, на которых стала появляться тонкая паутинка шрамов. Вильгельмина не могла не смотреть на зияющую в груди дыру, обличающую плоть лежащей девушки. В любой бы другой момент фон Крейц бы стушевалась, смутившись нагому торсу Катарины, но она не могла отвести взгляд от блеклой туманно-молочной дымчатой плёнки, за которой была оголённая плоть. И как бы там ни был по правде… Вильгельмина искренне верила, что виновата в этом была она сама! Потому что прибежала, да ещё и отвлекла внимание Катарины на себя – а та в свою очередь стала рассеянной и билась на мечах более дергано. Из глаз хлынули слёзы. Катарина всегда была такой – безрассудной и рисковой. Прыткой как рысь, но зоркой как сокол. Она часто карабкалась на парапеты, залезала на крышу оранжереи, норовя проломить под своим весом стекло и упасть внутри на осколки. Катарина была шебушной. Кидалась едой, как тем же днём с Владленой. Она бегала, прыгала, делала дивные сальто и всегда веселила её. А ещё она была обходительной, и что самое главное… надёжной. Эту черту не каждый мог проглядеть за шутовскими улыбочками и плутовскими шуточками. Катарина могла достать для неё любую книгу в замке, стащить для неё пирожки с кухни – если Вильгельмина не успела отобедать, засидевшись в кабинете зельеварства. Она иногда ждала её с занятий и всячески отвлекала, если у фон Крейц было дурное настроение. Катарина была ветром жизни для неё – казалось, что рядом с ней было легче дышать. Вильгельмина ощущала себя с ней свободной – не скованной магическим обетом и обещанием папеньке и тётеньке, что она их не разочарует и станет лучшей в своём выпуске. И в тот момент она могла бы и пустить все эти обещания на самотёк – лишь бы Катарина поскорее оправилась и пришла в себя. Однако было кое-что ещё. От взгляда Вильгельмины не уходило то, что понемногу, но Катарина хорошела. Да, она была всё ещё невысокой, но рассказывала, что все в её семье – что сёстры, что братья были выше десяти пядей – и уже ставал лишь вопрос времени, когда сама Шадурских вымахала бы. Чего стоил один её опальный дядя, возвышающийся даже над стрункой как стрела Агнесс. Но не только ростом могла отличиться Катарина. Черты её лица заострялись, руки крепчали, а взгляд становился таким… манящим? Скорее, притягательным, сказала бы Вильгельмина. Может и не осознано, но Катарина смотрела на неё как-то иначе, по-особенному. А может и Вильгельмина хотела, чтобы так оно было, ведь… Чтобы там ни было, Катарина стала в стенах замка самым близким для неё человеком. … - Фу! Ссаниной воняет! – Вернер сплюнул на сырую землю на побережье. – Ебаные диверсанты! Шкуру с них спущу! - Ты попридержи-ка коней, дружочек. – Варнас стала рядом с ним, шаркая ботинками от скуки. – Управа на всех них найдётся. - Куда, блять, эти наши дейве смотрят?! - Ну не в камыши, куда ссыт каждый третий. – Она хрюкнула и хлопнула товарища по плечу. – Красиво здесь. - Да пиздецки просто. Действительно, в лесах, на высоком склоне у подножья реки – крепость Дзубеняй была вишенкой на пироге. Стояла она там – где хвойный лес смешивался с лиственным. Поодаль же – спускаясь чутка вниз по реке к мельнице сельской, стоящей на самом обрыве, открывался отличный вид на долину – там же в ней были свои леса – так званные Срединные, потому что и меж княжествами северными они находились! Варнас вдохнула чуть поглубже. Потом прошлась чуть вниз – песок речной сменялся у крепости камнями, блестевшими в прозрачной воде. Чуть выше Сливовки – под Дубовым мостом вода была стоячей и мутной, далее – чрезмерно болотистой, но потом по течению вниз – становилась кристально-чистой, словно жидкий алмаз. - Слушай… эээ… Так чавось нашли твои молодцы? - Да ничего так. Все тавоже, что и вы, ребята. – Варнас пожала плечами. – Кобылу перенесли от дуба – кровь уже была затоптана сельскими. Но! Ключевое слово – перенесли. - Да ну? Я, конечно, верю тебе, Варнас, - Вернер вздохнул и поднял с земли небольшой плоский овальной формы камушек, - но какой человек в состоянии на своих плечах перенести кобылу? Один? - Ну так… - Мечница ухмыльнулась. – А кто сказал, что это человек? Следы когтей… - Волки. - Тут они не водятся. К тому же волк перенесёт лошадь? Давай так… Пускай здесь был волк – но бо-о-о-ольшой. И волк ходит на задних лапищах! Мало того, волк на своих плечищах может донести труп лошади и кинуть его посреди бела дня! Прыткий волк, но главное… Никто ничего не видел! - Ну-ну… Вот это допущение. Звучит как сказочка. - На-на-на, друг мой, там, где меня научили волшбе - сказки приобретали настоящие краски. – Варнас прошла вперёд. – Пошли со мной – я кое-что покажу тебе. Сказки… Небылицы… Да токмо Варнас ведала, что большинство из них были самой настоящей правдой, укрытой от любопытных глаз покровом сумерек. Но вот заря заставляла сказки переставать быть собою, обличая суровую жизнь в их время. И без всяких бестий. Они вышли на мелководье и пошли по камушкам вниз по течению. Вода была мутноватой, но между сапог отчетливо выделялись ил и мальки речной рыбы. Водомерки прыгали по пласту воды, иногда подмечаемые взглядом мечницы. Вернер же недовольно подмечал маленькие кусочки конины со шкурой. Крепость Дзубеняй имела длинную и насыщенную историю. Отстроенная ещё до сотворения Вильны предками славного княжеского рода, она часто становилась объектом споров и дрязг великих мира сего. Ключевое место, на самом краю у долины, виднелось с рифляндских земель на востоке прекрасным пятном. Особенностью Дзубеняй являлись укрепления, да материал сооружения – зодчие сии, что сотворили Дзубеняй, унесли с собой тайны в могилу, оставив за собой лишь сеть подземных ходов. Поговаривали даже, что были хода, да хотя