Шторм

      Теперь они целуются – чуть ли не постоянно, как видят друг друга. Просто прижимаясь губами и глубоко, мокро и всегда слишком быстро, потому что Чимину не хватает этого ощущения критически.       Чонгук, когда целуется, дышит тихо, а его сердце, если прижаться к груди, бьется быстро-быстро, как у зайчика. А когда он чуть смелеет и привыкает к поцелуям, его сильные руки оказываются до безумия осторожными, когда обнимает Чимина за талию, придерживают за шею или обхватывают весь овал лица. Чонгук втягивается в эту фишку с поцелуями неожиданно сильно, и однажды приглашает Чимина в гости. Они включают какой-то фильм для фона, а сами лежат на небольшом диванчике и целуются до потери сознания – совсем не трогают друг друга, лишь целуются, и Чимину приходиться уйти раньше, чем хотелось бы, чтобы не смущать Гука своим внезапным стояком. Получается немного неловко, но Чонгук ничего не понимает (или все же понимает?!) и довольно машет на прощание.       Чимин старается медленно подвести его к большему – приглашает в клуб, на что младший долго отказывается, а потом все-таки сдается и соглашается. Чимин сам собирает ему образ, но много и не нужно. У Чонгука такое тело, что хватает узких джинс и темной рубашки, чтобы выглядеть на все пять звезд.       Раньше Чимин не любил обтягивающие штаны, потому что ему не нравилось, как выглядели его ноги в них – это было давно, лет в семнадцать, он хотел быть красивым, но был похож на румяную булочку и совсем не был от этого в восторге. Да и его окружение состояло только из усталых и худых как палки подростков, так что узкие джинсы не вписывались вот вообще никуда. Однако сейчас он готов молиться на эти лоскутки, потому что ноги Чонгука еще никогда не выглядели так хорошо.       Чонгук видит его светящийся взгляд и просит не приставать, на что Чимин, конечно же, обещает, что не будет, а внутри все дурниной кричит, что хочет проверить эти бедра на ощупь – и задницу, и грудные мышцы, выглядывающие из-за ворота рубашки, и пресс, скрывающийся под ней, и руки, и…       Чимина выносит минуты на три, пока Чонгук придирчиво оглядывает их в зеркале, и приходит он в себя, когда взгляд младшего в зеркале встречается с его и тут же стыдливо убегает. Чимин сам выглядит хоть на подиум идти, и радостно отмечает, что Чонгук считает так же.       В клубе, который Чимин выбирает совершенно наугад, светло из-за постоянно мигающих лучей, скачущих по стенам и полу, громкая музыка и крики людей, пытающихся друг с другом говорить, а еще душно, несмотря на то, что кондиционеры – если подойти к ним ближе, становиться слышно – работают на полную мощность. Он хватает Чонгука за руку и прижимает к себе, чтобы случайно не потерять в толпе.       – Хён! – Чонгук наклоняется прямо к его уху, чтобы было слышно. – Мне неловко, не думаю, что это была хорошая идея…       – Значит нужно выпить! – заключает он и тащит парня к бару.       Чонгук снова пытается отказаться, но, кажется, и сам понимает, что если хочется нормально повеселиться и расслабиться, придется немного выпить. Чимин хмыкает, когда тот все-таки подносит рюмку с соджу к губам. Может, это не очень правильно, но схема проверенная.       – Ты уже пил до этого? – чтобы Чонгук хоть что-то услышал, приходиться кричать.       Чонгук кривится, ставя рюмку на стойку.       – Только один раз с Юнги-хёном.       Чимин даже присвистывает. Юнги тот еще ценитель душевных разговоров за бутылкой вина, и если представить его вместе с Чонгуком, получается очень смешная компашка. Но раз так, можно уже не волноваться – Юнги точно обучил его всем премудростям выпивки. Пока Чонгук выпивает вторую рюмку, Чимин уже ставит на стол пустую четвертую. Становится даже смешно. За весь месяц, пока они встречаются, они так ни разу и не пили.       