Благая Бойня

      Забивала воображаемые гвозди в недальновидную черепушку. Ещё один недочеловек убит.       Опробовать что-то кроме ножа было действительно классным решением! Молоток во многом даже лучше ножа: почти не надо целиться, геморроя куда меньше, крови хлестает не так много. Поверхность удара у него заметно крупнее, а принципа в том, в какую конкретно точку бить, почти нет: при правильном замахе молоток выдаёт охуеть какие результаты. Спиздила я его, кстати, из мастерской двух наших гимназийских ремонтников, строителей, слесарей, я хуй знает как они называются... Три единицы холодного оружия у меня теперь имеется на руках. Класс!       Мастерская находится на первом этаже, в тупиковом коридоре. Обычно людей тут ходит немного, что является для меня большой радостью вообще всегда. Пока мастера ушли по делу, оставив дверь открытой, я быстро зашла, нащупала взглядом наиболее примечательный для меня образец, схватила тот с полки, спрятала в сумку и как можно скорее ушла. Никто не видел, как и всегда.       Может, я реально ебучая невидимка? Меня никто не видит ни там, когда я убиваю людей, ни тут, когда я пизжу чужие вещи... Я такая незаметная? Или талантливая? В любом случае, этот молоток в ходе сегодняшнего дела полностью доказал свою эффективность, оправдал цену и полюбился моему чёрствому сердцу. Я буду носить его с собой и дальше.       Из гимназии свалила быстро и без лишнего внимания, как и всегда. По маршрутам в автобусном парке ориентировалась, какие автобусы катаются на север. Приметила один хороший маршрут, потому отложенные ещё с проданного колечка деньги решила потратить на проезд туда. Автобус катается прямо по проспекту из самого центра на север, потому я уселась в его задницу, слева, чтобы глядеть на бегущие мимо нас машинки, и стала думать, пошлёпывая ладонью по чёрной сумке, где я хранила своё закадычное орудие будущего убийства...       Сев на пересечении Улицы Европейской и Проспекта Свободы, как раз напротив пятиэтажки, на стене которой была кирпичом оставлена надпись "50 лет Октябрю", автобус направился в далёкое и очень забавное путешествие на север, на направление многоквартирных границ города, где обещало быть немноголюдно и очень уныло.       Проспект Свободы - место довольно оживлённое, особенно если ходить ближе к центру. Одна из немногочисленных улиц, где даже сейчас поток машин довольно плотный в сравнении с моим Хорольским Проулком. Несколько минут я ехала по зелёной аллее, огораживаемой с двух сторон серыми, длинными пятиэтажками, пока слева не появился проезд на ещё какой-то проспект. Справа, прямо напротив развилки, располагалась небольшая чистая площадь, уложенная брусчаткой. На ней, в окружении двух рот разношёрстных высоких деревьев, стоял широкий-сука-памятник "Вечно живым" с пятью голыми мужиками из итальянской пропаганды времён Муссолини. Прямо за ним увидела огромную лампу: наверное, от того стадиона, который недавно посчастливилось найти. Да, также я знаю где собираются местные скины-болельщики, какая радость...       Если ехать ещё дальше, то всё по своему внешнему виду становится совсем близким к моей родине: дома трёхэтажные, но всё ещё многоквартирные, народа по улицам почти не ходит, с двух сторон аллею огораживают дома в стиле поздних дореволюционных. Европейские штучки, короче. Некоторые из них напоминают мне бараки, которые ещё фашисты во время войны строили. Три стиля в одном месте собрались: западноевропейский, советский и немецкий военнопленный. Загляденье, ничего не скажешь. Культурным контрастом так и несёт, словно перегаром. Странно всё это нагромождение как-то выглядит, противно.       Наш автобус покинул условный Центральный Кременчуг через мост, дававший нам путь над тупым ничего железной дорогой. Твою же мать, сколько тут бессмысленных маленьких мостов? Они меня раздражают до непереносимой жути. После этого моста пошли вдоль дороги какие-то ивы, или я не знаю, как эти деревья высокие называются, а в конце меня встретило аж круговое движение. В центре круговой дороги, на коричневой полянке, стоял холм. На холме обелиск отполированный, а на том красуется танк какой-то с коротким стволом, на башне которого белым нарисовано "За Родину!", а ниже приписано "За Украiну". Впереди, помимо украинского флага, был нарисован ещё и украинский трезубец. Я такую раскраску ещё в 1991 помню, военные очень много баловались с разными цветами. Очень хотелось им стать классной мишенью. Но зато выглядело красиво. Горели они ещё красивее.       В общем, замечательный памятник.       В метрах пятидесяти от кругового движения была остановка, на которой я и вышла. Уже темнело. Промозглый ветер промывал случайных свидетелей моего присутствия насквозь, ровно как и меня саму. Совсем не любит сегодня никого природа, даже на экваторе ураган прошёлся. Ступая по остаткам хрустящего снега, да глядя на грязевые чёрно-белые ванны, расположившиеся вдоль автомобильных да пешеходных дорог, я направилась на поиск подходящего места, где можно было бы приметить жертву. Вместе с тем я просто гуляла и тихонько развлекалась в компании сама с собой. Наверное, пока я неторопливо шла, оглядываясь на удивляющихся моему росту бабулек, думала о том, как было бы неплохо завести себе совершенно понимающего меня друга. Может, который бы убивал вместе со мной, не страшась крови и жаждуя её так же сильно, как я. Или просто бы общался со мной изо дня в день, желая моего внимания также, как и он хочет мо я жаждовала желала бы его. Желания общаться.       