Благая Бойня

      Я убиваю только больше, лишь бы родная голова перестала на меня кричать. Я убиваю только больше, чтобы занизить, приглушить свою боль, занять мысли чем-то другим, заинтересовать разум сторонним. Но он ни в какую не желает подчиниться мне. Это моё тело, а не его, это мои руки, а не его, и я давлю этими ногами чужие лица, а не он. Я убиваю своим телом, я решаю, что им надо делать, а не эта вечно шепчущая изнутри ушей мразь. Пусть так и будет, пусть он думает точно так же и уже не противится мне. Иначе я уже пущу себе пулю в лоб или сброшусь откуда повыше. Многоэтажки возле моего квартала не просто так строили!       Спрыгнуть с них было бы красиво. Особенно от моего лица. Летишь себе мимо этажей, воздух бьёт в ебало, тело крутит-вертит вперёд-назад, не слышишь толком ничего. Пять секунд растягиваются на целую вечность, вспоминаешь всё, что у тебя было... Резкая, ужасная, короткая боль. Хруст шеи. Тишина. А если неправильно извернёшься, то будешь ещё несколько десятков минут, рыдая, с переломанными костями валяться на асфальте в окружении скучающих зевак, обеспокоенных произошедшей хуйнёй, или вообще одна. В последнее время люди становятся такими безразличными ко всему, что всё сильнее верится в вероятность никому не нужной смерти: все просто будут проходить мимо, либо оправдывая это неимением времени, либо мыслями о том, что я под кайфом, или просто они увидели душевнобольную женщину, которой поможет только местное отделение психбольницы.       В общем, умереть было бы неплохо, на самом деле. Пускай даже так. Будет что вспоминать на том свете, да улыбчиво переглядываться с Тишиной об этом всём. О новой родине, о старой родине, о некогда возможной будущей родине...       Сегодня, примерно в десять вечера, я вновь вышла на охоту. Под моей курткой, как и всегда, оказался нож на тот случай, если голос дичи придётся немножко придушить. В другом глубоком кармане я прятала молоток, всегда придерживая тот за рукоятку, чтобы не дай Бог выпал, показался своим телом посторонним. Я держала его даже в кармане, чтобы быстро выхватить и затем напасть. Иногда боёк цепляется за ткани, но это не фатально. Я быстро выпутываюсь из положения, ибо жертва почти всегда не успевает среагировать.       Да, один раз пришлось немного побегать. И этот раз - сегодня. Я решила атаковать взрослого, но трезвого человека. Рисковое дело, поначалу думала я. Рисковым оно и оказалось, но тот успех, который я возымела от успешно проведённого дела, даже этим утром держит меня в беспрерывном чувстве восторга. Он ослаб, но он ещё есть. Ради продолжения успешных убийств без раскрытия своей личности придётся постараться, ведь становлюсь я всё более опытной.       Это был вечер, как и обычно. После небольшой прогулки с проспекта, завидев полицейский патруль, я решила свернуть на мелкую улочку мимо того самого здания "60 лет октябрю". Это место кажется мне уж больно живописным: здесь хоть и много людей, но здания расставлены даже красиво. В какую даль ни посмотришь, то каждая по-своему привлекает. На юг взглянешь - дорога в центр, там много домов, людей, а вместе с тем и аппетитных закоулков со скучающим потенциальными жертвами. На север взор свой повернёшь - дальняя дорога в кварталы многоэтажек, к новостройкам, потом к деревне, а затем в апельсиновое никуда. К однотонному серо-белому безобразию, к бескрайним полям, наполненным голыми деревьями без чарующих зелёных платьев. Нудистское поле! Одни только мясистые тела здесь шастают без дела в куртках и пальто, укрывая лица шарфами, макушки шляпами и шапками. Дует ветер, редки деревни, буря убивает. Мне там нравится.       Мой путь уходил на восток. Раненые советские пятиэтажки окнами освещали мой путь по хрустящей корочке снега, разложенной по всему Кременчугу. Он укрыл собой голый лёд, гладкий и тонкий, по которому не так давно люди шли, падали и ломали руки. Люди с красными носами и щеками, идущие мимо, изредка смотрят на меня то ли с подозрением, интересом или страхом, чаще всего стараясь увести свой взгляд просто в другую сторону. Было темно, дул лёгкий, но холодный ветер, падающий с небес снег яркими белыми хлопьями ложился на длинные волосы, полностью закрывающие мою грудь.       