Благая Бойня

      После всего того, что совершилось, мне потребовалось несколько дней отдыха. Эта ночь достойна голливудской экранизации: новогодняя пора выдалась очень напряжённой и активной, наверняка я даже скинула пару кило со всей этой беготнёй. Хотя, казалось бы, что мне уже там скидывать?       Всё началось с того, что я вышла на улицу примерно в пол первого ночи. Холодно не было, ладони замерзали уж очень долго. Нацепила на себя всё ту же серую кофту, джинсы и новые армейские ботинки, нижнюю часть лица с носом закрыла отцовским шарфом, плотно обмотав его и крепко завязав. Дышать было не очень удобно, но вместе с шапкой, опоясывающей виски и натянутой прям на уши, а также ночной теменью, покрывающей всех и вся, мою личность раскрыть случайному напуганному свидетелю было бы куда сложнее. Этим я и решила воспользоваться, позволив себе немного... Побегать перед глазами случайных людей. Смести с себя лишний пар, подарить себе на новый год немного свободы действий.       На улице во всю долбили салюты, людей посреди кварталов было много: эти муравьишки ютились под яркими вспышками так, будто видели в них своё последнее спасение. Либо видели после этих вспышек, как в глазах начинают вырисовываться очертания неких божеств, за которыми всю свою жизнь они и гнались. Они кричали, радовались и смеялись, распивали дешёвый алкоголь, не чувствуя приближающейся кончины. Я резвым шагом проходила мимо крупных скоплений празднующих бездарей, ища более укромные и тихие места, где могли бы плотно ютиться будь то немногочисленные группки одурманенных несчастных, либо глупых одиночек. Пришлось следовать целых пятнадцать минут сквозь короткие и длинные улочки, чтобы обнаружить хоть один такой подходящий образец.       Первые жертвы угодили мне в лапы прямо напротив моей гимназии. Забавно. Они выглядели довольно молодо: парочка из парня и его счастливой девушки. Посреди тёмной земли, лишённой света ночных фонарей, парень лет 16-18 с дедовской кепкой на голове овальной формы запускал в небеса фейверк фейеве феерве феев фейверк фейерйв ф фейерверк фейрв фейе салюты, осколки коего озаряли мрачные небеса яркостью своего огня. Взрыв разносил их в стороны быстро и ярко - жёлтые, красные, белые, синие и зелёные. Разные были огоньки, чарующие своим обликом. Гремел его салют наперебой всем остальным, но не заглушал и не мог перебить мысль прочих громобоев, разрушавших эту ночь - настолько те были сильны и многочисленны, что были ясны даже при своём далёком расстоянии от нас троих.       Парень самодовольно смотрел вверх, стоя боком и немного спиной ко мне, пока я как можно ближе к стене здания, неторопливым шагом, двигалась будто бы не к ним и будто бы по каким-то своим, совершенно неинтересным, делам. Угрожающего вида тень хоть как-то укрывала мою фигуру, пока я замечала, как границы поля зрения девушки ложатся и на меня. Но она упорно задирала голову к небесам. Мне казалось, что эта девочка в зелёном пуховике сознательно жаждет своей наиболее жестокой кончины.       Я начала действовать: между мной и им осталось всего метров пятнадцать. Когда чётко перед моими глазами оказался весь пейзаж его серо-коричневой спины, то поднятую ногу резко кинула вбок, сделав рывок в сторону этих двоих. Наклоняясь вперёд, я оттолкнулась этой ногой, сделав первый широкий, быстрый шаг. Тут же последовал второй рывок, третий, пятый, седьмой, и вот - держу этого засранца за самые яйца. Левая рука обхватила нижнюю часть его лица, зажав ладонью рот и прижимая к моему телу, а правая отработанным движением резко проводит по шее слева направо, перерезая глотку. Уже покрытый кровью нож ь вновь заносится для удара, и затем вонзается в правую сонную артерию, отнимая у парня последние шансы на выживание.       В моих глазах он был жалок: среагировать не успел, вместо сопротивления лишь закряхтел, а ниже меня был на целую голову. По его рукам, пытающимся оттянуть мою левую ладонь, он казался мне слабым и беспомощным... либо же я уже стала настолько мощной, что способна без больших проблем удерживать достаточно крупных пацанов в удобном для себя положении.       