бы и один, ведущий на оной берег Миявы. Но никто не совал носа своего в подземелье – подалее погребов. - Кости и марушина трава. - Что? – Вернер поднял свою едва начавшую лысеть голову, утыкаясь взглядом в плащ с золотым двуглавым ястребом. – Мать твою, Варнас! Шо вылупилась?! Варнас остановилась прямо у северной стены башни. - Да глянь, Вернер. Кости, марушина трава, да это. – Варнас указала рукою в перчатке на раздробленные прутья канализации. – Вот легенды про ходы Дзубеняй. - Да как таковое мы проглядели?! – Вернер подошел ближе, морща нос от вони, исходящей из прохода. – Хотя, верно-верно, - он покрутил головой, - со стороны садов деревья скрывают побережье, а дальше – Миявушка вниз течет, вот и берег тоже, да прикрыт он от глаз. Дзубеняй, а ты заметить, что я уже как шесть лун тут ворчу от скуки, не перестаёт удивлять! И с того берега не видать тоже! Стены башни укрывают! - Идеальное место. - Ой, не говори! – Вернер поправил пояс под латами. – Чаво-то помещик мне не договорил об этом месте. - Орлик-хуёрлик. Вот и выясним ли сам он в курсе дел, творящихся у него под носом. Мы с молодцами сошлись не идти туда, - Варнас кивнула на зияющую дыру, куда из-за порожка, да выступа высокого не доходила вода, - покуда тебе не скажу. - Вот что значит уважение! Не то, что в генеральском лагере. - Так вот, по-поводу костей. Вы не заметили, что лошадь была помята, а кости сплюснуты так – что она стала уже и более доступной для переноса. А потрох не просто был вывален, а разорван – кости разодрали его изнутри. Что-то сильное сдавило кобылины бока. - Хм, стоит выяснить, куда ведет этот проход, - Вернер воззрился на выемки для петель, видимо слетевших от силы, которую приложили, - и найдем дверь. - Скажи-ка, Вернер, друг мой. Не знаешь, откудава эти Орлик с Живчиком вообще взялись? - Староста как-то на карауле мне рассказал, пока мы вишневку пили и грелись у печи у него на хате, что Живчика подобрали где-то в Средиземье торговцы-кочевники, а потом мальчонкой подкинули к селу. При прошлом ещё помещике его приютили, и он стал работать наравне со всеми. Тихий таковой, вроде нормальный малый, со странностями. Мало говорит, а если и что-то скажет, то будто бы прорычит. Но проблем за мою службу с ним ни разу не было. Орлик же этот Долгодумов туп как пробка, визглив как бабка. Так и не понятно, как ему достался уход за крепостью и околицами. Мутный тип, никто особо про него не знает, зато порядки свои крутить – тут-то одно счастье у него! Херней, короче мается, а Живчик за ним прибирается везде. - Понятненько, - Варнас хмыкнула, - ну, если что, здешние петли любят. Пошли, надобно бы уже пожрать. Парни мои-то уже пошли, наверняка отожрались вдрызд, бестолочи. - Да, да! Я, кажись в этой воде пятки отморозил – но холодит-то уже по самые яйца! Они стали подниматься обратно наверх тем же путем, что и пришли… … Мина проснулась внезапно. Шея тут же заныла, а в нос ударил запах мазей и лекарств. Зато руку грело тепло развалившейся на кушетке Катарины, спящей без задних ног. Сколько же Вильгельмина проспала? Часа два-три? После того ужаса, увиденного на площадке, не менее ужасной истерики и слов утешения достопочтенной Феланесс – не удивительно, что её вырубило. Вильгельмина сонным взглядом окинула лазарет – они были наедине. От жаровень, висящих над проходом между рядами кушеток, шел свет и иногда был слышен треск поленьев, освещающий все помещения, от выхода, до дверей в личный кабинет магистра Верилии. Стены были светлые, под потолками были развешаны успокаивающие травы и благовоние. Вокруг царило спокойствие, а раздающееся рядом ровное и тихое дыхание Катарины лишь усыпляло Вильгельмину. Рана на груди выглядела заметно лучше. Регенерация прошла успешно. Даже будучи среднячком в целительстве фон Крейц оценила работу магистра Верилии, подметив, что вскоре ткани полностью заживут. Пока что на грудине продолжали виднеться дымчатая пленка и мерцания заклинания исцеления. Вильгельмина сглотнула, осознав, что Катарина лежала перед ней по пояс нагой. Она тут же покраснела и отвернулась, удивленно ощущая, как сильно заколотилось её сердце в груди. Негоже было смущаться! Катарина была такой же девчонкой! Да вот только повернуться вновь у Вильгельмины сил не нашлось. Она смущенно уткнулась в ладони, не понимая, что с ней тогда происходило. Такого уж точно не должно было быть. Катарина была её соседкой, её подругой. Тогда же почему её сердце пустилось в пляс, как в сопливых романах о рыцарях и принцессах? Катарина обычно пускала смешок, подмечая одну из таких книжек в руках Вильгельмины. Обычно, рыжеволосая ведьмочка смущалась и выдавала колкости в ответ. Шадурских же спокойно и даже беспечно, что особо раздражало Вильгельмину, отвечала на заявления что она бесчувственное бревно и не понять ей было любви. Иногда, само собой Вильгельмина перегибала палку. Ну, просто непонятной была эта Катарина! Вроде и девчонка, а мыслила она как беспардонный мальчишка, так ещё и не стыдилась хамства своего! Сколько уже раз подзатыльников получала Катарина, а розги или же наказания у магистра Беаты, которой уже наверняка надоели излишне частые появления нерадивой девицы в зельеварской? А на уроках она ведь была совсем другой! Даже когда за книги садилась! Тихая, внимательная – ни слова бы она не пропустила, пролистывая пожелтевшие страницы различных бестиариев или очередной том Великой Истории Магии. Но иногда, сидя за книжками у них в комнате в башне, Вильгельмине казалось, что Катарины будто не было рядом с ней за столом у фонаря. Её взгляд был направлен в витраж окон, был пуст и блуждающим по непонятным тропам мира меча и магии. Катарина была громкой