Аквитания, осень 1941 года.
Кайло Рен прибыл в Гюрс примерно через месяц после того, как Рей, Кайдел и Роуз начали отбывать там срок. Точнее судить о времени Рей не могла, потому что ориентировалась в прошедших днях только благодаря маленьким черточкам, которые оставляла на стене барака, служившего крышей над головой. В ее записях не было четкости – иногда она пропускала дни, слишком изможденная голодом или тяжелой работой на фабрике, первые дни после транспортировки в лагерь и вовсе провалялась с горячкой на холодном холщовом мешке, выполнявшем функцию кровати и совсем потерялась во времени и пространстве. Рен практически не взаимодействовал с заключенными, в отличие от других тюремщиков, и в основном не покидал административный блок. Впрочем, его редкое появление во дворе все равно наводило жуткий, почти суеверный страх на арестантов. Не удивительно, ведь весь его вид не говорил, а просто кричал о леденящей душу опасности, угрожающей любому, кому придется столкнуться с этим человеком. Он быстро стал частой темой для обсуждения и чем-то вроде страшилки, которой запугивали детей по ночам. «Будешь себя плохо вести, тебя заберет монстр в маске» - часто слышала Рей рядом с собой в темноте барака. Но сама девушка его не боялась. После всего пережитого в Парижских застенках, страх в ее душе давно сменился странным, отстраненным равнодушием. Кайдел беспокоилась из-за апатии подруги и пыталась напомнить ей, что, в любом случае, нельзя падать духом. И даже здесь они смогут что-нибудь придумать. Первой же ночью, после появления Рена, Кайдел даже выдвинула безумный план о том, чтобы убить этого монстра, потому что он, вероятно, очень важная шишка. Рей пришлось остудить пыл подруги, которая постоянно и без того нарывалась на неприятности из-за своего беспокойного характера. Если они хотят выбраться отсюда живыми, придется на время отложить свои героические порывы и затаится. Кайдел была страшно недовольна, но начала потихоньку собирать информацию о странном персонаже, не отказавшись до конца от своей идеи, а просто отложив ее на время. Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Поговаривали, что Рен вернулся из Тибета, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу им найти не удалось, если Рен почему-то оказался в Гюрсе. Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Рей казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы и всякой сказочной ерунде в ней не место. Она насмотрелась вдоволь в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Рена боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. К несчастью, в итоге Рей пришлось убедиться в этом на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь. В один из монотонно-однообразных дней, ничем не отличавшийся от предыдущих, охранники оторвали девушку от работы на фабрике и волоком потащили в административный блок. Сопротивление не имело особого смысла, и Рей понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет. Девушку привели в небольшую комнату без окон и пристегнули к странному полувертикальному креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив Рей наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание. Значит, допрос. Рей продолжала буравить взглядом кровавый след, когда в комнату вошел монстр в маске. Он остановился на небольшом расстоянии от Рей и некоторое время разглядывал ее молча. Рей уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил. - Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным визорами маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников. Насчет шлема и глухой одежды тоже гуляло большое количество догадок, например, что палач под ней или вовсе не имеет лица, или изуродован так, что предпочитает это скрывать. Рей с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала. Почему другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч. - Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Рей ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул. - Хорошо, - сказал он, - что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне? - Ничего, - невозмутимо ответила Рей, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с По. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией. Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам. Вероятно, была еще нужна. Монстр вытянул руку в черной перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Рей вздрогнула, как от удара, потому что ждала чего-то совсем другого. За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. Но Рей зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные. Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это ощущалось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивали его прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове, чужих мыслей и практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Рей попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Одиночество, страх, неуверенность, ненависть к себе, боль утраты, гнев, много, много гнева… Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Боль прекратилась. Рей растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло. - Глупая девчонка, - пробормотал он, и в голосе прозвучало явное недоумение, - не пытайся сопротивляться. Только теперь Рей заметила или скорее почувствовала, что он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались. Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к Рей спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Рей растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Рей и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем. - Ты еврей? – вырвалось у ошарашенной девушки, - поэтому прячешь лицо под маской? Она тут же отругала себя, но вид его эмоционального лица стер какие-то границы внутри сознания девушки и она даже на мгновение забыла, что находится на допросе. И о том странном, что произошло несколько минут назад, когда монстр каким-то непостижимым образом вторгся в ее разум. - Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, - да как ты смеешь! И он снова протянул руку к виску девушки. Рей попыталась увернуться, но второй ладонью Рен надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Рей уже оказалась к ней готова, сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и отдернул руку, попятился. - Ты расскажешь мне, все что знаешь, - приказал он, по-прежнему тяжело дыша. Рей почувствовала, как его голос наполняет голову и уже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы. - Ты можешь мне сопротивляться, - ошарашенно проговорил Рен, - как это возможно? Кто ты такая? Рей не знала что сказать, потому что сама толком не понимала, что происходит. Она по-прежнему не верила во все эти мистические фокусы, хотя и увидела их своими глазами. Вернее, испытала. Голова была готова взорваться от нарастающей мигрени и попыток уместить там то, что никак не укладывалось в картину понимания мира девушки. Тем временем монстр нахлобучил шлем обратно и вышел в коридор. Она отдаленно слышала его голос и ждала уже возвращения, но в дверях появились охранники. Ее отцепили от кандалов и вытащили в коридор, грубо проволокли и бросили в другую темную тесную комнату. Там Рей просидела до вечера, в барак ей позволили вернуться глубокой ночью. В помещении было темно и жутко холодно, ветер принес с Пиренеев тяжелые тучи, полные снега и дождя и капли монотонно моросили по крыше. Двигаясь практически наощупь, Рей отыскала лежанку Кайдел и устроилась рядом с подругой, накинув сверху кусок холщовой ткани. Они еще в первую ночь обустроили так свой быт – решили, что спать в обнимку будет теплее, а мешок, выделенный для Рей, использовать как одеяло. Жаль, что Роуз разместили в другом бараке. Ох, чего нафантазировал бы себе По, узнав об этом. Сколько раз в Париже во время их посиделок еще в мирное время, он намекал, что хотел бы увидеть подруг целующимися или разделившими постель. Американку Кайдел, имевшую весьма вольные взгляды, эта мысль веселила и даже воодушевляла в какой-то степени, а Рей смущала до невозможности. Она и с мужчиной то никогда не была, уж тем более с женщиной. Хотя в Париже это было очень распространено. - Рей? – Кайдел с готовностью обняла подругу и погладила по короткому