Париж, 10 июня 1940 г.
Есть такие дни, которые особенно прочно врезаются в память и сохраняются лучше остальных. Воспоминания о них не теряют яркость, а детали отпечатываются на долгие годы. Учитывая, что последние лет десять Рей только и делала, что блуждала по лабиринтам своего прошлого, она возвращалась именно к этому моменту с особенной частотой и почти ритуальной регулярностью. Десятое июня тысяча девятьсот сорокового года. В то время Рей и Финн уже перебрались под крылышко По — когда парень узнал о том, что друзья ютятся в тесной каморке без окон на задворках рыбной лавки, он, не принимая возражений, взял у знакомых автомобиль и перетащил все немногочисленные пожитки в свою огромную квартиру. Конечно, квартира в действительности принадлежала его родителям, но отец, получивший травму на войне ненавидел ползать по лестнице и перебрался в небольшой домик на юге Франции, а мать, конечно же, последовала за ним и разбила роскошный розовый сад. Они не раз приглашали По с друзьями погостить, но из-за войны этим планам не было суждено сбыться. Рей побывала в том доме спустя много лет, уже после Гюрса, когда родителей По не было в живых, как, впрочем, и многих из их друзей. Она плохо запомнила этот момент, потому что все время там только и делала, что безостановочно ревела на плече у По или пыталась утопиться в шипящих волнах Балеарского моря. Квартира была просторной и шикарной и с первого взгляда поразила Финна и Рей, привыкших к довольно тесным и аскетичным жилищам. Благодаря расположению и хитрому решению архитектора, окна выходили сразу на три стороны света, и из кухни можно было любоваться центром города и далекой Эйфелевой башней, а из спален виднелись белоснежные купола Сакре Кер и крыши Монмартра. Сам По не особенно придавал этому значение, все-таки он в их компании был единственным парижанином, который провел здесь всю свою жизнь с самого рождения и воспринимал это окружение как должное. Но щенячий восторг друзей крайне тешил его самолюбие. Помимо великолепного вида из окон, удивительным было и само внутреннее убранство жилища — много картин, старинной мебели, работающий камин, который потом в войну не раз спасал друзей от холодов; шикарная ванна с ножками в виде львиных лап, стоящая у панорамного окна. Ванна была излюбленным местом Кайдел и первое время Рей вообще казалось, что девушка русалка или амфибия, учитывая, сколько времени она проводила в воде. Американка удивительным образом умудрялась делать в ванне практически все свои дела — болтала по телефону, читала, курила, слушала радио и музыку, красилась, иногда просто дремала, откинувшись на изящный белоснежный керамический борт и разметав повсюду свои роскошные светлые волосы. Гостей она тоже любила принимать там, ничуть не смущаясь своей наготы, но заставляя краснеть до кончиков ушей ужасно стеснительную Рей. Некоторые прихожие в дом друзья даже разделяли с девушкой ее водные процедуры. Однажды Рей застала там Кайдел в обществе По, после чего долго пряталась в своей комнате и старалась не смотреть молодым людям в глаза. В тот день она узнала об отношениях своих друзей, а заодно немного о том, чем вместе могут заниматься взрослые люди, о чем она тогда предпочитала просто не думать. В тот роковой день, десятого июня, все в квартире были заняты своими обычными делами — По стучал клавишами печатной машинки, дымя при этом чрезвычайно вонючей кубинской сигарой и похлебывая золотистый виски; Роуз ковырялась в деталях сломанного радиоприемника, который ей заказали починить; Финн в очередной раз рисовал пейзаж за окном, а Рей обложилась книгами так, что из-за толстых фолиантов ее было практически не видно. Кайдел ворвалась в квартиру подобно маленькому торнадо и криком позвала всех друзей в гостиную с камином. — Работает? — она выдернула из рук Роуз приемник, но девушка отвоевала свою работу и обиженно замотала головой. Кайдел чертыхнулась, махнула рукой и бросилась в комнату По. — По! Включи радио! — крикнула она. Наконец-то все обитатели квартиры оставили дела и потихоньку собрались в гостиной. Кайдел вернулась вместе с По, который торжественно вкатил в комнату большой старый радиоприемник. Трясущимися пальцами Кайдел настроила волну. — Слушайте! — крикнула она. Из приемника доносились сводки новостей, к несчастью, совсем неутешительных. Никто толком не мог