загадкой. Той, о которых говорили в мифах южных загорских народов – о сфинксах – людей-львов, любящих загадывать невозможные вещи. И вот такой казалась иногда бы Катарина. Но, несмотря на характер задиры, Вильгельмина не без смущения, находила её очаровательной. Эти длинные непослушные чёрные волосы, смешной веснушчатый нос – у неё были веснушки не как у Вильгельмины, а временные – появляющиеся летом и уходящие в глубокой осени. Немного коротышка и угловатая, но погодя и вот-вот – уже красавице Вильгельмине пришлось бы смотреть на неё снизу вверх. Катарина всё не просыпалась. Уют теплых стен лазарета окутывал мягкими ладонями дремы щечки Вильгельмины. Полусонная, она обернулась к Катарине. Казалось, испытавшая адские муки до сего, она выглядела более умиротворенной, чем обычно. Извечной складочки меж бровей, к которой иногда так и тянулись непрошенные пальцы фон Крейц, не было. Бутон губ был слегка приоткрыт. Такой беспомощной и мягкой бы казалась Шадурских, если бы не розовеющая плоть новоявленных краев ужасающего шрама на груди. В груди вновь глухо застучало. Раздался тихий стон. А вот чей – это уже другой вопрос. Черные брови затрепетали – с подушек на сидящую у кровати Вильгельмину смотрели невероятные светло-зелёные глаза Катарины. - Мина, - полушепотом, просто выдохнув произнесла Катарина и робко улыбнулась, испытывая приятное облегчение и тепло от пробуждения. - Катарина… Дейве, простите меня! Прости, если бы я тогда тебя не отвлекла!.. Сонная Катарина ухмыльнулась и нашла силы в себе поднять руку и положить ладонь на рыжую макушку. Вильгельмина запнулась на полуслове, затаив дыхание, чувствуя в волосах поглаживающие голову пальцы. Шадурских смотрела на неё сверху вниз, и в её взгляде не было ни злости, ни осуждения. Лишь безграничные радость и тепло предназначенные ей – Вильгельмине. И это настолько поразило Вильгельмину, что у той непроизвольно покатилась слеза. Но она тут же была поймана заботливым пальцем Катарины. - Ты ни в чем не виновата, Мина, это всё чужие проделки злых помыслов дурных. Ну, потрепало меня немножко – но вот-вот и я уже буду так само бегать за яблоками для тебя. Этот момент был одним из тех. Когда сердца обеих девочек встрепенулись одновременно, а внутри живота затрепетало множество бабочек. В груди обеих родилось маленькое солнышко, согревавшее каждую клеточку их тел. Единение, мимолетное, но запечатленное на вечные века. Под зоркими взглядами великих дейве, смотрящих на будущих возлюбленных – детей своих юных и прекрасных. Менестрели со всего севера и южных королевств ещё не знали, что их потомки и ученики, да и некоторые из них самих будут петь о самой прекрасной и трагичной любви всех Северных княжеств. И тогда, глядя в глаза друг другу, двое юных и полных надежд ещё не знали, что несло грядущее им обеим. - Мина… У тебя такие синие-синие глаза, такие красивые как осеннее небо перед самым закатом… Как же Вильгельмина удивилась, заслышав такое от Катарины! Щеки заалели её пуще прежнего. Сколь смущающее и так приятно было ей в тот момент! Будто-бы попала в одну из сказок, где обязательно был счастливый конец - где жили они долго и счастливо. А каково же было в тот момент самой Катарине, произнесшей это! Будто духи-камушки спрыгнули с её плеч, а в груди поселился соловей, поющий свои прекрасные песни и заставляющий её собственную душу петь в унисон с ним. И может она ещё не пришла в себя – не оклемалась от заклинаний магистров, но сердце её определенно знало, что говорить в тот момент! Ведь всегда была мила ей Вильгельмина – лучше подруги было не сыскать на всем Севере, нет, на свете! И как же была она ей признательна в тот момент – ведь не бросила, а сидела подле! А даже если заснула – о чем не умалчивали синие соловьиные глазки, то простить она ей это – давно уже. - Вороненок, - в первый, но далеко не последний раз произнесла сие прозвище Мина – настала было очередь смутиться не ожидавшей такой ласки Катарине, - ну что ж ты так беды к себе притягиваешь? Но темноволосая ведьмочка быстро нашлась с ответом: - Чтобы от тебя их отвадить, Мина… Но чарованный момент был прерван столь неожиданным и тем случаем наглым появлением достопочтенной магистра Феланесс, магистра Верилии и магистра Беаты. Последняя, завидев Катарину, охнула. Не ожидавшая вторжения в лазарет, фон Крейц подскочила на месте – да так, что голова закружилась у девочки. Катарина нахмурила брови, понимая, что ждали её лишь вопросы, да банальные фразы магистров о её самочувствии. - День добрый, магистры, - прокряхтела Катарина. - Вечер, уже, Шадурских. Кабы только с тобой было все в порядке, - тут же подлетела к ней Верилия, осматривая плоды своих трудов и удовлетворенно кивая, видя, что заживление проходило куда лучше, чем она сама ожидала. Всё-таки угораздило родиться этой несносной девчонке под счастливой звездой. - Ужас! Агнесс рассказала мне об этой ране, но чтобы так покалечить! – Беата лишь покачала головой, со вздохом подходя к ним. Вильгельмина не знала, куда себя деть, но ей уже некуда было деваться – когда подошла к ним шедшая подалее Феланесс, то путей к отступлению уже не было. Ректор осмотрела Катарину с ног до головы. Не понравился зеленоглазой девчонке этот настырный и оценивающий взгляд. Но она промолчала. - Рада, что ты пришла в себя, Катарина. – Как всегда вежливо и весьма отстраненно произнесла магистр Феланесс. - Спасибо, магистр. Извольте поинтересоваться, что Вас привело меня проведать в сей час? - Твоя рана почти зажила, Катарина, - взяла на себя слово Верилия, - однако у тебя останется шрам. - Шра-а-ам? – Протянула Катарина. - Ну ладно, мне ещё повезло. Казалось, что в меня хотели влить расплавленные