Чонгук задумчиво облизывает губы – то еще зрелище, и Чимин сам себе усмехается, оглядывая его с ног до головы.       Он попал в опасную ловушку, и так просто ему не вырваться.       Чонгук поднимает голову, смотря на него абсолютно черными глазами с необычно яркими бликами, словно звездами. Его такие же темные волосы спадают на лоб немного неряшливо, скрывая лишь небольшую часть лица.       – Ты такой красивый.       Чонгук хмурится, не расслышав, и Чимин без лишних слов встает со стула и тянет его обратно от бара – в глубину клуба, к другой стене, подальше от толкучки. Даже здесь музыка грохочет оглушающе.       – Теперь не чувствуешь себя неловко? – Чонгук улыбается ему, бесстыдно сверкая красивой улыбкой.       – Может, чуть-чуть.       Похоже, от двух рюмок его все равно развезло – стоит Чимину протянуть руки и взять парня за талию, тот довольно подставляется под прикосновения, легонько качая бедрами под ритм музыки. Чимин улыбается ему и прижимается ближе, начиная танцевать – ничего сверхординарного, но красиво, и Чонгук, протянув низкое «хё-о-он», сам набирается больше смелости, двигаясь вместе с ним, чуть откинув голову назад.       Чимин чувствует, как повышается темпера его тела, когда он случайно потирается бедрами о бедра Чонгука – твердые мышцы в натянутой джинсе, и замечает, как мир плавно размывается в огромное яркое и громкое пятно. Одного Чонгука рядом он видит с удивительной четкостью, будто это все, что это ему действительно нужно.       Младший улыбается как-то по-другому – ему определённо нравится пьяный Чонгук, более расслабленный, не стесняющий себя и своих действий, даже наоборот, гордящийся собой. Рука Пака медленно съезжает с плеча и скользит ниже – он чувствует эти твердые мышцы, что не раз видел на тренировке. А сам Чонгук будто бы не обращает внимания, придвигается ближе, телом повторяя движение чужой руки. Эта рука задевает ремень на штанах и переходит на бедра – крепкие, толкающиеся вперед на прикосновение, и во рту у Чимина все пересыхает. Чонгук легко трогает его за талию, скорее просто болтая руками в воздухе, и они случайно встречаются взглядами. У Чимина – тяжелый, такой огонь, все подряд сжирающее пламя, давно голодавшие демоны, готовые наброситься и разорвать молодое тело, и когда плывущий взгляд Чонгука встречает это все, выражение его лица меняется за считанные секунды. В нем тоже проскальзывает что-то одновременно беззащитное, жалобное и хищное, и у Чимина срывает все тормоза.       Он хватает Чонгука за бедра и разворачивает прямо к стене за своей спиной, с силой прижимая, чтобы даже не думал сбежать. Набрасывается на его губы как голодный зверь, сминает, заставляя закинуть голову, чуть прогнуться в талии, вжимаясь животом к его телу. Чонгук в его руках мягкий как растаявший пластилин и невыносимо горячий, отзывчивый, позволяет зарыться в свои темные мягкие волосы и чуть оттянуть. Чимин тяжело дышит, отрываясь от его губ, и смачно лижет языком по шее. Музыка и люди остаются где-то в другом мире. Он так хочет его.       Чонгук что-то урчит под нос, когда Чимин горячей рукой с холодными как лед кольцами пробирается под его рубашку и ведет по напряженному прессу к сильной груди с бешено бьющимся сердцем.       – Ты такой красивый, – повторяет Чимин, скорее хрипит тому на ухо, и Чонгук в ответ обрывисто стонет, прикрывая глаза. – Боже, я так хочу тебя.       Он собирается наклониться и снова его поцеловать – но тут его отталкивают, и Чимин с расплавившимися мозгами не может понять, что происходит. Он хмурится, смотря на то, как Чонгук бежит в сторону уборной, и медленно следует за ним, к концу срываясь на бег. Чонгук находится в одной из кабинок, впившись руками в унитаз. Его тошнит. Чимин чувствует, как паника заполняет его тело, подкрадываясь откуда-то сзади.       – Чонгук?       