разобраться в том, что означала вся эта разрозненная информация и друзья взволнованно переглядывались. До Рей смутно, как из-под воды донеслась только последняя фраза, потом эхом отдававшаяся в голове весь оставшийся день. «Париж объявляется открытым городом». — Что такое открытый город? — переспросила она, когда Кайдел выключила приемник, плюхнулась прямо на пол рядом с ним и нервно закурила. — Ничего хорошего! — воскликнула она, — немцы уже близко, а правительство фактически сдало нас им! — Боже, — обронила Роуз и взяла Финна за руку, — начнется война? — Война уже идет, дурочка! — продолжала Кайдел, — но эти уроды будут хозяйничать здесь. Черт, черт… — она дерганным движением откинула волосы с лица и отряхнулась от упавшего с сигареты прямо на платье пепла. Девушка была настолько вне себя, что просто не могла спокойно сидеть на месте. Когда она докурила, она стянула с головы красный вязаный берет и яростно скомкала его в пальцах, словно он был в чем-то виноват. — И что нам делать? — задал Финн резонный вопрос, он был очень собранным и мрачным, — уехать? — Да, Ко, может тебе вернуться к родителям? — предположила Рей и чуть не получила в глаз за такое предложение. Кайдел замахнулась, но ничего не сделала, а потом вскочила, убежала в прихожую и вернулась, на ходу вытряхивая все содержимое из своей сумки. На самом дне отыскалась мятая листовка, которую она протянула сидевшему ближе всех По. — Я не собираюсь прятаться и отсиживаться где-то, как это сделало правительство! — полная героического пафоса заговорила американка, — я буду бороться. С вами или одна. Пока она говорила, листовка оказалась у Рей в руках и она с интересом повертела ее в пальцах. Текста было мало, в основном лозунги. Самый крупный из них «За свободную Францию». — И что ты будешь делать? — наконец-то вмешался По с грустной иронией в голосе, — пойдешь одна против немецких танков? — Я не одна, — прошептала Кайдел. Ее темные глаза бешено горели, а щеки раскраснелись от волнения. Она была особенно прекрасной в этот момент — белокурая смелая валькирия. Рей не удержалась от нахлынувшего на нее порыва, встала и обняла подругу за плечи. Кайдел посмотрела на нее с благодарностью и положила голову девушке на плечо. — Я с тобой, — тихо сказала Рей. По усмехнулся. — И я, — бросил он, — вы без меня пропадете. — И мы, — улыбнулась обычно тихая и скромная Роуз, и сейчас ее круглое славное личико было исполнено по-настоящему стальной решительности. Финн кивнул и только крепче сжал руку своей возлюбленной. Спустя много лет Рей жалела об этом разговоре и думала, что если бы они были менее разгоряченными и безрассудными, а имели хоть толику благоразумия, то жизнь их сложилась бы иначе. Кайдел вернулась бы к родителям в Америку, а остальные просто не ввязывались бы в войну, которая стоила им океана боли и горьких потерь. А кое-кому и жизни. Но, к несчастью, понимание этого приходит только с жизненным опытом, которого у всей великолепной пятерки тогда было мало. Они были детьми. Отчаянными, смелыми детьми с крепкими идеалами.И снова Рим 1959
Она наплела Рудольфу, что решила посетить один известный магазин модной одежды и не хотела бы совершать это путешествие в его обществе. Притворно засмущавшись, Рей сообщила, что хочет приобрести кое-какие весьма пикантные детали женского гардероба и уловка сработала — мужчина отстал. Он порадовался только, что девушка наконец-то стала проявлять хоть какой-то интерес к окружающему миру. Запоздало Рей сообразила, что для подтверждения своего алиби ей действительно придется потратить время в магазине и эта перспектива ее скорее угнетала, чем радовала. Она не питала никакого интереса ко всем этим вещам, мало разбиралась в моде и том, как правильно нужно носить разные предметы, к которым попросту не привыкла. Большую часть жизни она одевалась, как мальчик, а в военные годы в лагере и вовсе успела привыкнуть к серой однообразной пижаме арестантки. Был, конечно, недолгий период в Париже до войны, когда Кайдел пыталась привить ей хоть какой-то вкус, но быстро разочаровалась в этой идее. Просто сама выбирала Рей платья, которые та, скрипя зубами все-таки надевала, чтобы не обижать подругу. И чувствовала себя ужасно неуютно — ветер так и норовил задрать подол, чулки все время рвались; сесть в свободной позе было неудобно, как и залезть на