латы. - По поводу этого… Может ты ещё не отошла ото сна или ужасного произошедшего, но не могла бы ты сказать, кто там был помимо группы пана Феликса? - Не очень-то приятно это вспоминать. Дяденька ведь говорил, что не любит других студенток у себя на занятиях. Ну да ладно. Делишки-то ваши. Ну, вот Вильгельмина пришла – она часто приходит после нумерологии к нам, но не мешает, а тихонько рядом с дяденькой сидит и наблюдает. Я всё никак затащить её к нам на дуэли не могу. Но сегодня на площадку пришла эта компания Милки… - Милка, девица эта. – Беата фыркнула, присев на свободную кушетку, по левую сторону от Вильгельмины. – Бездарница, ленница, так ещё и смеет злые языки распускать. Дейве ей судьи, доиграется она. Слышала бы Милка таково как отзывалась о ней в тот момент милая её сердцу магистр – пустилась она бы в самые тяжкие слезы. А и поделом ей бы было, – подумала Катарина. Проходу ступить иногда не давала злостная Милка. Ждало для неё возмездие много учениц. Да коль могло статься, что это она сотворила такое злостное с Катариной. Да вот только откуда силы то у неё были? - Милка часто доставляет хлопот, - взяла на себя слово Вильгельмина, встретившись глазами с Катариной, - она любит задирать нас с Катариной. - И не только, - Верилия прошлась освященной заклинанием ладонью над грудиной Катарины, - некоторые девочки приходили ко мне с характерными синяками. Но чтобы дойти до такого серьезного увечья… - Сердце девочки давно прогнило – и тьму сию не выкроить из неё. – Феланесс покачала головой. – Не дастся ей стать великой чаровницей. Спасибо, Катарина, Вильгельмина. Ваши слова совпали со словами пана Фенхельбраама. - Что это значит? - Что возможно нас с вами ждет одно редкое в этих стенах действо… А сейчас вам обеим стоит отдохнуть, пойдем, Вильгельмина, магистру Верилии нужно осмотреть Катарину. - Магистр… Но Вильгельмина не успела озвучить свою просьбу побыть с зеленоглазой ведьмочкой во время осмотра. - Я хочу, чтобы она осталась. Глубокий янтарь схлестнулся в битве со светлеющей зеленью. Юная девица и великая женщина, характер и опыт. Немое противостояние двух своевольных и с диким норовом ведьм. - Ну что ж… … Марушина трава… да позабыта она была Вернером в славном медовом хмеле! Выпивка текла рекой в небольшой крепостной таверне, где тем вечером собрались отряды Вернера и Варнас. В воздухе витал аромат жареного мяса и бродящих напитков. Грудастые девицы разносили еду и питьё всякому желающему мужу со звонкими монетами. Самый длинный стол посередине залы заняли солдаты, чьи голоса оживляли таверну, да и всю улицу. Шутки, военные песни, басни, да небылицы скакали из уст в уста, вместе с низким басистым хохотом каждого. Вернер, позабывший на время от всяких хлопот, развалился на стуле, урча и поглаживая затянувшийся на пузе жупон. Варнас сидела рядом со схожим хмельным взглядом, упершись пяткой сапога об стол, опасно покачиваясь на стуле, вертя-крутя в руках железную кружку со сбитнем. К вечеру она сняла свой плащ и металлические пластины, оставаясь в плотном сбитом дублете. Все таки осень была не за горами, а ночи в сим году были холодные. Фламберг верно отдыхал в ножнах на поясе. - Ну вот куда-ва деваться? Псов этих надо перебить за Вильну – родину нашу! – Воскликнул один из солдат, вскидывая руку с кружкой и расплескивая пиво во все стороны. - Да-а-а-а-а-а!!! – Раздался поддерживающий его слова рёв других солдат. – За Вильну-у-у-у! Варнас лишь покачала головой, да хлебнула согревающего медового напитка. Но также взор её грели девицы с формами, парящие на хлипком, пропитанным спиртом полу. Одну такую бы оприходовать… Да вот только непрошенных мыслей ей не хватало! Не то чтобы Варнас срамилась их! Ну, всякое-то оно бывало, но из-за одной какой-то ссоры с Вереск уже заглядываться на других баб… да кого она тогда обманывала, как не саму себя? Охладела к ней Вереск, не подпускала ни на шаг к себе, укрываясь в своём шатре. Ну, за что она так с Варнас? И дело то в том, что мечница не понимала, за что это она могла удостоиться лишь холодного взора магички? В груди неприятно заныло. И чтобы притупить сию горечь – залила в себя всё оставшееся в кружке, звонко стукнув ею по столу. - Смотрю, денёк выдался у тебя тяжкий, - Вернер наклонился вперед, выпячивая грудь, врезаясь ею в стол, - о бабе своей думаешь, небось? - Да к бесам её! – Не сдержалась она в сердцах – да никто, кроме слушающего её друга, не обратил на это своего внимания. – Не мила я её сердцу больше! - Так эттава… У вас вроде сие норма. - Да какая там эта норма, Вернер, - вздохнула Варнас, наливая в кружку питьё из первой попавшейся бутылки. По запаху напоминало сивуху. – Только и носом вертит, а как какой-то полковник или чиновший пару ласковых произносит – сразу же потеплеет и защебечет во все уста подряд! - Неверная ишь какая, ик!.. – Вернер покачал головой. Жалко было ему Варнас. Сколь долго она растрачивала себя на редкие встречи с этой противной чаровницей из Нордбурга. Неблагодарной же какой! Ведь знал он, знал, что в любой момент та могла сорваться по зову магессы куда угодно! – Вот моя Агнешка такого себе и не позволит! Всегда любила одного меня, дык я плачу ей тем же! Нет краше и лучше девы! Помяни мои слова, подруга дней моих суровых, найди себе таковую – и переживаний не будет! - Не хочу другую, - пробурчала в кружку Варнас, - люблю, таво, её… Рядом раздался мужской хохот. Роб неожиданно обратился к посмурневшей мечнице: - Капитан, извольте одарить нас песней! - Чаво? Э?.. – Вернер покрутил головой и захохотал: - Дык какая вам песня, молодцы! - Так эттава, капитан, ик, - обратился уже к нему Изяслав – один подчиненных