Он наклоняется к нему, чуть поддерживая ворот рубашки, чтобы та не испачкалась, и с каждой секундой ощущает себя все хуже.       – Чонгук?       Чонгук с тяжелым стоном садится на пол, облокачиваясь спиной о стенку кабинки, и Чимин присаживается на корточки рядом с ним.       Неужели ему стало плохо от соджу? Он выпил всего две рюмки, да и сам Чимин пил то же самое, и ему не плохо, так что та не была плохой.       Чонгук машет ему рукой, прося подождать, и сильно жмуриться, стараясь отдышаться, но получается плохо.       – Чонгук, ты в порядке? Может в больницу?       Никто и никогда не ехал в больницу из-за того, что перепил, но он правда беспокоится за младшего. Тот в ответ отрицательно качает головой и ловит его руку, тянущуюся к лицу.       – Домой, – только и говорит он, не открывая глаз, и Чимин заставляет себя начать действовать.       – Тогда держись, надо встать.       С огромным количеством матов со стороны Чимина они, наконец, поднимаются на ноги, и с помощью Пака Гук немного прополаскивает рот водой из-под крана. Пройдя через громкий и душный главный зал, они вываливаются на улицу, и Чимин ловит такси. Он хоть и не пьянеет с четырех рюмок, но ноги все равно будто ватные – Чонгук на его плече выглядит совсем не хорошо. Поездка длится минут пятнадцать, и Чимин едва ли не молится, чтобы Чонгука не стошнило в машине. Тот прикрывает глаза рукой и сжимает челюсти, и Чимин доплачивает водителю еще немного, чтобы тот вез как можно аккуратнее.       Доехав и вывалившись из машины, появляется другая проблема – Чонгук живет на пятнадцатом этаже, и чтобы добраться до лифта, нужно преодолеть лестницу до входной двери и в самом подъезде до лифта. Слава богу, Чонгуку становится немного лучше, но Чимину все равно приходиться едва ли не тащить его на себе.       С грохотом открыв ключами Гука дверь, они оказываются в квартире, и, еле преодолев коридор, Чонгук без сил валится на кровать. Чимин стоит рядом с ним, руки снова дрожат, колени тоже, вообще болит все тело от того, что он нес младшего на себе.       – Может, таблетку от головы? – предлагает он, не зная, что делать.       Чонгук отрицательно мычит, не в силах двигать головой.       – Так еще хуже будет. Просто посплю, и все пройдет.       – Чонгук…       – Не беспокойся, хён, это нормально. Такое иногда случается.       Чимина эти слова совсем не успокаивают. Его эмоции скачут от жуткого страха, до горячей ярости, словно балансирую на лезвии острой бритвы. Как он может быть спокойным, если Чонгук и рукой пошевелить не может?       – Что случается?! Что с тобой вообще…       – Хён, не кричи, – и от этого вселенски уставшего голоса Чимин сразу замолкает. – Я все расскажу завтра. Ты останешься?       Чимин молчит, не зная, о чем думать и говорить прямо сейчас.       – А ты этого хочешь?       – Так я буду чувствовать себя лучше.       И после его слов в квартире остается только густая тишина, заползающая в каждый угол. Чимин больше ничего не говорит Чонгуку, видя, что у того нет сил совсем ни на что. Уходит в ванную, мылом кое-как смывая с себя макияж, и после сидит на кухне несколько часов с мокрыми волосами на голове и пялится в стену, попивая воду. Что-то нехорошее ворочается под ребрами, но он пока не знает этому названия.       Не могло же его правда стошнить от двух рюмок?       И что он имел ввиду под «такое иногда случается»?       Чимин сжимает голову руками, чувствуя, как та начинает болеть.       Он выключает свет на кухне и идет в зал. Стягивает узкие джинсы и рубашку, негнущимися пальцами расстегивает все цепочки. Браслеты и длинные сережки и вместе с кольцами складывает на пол около дивана. Находит в шкафу плед и в одном нижнем белье ложится, уложив голову на диванную подушку. В голове полный кавардак, но он оказывается таким уставшим, что засыпает через пару минут.