ежику волос на голове, которые только начинали отрастать, - мне сказали, что тебя отволокли к Монстру. Кайдел шептала очень тихо, чтобы не услышали соседи по бараку и не полезли с вопросами. Еще не хватало привлечь внимание надзирателей, развернув бурную активность посреди ночи. Рей уткнулась носом в шею Кайдел. - Да, - подтвердила она, - это… это было странно. - Что он с тобой сделал? – даже приглушенный голос Кайдел звучал очень грозно. Она готова была вскочить с постели и отправиться разбираться с обидчиком Рей голыми руками, плевав на то, что за это ее, вероятнее всего, без промедлений бросят в газовую камеру. Вопрос в какой-то степени показался Рей смешным, потому что за время, прошедшее с момента, когда она попалась в лапы врагов, с ней делали столько всего ужасного, что она уже могла бы написать энциклопедию пыток. Хотя вот читать мысли у нее пытались впервые. - Кажется то, что рассказывают правда, - ответила Рей, не зная, как подобрать слова для ситуации, которая казалась ей фантастической, - он… он вроде как пытался прочитать мои мысли… Кайдел шумно выдохнула и Рей ощутила, как сильно в этот момент подруге хочется закурить. Она всегда курила, когда волновалась. - И… - теперь уже Кайдел не знала, как подобрать слова. - Не знаю как, но мне удалось вышвырнуть его из своей головы, - продолжила Рей, - но это… катастрофа. Они что-то подозревают про Тулон. - Черт, - пробормотала Кайдел, - это очень, очень плохо. Мы должны придумать, как предупредить По и остальных. Рей отвернулась от Кайдел и уткнулась лицом в грубую холщовую ткань, чтобы подавить смешок, скорее больше напоминающий всхлип. Милая, отчаянная Кайдел! Даже в лагере она продолжает пытаться вести свою подпольную войну и не теряет веры. Глупая, сумасбродная девчонка, она просто поплатится за свою неуемность. Передать отсюда весточку почти невозможно, лагерь огорожен забором с колючей проволокой, повсюду немцы, их проклятые охотничьи собаки. Как объяснить ей, что нужно смириться и не делать глупостей? Это лучшее, что они сейчас могут сделать. Но пока Рей думала обо всем этом, Кайдел уже сменила тему и дала волю мучившему ее любопытству. - Он снимал маску? – спросила она. - Нет, - зачем-то соврала Рей и сама не знала, почему поступила именно так. Словно Монстр, обнажив перед ней свое лицо, посвятил ее в какую-то глубокую тайну, и она не имела права распространяться о ней даже своим друзьям. Кайдел разочарованно вздохнула и пожелала Рей спокойной ночи. Рей не могла перестать думать о совсем не арийском лице Рена и волновало это девушку куда сильнее даже его умения читать мысли. Она гадала – снимал ли он свою маску перед сослуживцами или скрывал от них свое «грязное» происхождение и как он вообще, вероятно, будучи тем, кого, они так ненавидели и стремились истребить, оказался в рядах нацистов? Так и не построив никаких внятных предположений Рей заснула и снились ей угольно-черные глаза и густые темные кудри.Рим, весна 1959 г.
Вернувшись в номер, Рей свила себе кокон из одеяла и спряталась в нем, свернувшись калачиком. Так она провела несколько дней, раздраженно шикая на Рудольфа, пытавшегося потревожить ее покой то принесенной едой, то робкими предложениями выпить наконец волшебные таблетки. Словно под одеялом можно было спрятаться ото всех проблем, а точнее, всего одной, но довольно масштабной. Судя по всему, По тоже надеялся добраться до девушки, потому что в какой-то момент Рудольф просунул ей под одеяло скомканную записку, полученную от портье. Рей даже читать ее не стала. На третий день Рудольф был решительно настроен принудительно завершить самоизоляцию девушки. Он стащил с Рей одеяло и спрятал его в шкаф, а сам уселся в кресло с видом, обещавшим долгий серьезный разговор. Рей тяжело вздохнула и сползла с кровати, чтобы вернуть себе одеяло, но мужчина заговорил. - Милая, - вероятно, он очень тщательно подбирал слова и долго продумывал свою речь, - ты не можешь провести все наше путешествие в номере. Я не смог дозвониться до доктора Хофа, но у меня появилась замечательная идея… Вернее, - он сделал многозначительную паузу, - решение нашлось само