Вернера, - погодка, да и вечер таковой настраивают на песенный лад! И взаправду, как только Варнас с Вернером ступили на порог таверны – так сразу же небо затянулось мрачной поволокой. Гроза была столь непривычна в то время года в этих землях, но это нисколько не смутило их. В тепле, при огне, да крове, никто не боялся стихийного лиха. Варнас таки вообще было по барабану, что там за ставнями окон было – бесстрашной, да бесбашенной была эта баба. Мало того, ходили в армии слухи, что она дружила с самим молодым князем, да и училась в какой-то там академии для этих чаровниц на Далеком Севере. Да окутана загадками была сия угрюмая мечница. Вечно наготове, но всегда так безбожно беззаботная. Оттого казалась куда опаснее. - Песенки ваши… Тьфу, менестреля тут нашли! – Варнас стащила с общего подноса копченную колбаску из свинины и захрустела ею – растопленный жир приятно горячил рот, мясо было сочным, а корочка хрустела под зубами. – Ваши вот эти военные песенки уже опостылели мне. - Кхе-кхе, Димитрасу распевать их – уши одни вянут! – Воскликнул Николас, за что получил тычок в бок от брата. Все засмеялись в голосину. До чего Варнас любила такие моменты. Когда вот так вот собирались едва знакомые мужи, иногда и девы в их рядах были, да общались будто друзьями старыми с отрочества все слыли. Дух единства, витавший и придававший войне совсем другой окрас. Среди проказницы-смерти, завывающей имена почивших в земле окровавленной, извечных битв, случайных смертей, да опустошенных, некогда пестрящих золотым пшеном полей, такие моменты ценились больше всего. И неважно было то, что на самом юге у Дзубеняй было относительно тихо, да спокойно. Война окутала Мияву со всех сторон, ну разве что помимо Средиземной Долины. - Или небылицы какие-то поведайте, н-а? – Вольнич, лейтенант при Вернере – его правая рука, усатый такой, с интересом посмотрел на другого капитана. – Слыхали мы, как вы всё северное побережье Миявы обскакали. Да было дело, было, - мысленно хмыкнула Варнас, ставя кружку на стол. Но если уже и было ей травить байки, то не про это уж точно. - Таково-то было. Ладненько, молодцы, уговорили, знаю одну басню походную. Рассказал мне её, как ни странно, один слабоумный старец, заявлявший, что прибыл он с Далекого Запада. – Варнас немного лукавила. Баллада сия была рассказана ей её наставником-друидом, с которым она пробыла год в странствиях от Далекого Севера до самих Межигорий. – Но имена там дивные, да доселе незнакомые мне – так что, стало быть, поверила я ему, да запомнила сиё прекрасное произведение…

В Белой ночи под мертвым Ай Кэ`найном, Путник усталый бредет на коне вороном. Набрел он на Вэр кин Тур случайно, Обдало его жаром и вечным огнем. Средь костей белеющих в снегах непокорных, Что вьюга застылая в могилу вела, Там он почил в ранах багряных, Оставив одним своего коня. И птицей огненной обернулся тот, вздымаясь в небеса, Туда где тихо шепчут дейве, там – куда не достигла мгла. Поступь битв обошла священное место, Там, где почили в величии войны. Ни менестрели, ни барды, ни сказочники воочию, Не видали, не знали тех дивных мест. И Белая ночь в веках застывшая, ждет и ждет каждого из них, Кто был зарублен, кого стрела пронзила, Кого победил, что есть вечен, хлад, Тех, кто почил в вечных и мрачных терниях сих, Даже тех, в чих сердцах - огонь Медаран.

Мужики молча уткнулись в свои напитки. Кто икнул, кто, насупившись, уставился в живительный жидкий огонь в своей кружке. - Так дельна эта история про Ай Кэ`найн, да нету ни одной записи о городе мертвых. Белая ночь – такого даже в сказках для детишек никто не прошепчет. - Грустная история, - шмыгнул носом Николас, - ой, грустная… И взаправду, за столом и смешка было не услышать. Каждый задумался о своем: кто о потерянном товарище, кто о нескончаемых битвах, кто о почившем одиноком путнике. - Впервые слышу такие дивные нарецания… - изрыгнул Вернер и следом запил сивухой. – Ну, дык ты, Варнас. Как всегда ведаешь всякие таинственные вещи. - Хах. Но тишина сия долго не продлилась. За окном, в грозу все полусонные и пьяные солдаты и караульные отчетливо услышали нечеловеческий – звериный рев и чей-то протяжный крик… … На следующий день Катарина уже спокойно расхаживала в стенах Агастуса в сопровождении всюду её опекающей Вильгельмины. Ещё с утра диву давалась Шадурских, щупая и рассматривая широкий шрам посередине груди, напоминавший чем-то кляксу чернил. Неровный, розовеющий на смугловатой коже – он непривычно смотрелся на её грудине. Чужеродный – стал клеймом, напоминающий о жестокости и бесчестии людей. Но Катарина не отчаивалась. Все злое – уже было позади. Само собой, она хотела наказания той, что вот так вот поступила с ней. Но расследованием занимались магистры и дяденька. Наверняка они и без неё быстро справились бы. Вильгельмина же хвостиком была всюду с ней и всячески беспокоилась о её самочувствии. Словно курка-наседка. А Катарине постоянно приходилось сердечно уверять фон Крейц в своем здравии. - Да все хорошо, Мина, - в который раз произнесла Катарина, шикая на надувшуюся ведьмочку, - магистр Верилия же заверила нас обеих в том, что всё в порядке! - Ну да, но… - Катарина, Вильгельмина! – Впереди в проходе возникла Отили. – Дуйте за мной, да побыстрее! - Что стряслось? – Но Отили тут же умчалась в обратную сторону. Катарина и Вильгельмина поспешили за нею. – Куда это ты нас ведешь?! - В общем, нашли эту заразу бесчестную! Этих слов хватило, чтобы Катарина умолкла. В груди налилось всё яростью. Она уже была готова посмотреть в глаза той девицы, изуродовавшей её. И не важным было ей – кто именно должен был предстать перед ней. В зале нумерологии, куда привела их