Ценой свободы

Горделиво выпрямив спину, мужчина расстегнул рукав, в который был вшит какой-то механизм с множеством маленьких кнопок. Не обращая внимания на фигуру, что яростно на него надвигалась, он нажал на одну из них и цепь стала с силой тянуть Акутагаву обратно в спальню, повалив того на пол. Ошейник, который всё это время терзал Расёмон, начал душить, когда парень столкнулся с кроватью, пока тот сам не поднялся, чуть ли не помогая повалить себя на кровать. От этого стало как-то тошно. Недолгие звуки шагов и над ним навис Демон, хищно улыбаясь и пожирая взглядом. Не желая терять время, пасть зверя устремилась на врага, испуская чёрную ауру, но тут же в комнате раздался странный звук, похожий на писк, и Расёмон уже ластился под чужую руку. Бросив немой вопрос, получил лишь язвительную усмешку. — Не будь ты таким упрямым, то я ответил бы на все-все твои вопросы, но я только дам тебе один совет: Либо терпи, либо подчиняйся. Руки сковали наручниками за изголовье кровати, но самым худшим бы то, что помогала собственная способность, не позволяя сопротивляться. Он ничего не мог сделать. Когда его властно и пылко начали целовать, эспер стал кусать губы со всей силой, на что получил внезапный, ошеломляющий удар в живот, от которого невольно уткнулся в чужое плечо, срываясь на кашель. Он … его ударил? Грубо схватив за волосы и с силой потянув их назад, Фёдор медленно провёл пальцами по шее, выше ошейника, останавливаясь у кадыка, ненадолго засматриваясь в серые глаза, что уже горели адским пламенем ненависти. Но Акутагава дрожал. Не сказать, что он боялся Демона, дрожь была из-за гнева вкупе с болью, и страха от предстоящего. Брюнет лишь мягко коснулся кадыка губами, после чего вцепился в него зубами что есть силы. Больно и противно так, что хочется кричать. Достоевский, как и обещал, щадить его не будет, позволяя себе покрывать ни кем не оскверненное тело многочисленными, болезненными укусами, восхищаясь тому, как же они чертовски идут ему. Он чувствовал себя зверем, что голодал все эти проклятые шесть лет, ведь нашел его тогда же, когда и Дазай. Еще тогда Фёдор хотел полностью владеть этим маленьким падшим ангелом. Просто опоздал. Нависая над эспером, он был полностью доволен видом своего мальчика. Мафиози смотрел на него поломано, зная что уже не сбежит. Эта безысходность манила до жути. Рюноске... нет, его Рю казался таким маленьким и беззащитным, что хотелось унести это маленькое чудо подальше от всего мира, спрятать в самое мягкое одеяло и долго-долго обнимать, не позволяя совращать даже самыми невинными поцелуями, но сейчас... Сейчас Федор истязал ключицы парня укусами, которые сам же собственнически зализывал, медленно проводя языком по каждому из них, оставлял на бледных бёдрах и на спине кровавые длинные полосы, заставляя Акутагаву сильно сжать кулаки и громко зашипеть, не позволяя себе лишний раз кричать. Царапины больше походили на звериные. Брюнет с садистским восторгом разглядывал это, про себя отмечая, что ему нужно искать новую одежду. И вместе со всем этим приятные для ушей крики и вопли жертвы, которые вызывали приятные мурашки. Достоевскому, конечно, хотелось сделать юноше приятно, доставить немыслимое удовольствие, от которого тот бы неистово выгибался и, ничего не стесняясь, пошло и сладко стонал. Но сейчас эти глаза, что просто сжигают всё внутри своей ненавистью, голос, что при мольбе остановиться, так сильно дрожал от страха, всё это настолько будоражило и манило, что хотелось заставить мафиози кричать, корчиться от боли, молить всех богов, чтобы это прекратилось. По крайней мере, это входило в его планы, пока Фёдор не накрыл чужое ушко губами, слегка прикусывая мочку уха. Акутагава заметно вздрогнул и попытался скинуть с себя брюнета, но по сути, только прижался к нему всем телом. Его нахлынули растерянность и странные, непривычные ощущения. Мужчина этим решил воспользоваться, выцеловывая каждый сантиметр кожи, умиляясь тому, как юноша вжимается в постель и старается избежать каждого прикосновения. Ему это нравится, но мафиози не хочет этого признавать. Поэтому он искусывал себе губы и до боли сжимал пальцы. Ловкие руки распахнули кимоно и быстро стянули нижнее белье. И юноша вновь стал вырываться, стараясь навредить Демону, пока тот, предварительно смочив пальцы смазкой, которую он купил за день до этого и спрятал в прикроватной тумбочке, пытался подготовить его. Брюнет старался быть нежнее, акуратно раздвигая на удивленье податливые стенки. Акутагава и правда затих, но не потому что он решил сдаться своему насильнику. Фёдор слишком расслабился и теперь не особо сильно