собой. Я познакомился с одним психиатром, здесь, в Риме. И он согласился с тобой побеседовать… - Нет, только не это, - простонала Рей и в этот момент подумала о том, что неплохо было бы подать на развод и сбежать от утомительной заботы Рудольфа на другой конец света. Она титаническим усилием взяла себя в руки и сказала уже более мягко, - я почти в норме. Я справлюсь, обещаю… - В любом случае я уже договорился вместе поужинать, - возразил Рудольф, - мне будет неловко перед человеком. Рей раздраженно зарычала, накинула поверх рубашки легкий атласный халат и выскользнула на балкон, чтобы покурить в одиночестве. На улице чудесно пахло цветением и теплым, влажным асфальтом после недавнего дождя. На ближайшем к балкону каштане шумно вилась птичья стайка, оглашая округу звонким гомоном. Было так хорошо, что Рей даже забыла о всех своих расстройствах. Это чувство было сродни долгожданной ремиссии после долгой болезни. Все произошедшее несколько дней назад казалось тяжелым, душным сном. Тени и мрачные картины прошлого отступили куда-то далеко, позволив девушке наконец-то вдохнуть полной грудью. В приподнятом расположении духа, Рей вернулась в комнату и заглянула шкаф, впервые за долгое время, проявив интерес к своему внешнему виду. Она решила, что продемонстрирует Рудольфу и его новому знакомому, что вовсе не нуждается в помощи психиатра, да и вообще позволит себе полноценно расслабиться хотя бы на один вечер. А потом она скажет По, что не будет участвовать в операции, соберет чемодан и уедет из Рима. Куда они дальше планировали отправиться, вроде бы в Неаполь? Рей мечтала там побывать еще со студенческих времен, когда увидела эти узкие, старинные улочки, спускающиеся к набережной на картине в квартире По. К вечеру Рей уже основательно привела себя в порядок – выбрала довольно открытое золотистое платье из тонкого шелка; нанесла макияж, расчесала и собрала волосы в высокую прическу. Надевая серьги, она с грустью подумала, что все это – и одежда, и украшения, и косметика с духами – подарки Рудольфа, щедрые, красивые и дорогие, которыми он безустали осыпал свою беспокойную жену. Самой ей никогда и не снились такие роскошные вещи, да и привыкшая к аскетизму девушка просто не стала бы тратить деньги на нефункциональные излишества. В действительности, они даже толком не приносили радости, скорее были возможностью продемонстрировать Рудольфу свою благодарность. Доставить удовольствие хотя бы его глазам, пока она не способна на другие способы. Думать о близости с ним не хотелось, это казалось каким-то странным и противоестественным. Как со своим братом разделить постель. Закончив свою работу, Рей глянула на отражение в огромном зеркале и даже не узнала саму себя. И когда она только из смелой девочки-бойца превратилась в красивую куклу с грустными глазами? Но Рудольф остался более чем доволен. Рей с ужасом прочитала в его глазах тусклый огонек желания и порадовалась только, что мужчина слишком любит ее, чтобы решиться склонить ее к близости против ее воли. Рей даже пересилила себя и решилась положить руку мужчине на локоть, пока они шествовали к ресторану, где была назначена встреча, оглашая округу стуком каблуков по брусчатке. И этот маленький подвиг того стоил – оцененный благоговейной нежностью и благодарностью Рудольфа во взгляде. Но прекрасный вечер неминуемо обернулся кошмаром, когда появился тот самый человек, с которым Рудольф познакомился за время изоляции девушки. И почему только, черт возьми, из всего миллиона жителей Рима, Рудольфу понадобилось пригласить на ужин ее бывшего палача? Проклятого Монстра в маске! Рей поперхнулась вином и долго пыталась прокашляться, пока Кайло Рен собственной персоной, по-дружески за руку здоровался с Рудольфом и усаживался за их столик. Рей старалась даже не смотреть в его сторону, но успела украдкой отметить, что он по-прежнему носил только черное, сменив свои странные закрытые одежды на строгий костюм и застегнутую наглухо рубашку. - Доктор Соло, моя жена Рей, - представил Рудольф девушку своему новому знакомому и заботливо осведомился, - милая, с тобой все в порядке? - Да… - хрипло