Отили, находились некоторые из магистров, включая магистра Беату, пан Фенхельбраам и достопочтенная Феланесс, которая завидев прибывших Шадурских и фон Крейц, обратилась к ведьме из Борверии: - Благодарю, Отили, что так быстро отыскала их и привела сюда. Но Катарине было всё равно на слова достопочтенной. Она удивленно уставилась на троицу за напряженными плечами Беаты. Шагнув ближе, она увидела дрожащую, едва не бившуюся в истерике Сильвию ди Мортоне и вечно недовольную чем-то Хелму. Зато между ними, без удивления, Катарина завидела эту противную всю такую Милку. - Так это вы… Неприятно было осознавать, что Сильвия с Хелмой приняли непосредственное участие в столь злостной проделке Милки. - Всё не так просто, как ты думаешь, пани Шадурских, - магистр Агнесс встала рядом с Беатой. – Сильвия ди Мортоне и Хелма из Дерегии лишь стали свидетельницами сего варварского акта их подруги, - с презрением Агнесс свысока посмотрела на Милку, - оказывается, пани Милка, когда вы захотите – то у вас находятся скрытые таланты и стремление к освоению знаний. Однако используете вы их для дурных целей. - Я бы выгнал взашей эту паскуду. – Рыкнул опальный граф. – Видеть не хочу её здесь! Как же низко так поступать! - Я прекрасно понимаю почему Вы это говорите, граф, - примирительно изрекла ректор, - но право наказания за вашей племянницей. - За мной? - Да, это такой обычай Агастуса. Если учащаяся ведьма намеренно причинила вред другой ведьме, также обучающейся в нашей академии, то право наказания за потерпевшей. От простого щелбана… до смерти. Я думала, вы уже ознакомились с нашими традициями, пани. Катарина выдохнула. - Смерти? – Неверяще повторила Вильгельмина, переведя взгляд на Милку. - Это достаточно древний обычай. Но к таким крайне радикальным мерам обращались очень редко. Сейчас же последнее слово за пани Шадурских. - Катарина, - позвал Феликс племянницу, - вспомни твоего отца. По спине ведьмочки прошелся холодок. Её отец, некогда победивший дядю в равной дуэли, был жестким и достаточно суровым человеком. Он мог обезглавить слугу и до мяса разодрать розгами спину одного из братьев за непослушание – и тот ещё с месяц нормально лежать бы не смог. Наказания отцовские не проходили мимо и её самой. Синяки на спине часто служили примером сестрам, которые были все такие белые и пушистые, так как папенькиного гнева боялись больше чем огня. Намек дяденьки был яснее некуда для неё, но для начала стоило выяснить правду о произошедшем. - Как именно всё это случилось? - Магистр Беата использовала зелье. - Зелье? - Зелье правды. – Беата из Лидра, слывшая великой зельеваркой всего Севера – само собой она могла сварить зелье правды! – Я дала его принять этой троице, Айвин и ещё паре студенток. – Беата хмыкнула. – И вот что нам удалось узнать: пакость планировалась давно, но Сильвия и Хелма не собирались принимать в этом участия. И так как зелье до сих пор действует, интересно, что же вы сами поведаете всем нам, девочки? - Милка давно точит зуб на Катарину, - удивительно, что под действием сыворотки Сильвия первой решила высказаться. Она утерла слезы и прямо посмотрела на присутствующих - и непонятно за что. Да, Катарина – неотесанная, как мальчишка, и дурная, но зла никому не причиняла. Меня, честно, ты раздражаешь. – Обратилась она к замершей Катарине. – Но ты неплохая. Может, шумная, но терпеть можно. - Мы с Сильвией пытались отговорить Милку, но тщетно, - вздохнула Хелма, стоя спокойно, скрестив руки на груди, - из-за этого она не делилась с нами планами. Замышляла, а что конкретно – не понятно. Я, конечно же, думала, что она взялась за ум на ваших занятиях, магистр Агнесс, выведывала-то разное про магнетические заклинания – книжки такие видела у неё в руках. Даже в библиотеке засиживалась. Место и время, когда это случится – мы не знали. Сами не ожидали такого среди бела дня на занятиях у пана Фенхельбраама. Катарина была склонна поверить им обеим. Все-таки сыворотка правды, судя по всему, действовала до сих пор. Но что же было дальше? - Милка. Названная подняла голову и встретилась с беспристрастным взглядом зеленых глаз. - И чем же я тебе насолила? – Катарина стойко держала себя в руках. Она старалась – пыталась сдержать в себе внутреннего зверя. Свой наихудший страх. Стоявшей рядом с ней Вильгельмины не было достаточно. Но на помощь пришел её дяденька, сжавший в ободрении её плечо. - Ты… Самая бесчестная и дурная. Прибыла из своей этой Вильны – богачка из именитого рода, и думаешь, все сразу кинуться к тебе? Все вдруг начали говорить о тебе, шептаться – думаешь приятно выскользнуть из центра внимания?! – Она взревела. Необузданно метаясь в собственных словах. – Я готовила это заклинание целый месяц… Ходила в закрытый отдел – искала книги по сумрачным заклинаниям. Разобралась со сложной формулой заклинаний. Потом испытывала его на ворованных из ложках, кружках. И был прогресс! Ты не представляешь какой я была довольна в тот момент! И всё ради того, чтобы увидеть твоё искаженное от боли лицо. Я жила этой мыслью. И вот наступил момент – я смогла подставить эту дурочку Айвин! Использовала её меч против неё самой! Жаль, что Сильвия с Хелмой оказались предательницами – так и пришлось скрыть от них мой план. Но вот! Истинная магия предстала передо мной! А не вот эти все твои проказы! – Катарина помрачнела. Сумрак. Вот что. Истинного сумрака видеть Милка не могла. – Не всем повезло как тебе! Родиться дворянкой – так ещё и магичкой! Я долго пыталась пробудить в себе магический дар! И, о чудо! Свершилось же!.. Катарина резко оборвала её. - Так это обычная зависть? – Она усмехнулась. Глаза её залила темная поволока. Руки Феликса на её плече