Я думаю, что стоило бы их подстричь, а то с этими экземплярами убивать совсем неудобно. Постоянно мешаются и в руках, и перед глазами, и вечно залетают мне в рот. А ты их обычно и не проглотишь, поскольку они слишком юркие и тонкие, и не выплюнешь, потому что твоя слюна постоянно их удерживает. Полный пиздец. Хорошо хоть, что дома есть ножницы.       Мимо едет гремящий грузовик с сугробами снега. Промышленная доставка замёрзшей воды, никому не надо, не? Или вот, например, две замёрзших чурки потирают носы и плечи, вприпрыжку двигаясь до своего чурканского общежития. Весёлыми огнями светит пивная, и вот... Народу стало больно мало. Я зашла в то место, где не шумят двигатели и людские голоса, где не выгуливают жители последних оставшихся в городе домашних собак. Бродячих полно, а вот чьих-то... Попробуй не только поискать такого богатого хозяйна, а ещё и найти.       Моя логика такова: если есть пивная, значит есть и тот, кто с избытком спирта иль в руках, иль в крови идёт домой, неистово шатаясь. Самые простые цели, сказать нечего. В самой пивной, ясное дело, устраивать убийство - мой же смертный приговор: внутри могут оказаться десятки взрослых мужчин, которые тут же меня уложат. Поэтому я, не видя лучших вариантов и не чувствуя огнестрела при себе, пошла в переулок в поисках захудалых одиночек.       Вышла с улицы, прошла мимо нескольких припаркованных и брошенных машин, укутанных белой пеленой, и таким образом обошла дом, попала во двор. Вот здесь было темно: отличная солянка из контейнеров для мусора, кирпичных построек, трупа птицы на углу. Справа, чуть вдали были раскиданы всё те же деревенские дома, а слева из советских многоквартирников был выстроен вогнутый угол, где под двумя фонарями тусовался некий мужик, спускающий своё светлое в никому не нужную груду снега. Наконец, подумала я, достойный для меня соперник - очередной одинокий пьяница. Почему мне всегда так удачно попадаются именно бухие? Может, Настя тоже была юной алкоголичкой, раз часто находилась в таком приподнятом настроении? Ладно, нахуй её вспоминать, она всё равно была той ещё девочкой.       Чуть дыша, не издавая никаких лишних звуков и стараясь идти по уже протоптанным следам, чтобы хрустеть как можно меньшим количеством снега, я про себя чуть ли не молила Бога, чтобы его мочевой пузырь оказался большим и переполненным, а хуй маленьким. Сейчас я сижу и думаю, что это смешно, но в тот вечер меня волновали эти детали сильнее всего. Во многом даже сильнее того, как громко я иду. Моча довольно громко стучала по чему-то металлическому. Тёплая рука достала из внутреннего кармана расстёгнутой куртки мой л       Записи резко обрываются. Затем продолжаются на новой строке.       Только что в соседний дом вломилась милиция. Долго чё-то искали, кого-то увезли. Если они искали меня и ошиблись адресом, то только что мне несказанно повезло. Пиздец как повезло. Снова. Бля, это очень вдохновляет, и новая сила начинает изнутри меня во все стороны так и бить!       Но, думаю, нельзя обольщаться. Слишком большая уверенность в себе никогда не играет хорошей роли. Надо сторониться самолюбования, скрываться от мании величия и продолжать ебашить. Ебашить всех, кого удастся, и лишь с исключением некого Белого списка, который я всё ещё не умудрилась начать официально составлять.       А ещё я узнала, что телефон Настюхи сделала компания StarTAC. Только сегодня додумалась прочитать надпись на закрывашке. Точнее нет, даже только сейчас.       Наверное, в моей жизни началась эдакая белая полоса впервые за года три. А ещё я так и не дописала о том, как я раздобыла себе пулялку-стрелялку калибра 9 на 19 18.       Мужика я зарезала, сначала попав ножом ему не по сонной артерии, а по дыхательным путям. Со второго раза, придерживая его дрожащее тельце, я уже смогла попасть по нужному месту. Какой прок будет от того, что я пишу, как он хватался за своё горло, а я валила его на землю, вновь забивая ножом? Верно, совершенно никакого. Всё то же самое, всё по новому кругу. Могу только сказать, что этот сопротивлялся неплохо: один раз даже обернулся и нанёс мне мощный удар по лицу, скула до сих пор ноет. Пидор ёбаный он, никто более. Из-за этого обозлилась куда сильнее, топтала его лицо вплоть до того, пока не впечатался нос и брови.       