держал его, и хозяин Расёмона решил этим воспользоваться. Медленно пододвинув правую ногу к себе, он резко пнул мужчину в грудь, скидывая с кровати. Вновь почувствовав власть над способностью, парень освободил себя от наручников. Ошейник не удерживал, поэтому он мог спокойно передвигаться. Механизм. Его надо уничтожить в первую очередь. Уже нависал Акутагава над Фёдором, схватив за горло и оседлав его бедра. Расёмон быстро оторвал ткань от рубашки и поглотил его вместе с тем прибором. Теперь эспер сильнее даже без способности. Всего пару движений или же минут, и весь этот кошмар закончится. Вот только... Достоевский лукаво улыбался, поглаживая исцарапанное бедро, когда Рюноске крепко сжимал его горло. — Мой глупый мальчик. — Насмешливый шепот едва доходил до убийцы, который и не слушал его. Но стоило бы, ведь уже через секунду позади эспера раздался щелчок, обернувшись на который, увидел механический арбалет, из которого в его шею с огромной скоростью вонзилась игла. Рюноске встал и сделал пару шагов назад, успевая вынуть шприц перед тем, как упасть прямо в объятья насильника. Его тело совсем не слушалось, но парень всё ещё контролировал голос, хоть и давалась это с трудом, кидал в обидчика все угрозы, что придут на ум. Фёдор игнорировал это, уложив его обратно и вставая на колени между ног парня. — Времени у нас немного. Эффект наркотика сильный, но он очень быстро проходит, так что перейдём к главному. — Протягивая последнюю фразу, Достоевский расстегнул ремень, бросив его куда-то в сторону и медленно облизывая тонкие губы. Мужчина раздеваться не стал, просто спустил штаны, замечая как парень старается на него не смотреть. Особенно вниз. Ему не хотелось даже понимать то, что сейчас происходит. Акутагава утешал себя тем, что после этого всё-таки сможет сбежать. Нужно просто немного потерпеть. Ради удобства положив под бледные бёдра рядом лежащую подушку, брюнет перехватил ноги за лодыжки, оставив на них небольшой укус. Засматриваясь на юношу, не удержался, проводя языком узоры на бархатной коже внутренней стороны бедра, попутно оставляя пару алых засосов. Подмечая момент, когда у эспера начали подрагивать кончики пальцев, дало знать, что пик эффекта прошёл, а значит контроль к его Рю скоро вернётся. Поближе притянув его к себе, Фёдор вошёл в податливое тело резко, одним толчком во всю длину, прислушиваясь к скулению, к единственному, на что хватало сил. Ждать Демон уже не мог, да и не хотел, начиная сразу грубо двигаться в хрупком теле, вырывая с манящих уст столь желанные вскрики боли. Серые глаза впились в белоснежный потолок, хватая ртом воздух. Его будто разрывало внутри, но при этом он ничего не мог сделать. Только слегка сжимать руку в кулак. Но скоро он уже привык и ощущал лишь некий дискомфорт, смотря куда-то в стену, раскинув руки по обе стороны от головы. Его тело уже почти пришло в норму, осталось лишь небольшое ощущение усталости, и Достоевский это заметил. Сменив угол проникновения и перейдя с грубых, рваных толчков на глубокие и собственнические, стал тереться непосредственно об простату. Юноша лихорадочно схватился за одеяло, вскинув голову назад и не сдерживая протяжного стона, распахивая кукольные глаза. — Как же ты прекрасен. — Вдавливая Акутагаву в кровать, мужчина сходил с ума от мафиози: от того как тот метался и выгибался под ним, до хруста в позвоночнике, дрожа всем телом, сильно сжимал пальцы на ногах, закатывал глазки и сладко стонал, иногда всхлипывая так, что сносило крышу. — Рю... скажи моё имя. Рюноске чувствовал как от глаз к ушам прошлась влажная дорожка слёз. Он двигал губами в попытке произнести хоть что-то, но не мог удержать стонов, особенно когда мужчина сильно вталкивался в простату. Мальчишку просто встряхивало, выбивая последние мысли. Когда эспер был уже на пределе, Демон схватил парня за бедра, отпустив его ноги, выдалбливая из хрупкого тела последний воздух, ощутив приятную тянущую дрожь, когда парень вскрикнул его имя перед тем, как его накрыла волна оргазма и испачкал себе живот. Фёдор сделал пару толчков и излился в обмякшее тело, ложась рядом со своим мальчиком и мягко, нежно целуя, любуясь как он все ещё дрожит и смотрит так растерянно и испуганно. — Тебе больше не будет больно, если ты будешь меня слушаться. Ты же будешь хорошим мальчиком? — Напоследок чмокнув Акутагаву в лоб, брюнет собрался уходить, остановившись в дверном проёме, услышав голос любимого. — Шавку заведи и воспитывай её. Со спины не было видно как Достоевский хищно облизывает губы и скрывается за дверью. Он сделает своего ангела послушным. Пусть даже не сомневается в этом.