Мы были не одни. На этой романтической встрече была ещё его девушка - та, что в зелёном пуховике стояла около да и глядела на нас двоих. Взгляд на неё я перекинула ещё тогда, когда та не успела завизжать, когда ещё держала на себе маску сильного удивления. Может, даже шока. Движениями рук я оттолкнула ныне бесполезное тело в сторону, а сама кинулась навстречу этой дуре, решившей перекричать взрывающиеся над её же головой снаряды. Яркие вспышки освещали её скукожившееся от страха ебало, и как только решила та бежать, то уже была поймана цепкими лапами Смерти. Счёт шёл на секунды: она разворачивается, напрягает мышцы тела, а я одной рукой хватаю её за длинные волосы, тут же подсоединяю пальцы второй и резко дёргаю тельце к себе и вниз.       Если описывать это со стороны физики, то задачка выглядит примерно так: сила, равная приблизительно 400Н, а то и больше, тянет по диагонали X вертикальное тело весом массой 60 килограмм, в положительную сторону, причём с точки Б(ашка). Вторая сила, равная приблизительно 900Н, одновременно тянет тело с точки К(опыта) по диагонали Х в отрицательную сторону. Вопрос: какова вероятность того, что данное тело не охуеет, соприкоснувшись точкой Б(ашка) с диагональю Х? Вычислите время, необходимое для перехода точки Б(ашка) из изначального положения к точки соприкосновения с диагональю.       Ответ: нулевая. 0.5 сек. Тело охуело не только ментально, но и физически. От такого столкновения с каменной брусчаткой не охуеет разве что Чак Норрис.       Когда она упала на землю, ударившись затылком о сплошной слой скользкого льда, то на лице состроила больную гримасу: глаза зажмурились и голова слегка задралась вверх, рот открылся. Она будто хотела кричать от боли, но не могла. Какие-то косточки прижали ей отделы мозга: больно было настолько, что ничего, кроме глухого стона, она издать не могла. Бис: поднимаю правую ногу, сгибая колено, и сжимая руки в кулаки, я резко наношу новым ботинком удар по её лицу, размазжёвывая нос, скулы, лоб, смешивая всё в единую массу. Поднимаю ногу, а руки её тянутся ко мне, она вся дрожит, а кожа обезображена большим грязевым отпечатком, куски грязного снега с губ затекали ей в рот. Как только её глаза устремились на меня, то тут же девушка додумалась заорать завизжать, да так громко, что моя нога стала сама, бесконтрольно хуярить по её лицу.       Из раза в раз я била всё мощнее, не останавливаясь на передышку, наверное где-то минуту. Я слышала, как захлёбывался её парень, я видела, как вспышки от разрывающихся салютов освещают её превращающееся в кровавое мессиво ебало. Только когда я поняла, что тело шевелится лишь от моих не прекращающихся ударов, я остановилась и взглянула на свою жертву уже сквозь мрак, накрывший всё вокруг своей пеленой, и тишину, нагнетающую всё в ближайших местах. Салют гремел там, где праздник, а здесь - новая маленькая трагедия.       Хрящи на носу были полностью разрушены, основание носа раздавлено и смешано в один слой со всем лицом. Лоб грубо придавлен, на нём остались заметные грязевые опечатки - впрочем, как и на всём лице. Скулы от ударов раздвинулись в стороны, ещё шире, потянув за собой мясо на щеках, разорвалась эта тонкая кожа и оголила часть челюстей с дёснами, выставив наружу невероятной красоты картину из раздавленных дёсен, будто лишённые крови. Почти все зубы выбиты, губы изобиловали кровоподтёками и разбиты вздребезги, глаза просто раздавлены и прижаты скомканными веками и бровями, тем же лбом, превращены в бессмысленную бело-красную кашицу, горящую миллионами лопнувших сосудов. Просто всё перемешалось в одну большую кашу.       Мило. Даже заставило улыбнуться. Но надо было двигаться дальше. Обтерев подошву о чистый снег, а затем взяв его с земли и растерев по ботинку, я кое-как смыла свежую кровь и решила двинуться дальше, к новым высотам. Также помыла свой нож, а потом быстрым шагом удалилась прочь, в сторону тех же жилых кварталов, откуда и пришла, оставив два трупа смиренно возлегать на земле. Отправились в свой последний путь вместе, в один день. Настоящая любовь.       