дерево или перемахнуть через забор, если в том появлялась необходимость. На самом деле Рей отправилась на встречу с По. В этот раз он выбрал место, находившееся куда дальше от отеля, где девушка остановилась с мужем. Рей была недовольна, но скоро узнала причину выбора старого друга и слегка смягчила свой гнев. Они встретились у Пантеона и тут же зашли внутрь. Храм действительно производил неизгладимое впечатление и Рей долго стояла посередине зала и разглядывала причудливую, сложную архитектуру. Больше всего ее поразило окошко посередине крыши и короткие сведения, полученные от По о том, что спроектировано здание таким хитрым образом, что дождь не попадает через отверстие внутрь. Рей даже захотелось задержаться здесь, чтобы проверить эту информацию. — А теперь давай к делу, — они отошли в тень колонны подальше от стайки китайских туристов и нетерпеливый По решился заговорить. — Я не ошиблась, — сухо констатировала Рей, с трудом подавляя бушующие внутри эмоции, которые ей совсем не хотелось демонстрировать перед старым другом, — Рен действительно здесь. Кажется, у него есть новые документы. По недоверчиво и испуганно уставился на подругу. Рей думала, стоит ли ей рассказывать про виллу на побережье и свои планы, которые она больше не намерена была откладывать. — А что там с Хаксом? — нашлась она и перевела тему. — Я пока слежу за ним, — быстро ответил По, — но было бы хорошо, если бы ты… Рей многозначительно хмыкнула, не дав другу договориться. — Рей, — По очень редко называл девушку по имени, только когда разговор становился действительно крайне серьезным, — ты единственная, кто может его опознать. Я его не видел, ты знаешь. — Да, ты с нами в Гюрсе не отдыхал, — мрачно напомнила Рей и сама удивилась обиде, которая прозвучала в ее голосе. Бессмысленно и глупо было винить По, в том, что в то время, когда он выполнял операцию в другом месте, просто потому, что оказался отличным пилотом, его друзья попали в лапы к неприятелю. Злилась Рей скорее на себя, что не напросилась с ним, ведь она тоже научилась управлять самолетом и делала это ничуть не хуже, но почему-то испугалась оставлять оторву Кайдел и довольно беззащитных Финна и Роуз одних в оккупированном Париже. Она в тот момент была уверена, что вернувшись, уже не найдет друзей живыми. Как наивно, ведь она даже будучи рядом, все равно не смогла сберечь их от надвигавшейся беды. — Знала бы ты, сколько раз я порывался все бросить, прилететь и разбомбить эту преисподнюю к чертям! — воскликнул По слишком громко, так, что на него обернулась пожилая пара скандинавов, прогуливавшаяся неподалеку. — Прости, — Рей пересилила себя и тронула друга за руку, — я не хотела тебя задеть. Просто… — Это не важно, — отмахнулся По и его обычно яркие глаза стали мутными от тоски, вероятно, на него тоже нахлынули воспоминания, — послушай, Змейка. Тебе не кажется, что все это не случайно? Мы должны закончить начатое. Чтобы… чтобы можно было жить дальше. — И ты серьезно думаешь, что если мы убьем последних виноватых, все дурные воспоминания просто исчезнут? — озвучила Рей пугающую мысль, которая часто мешала ей спать ночами, — а ребята оживут? — Не знаю, — вздохнул По, — но я не могу спать спокойно, зная, что эти уроды скрылись от правосудия. И не пытайся меня убедить в том, что ты потащила мужа в Италию не из-за моей весточки… Ты думала я нашел Рена? Да? Рей вздрогнула от одного только упоминания этого имени из уст друга. Он не знал даже половины всего, что произошло между ней и ее тюремщиком в том проклятом лагере. Возможно, знай, он больше, он бы и сам предпочел никогда не встречаться с Рей. Но, вероятно, он догадывался, когда видел, с какой изощренной жестокостью когда-то добрая и справедливая девушка казнила бывших палачей. Нельзя войти в ад и выйти оттуда прежним. Как и вглядываться в бездну, не поселив кусочек ее в своей душе. По неуверенно коснулся пальцев Рей и девушка даже не отдернула руку, подняла на него глаза, ставшие влажными от слез. — Я клянусь тебе, — взволнованно заговорил По, — мы разберемся с Хаксом и Реном и все. Ты, если хочешь, никогда меня больше не увидишь. Живи спокойно со своим банкиром в своих Альпах, забудь все. Заведи наконец детей. Троих. Назови их Кайдел, Роуз и Финн. И большую лохматую собаку. И кошку… Стань толстой и счастливой. Но только после. Он нежно вытер