прошептала девушка, кое-как успокоив кашель и прочистив горло, - принеси воды, пожалуйста… Стоило Рудольфу отойти, Рей наклонилась над столом и тихо и яростно зашептала. - Психиатр?! Серьезно!? Все еще копаешься в чужих мозгах? - Я хотел увидеть тебя, - честно сказал Кайло голосом, практически лишенным каких-либо эмоций, - и вряд ли ты бы захотела со мной разговаривать… - Я и сейчас не хочу! – чуть ли не взвизгнула Рей, но вовремя успокоилась, увидев приближающегося со стаканом воды Рудольфа. - Есть много занятий, в которых можно обойтись и без разговоров, - с нахальной улыбкой заявил мужчина и, понизив голос почти до шепота, признался, - я скучал по тебе. - А я нет, - только и успела, что бросить Рей, прежде чем Рудольф уселся обратно на свое место и вперился в лицо девушки своим невыносимым заботливым взглядом. Словно она не вином поперхнулась, а умирала от неизвестной болезни. Впрочем, в этом была доля правды. И причина ее болезни сидела с девушкой за одним столом. Ей почему-то вспомнилось латинское изречение, почерпнутое из единственного семестра в медицинском колледже, который она бросила из-за войны: sublata causa tollitur morbus. Вроде бы слова эти принадлежали Гиппократу и означали мысль, которую теперь невозможно было выбросить из головы. С устранением причины устраняется болезнь. И как жаль, что в этот раз она оставила дома пистолет, слишком громоздкий для маленькой дамской сумочки. Рей в красках представила себе, как она всадила бы пулю в лоб своему бывшему мучителю посреди ресторана, шокировав Рудольфа, персонал и всех посетителей. И наконец-то смогла бы дышать легко, не мучиться кошмарами по ночам и не возить на дне чемодана коробочку белых пилюль. - Доктор Соло, - обратился к Рену Рудольф, - вы, наверное, часто в своей практике встречаетесь с травмами военных лет? - Да, бывает, - с легкой улыбкой подтвердил Рен и по его слегка отсутствующему выражению лица, Рей догадалась, что сейчас он беззастенчиво роется в сознании Рудольфа. Ее муж почувствовал вторжение, но не понимая, что с ним, помассировал пальцами виски и промочил горло вином. Рей ужасно хотелось остановить это, потому что она прекрасно помнила дискомфорт, который приносит эта пытка, но ничего не могла поделать. Если этот мерзавец совершенно спокойно разгуливает по Риму, вероятнее всего, у него есть новые документы и никто не поверит ей, если она на весь ресторан начнет кричать, что рядом военный преступник и жестокий палач. Конечно, - догадалась девушка, - потрудилась его матушка, скорее всего, воспользовалась всем своим влиянием, чтобы подарить блудному сыну возможность другой жизни в новом послевоенном мире. - Простите, - пробормотал Рудольф, - что-то голова разболелась. Пойду, спрошу у официанта обезболивающее… Рей, расскажешь пока о том, что тебя беспокоит? Рей мрачно усмехнулась и проводила мужа глазами. - Не смей больше этого делать, - злобно сказала она Рену, - если ты причинишь ему вред… Она замолчала, потому что почувствовала на своем колене под столом холодные пальцы, слегка погладившие чувствительную кожу. Прикосновение обожгло девушку и пустило по спине россыпь мурашек, она заерзала на стуле и отодвинулась подальше. - Ты замужем, но хранишь мне верность? – насмешливо поинтересовался Кайло, поселив в душе девушки нестерпимое желание сейчас же выплеснуть ему в лицо содержимое своего бокала с вином. Она заскрежетала зубами от злости. - Серьезно? – выпалила она, - только за этим ты влез к нему в голову? Кайло буравил ее невыносимо пристальным взглядом, словно и с ней пытался проделать тот же фокус. Однако, они оба прекрасно знали, что это бессмысленно и мысли Рей для него закрыты. Хотя они и так все были очень ярко написаны на лице. Она просто полыхала от гнева, готовая выкинуть что-то безумное в любой момент. К счастью, вернулся Рудольф, и Рей пришлось остыть и надеть на себя непроницаемую маску дружелюбия. - Ну… как успехи? – неловко заговорил он, явно ощутив напряжение, повисшее в воздухе. - Довольно печальная история, - невозмутимо заявил Рен, как будто они действительно за время отсутствия ее мужа обсуждали с Рей мрачное