К чёрту.       Я бродила по территории северных кварталов около часа, максимум полтора. Двигаясь всё дальше, в глубины неизвестных улиц, мимо большой промышленной зоны, я вышла снова в ту же деревню, откуда и пришла. В плане не на ту же улицу, а в ту же обстановку, какая царила и в моей местности. Только здесь было ещё тише. Деревенские дома сплошным слоем располагались вдоль грунтовых дорог, занимая практически всё свободное пространство. Где не было дорог - там не было домов, и все пустыри оставались таковыми. Разветвляющиеся в самые разные стороны пути уходили ещё дальше, за повороты и горизонты, и недосягаемость их вселяла в меня лишь большую меланхолию. Чувство неизвестности от окружающих меня путей лишь сильнее давила. Густонаселённый пригород, самая граница с Кременчугом - так эти места выглядели в моём понимании, от моих же образов и ассоциаций, сформировавшихся в моей же башке. Здесь, возле завитка заросшей реки, мне было суждено найти свою третью жертву.       Я проходила мимо многих потенциальных жертв. Либо места казались мне слишком многолюдными, либо жертвы слишком сильными, резвыми, способными к громкой мольбе о помощи. Мне нужен был именно тот, с кем можно будет быстро и гарантированно рассла расправиться, кто-то слабый, испортивший здоровье по своей же воле. И вот, он попался мне: оборванный да полуживой, совсем будто старец, забытый всеми на свете алкаш. Он сидел на каменной скамейке без спинки, глядя на бесчисленные заросли, в мятой шапке-ушанке с оттопыренными концами, в тёплой меховой куртке тёмных тонов и валенках, в потрёпанных суровым временем штанишкам, он что-то расслабленно, а может и горестно пил. Рука его тряслась, еле заметная в вечернем мраке седина просвечивала путь к моему всё ещё бодрому, жадному до жертвы глазу. И я нащупала того, кто нужен: одинокий, неприметный, пьяный разум, отравляющий местный ландшафт одним лишь своим видом. Кем бы он ни был для местных, я решила с ним расправиться.       Живо идя навстречу, примерно сбоку и немного со спины, я уже держала молоток за рукоятку в своей сумке, будучи совершенно готовой резко достать его и нанести удар. Резким движением плеча скинув сумку с себя, из неё выпал молоток, оставшийся в моей руке – чтобы не мешались на мне всякие вещи по ходу дела. Расстояние между нами было уже слишком малое, я буквально чувствовала палящий от старца жар. Широко шагнула левой ногой, а затем, одновременно наступая прямо позади него правой, развернула свой торс для нанесения удара. Всё это происходило буквально за пару секунд, если не меньше. Вместе с разворотом туловища вылетела вперёд моя правая рука, слегка согнутая, крепко держащая рукоятку, и боёк на большой скорости влетел в боковую сторону черепа, чуть выше прикрытого волосом уха.       Алкаш накренился и тут же упал, не сразу издав недовольное, болезненное кряхтение, довольно громко вернувшееся к моим ушам в виде неприятного, грубого, немного режущего звука. Когда тот оказался боком на земле, затылком ко мне, я уже была напротив и наносила ещё один удар, пришедший по его подбородку. С болью застонавший, завопивший и пьяный старик, не до конца осознавая своей участи, пытался и бутылку удержать, и разболевшую голову защитить, но мой свежий разум и твёрдая рука действовали куда лучше. Одной рукой перевернув его на спину, я заткнула пяткой ботинка его широко раскрытый рот. Его руки беспорядочно двигались и вверх, и вниз, пытались оттолкнуть меня, освободить рот от твёрдого тела с пропащей землёй. Зубы то упирались в пятку, то вновь раскрывались широко, и рот пытался кричать, издавая наружу лишь заметно приглушённый звук.       Долго не разглядывая его испуганные глаза, резко образовавшиеся из зажмуренных, я наносила удары молотком один за другим, долбя левый висок и нос, лицо, ухо этого уродца. Он быстро потерял сознание, хватку, ослабил дыхание или вовсе бесплатно продал и то впридачу, ровно как и печень, ровно как и жизнь. Но мне этого не хватало, мне следовало убить тварь. Под дозой дикого энтузиазма я била его ещё несколько раз, с сильного замаха, не позволяя молотку вылетать из рук. Пульсация в висках будто сама кричала мне, какую боль я наношу алкашу, проделывая скважину в его черепе.       Заметное красное пятно образовалось после ударов шести. Я услышала, как прохрустела, треснула кость, уже немного позже. Висок был пробит, кроваво-красная жижа в небольших количествах вывалилась наружу. Тогда я поняла, насколько же хрупок человек. Я видела его раздавленные мозги, укрытые тьмой и грязной кровью, кусочки его некогда целостного черепа, валявшиеся наравне с мясом... Всё было так. Обобрав свежий труп как можно скорее, я нашла фотку каких-то довольных жизнью солдат. Внизу справа надпись карандашом: "Полтава. 05.05". Лицо одного немного напоминало мне только что убитого. Если это и он, то оброс он, конечно, классно. Не брился он очень давно, а что насчёт мытья...       А ещё нашла небольшую денюжку. На неё спокойно доехала до дома. Чувствую себя отлично, только вот непривычно совсем мне убивать. Это противозаконно, антисоциально, плохо... Но, думаю, меня это уже волновать не должно.       Папа принёс печенья с клубничной начинкой. Пиздатая марка, надо будет покупать почаще.