слезы со щек бывшей подруги. — Это наш последний бой, — добавил он. — Хорошо, — сквозь слезы улыбнулась Рей, — будь по-твоему. Но… — ей хотелось вырвать руку, но в тоже время она так скучала по родному теплу своего друга, таким, каким он был до войны, по их странным отношениям в компании, где они постоянно любили притрагиваться друг к другу, обниматься, валяться все в одной огромной кровати без какого-то эротического подтекста, — но я не хочу, чтобы ты уходил. Ты еще должен будешь стать крестным моим детям. И она сделала то, чего не делала последние лет десять своей жизни — крепко обняла старого друга и уткнулась лицом в его лохматые жесткие волосы. Так они и стояли обнявшись, дыша почти в унисон, пока Рей не задрала голову и не бросила еще один долгий взгляд на причудливую крышу Пантеона. — Знаешь, — тихо проговорила она, — по легендам у древних греков был непентес, волшебный напиток отнимающий память. Хотела бы я знать его рецепт.Буэнос-Айрес. 1950 год.
Бедняга По плохо переносил жару, все-таки он был избалованным мягким и умеренным климатом родного Парижа. Рей было все равно — она выросла в пустыне и совершенно спокойно воспринимала палящее солнце. Поэтому они старались не выходить из дома до заката, да и в принципе, дела, для которых они посетили эту далекую страну, лучше было делать ночью. Очень кстати сейчас проходил карнавал, и все улицы были заполнены людьми и туристами. Никто не обращал внимания на двух мрачных чужестранцев. Пряный, цветущий, пахнущий тропическими растениями и огнями костров город, гудел и тонул в музыке и веселье. Они были незваными гостями на этом празднике жизни и скрывались в темноте отдаленных от центра улиц. Рей накинула на глаза капюшон и поправила лямку тяжелого армейского рюкзака на плече. По ожесточенно хлебал воду из фляжки — жарко ему было даже после заката солнца. Воздух был непривычно влажным и густым. Рей сверилась с картой. — Вот этот дом, — прошептала она и остановилась, чтобы спрятать карту. По кивнул и тряхнул опустевшей фляжкой, извлекая из нее последние капли живительной влаги. Рей медленно постучала по обшарпанной старой двери кулаком. Во внутреннем дворике послышался лай собаки и шаркающие шаги прислуги. Открыла пожилая женщина с очень смуглым лицом и седыми прядями волос, небрежно выбивающимися из-под косынки. Прежде чем служанка успела что-то сказать, Рей уперла ей в живот пистолет. — Веди внутрь, — приказала она и женщина что-то залепетала по-испански, но даже при полном отсутствии ее познаний во французском, поняла требование девушки с оружием. Все-таки язык насилия куда красноречивее слов. Старуха приструнила большого лохматого пса и провела гостей через заросший гибискусом внутренний дворик. Открыла ключом еще одну дверь. По отобрал у женщины ключ, связал ей руки и воткнул в рот кляп. Еще не хватало, чтобы она позвала на помощь или подумала вмешаться. Рей взлетела по лестнице, почти не дыша. Сердце стучало все чаще, с каждой ступенькой ускоряя свой темп и угрожая попросту выпрыгнуть из груди. Рей даже не задумывалась о том, почему стремиться именно наверх, ее вела интуиция. То самое проклятое шестое чувство, про которое любили разглагольствовать мистические фанатики нацистов. Рей ввалилась в комнату и остановилась как вкопанная. Помещение оказалось спальней — в углу под легким прозрачным пологом была кровать, покрытая пестрым покрывалом, рядом с ней старинный дубовый комод с металлическими ручками. У раскрытого окна, выходившего в бурно цветущий тропический сад, стояло потрепанное кресло из ротанга, в котором сидела женщина и курила резную трубку. Судя по запаху, разносящемуся по комнате, табаку она предпочитала марихуану. Женщина встрепенулась, услышав шаги и что-то спросила по-испански, думая, что ее покой потревожила служанка. — Капитан Гретхен Фазма, — четко проговаривая слова произнесла Рей, слыша на лестнице приближающиеся шаги По. Женщина поднялась с кресла с достоинством аристократки и распрямилась во весь свой исполинский рост, смерив Рей презрительным взглядом льдисто-голубых глаз. Она перекрасила волосы, некогда белые, словно первый снег, а теперь светло-каштановые, но в целом, практически не изменилась. Жесткие, словно вырубленные неистовым скульптором черты лица, презрительно сжатые губы, ровная осанка человека с военной выправкой. — Ты меня