Через минут 20-30 нашла себе ещё одно интересное дело: прогуливаясь среди длинных рядов гаражей, увидела мужика у раскрытого багажника автомобиля. Он что-то пожелал бабе с ребёнком, кивая им головой, и те удалились, при этом пройдя мимо меня с выражением какого-то неприятия на лице, или ужаса. Увидела я их ещё издали. Когда я обернулась один разок, то заметила, что женщина шла строго вперёд, не смея оборачиваться на меня, и почти сразу завернула за угол, скрывшись за зданием. Меня очень притягивала мысль просто красиво застрелить мужика в затылок, как это делали наши советские предки, и дело с концом. Не скупилась и решила потратить на это драгоценный патрон.       Расстегнула кофту ещё до того, как подошла близко. Чтобы мужик не услышал, я шла якобы мимо, стараясь как можно реже на него смотреть, и это меня спасло - один раз он кратко обернулся на меня, но не увидел во мне должной угрозы и продолжил что-то пересчитывать в своих пакетах, наклоняясь над раскрытым багажником. Я достала пистолет уже в метрах десяти от него, затем встала ровно позади, в метрах трёх, пошире прежнего расставив ноги, направила на него ствол уже тогда, когда он собирался взять пакеты, спусковой крючок нажат и ВЫСТРЕЛ! Макаров не предал и выпустил патрон.       Я выстрелила даже не в затылок, а в наклонённую вперёд шею, и пуля встретила ещё меньшее сопротивление. Она пролетела через верхние шейные позвонки и уж наверняка вклинилась куда-то в мозг, раз уж он резко подался вперёд, дёрнувшись всем телом, и придавил все имевшиеся мешки с характерным душещипательным шорохом. Трупец его потихоньку сползал с багажника по заднему бамперу на землю, обильно разливая кровь по шее и выпирающему воротнику свитера, но дальнейший процесс мне был уже не интересен: мигом пошарив в багажнике, я захватила первую попавшуюся коробку конфет, и с нею же бежала прочь, сверкая пятками. Конечно, тут ведь куча окон! Старалась как можно скорее скрыться в темноте.       Бля, убить ради коробки конфет... Но зато какие это конфеты! Когда я убежала достаточно далеко, аж к озеру, то съела их все чуть ли не одним махом. Молочный шоколад с какой-то хуйнёй, производство местной кондитерской фабрики уж наверняка. Давно не жрала ничего настолько вкусного, чтобы съедалось оно в разы быстрее, чем воровалось.       А салюты гремели. Чуть позже, примерно в пол второго, я пошла вновь в сторону гимназии, но уже мимо неё, искала ещё каких-либо затерявшихся в одиночестве ебланов. Я искала тех, кому можно было бы составить очень дружелюбную компанию на новый год. Иду по узенькой дорожке, и вижу слева от себя: собрались вокруг трупов человек десять, а среди них бабка одна кричит: "Милицию вызывайте! Милицию"! Мужик ей причитает: "Да какая милиция, новый год"! А она настаивает: "Милицию вызывайте"! Как можно скорее прошла мимо, на северо-запад, а там прошмыгнула мимо парка миру и двинулась на северо-восток, к чужому для меня жилому кварталу.       Это был один из немногих шестнадцатиэтажных зданий в городе, если вообще не единственным. Не считаю этажей в доме, как это даже взрослые делают просто от нехуй делать, ещё с пятнадцати. Лично я зашла в подъезд, чтобы полюбоваться ночным городом, а только затем, когда лютые батареи начали греть меня до проявляющегося на спине пота и сильнее горячили щёки, мне пришла мысль кого-то грохнуть и здесь. Открываю четвёртый этаж - мужик крупный стоит, трезвый. Курит в полном одиночестве. Кротко глядит на меня слегка удивлённо, но я думаю: цель неподходящая. Ухожу на лестницу и иду дальше вверх. Открываю так каждый балкон - каждый пуст, кроме шестнадцатого этажа. Ножки немного подустали.       Лестница эта была местом мрачным, бледным. Она находилась отдельно от лифтов и квартир, потому людей здесь почти не водилось. Одни мрази. Тут вообще не было никакой жизни, а единственное упоминание о некогда пребывавшем здесь подобии разума - пятна засохшей мочи, бутылки и их осколки, шелуха от семечек да раздавленные бычки. Постсоветская романтика. Ах да, и надпись "Белый Дом" на стене.       