Минуты три долбила, наверное, пока он кровью захлёбывался. Очень много её по снегу растеклось, большущая лужа была, которая ещё и мочу всю перекрыла. Просто вальс какой-то, настоящее произведение искусства. Кровью покрылся и его светлый пуховик, на котором отчётливо пахнущая жидкость была видна особенно хорошо, кровью был измазан его вязаный шарф, красный ковёр скромным ручейком разлился вдоль его тела, овальной небрежной лужей, словно Ярило, или как кружок на том же флаге Японии. Выглядело впечатляюще.       И тут, как назло, из-за угла вышел ещё один человек. И он всё это заметил. И он тут же окликнул меня, не видя моего ножа в другой руке, скорее всего. На вид, как мне казалось, и по голосу тоже ему было не больше тридцати. Выглядел он далеко не зрело и вёл себя заметно взволновано, даже несколько испуганно. Сказал мне:       — Э, ты чё тут делаешь? — он слегка разинул руки.       "Вот западня" - думала я. "Негоже прямо сейчас всё пускать под откос". Благо, я взглянула на него напуганными глазами, но быстро сообразила, что стоит ему сказать, убирая покрытый кровью карман нож в карман моих джинс, надеясь на то, что под блёклым светом фонаря он не заметит торчащей рукоятки или даже пятна. Я повернулась к нему со свободными руками:       — Убили его!       Он, страшась увиденному, медленно подходил к мужчине, мотая взгляд то на него, то на меня, пока я добавляла следующее:       — Шла, увидела труп, а от него фигура туда убежала.       Парень замкнул нервный взгляд на мне, тут же спросив о своём, когда я закончила говорить.       — Куда фигура убежала?       — Вон туда, — развернувшись через левое плечо я указала пальцем на тёмный проход, куда я ещё не ходила.       Парень тут же развернул свой взгляд туда. К слову, одет он был довольно мило: меховая шапка с помпоном, вроде бело-зелёная, коричневое пальто до самых колен, чёрные брюки и блестящие туфли, что не совсем аутентично такому времени года. Глаза маленькие, но раскрытые-прираскрытые, губами он двигал чрезвычайно: почти каждый звук выделял сильным движением. "Так давай за ним!" - направленно боевито адресовал он мне, словно идеолог желая направить меня по путям Ленина к светлому будущему. Если бы он только знал, какой истинный коммунизм уготовит ему история...       Поначалу я молча побежала за ним, в подворотню, позволив выйти парню вперёд. Но уже через метров десять я его настигла с помощью рывка: схватила, обхватив левой рукой за шею и начала наносить бесчисленные удары ножом в правую часть. Интересно, о чём он думал в этот момент? Хотя нет, в этот момент он думал только о своём спасении, вопрос в следующем: что он думал тогда, когда уже упал на землю под тяжестью собственного тела? О чём размышлял его умирающий мозг? Как этот мир несправедлив? До чего же я мразотная девушка? Или даже кто его убил и почему он упал? А может, он... Хотя нет, этого уже быть не может.       Он погиб довольно быстро, разлив кровь ручьём по всему своему телу, от головы до пят. Попало и на меня, что я заметила только лишь спустя минуту-две. Тогда я быстро брала снег голыми ладонями и расстирала тот по куртке, что, между прочим, помогло как надо. Потом пришлось ещё мыть и руки в снегу, они дико замёрзли, раскраснелись, но что не сделаешь ради отвлечения улик от себя? В крови и снегу были оба мужика, из-за пробитых сонных артерий вокруг их голов образовалось целое красное солнышко несколько пугающего вида, а порезы на шее были прекрасно заметны даже в это ночное время. Оранжевый свет фонаря так странно ощущал их омертвевшие лица, что даже становилось как-то жутко.       И тут, смотря на этих двоих, встав с дороги подальше, посреди веток от деревьев и кустов, мне в голову пришла безумная идея: а не позвонить ли мне ментам? Как-никак, а у меня появилась мобила, которой теперь стоило пользоваться. А зачем звонить? А так, по приколу, чтобы нашли быстрее. А вдруг приедет только один? А вдруг наряд большой приедет? И я стояла, думала, размышляла даже тогда, когда набирала 102, и когда звучали гудки... В конце концов, когда трубку внезапно сняли со второго раза, завязался диалог с диспетчером:       — Второй отдел, Мiлiцiя Украïни, дежурный Андропов, слушаем вас? — начал, на удивление, свежий твёрдый голос мужчины.       — А... Ало, я нашла два трупа! — несколько неуверенно, по актёрски отвечала я, стараясь не выдаваться интонацией.       — Где вы их нашли?       — Вам адрес назвать?       — Да, адрес назовите.       — Щас, подождите...       И я бегом, сквозь пройденный снег, скользя по нему подошвой выбежала на улицу, прижимая мобильник к уху. Не сразу даже обнаружила эту злополучную табличку на доме с адресом, как вдруг этот мудак сбросил телефонный разговор.       Обзывая диспетчера всеми известными мне оскорблениями, какие только могла я вспомнить в этот момент, множество раз повторяя множество из них, я снова набирала 112, снова ждала гудки, и он даже не сразу снова принял мой звонок. Я не знаю, чем там занимаются эти мудилы, но он опять принял мой звонок только через раз. У них что, инструкция такая?       — Второй отдел ми-       — Да это я, с адресом! — чуть ли не завопил мой голосок. — Улица [Честно говоря, уже забыла какая]ая, дом шисят три!       Он помолчал секунды две, будто в недоумении, а затем ответил:       — Два трупа, да?       — ДВА трупа. Два.       — Давно нашли?       — Да только что, кровь ещё растекается. Я думаю, они лежат тут совсем... Недавно легли!       — Ждите, я высылаю к вам наряд. До свидания.       После этого, не дожидаясь ответа, он тут же бросил трубку. Видно, пошёл вызывать наряд.       И что? Ну да, я ждала. Ждала, на удивление, недолго, всего минут десять. Либо это ментовка находилась недалеко от места преступления, либо работничек был так сильно заинтересован в желании посмотреть на два трупа. С той стороны, откуда я пришла на это место, ещё с расстоянии в пол километра, наверное, я увидела сияющие милицейские мигалки. Затем ясно услышала сирены, и вот уже к моей точке дислокации подъехал некий ВАЗ жёлтого цвета с яркой синей надписью на боку, гласящей лишь одно: МІЛІЦІЯ. Проехав десяток-два метра мимо меня, машинка заметно снизила скорость, после чего резко завернула в левый бок. Водитель вывел её на разворот, который успешно совершил, и только затем остановил машину и напротив меня, и напротив бара. Каково же было моё счастье, когда я разглядела под стёклами в тёмном салоне только одного сотрудника!       Он заглушил звуковые сигналы и вырубил двигатель вместе с тем, а затем открыл левую дверь и вышел наружу, на всеобщее мне обозрение. Он был худым, среднего роста, уж точно пониже меня - фуражка на его маленькой голове казалась сама по себе большой. Глаза широко раскрыты, лицо блеклое, усталое, щёки будто бы от недоедания были мелкими, на вид славянин. Достав удостоверение из кармана, он не сразу обнажил его, а перед эти встал от меня в метрах двух и спросил, задирая голову, своим дерзким голоском:       — Вы милицию вызывали?       — Да, я. Он раскрыл своё удостоверение обложкой к себе, где я смогла чётко разглядеть ранее увиданную мной морду. К слову, нож из кармана к тому времени я уже убрала под куртку, банально надеясь на то, что он не заметит пятна.       — Сержант милиции Грызлов Дмитрыч, – позволив немного посмотреть на бумажки, он вновь закрыл одностраничную книженцию и убрал её в карман.       Напрягая губы, он посмотрел куда-то в сторону, а уж потом вновь перекинул взгляд на меня, спрашивая:       — Ну, где трупы?       — Пошлите, я покажу.       И мы пошли. Снова прошли мимо пивной, от которой при виде милицейской машины успели убежать трое распивающих, снова зашли за дом, немного прошли по сугробам, мимо припаркованных и брошенных машин, завернули за дом и вновь попали на тот самый угол, где всё ещё без лишнего внимания лежали два трупа: один мужик лицом кверху в шапке-ушанке, другой помоложе, справа, лицом вниз в шапке-помпоне и пальто. Если левый лежал ещё почти как манекен, то правый был похож на скукожувшуюся кракозябру, по теле которой крови расстеклось предостаточно.       