помнишь? — прошептала Рей и скинула капюшон с головы. — Конечно, помню, — усмехнулась Фазма, — подстилка Рена. — А ты подстилка гребанных садистов, — выплюнула Рей в ответ и двинулась к женщине. По влетел в комнату, он был немного испуган, то ли потому, что боялся за Рей, то ли ревновал, что она совершит свою месть без него. Они обменялись очень быстрыми взглядами, Рей кивнула, подтверждая, что они нашли именно ту, кого искали. Фазма была поразительно спокойна, даже оружие в руках у По не пошатнуло ее самообладания. — Мы пришли за тобой, — продолжала Рей и скинула с плеча рюкзак, чтобы добраться до его содержимого. — Удивительно, — фыркнула Фазма, — а я думала, заглянули выпить кофе. А ты кто такой? — она соизволила обратить внимание на присутствие По, — дай угадаю, тот самый лучший пилот сопротивления? А теперь лучший палач? — Хватит ерничать, — осадила женщину Рей, — ты можешь сказать свои последние слова. — Горите в аду, — протянула Фазма и оскалила ровные крупные белые зубы. Рей окончательно потеряла самообладание из-за спокойствия нацистской стервы. Она по-другому представляла себе этот момент, уверенная, что жертва будет молить о пощаде, плакать, захлебываясь своими слезами и соплями. Но не воспринимать неминуемую расплату, как данность. Рей рывком заставила Фазму сесть обратно в кресло и в несколько слоев обмотала ее веревкой, хотя женщина и не пыталась сопротивляться. На ее лице было написано все тоже отстраненное, высокомерное выражение. Рей вытащила из рюкзака большую ржавую бритву. По вздрогнул. — Змейка, давай просто пристрелим ее? — прошептал он, но Рей покачала головой, приблизилась к Фазме и медленно начала срезать ее волосы. Они падали на пол, на ноги Рей и она вспоминала, как эта женщина брила когда-то голову ей, Кайдел и Роуз. Неаккуратно, ожесточенно, оставляя глубокие царапины, которые потом превратились в уродливые шрамы. Кайдел особенно не давала ей покоя своей красотой и невозмутимостью и ее Фазма оставила еще и без бровей и ресниц. Она тогда откуда-то принесла зеркало и сказала насмешливо «Ну, кто тебя теперь захочет, куколка?». А Кайдел плюнула ей в лицо и впервые попала в карцер. Вернее в тот маленький душный чулан, который исполнял эту роль, пока лагерь еще не был толком обустроен для полноценного функционирования. Рей увлеченно брила голову женщины и вдруг заметила, что помимо волос на пол капают еще и слезы. Девушка остановилась, коснулось своей щеки и поняла, что плачет. Выглядела она сейчас, наверное, крайне безумно — с маниакальным усердием на лице, жуткой кривой ухмылкой и влажными полными слез глазами. По неловко тронул ее за плечо, но Рей замахнулась на него рукой с бритвой. — Найди зеркало, — приказала она мужчине, хотя на самом деле хотела, чтобы он оставил ее наедине с жертвой и не видел всего, что она творила и только еще собиралась сотворить. Пока По искал зеркало, Рей успела закончить с головой Фазмы и избавить ее от бровей и ресниц. «Это за Кайдел» думала бывшая жертва ожесточенно. Она поставила зеркало перед Фазмой и кивнула на ее отражение. — Хороша?! — усмехнулась она, — как ты сказала тогда? Кто тебя теперь захочет, куколка? Фазма даже не смотрела в зеркало, ее взгляд стал отсутствующим и холодным. Губы сжались. Рей сделала аккуратный надрез, как в тех учебниках анатомии, которые когда-то штрудировала в Париже, и резким движением дернула кожу на голове. — Рей, — По схватил девушку за руку, — остановись. Рей отступила в сторону к окну, прижалась спиной к стене и судорожно беззвучно зарыдала, пряча лицо в перемазанных в крови руках. По не стал лезть к ней в этот момент, он сделал то, что должен был, потому что по-прежнему был ее другом. Теперь, единственным другом. Он вскинул пистолет и выстрелил. — Тише, змейка, — прошептал он и попытался прижать бьющуюся в истерике девушку к себе, но она отскочила от него в сторону и вытаращила обезумившие, блестящие от слез глаза. — Не трогай меня, — рявкнула она и разочарованно посмотрела на мертвую женщину в кресле, — ты подарил ей слишком легкую смерть. Она этого не заслужила. — Я просто не могу смотреть, как ты становишься такой же, как они, — признался По упавшим голосом и стал собирать вещи обратно в рюкзак, не в силах выдерживать взгляд девушки полный осуждения. Поздно, — подумала Рей, — я уже стала такой же, как они. И даже хуже.