California Dreamin'

- Алло, Брайан? Нам нужно встретиться. - Зачем? – холодный голос из трубки не выражал никаких эмоций, и Роджер вдруг на мгновение даже не узнал его. - Я хотел поговорить, - ответил Тейлор чуть тише, сидя перед телефоном, и невольно поджал под себя ноги, чувствуя, как они становятся ватными. - Чтобы я сказал тебе то же самое, что и неделю назад? На Брайана хотелось наорать, взять его за плечи и, тряхнув, заставить стать таким же, как и прежде. Роджер не понимал, как все могло измениться так резко. Неужели в один день Мэй принял решение и теперь никогда его не поменяет? Впрочем, это было в духе Кудрявого – Тейлор еще помнил, как называл его таким прозвищем, приходя домой под утро, забираясь в постель и наверняка сильно воняя перегаром. Брайан никогда не обижался, он, сонный, притягивал к себе, целовал и засыпал снова, уже не выпуская из объятий. Это было самым лучшим чувством для Роджера. Он понимал, что сильно нужен, что без него Мэй уже не будет спать так сладко и крепко. В трубке послышались гудки. Не в первый раз блондин пытался достучаться до Брайана, однако тот был непреклонен. Фредди внезапно отменил все репетиции, сказав, что приболел, но разве Роджера можно было обмануть? Ему все стало ясно после первого же визита в студию, где Дикон, вечно покрывающий Меркьюри, с несчастным видом сообщил о простуде последнего. Именно тогда Тейлору впервые показалось, что он не в своей тарелке. Странное ощущение, ведь они успели выпустить три альбома вместе, уже готовились к записи четвертого, который должен был стать переломным. По крайней мере, так говорил Фредди, когда вспоминал о своих наработках и о загадочной новой песне, длившейся невероятные шесть минут. Но серьезный разговор был отложен до встречи с продюсером, а теперь и сама встреча откладывалась на неопределенный срок. Тейлор вновь набрал знакомый номер, но вместо того чтобы выкрутить диск на последней цифре, с силой бросил трубку. Это все равно ничего не даст. Тоскливо оглядевшись, Роджер, не похожий на себя, вновь взял в руки пачку сигарет и закурил прямо в комнате, чего никогда не мог сделать рядом с Брайаном. Было похоже на протест. Он хотел закричать что-то вроде: «Смотри, Мэй, я делаю то, что ты запрещал мне! Так отбери же!», но знал, что никто не отзовется и не прочитает длинных нотаций, которые в душе Роджер так сильно любил. На часах было ровно восемь тридцать вечера, это означало только одно – совсем скоро очередная порция алкоголя в баре, а после бессонная ночь и тяжелое забытье вместо сна под утро. Переживать это в одиночку оказалось труднее, чем он ожидал. Сначала понадеялся на Джона, даже позвонил Фредди, хоть и знал, что ему бессовестно врут. Но оба сослались на обстоятельства и невозможность встретиться. Роджер звонил матери, которая, вопреки своему обычному сухому «как дела?» обеспокоенно поинтересовалась о самочувствии сына. И даже позвала в гости, от чего Тейлор, конечно, сразу же отказался. Семью он видеть не желал, равно как и говорить с ними о чем-то личном. Скрывать получалось убедительно все эти три года, которые стали для ударника самыми счастливыми во всей его жизни. Он не ощущал себя так спокойно и счастливо с момента создания своей первой группы, но тогда он был ребенком, несмышленым и явно не понимающим взрослых проблем. Внезапно Тейлору захотелось вернуться в детство, где его преследовали обиды и скандалы в семье, но тогда, еще не осмысленные, они-то и казались центром всей Вселенной. Тогда Роджер мог убежать в гараж, чтобы снова сесть за свою гитару и побарабанить по тарелкам, которые притащил откуда-то отец. Теперь же тарелки вместе с гитарой стояли нетронутыми вот уже неделю, а недописанная песня пылилась на столе с того самого вечера перед глупым и странным расставанием. Потушив недокуренную сигарету, Тейлор намотал на шею и нос длинный разноцветный шарф, который Брайан чудом забыл дома, и вышел на улицу. Неприятный моросящий дождь сразу осел на одежде, не давая возможности остаться сухим. Все как обычно. Лондонская погода так сильно бесила Роджера, что он уже мечтал о первом крупном гонораре, мечтал купить дом где-нибудь на теплом побережье и улетать туда при первой же возможности. Кажется, его голос садился с каждым днем все больше, хотя