Когда мы прошли к двум трупам и встали примерно между ними, спокойное лицо мента обнажило удивлённую фразу:       — Ну и ну-у! — протянул он, положив руки на пояс. — И давно вы их обнаружили?       — Да минут, а-а... десять назад. Кровь ещё текла по снегу, не засохла, когда я их нашла.       — А никаких подозрительных лиц вы не наблюдали, пока сюда шли? Каких нибудь... — он потряс запястьем у груди. — Излишне взволнованных людей вы не видели? Или странных?       — В смысле "странных"?       — По поведению странных, со странным поведением, людей, вы не видели? – он смотрел на меня, не заметив того, что у самого отвалилась челюсть во время выяснения обстоятельств.       — Не-а, заметить не успела. Может, он просто в другую сторону убежал.       — А вы откуда пришли? — кивнул он на меня.       — Оттуда же, откуда мы с вами пришли.       — Так, понятно...       Мент обернулся к первому трупу, дав мне широкий диапазон действий. Сев напротив него на корточки, милиционер, не трогая мёртвого, стал рассматривать характер нанесённых ранений. Там было ножевых пять. В этот же самый момент моя холодная рука полезла за ножом в расстёгнутой куртке, как можно тише, вместе с тем медленным, но обычным шагом приближаясь к злополучной третьей жертве этого спектакля. Я видела у него кобуру и желала если и не покончить с ним тут же, то хотя бы нанести травмы, которые могли выпустить его кровь как можно скорее, и просто убить. Тут он спросил меня:       — Кровь свежая. Пять ножевых.       И я, с дуру, сказала ему, предвкушая красочное представление:       — И вам того же.       Я видела, как он резко оборачивает голову через плечо, но мент не успел должным образом оказать сопротивление в этот момент. Лезвие сверкнуло в бледной ночи, и вонзилось прямо в шею мента с правой стороны. Опять. Он тут же схватился за ранение, вскрикнув, будто умирающий воин, и пожелал тут же вскочить на ноги. Но моя рука с силой упирала его спину и ногу, с чем я успела нанести ещё пару ударов справа и даже ударить один раз где-то слева, хоть и криво. Но затем он проявил мастерство служащего правопорядка: этот мудак со всей дури ударил меня локтём в живот. Было очень больно, сбилось дыхание, я не смогла сделать ничего лучше, кроме как бросить врага. Он тут же вскочил на ноги, нащупал пистолет в кобуре, достал его да взвёл, и со злобным гласом направил на меня:       — Ор-ружие, гх, на землю! Р-рукхе, гхах, за гхо-хову!       Двое измученных солдат новой войны встали друг перед другом на значительном расстоянии. Я, восстанавливая дыхание, медленно поднимала руки с покрытым его же кровью ножом к небу, сгибая те в локтях. Я тяжело дышала, дышала действительно еле-еле, но вместе с тем улыбалась, видя то, как кроваво-красная жижа стремительным потоком стекает по обоим плечам теряющего силы милиционера. Его лицо дрожало, глас слабел, он не мог контролировать себя. Сжатые челюсти скрежетали друг по другу, палец его так и норовил нажать на курок, но он чувствовал стремительный уход сил. Прицел опустился до моих ног, потом вовсе упал к снегу. Ноги его подкосились, задрожали, и обескровленные тело, покрытое своей же эссенцией жизни вдоль и поперёк, образовав вокруг себя небрежный красный круг, рухнуло на землю.       Он ещё недолго кричал и стонал. Помер ещё быстрее, чем эти двое. За секунд двадцать потерял все свои силы и упал без чувств. Пистолет я забрала так, будто с земли: расслабленны были его пальцы, чисты, ещё розовые от холода. В магазине лежат все 8 патронов, плюс один в стволе. И плюс ещё один мой патрон, тому равняется десять штук.       Десять патронов. Настоящий боевой пистолет прямо при мне. Походу, пора начинать отсчёт новой войны. Ибо теперь я начну стрелять.       Кстати, купила тут недавно в магазине некий музыкальный сборник Thunderdome V. Боги, да это то, что я всю жизнь искала! Лежу на диване, слушаю его уже час, и совсем не надоедает. Это та самая стихия музыки, которую я так долго искала. Решено: большая часть того рейва из маминой коллекции - херня. Теперь я слушаю истинное золото... После тройного убийства. Убила мента и двух взрослых мужчин, кто бы вообще мог подумать?