уже не было. Окружающие магистры с интересом поглядывали на неё. Отили где-то неподалеку уже была вся в предвкушении. А вот Вильгельмина в неверье посмотрела на Шадурских. – Плебейская, пустая зависть. Да, неизменно то, что дворянин имеет больше свободы выбора, денег, влияния. Но неизменно и то, что любая магесса может достичь высот – но только если будет прикладывать для этого усилия! Ну а если таланта к магическим искусствам нет – то не бывать этому! – Катарина резко шагнула вперед – вплотную к Милке, заставляя магистров и опального графа забеспокоиться. – Настоящего сумрака ты не видела. Катарина покачала головой, наблюдая за возникшим ужасом на лице Милки. Она выбрала наказание для неё. - Нет-нет, нет-нет-нет-нет! Нет! НЕТ! – Взревела Милка, со страхом во взгляде осознавая, что её могло ожидать. - Отпустите меня! Прошу! Она ведь жива! Я не сделала ничего плохого!.. И ни одного слова о раскаянье от этой дрянной девчонки. - Достопочтенная Феланесс, - Катарина повернулась к магистру, стоящей поодаль, - я определилась. - И что уготовлено тобою для Милки? Тогда Вильгельмина впервые увидела то, что в будущем преследовало её в кошмарах о Катарине. Темный шлейф – будто сам воздух обретал краски вокруг расслабленно стоящей Катарины. Её магическая аура вмиг исказилась – от неё веял могильный холод – мурашки прошлись по коже рыжеволосой ведьмочки. Будто бы не её подруга стояла перед ними, а может и она, но какая-то другая. Крики Милки о помиловании не смогли облегчить ей судьбу. Магистр Агнесс наложила на неё заклинание оцепенения, когда глупая студентка решила наброситься на стоявшую рядом Шадурских. Та и бровью не повела, упрямо глядя в застывшие глаза. - Милка больше никогда не сможет ступить в стены Агастуса. Она будет лишена права творить магию и в сегодняшний закат она покинет замок. И никто не сопроводит её до Куан Тоира, не подаст руки в беде, не вызволит из хватки лесных топей. Она останется один на один с самым желанным для неё. Познакомиться с настоящим сумраком. Было ли это справедливым – некому было возразить в оном. Никто в зале не мог оторваться от залитом под солнечными лучами силуэте маленькой ведьмочки. И никто не смог узнать её в тот момент. Тогда они впервые и узрели Ворона. … Варнас с фламбергом наперевес выбежала на улицу. Тепло и уют таверны оказался позади, но рядом с ней был Вернер, также пытающийся разглядеть за стеной дождя происходящее. - Что происходит?! – Вернер пытался перекричать ветер. - Без понятия! – Однако Варнас в тот же момент увидел сиё зло, учинившее переполох в крепости. – Хотя теперь уж… Димитрас, бери брата и дуй в казармы! Там найдите сребро – да побольше. Раздайте всем осененные мечи! - Дейве правые… - Выдохнул Вернер. Впереди посреди крепостного двора возвышалась нечеловеческая фигура. С мощными плечами, острыми ушами и огроменными когтистыми ручищами. В одной из которых была чья-то голова. - Разойдись, парни! Не нападать! Все на стены – оттудава как дам сигнал – стреляйте из луков в животину! Люди, заприте ставни! Не выходите из домов! - Это волколак. – Варнас медленно начала двигаться вперед, держа фламберг перед собой. – Который, судя по всему, может превращаться по своему желанию. – Мечница не сводила очей с застывшей фигуры. – Не нападает – возможно у него не было цели пожирать всех. Надо понять, чья башка у него в лапе. - Так про волка, этава… Ты не шутила? - Да негоже таким перед дейве играться! – Фыркнула Варнас. Вой впереди послужил предупреждающим сигналом для них обоих. Позади Варнас и Вернера стояли близнецы с Рязославом. В руках у них были серебрянные ножи и осененные мечи. - Не провоцируйте его. Особенно ты, Вернер. Поди знай как эта псина отреагирует на нас! Крепостной двор был пуст, скользок и мрачен. Жаровни почти затухли от проливных капель. Шаг за шагом Варнас читала названия рун на своём клинке. Жар обдал её лицо, когда их символы засветились на лезвии, немногим освещая её. Волколак дал им возможность подобраться ещё ближе. На стенах стояли солдаты – их чернеющие силуэты можно было разглядеть сквозь дождь. Возможно, человеко-волк заводил их в ловушку, но он и сам был не в лучшем положении. Обычные мечи бы не убили его, но достаточно бы изувечили псину. «Кажется, всё стало ясно», - подумалось Варнас, когда она поняла, чья голова был в когтях оборотня. - Орликова голова тебе зачем-то надобна, а? – Она обратилась непосредственно к смотрящему на них волку. Его взгляд напоминал ей кое-кого. Волколак зарычал, отступая назад и открывая им вид на разодранное тельце Орлика, напоминавшее в тот момент лишь груду мяса и костей. Вокруг него – кровь смешалась с водой и растекалась меж мощений, доходя до их ног. Волколак высунул язык и зарычал. - Хм. Но вдруг случилось… - Острожнее! Бегите! – Неожиданно волколак прыгнул в их сторону, лапой откинув одного из близнецов. Держа в своей пасти голову Орлика. Без раздумий Варнас кинулась вперед него. Дождевая завеса не мешала ей. В крови забурлило давно знакомое и приятное чувство. Адреналин смешался с диким желанием догнать пса. Пора было начинать охоту. Варнас бежала за волколаком до самых полей. Гроза вокруг них метала кроны деревьев из стороны в сторону, мучая трескавшиеся стволы. Молнии то и дело вспыхивали на небесах, да подле них пел своим низким голосом гром. Дейви рассержено взирали на пробирающуюся сквозь потемневшее в ночи золотое пшено Варнас. Волк скрылся из виду, выжидая. Мечница чувствовала его присутствие рядом, но сориентироваться ей не давала завеса. Вдалеке виднелись огни факелов. Варнас должна была успеть до того как мужи доберутся до неё. Иначе, волколак мог скрыться в лесах. - Я понимаю зачем ты