он по-прежнему звучал отлично, и Фредди питал большие надежды на блондина, ведь в новой песне должно было появиться «короткое, но очень выразительное соло». К черту Фредди. И Джона. И остальных тоже. Роджер закрыл глаза и вдохнул знакомый запах. Брайан все еще был здесь, с ним, все еще целовал в висок и обнимал, пока никто не видел. Иногда они выходили из дома по вечерам и подолгу стояли молча. Мэй рассматривал непонятные созвездия, а Тейлор курил и украдкой скользил взглядом по правильно очерченным скулам. Никогда не признавался, но обожал делать это и понимать, насколько сильно влюблен. Кто бы мог подумать? Когда он только-только переехал в Лондон, то заводил себе сразу по несколько девчонок, чтобы точно не заскучать в пятницу. Да только потом появился Брайан и его невзрачное на первый взгляд объявление о наборе в группу. Роджер не помнил день, когда по-настоящему пропал, но всегда вел отсчет с их первой репетиции. Тогда разве что искры не посыпались из любимой гитары Мэя от того, как сильно он сжимал ее, пытаясь успеть за Тейлором и его бешеной манерой игры. Оба были в восторге и ни на секунду не посомневались в правильности выбора. Блондин мечтательно улыбнулся, еще глубже зарывшись в шарф, но быстро опомнился и быстрым шагом направился в сторону бара, подрагивая от окутавшего его озноба. Не от холода, скорее, от постоянного недосыпа и явно неправильного образа жизни. Но менять ничего не хотелось. *** - Тейлор, где вас всех носит?! Мы давно должны были приступить к записи! Еще вчера вас ждали на Ридж Фарм, что происходит? – Джон Рид негодовал, а Роджеру пришлось оторвать трубку от уха, чтобы не оглохнуть. - Почему ты звонишь мне, а не Фредди? Причем здесь я? – ударника разбудил телефонный разговор, теперь он держался за больную голову и морщился от резких звуков, которые приносили еще больше спазмов. - Как это причем? Меркьюри не берет трубку, а гребаный Мэй не ночевал дома! К черту контракт, мне неинтересны такие безответственные люди, - он даже не стал слушать ответ Роджера. Открыв рот, Тейлор застыл в этой позе, а после посмотрел на трубку в своей руке и положил ее на место. Не ночевал дома. Это все, что он смог услышать. Не ночевал дома… Сегодня – и это Роджер знал точно – наступил месяц с того момента, как Мэй в последний раз появился на их квартире. Лучше бы то утро никогда не случалось. Лучше бы они никогда не встречались, и Тейлор продолжал спокойно клеить девчонок. Теперь у него не получалось ничего. Блондин вспомнил недавний вечер в каком-то странном лондонском заведении. Громкая безвкусная музыка, дешевое пиво и стойкий запах чужого пота вызывали рвотный рефлекс, но, по советам, именно здесь можно было найти развлечение на ночь. Не девчонок. Тогда его прижал к стене какой-то молодой парнишка, который был на голову выше и явно сильнее. Блуждая ладонями по телу Тейлора, он забрался под футболку и больно зацепил соски, от чего Роджер выгнулся и застонал, но случайный любовник воспринял это как сигнал к действию и припал губами к шее, по-хозяйски сжимая пальцами светлые волосы. Ударник зажмурился и отчаянно попытался расслабиться, шумно втянув носом воздух. - Брай, - прошептал он и прикусил губу, хоть прикосновения и казались ему слишком грубыми. - Меня зовут Джек. Но для тебя я буду кем угодно, красавчик, - от этих глупых, банальных слов стало так противно, что Роджер оттолкнул брюнета от себя и выбежал наружу. Даже ни разу не оглянувшись. А после Тейлор решил вернуться к старым привычкам, однако и здесь ничего не выходило. В прокуренную комнату впервые зашла девочка аппетитных форм, но в Роджере ничего не шевельнулось. Не появилось азарта, как тогда, раньше, и даже обычное желание выпустить пар исчезло. Он почувствовал себя совершенно никчемным, когда, извинившись, выпроводил новую знакомую за дверь. И только потом понял, что ему нужен только один человек, а все остальное – самообман. Рид злился. Такие простои были чреваты огромными денежными потерями, и об этом он уже второй раз оповещал Роджера. Он послал менеджера в очень далекое путешествие и, наконец, решился увидеться с Меркьюри. Тейлор знал, что солист ничего ему не расскажет. Их дружба стоила теперь все меньше, а деловые отношения – все больше. Он долго звонил в