Их на балконе трое было. Какая-то бухая барышня на вид класса седьмого и два её друга: один с неё ростом и другой крупнее, почти что с меня. Спиртом от всего балкона так и несло. Они громко разговаривали и смеялись, а потому даже не услышали, как я вошла, тихонько открыв дверь. Решила действовать сугубо ножом, ибо здесь всё казалось довольно лёгким.       Ближайшим оказался высокий жиробас - куртка у него раздута была сильно, щёки красные, шапочка у него натянута на уши, как у ребёнка. Но вот шея оказалась очень приятно худенькой! Радостно потыкала в неё раз пять, а этот долбоёб даже не сразу понял, что его убивают. Нежненько положил ладони на мою руку, удерживавшую его вплотную ко мне, и как-то пытался отталкиваться. Из него кровь хлестала уже во всю, а второй парень только тогда заорать успел: "Ты чё, бля?!"       Он, дохуя хач, с пути спихнул свою подружку, у которой только глаза на лоб полезли, а я этого же жируна толкнула на противника в лице этой смуглой обезьянки, и оба на землю упали. Действовать надо было быстро, пока второй не оправился: хватаю девку за корни волос и хуярю об стену, отчего та вскрикивает, уже почти полностью выговаривая: "Сука блять", но тут же получая два заряда кулаком по ебалу, чётенько в нос и скулу, а затем беру нож в нужное положение и всаживаю прямо в глаз! Ох, как она заорала! Я её отпустила, посчитав временно недееспособной, а сама переключилась на единственного дееспособного парня на этом балконе. Он уже вскочил на ноги и сам был готов драться: замахнулся на меня хачовой рукавицею, но я в ответ решила немного поимпровизировать. Левой рукой резво ударив по его руке, несущейся на меня, я сумела успешно отвести его в сторону и ненадолго ошеломить. В масштабах драки немного - это пол секунды, ну максимум секунда. Больновато, но против него оказалось очень эффективно. Сама с левой ударила ему по виску, отчего на среднем пальце у меня хрустнула косточка, с правой по лбу, потом по красному от опьянения носу ещё попала, и враг, потеряв всякое равновесие и силы сражаться, пошатнулся.       Он пытался всячески цепляться за перила одной рукой, как-то тянул к ней другую, но по итогу плюхнулся жопой на землю и упал с головой, медленно поднимая руки к звенящей голове.       А девочка орала и плакала, хватаясь за вытекающий глаз. Она была где-то в стороне от нас двоих, не смела прекращать свои рыдания, которые никакой пользы не приносили. Парень уже на землю упал, чувствуя дикий напряг, а я с размаха всаживаю сначала ботинком ему по лицу, взмахивая носком вверх, а после этого почти сразу наклонилась к его телу и с дуру нанесла ударов 10-15 ему в живот. Пробила куртку не единожды, и из каждой дыры стремительно текла наружу чёрная жижа, оставляя на куртке такого же цвета линии, разъединявшиеся во множество полос. Кровь, конечно.       Видела его глаза, пока резала. То ещё зрелище.       Оба парня остались без чувств, а баба визжала как резаная. Ой, точно, она же резаная! Единственный вопрос, раздававшийся сквозь её бесконечные всхлипы, это только ебучее: "За что", которое с каждым повтором она вытягивала на всё более жалобный уровень. Моим ответом было первое, что пришло в голову: "За Россию!" И ровно в эти моменты, Пересилив мощь того лая, Подбираю Руси экскременты, Гордо голову вновь задирая. Младенческий враг человека, Чрез ограду главой пролетая, Вновь несётся к заветной победе, Только громко в ответ мне рыдая. И летят ко земле экскременты, Рок судьбы на себе ощущая, Подавая мне тяжесть победы В виде смерти своей, угасая. И не будет покоя без света, Улетает за русским мой нож: Вот скотина, моё же эго! Как мой стиль на меня не похож! В такт Земли колотилось сердечко, И надежда моя угасала На спасенье, продолженье, удачу, Что попутчиком мне бы стала. Перебрала ногами к низине За паршивые пару минут, И вот я стою, на трясине, И труп мой лежит прям вот тут. Мне казалось: похоронена Бойня, Час отбит мой теперь до конца. И не будет Олимп благосклонен, Увидав моих черт без лица. Но когда испарился свидетель, Не оставив в словах ничего, Лишь судьбы моей добродетель Прокричала мне: "Это твоё"! И нож на руках, И драпаю скоро, Назад.