прошлое, - но вам повезло, что удалось выжить в концлагере. За что вас туда упекли? Вы еврейка? Рей с трудом сдержалась, чтобы не ответить что-нибудь грубое. В ее памяти всплыла их первая встреча, когда она задала Рену тот же самый вопрос. И он, скорее всего, тоже прекрасно помнил все подробности и до сих пор злился на это. И не упустил возможности напомнить. А заодно поставить Рей в неловкое положение, ведь Рудольф ничего не знал о ее боевом прошлом и участии в сопротивлении. И, конечно о том, как они с По и Зори, пять лет фанатично выслеживались скрывшихся нацистов и вершили над ними расправу. Жестокую и кровавую. О таких вещах в принципе, не очень то хотелось кому-то рассказывать, хотя в тот момент все их поступки казались совершенно оправданными. Жаль, что в то время им не удалось отыскать и бывшего монстра в маске. Впрочем, монстр всегда останется монстром, с маской или без. А Рей считала его мертвым, хотела в это верить все прошедшие годы. - Нет, но разве нужно было сильно постараться, чтобы оказаться в лагере? – едко откликнулась Рей, стараясь обойти опасную тему. Но она прекрасно понимала, что Рен ей не позволит так легко отделаться. - Вы, должно быть, участвовали в сопротивлении? – откликнулся он и сверкнул глазами, давая Рей понять, что полностью владеет положением и намерен вывалить на Рудольфа новые подробности ее биографии. Рудольф, конечно, обернулся на Рей с явным интересом и недоумением. Рей стало неловко под прицелом сразу двух пар глаз. - Я была совсем ребенком, - отмахнулась она, - только разносила листовки. - Ты не рассказывала, - вдохновлено воскликнул Рудольф, - и тебя за это отправили в лагерь? Какие же они звери… Рен хищно улыбнулся от этого комментария. Рей поняла, что больше не может сдерживаться, не может терпеть эту фальшивую беседу и сюрреалистические посиделки с бывшим палачом и любимым мужем. Она поднялась из-за стола. - Простите, - выдавила она с трудом, - я неважно себя чувствую, и хотела бы вернуться в отель. - Что ж, - сказал Рен, - увидимся, ведь мы соседи. Рудольф, кстати, я хотел бы сделать вам замечательное предложение, - и Рей снова напряглась, видя как мужчины встали друг на против друга для рукопожатия, - у моего друга прекрасная вилла во Фреджене и он всегда рад гостям. Вы с женой могли бы приехать. Я думаю, Рей пошел бы на пользу свежий воздух. И там мы могли бы заняться психотерапией. - Как здорово! – с искренним почти детским восторгом воскликнул Рудольф, - благодарю! С радостью. Что скажешь, милая? Рудольф обернулся к Рей и улыбка медленно сползла с его лица, когда он заметил смертельную бледность супруги. Рей заторможено кивнула, хотя сейчас во всю размышляла о том, что нужно срочно связаться с По и найти хоть какой-то способ избежать этой поездки. - Да… - пролепетала она, - спасибо. И выскользнула на воздух, прижалась спиной к дереву и закрыла глаза. Даже если это приглашение не подразумевает ловушку и на вилле не расположилась шайка сбежавших нацистов, оказываться в замкнутом пространстве с Кайло Реном и уж тем более участвовать в фарсе, прикрытом предлогом психотерапии, она хотела меньше всего на свете. Именно сейчас Рей вспомнила о полученной записке, которую, по старой привычке не оставлять нигде следов конспираторских сообщений, прихватила с собой и вытащила ее из сумочки. «Кузина! Бабушка стала совсем плоха. Советую тебе не откладывать визит, если хочешь застать ее в трезвом рассудке. Сара». В этот раз По был удивительно краток, а его обычно аккуратный почерк скакал и растерял всю свою педантичность. Рей без труда догадалась, что он нервничает и беспокоится за нее из-за появления Рена. И, вероятно, уже придумал план действий по перехвату сразу двух бывших врагов. Нужно скорее выйти с ним на связь, чтобы узнать новости о поисках Хакса. А потом отправиться на чертову виллу, чтобы свести счеты с Реном. Нельзя упускать этот шанс, если судьба сама так великодушно подарила девушке возможность освободиться от самого страшного призрака прошлого. Она и сама не заметила, как стала размышлять в стиле прежней версии себя. Версии, которую нужно убить. Вместе с Реном.