дверь квартиры, где жили Фредди и Мэри, но… открыл ему Джон. Домашний и даже немного заспанный посреди дня, он стоял босиком на пороге, пытаясь пригладить беспорядок на голове. - Ну, теперь ты все знаешь, дорогой, - выглянувший из-за спины Дикона Фред улыбнулся и повис на гитаристе. - Серьезно?! Блядь, Фред, Рид заебывает меня звонками, ты не откликаешься на позывные, а Мэй… Мэй, он, - к горлу подкатил ком, который нельзя было проглотить, - неважно! Почему я должен всем этим заниматься в одиночку? Я думал, что мы группа, а вы здесь просто трахаетесь за закрытыми дверями и наслаждаетесь жизнью?! Он долго искал телефонную будку. В порыве хотелось позвонить Брайану и высказать ему все. Например, то, что он мудак и не захотел решать проблемы. Или умную фразу про то, что отношения – это работа для двоих. Но Роджер понимал, что и сам не был паинькой. За целый месяц он многое обдумал и даже пытался быть серьезным, но выходило очень плохо. Сейчас он больше походил на маленького мальчика, который потерялся в большом городе и не знал, куда ему идти. Тейлор бесцельно блуждал по центру Лондона, сунув руки в карманы и будто обдумывая какие-то важные мысли. Подняв голову лишь на первом ударе Биг Бена, блондин обошел всех глазеющих туристов и на ходу прыгнул в автобус, который шел прямо до их звукозаписывающей студии. Перед глазами все еще стояли образы Фредди и Джона, которые явно были счастливы. В другое время Роджер порадовался бы за них, немного пожалел бы Мэри, которая всегда ему нравилась, но сейчас… зависть сжигала его. Он знал, что это плохо, что это не приводит ни к чему, но продолжал поедать себя, пока смотрел из окна автобуса на проезжающие мимо автомобили с мокрыми крышами. В автобус зашли две школьницы, в руках у одной светилась новенькая пластинка Queen. Их третий альбом. Роджер пересел поближе к окну, стараясь, чтобы его не смогли узнать. В студии было непривычно тихо. Обычно здесь кто-то распевался и разыгрывался, горела лампочка «Не входить!», а работники беспрестанно шикали друг на друга за громкие звуки. Он тихо прошел за стекло, где обычно присутствовал только один, записывал партию и сменялся другим участником. Интересно, сможет ли он без этого жить? На привычном месте лежали палочки Роджера, их так никто и не тронул за целый месяц. Уважали? Или просто не придавали значения? Неважно. Он взял их в руки и подкинул одну. Палочка сделала сальто и упала обратно в руки ударнику. Значит, он все еще был хорош. Самодовольно усмехнувшись, он вдруг увидел одну из гитар Мэя. Ту, свою Red Special он вечно таскал домой. «Интересно, где ты сейчас?» - Роджер тронул пальцами гриф, оглянулся по сторонам и сел на пол, рядом с гитарой. Помнится, Мэй вечно ругался на провода. Здесь они были гнилыми и не подлежали ремонту, сколько бы Брайан и Джон не трудились. Чудом удавалось воскресить их, но это почти не приносило пользы. Вспомнить только их громкие скандалы с мастерами студии! Роджер взял гитару в руки и присоединил к ней провод. Поколдовал над усилителем, подкрутил пару рычажков и пробежался по струнам. Все звучало слишком идеально, по-брайановски. Его настройки всегда были такими точными, что с ними можно было сверяться космонавтам перед полетами. Партия Брайана из «The Loser in the End» всегда казалась ему легкой, но получилось не с первого раза. Ногами Роджер попытался наиграть себе ритм, остановился, прокрутив в голове необходимые строчки песни, и вновь тронул струны, но вдруг гитара издала пару визжащих звуков и затихла. Снова провода. Он попытался подключить все еще раз, поменял настройки, прислушался, но ничего не вышло. Долго хмурился и искал хоть что-то похожее на другой провод, проведя за этим занятием так долго, что за окном начало смеркаться. Остановившись, Тейлор понял, что гитара в его руках больше не издаст ни звука. А палочки за пазухой больше не тянули к себе. Здесь действительно стало слишком тихо. И теперь Роджер точно знал, что нужно делать. Он не спеша поставил инструмент на место, прошелся до конца репетиционного зала, стер накопившуюся за день пыль с барабана и долго боролся с собой, пересиливая и заставляя. Не хотел, но понимал, что так будет лучше. - Хватит, Роджер, - прошептал он сам себе и почти бесшумно закрыл дверь студии.