так поступил! Но скажи одно – почему ты просто не донес на него?! Внезапно справа возник высокий, статный и обнаженный мужчина. Волосатая грудь его была перепачкана в крови, как и руки, и лицо. Он молча кинул ей под ноги голову Орлика. - Самосуд – не выход, - она опустила меч острием к земле, - ты поступил верно, но я не могу оставить тебя в живых. Великан молча кивнул. - Славная служба была, верно? – Она посмотрела влево – там за полями, редкими деревьями можно было увидеть Долину Средиземья. Крики солдат звучали все ближе и ближе. И когда ветра вновь забились в своей бесовской пляске, лик Луны был утерян за очерняющими небеса тучами, неистовый фламберг вновь достиг своей цели - пронзил он сердце человечье в шкуре волчьей. … Катарина всматривалась в лепестки марушиной травы в оранжерее и даже не заметила, как оказалась не одна. - Привет. – Шадурских резко обернулась и увидела слегка смущенную Айвин, стоявшую в дверях. – Можно? - Конечно можно! – Катарина нисколько не обратила внимание на её смущение, продолжая вести записи о стоящем перед ней растении. Это была очередная отработка, на сей раз от магистра Ирмалинды, решившей, что для Шадурских было бы неплохо привести в порядок свои познания в травничестве. - И это?.. - Поручение от магистра Ирмалинды. Видите-ли, я мяту душистую от мелиссы обыкновенной не могу отличить. И она заставила меня теперь всё это описывать. Знает ведь, ведьма, что мне ой как не по душе это занятие! Зато ой как Вильгельмина свой дурацкие растения обожает, что?.. – Катарина запнулась, увидев то, каким странным взглядом на неё смотрела Айвин. - Ничего, просто… я хотела бы извиниться. - За что? – Катарина смутилась. - За случившееся на прошлой дуэли. Я сама не своя после этого. Мне очень жаль, что так случилось. - Но это не твоя вина, - Катарина полностью развернулась к ней и положила ладонь на плечо, ободряюще похлопывая, - виновная уже получила заслуженное наказание. О, да, Айвин слышала о том, с каким позором Милка была изгнана из замка. - Ну надо же… Я думала, ты будешь злиться. - Да неужели? – Шадурских хмыкнула, возвращаясь к записям. – Хм? Что-то ещё? - Может быть как-то и без надзора твоего дядюшки подеремся на мечах? – Предложила Айвин. - Отличная идея, - Катарина действительно была не против этого, учитывая, что ей была приятна компания Айвин. - Да, отличная,.. – и к дивной неожиданности Катарины, Айвин наклонилась к её щеке и оставила на ней поцелуй! – Хорошего дня! – И так же неожиданно упорхнула из оранжереи. - А-а-а… Да что, дейве их дери, это было?! … - В общем, дело обстоит так, - Варнас хлебнула меду, смотря на присевшего напротив Вернера, - с завтрашнего дня меня назначают помещиком. Не знаю надолго ли. А тебя, скорее всего, временным начальником стражи – пока не найдут подходящую замену. Мечница кивнула и оторвала кусок мяса от свиной рульки. - Димитраса твоего подлатали – пацан оказался крепким. - Знаю, правда братец его совсем извелся. Но негоже щас думать о лихе и… можешь спрашивать, что хочешь. Вернер налил себе вишневки, оторвал ржаного хлеба и присолил его. Затем, отправив его в рот, он смочил горло настойкой, и только тогда ответил своей давнешней подруге: - Всё. И Варнас рассказала ему всё, что стоило знать его ушам. Начала со своей спонтанной высылки с Севера – Ольгерд прямо заявил ей, что она отправляется на Юг без всяких на то возражений. Не попрощавшись с отдалившейся от неё Вереск, она ринулась в путь вместе со своим отрядом. В Сливовке она узнала о регулярных набегах с другого берега Миявы. Это натолкнуло её на мысль, что диверсии на южных берегах миявушеных – не просто происки остмундских селюков, а хорошо прикрытая и давно спланированная интервенция в Вильну. Уже будучи у Дзубеняй Варнас и её отряд определили масть и происхождение лошади Орлика. Что-что, а истинный помещик Вильны бы в жизни не завел такую кобылу. И тогда случилось самое интересное. Легенды про тайные ходы в Дзубеняй оказались правдой - тот решетчатый проем вел прямо под конюшни в крепости. Очевидно, что лошадь попала на улицу через них – люди Вернера нашли прикрытый снопами сена тайный ход вниз – достаточный, чтобы протиснуть и выбросить в проход тело лошади. Марушина трава же была лекарским веществом, усыпляющими и людей и животных – лошадь в начале усыпили, затем переместили, а уже возле дуба разорвали, однако плоть лошадиная уже была к тому моменту испорчена и кровила. Следы крови были найдены на стенах тоннеля. Однако волколак заторопился, поняв, что Варнас занялась расследованием и решил свершить самосуд над Орликом – оказавшимся шпионом Златославовым. - Одного того не пойму, почему он выдал нам себя? - Быть может Живчик чувствовал вину от убийства. Оборотни или же волколаки – они не бесчувственные монстры, а лишь рожденные таковыми или проклятые другими людьми. Живчик оказался волколаком. В его комнатушке была найдена засушенная марушина трава – возможно он также использовал её во время полнолуний и для более крепкого сна. Обыскав же покои Орлика Вернер и Варнас обнаружили компрометирующие бывшего помещика записи. Итого, причина, по которой Живчик решил самостоятельно покончить с Орликом, была не ясна. Но Варнас уже не задумывалась об этом. Она глядела на одну из обсуживающих в таверне девиц, хлебая мед. Чувства к Вереск становились всё болезненнее. Чего стоило ей вспомнить об изменах магессы. Хотя чего она была вдруг? Они никогда чётко не обозначали своих отношений и клятв верности не давали… Хотя и была одна – давным-давно. И когда золотое пшено вновь застилала грозовая поволока, Варнас решила вспользоваться случаем и всё-таки пригласила девицу за их столик. И та не возразила.