Я засмеялся, когда ты заплакал — это не хорошо и не плохо. Эпоха шоу — моя эпоха.
Яркие шары, запах сахарной ваты и взрывы смеха. Дети бегают туда-сюда, врезаясь во взрослых и вновь убегая. Повсюду царит цирк. Что может быть лучше, чем смотреть на разрисованное лицо клоуна, на тонких акробатов и на предсказательницу? Но кое-что зрители не видят. Не видят эту вражду, эту жажду крови у артистов. В этом цирке устроена своя личная война, победа которой - души посетителей.***
Дазаю жарко. Дрожащей рукой он вытирает пот со лба и упирается руками в колени, пытаясь хоть как-то привести дыхание в порядок. Грим на лице размазался уродливыми разводами, но шатену на это уже все равно. Совсем скоро выступление, а он в такой форме. Противные мысли оплетали не хуже паутины, и хотелось выть во весь голос о том, как все надоело. Размышления прерывает насмешливый голос, а через пару секунд Осаму видит перед собой тонкую руку с длинными пальцами и почему-то бледную. Стоит поднять глаза, как неудачливый клоун замечает аметистовые глаза и противную улыбку. -Уже падаешь передо мной на колени? Не стоит целовать мне ноги. - Фёдор Достоевский, наверное главный враг Дазая, резко поднимает его за руку и тут же отпускает, вытирая ладонь о тонкую ткань бридж. Волнение в необычных глазах удаётся скрыть лишь отвернувшись от пронзительного взгляда. Акробат прикусывает губу, чувствует металлический привкус на языке и перестаёт улыбаться. В конце концов, дурачиться и улыбаться работа Дазая, он как раз подходит для неё. -Когда-нибудь я сотру эту усмешку с твоих губ. -Попробуй. Они полные противоположности друг друга. Они слишком разные и в тоже время чертовски похожи друг на друга. Отражают эмоции, словно кривое зеркало - а что ещё остается? На их руках узорами расцветала одинаковая надпись из шрамов и кровавых подтеков. Добро пожаловать в цирк.***
-Не переживай сильно. Главное-наносить грим и поменьше ссориться с местными дураками. Знаешь, их тут много. Дазай улыбается новичку, который бледнее полотна и еле держится на ногах. Ацуши-сколько ему было лет? Семнадцать? - вёл себя крайне спокойно. Не орал, лишь дрожал от страха, словно его сожрут. Хотя, в каком-то роде так и было. -Цирк выбрал тебя и с этим глупо спорить. Теперь ты один из нас, из труппы клоунов. Да, знаю, необычно. Но очень скоро ты привыкнешь. Никто не хочет причинить тебе зла. - тут шатен понижает голос, а потом резко вскидывает голову, смотря в глаза Накаджиме. - Никто, кроме нашей милой Коё. Она прорицательница. И босс обожает её. Плюс, у неё есть стеклянный шар и она нас всех прекрасно видит. Давай помашем ей ручкой. На этих словах старший клоун задирает голову к потолку и заливисто смеётся, вскидывая руку вверх и красноречиво показывая средний палец. Озаки любила его, а может и побаивалась-все знали что к клоунам лучше не подходить. Не все у них дома. -Дазай - сан, расскажите... А.. Как вы сюда попали? Как вообще все здесь оказались? Осаму был одним из первых. Он все видел. Абсолютно все. Как босс хладнокровно выбирал работников, чтобы сохранить свою вечную жизнь. Чтобы создать новую форму жизни, что будет привыше всех людей. Он помнил хрупкую и миловидную девушку с рыжими волосами и ангельскими глазами. Помнил, как босс дал ей шар и она в тот же миг изменилась-ногти стали когтями, а из хрупкой она стала тонкой и высокой. Как настоящий монстр. Шатен помнил. Всё помнил. Как Фёдор молча сидел в углу шатра и грыз собственные ногти до крови. Казалось, ему было плевать на то, что с ним будет. А потом босс нарядил его в акробатическое трико и юноша стал бледным и будто неживым-лишь глаза горели аметистовым огнём. Он помнил, как ему протягивают баночку с противным гримом и как тот источал зловонный аромат. Помнил, как Озаки прижимала его руки к креслу, пока босс рисовал ярко-красную улыбку на его лице. А потом Дазай стал шутить, и его ничто не могло ранить. Они были самыми первыми. Они все видели и помнили. Для них все померкло, а внутри надёжно поселились мрак и пустота. -Что за глупый вопрос, Ацуши? Конечно же нас выбрал цирк и мы дали свое согласие на работу здесь! Дазай видит улыбку на лице ребёнка, но ему противно от того, какой он аморальный лжец. Но его это совсем не смущает, он хватает Ацуши под руку и весело щебечет: -Пойдём познакомлю тебя со всеми. Нас тут не так уж много, но все же!***
Первые, кого они видят, это акробаты. Высокий блондин с тонкой бледной кожей и точно такой же фиолетоволосый. Фёдор. Сердце Дазая пропускает удар. Второго звали Николай Гоголь. Он приветливо улыбнулся клоунам и помахал рукой, но тут же отвернулся, словно его и не было - в цирке все воевали друг с другом. Достоевский пару секунд смотрит на клоунов, а потом так же отворачивается. Это был первый шатер. Второй встретил их запахом дорогих духов и полумраком. Отодвинув бархатную штору, Осаму протолкнул Накаджиму за широкий тёмный стол, что стоял прямо возле выхода. На другом конце сидела высокая фигура с рыжими волосами, осторожно собранными в пучок. Возле неё был стеклянный шар, и она внимательно вглядывалась в него, не обращая внимания на зашедших. Третий шатер был тихим-это их дом. -Все тут не очень любят друг друга, уж прости. А сейчас ложись спать, завтра репетиция. Репетируем мы у акробатов, у них площадь больше. - фыркает Осаму, смотря на Ацуши, но мысли его заняты другим. Ему интересно, что будет дальше. Сколько они ещё проживут, и скоро ли раскроют тайну? Тайну, которые хранили самые первые. Но это потом, а сейчас Дазай проверяет всех, подхватывает сумку и бежит. Бежит туда, где его любят.