***
Появляться на работе после такой эмоциональной встряски было сродни самоубийству, впрочем, Чимин и так не особо отличался рациональным поведением. День прошел в сильнейшем тумане, к вечеру он не выдержал и позвонил Тэхёну. – Тэ, ты где? «Дома, а что?» – Давай через полчаса встретимся в нашем баре? «Без проблем, считай, что я уже там». Чимин вздохнул, собирая вещи на своем рабочем месте. Остановился и снова посмотрел в телефон. Чонгук дал ему номер Джина, но он так и не позвонил – он не знал этого человека, и ему было крайне неудобно говорить с ним на такие личные темы, но когда-то это должно было произойти. В конце концов, это было важно. Джин ответил спустя пять гудков, когда Чимин уже думал отменить вызов, и на заднем плане было абсолютно тихо, когда он сказал: – Да? – Здравствуйте, Сокджин-ши, это… эм, – он в мыслях выругался и выпалил: – Это Чимин. Чонгук дал ваш номер. Он сказал, что мне лучше поговорить с вами о… о… – А, Чимин. Раз ты звонишь мне, вы всё-таки решили остаться вместе? Почему эти слова заставили Чимина задохнуться. – Это, да… Я поэтому и звоню вам. Мне нужен совет, – Сокджин хмыкнул, и, знай Чимин его чуть лучше, обязательно представил бы это в своей голове. – Хочешь совет в паре слов? – и он продолжил, не дожидаясь ответа: – Не спеши и будь внимателен к Чонгуку, но останавливаться полностью нельзя. И никогда не пытайся заставить его. Он очень упрямый и знает, что хочет. Чимин и так знал все это. Он надеялся, что есть какой-то более действенный и безопасный способ. – И это все? – Все. – Но, может… Может, нужны какие-то лекарства? Успокаивающие? Чтобы ему было легче… – Нет, – Сокджин оборвал его неожиданно резко. – Он не может принимать таблетки. Любые. Сразу рвота. А даже если бы и мог, то отказался бы. Мы уже проходили это. – Ладно, – выдохнул Чимин, сжимая телефон, смотря куда-то в окно, на загоревшиеся фонари. – И ещё, если он вдруг заболеет, и ты захочешь позаботиться, давай только сиропы. – Хорошо, – ответил он на автомате, и Джин сразу же отключил вызов. Этой информации было больше, чем он рассчитывал узнать. К тому же, он думал, что Джин отнесётся к нему недружелюбно. Но тот рассказал чуть ли не абсолютно все, будто заранее для себя решил поддержать их отношения. Может, он узнал от Чонгука, как они дороги друг другу. Чимин кладет телефон в карман, пробегаясь взглядом по городскому пейзажу за окном. В баре его ждет Тэхён. Когда они встречаются, он выпивает и много говорит. Говорит о том, как устал от незнания, а сейчас не знает, что делать. Говорит, как сильно любит Чонгука и как каждая его слеза заставляет его испытывать боль. Как он хочет, чтобы все было хорошо, но ничто не может измениться по волшебству. Тэхён молча слушает его, внимательно, хоть и выглядит сам довольно усталым. Когда Чимин выговаривается, он заказывает еще по бутылке соджу и, только открыв одну и чуть отпив прямо из горлышка, говорит: – Если это причиняет тебе боль, ты можешь просто это отпустить. Ты не обязан взваливать на себя чужие проблемы. Просто будь счастлив. Чимин не может слушать его. Он знает эти слова, потому что сам когда-то точно так же говорил их Тэхёну. – Я не могу, Тэ. Он больше не чужой человек. Я не смогу вынести, если рядом с ним будет кто-то другой. – Ты всегда был собственником. Чимин усмехнулся заключению друга. Но он был прав. Он не ревновал по любому поводу и без, но если он любил кого-то, то больше не думал ни о чем. Так было всегда. Но ко всему этому раньше он чувствовал, общаясь с человеком, что просто преодолевал преграды к комфортным отношениям, но сейчас это ощущение было иным – он не просто разбирался, что к чему и с каким человеком имеет дело. Это было похоже на то, как если бы они оба строили основу для их общего будущего, чтобы сделать друг друга счастливым. – Мы оба договорились, что будем стараться. – Если все получится, ты будешь самым счастливым человеком на свете. Чимин посмотрел на него, не будучи уверенным, что творится в его голове. Тэхён медленно отпивал соджу, зажав бутылку в своих длинных аккуратных руках, усеянных кольцами и браслетами, звенящими при соприкосновении со стеклом. И он снова был прав. Если он сможет пройти через это, если они с Чонгуком смогут все выдержать, не спешить, то результат, вероятно, будет стоить того и даже больше. – Ты снова покрасил волосы в синий, – заметил Чимин, отпив из своей бутылки. Тэхён закатил глаза, возмущённо вздохнув. – Началось лето, и фотографы вновь требуют чего-нибудь яркого и «сочного». Знал бы ты, как тяжело не загореть, снимаясь на улице. Чимин улыбнулся, наблюдая за ним. Ему становилось легче, просто болтая с другом. Тэхён всегда выручал его и выслушал, и он сам старался делать это в ответ. – Очень тяжело быть таким красивым как ты, Тэ. – А то. Тэхён улыбнулся и прикрыл свои темные глаза с длинными ресницами. Когда они были подростками, они часто веселились вместе, Чимин даже возил его на встречу со своей семьей, и те почти считали его своим сыном, а сам он был для него как родной брат. Они были очень близки, но сейчас, когда у обоих появляется все больше вещей, о которых нужно переживать, работа и личная жизнь, было все меньше времени на общение. Иногда он чувствовал, что они не общались слишком долго, и старался это исправить, и Тэхён лишь всегда отвечал, что, как бы долго они не были в разлуке, они всегда вернутся друг к другу, потому что были соулмейтами. Чимин тоже верил в это. – Может быть, сейчас мы будем видеться еще реже, – предупредил он Тэ. После того, что случилось, он хотел чуть больше времени проводить с Чонгуком. Он даже думал взять небольшой отпуск за свой счет, но посчитал, что это будет уже перебор. Они не были детьми, они хотели сохранить видимость прежней жизни. Тэхён кивнул ему, давая понять, что услышал, и поставил пустую бутылку на стол. Он сказал что-то вроде «пиздец как весело жить», и Чимин с ним согласился. Тэхён вообще очень часто оказывался прав.***
После тех тяжелых выходных Чимин не видел Чонгука вплоть до вечера вторника, пока парень не оказался в зале, и только тогда, встретившись с его взглядом и приветственно кивнув, он позволил себе перестать волноваться. Чонгук чуть улыбнулся ему, словно ничего не случилось, и тогда он понял, что мало что изменилось между ними. Чонгук был все так же хорош, когда они танцевали всей группой, и столько же нежности было между ними, когда занятие закончилось. Чимин подошел к нему, проведя рукой по оголенному предплечью – Чонгук даже не начинал собирать вещи, а ждал его. Чимин улыбнулся ему уголком губ, давая понять, что нет ничего, о чем он мог бы волноваться сейчас, и прижались друг к другу губами, чтобы после поцеловаться по-настоящему – спокойнее и в то же время сочнее, ярче и крепче чем раньше. Словно встретились после долгой разлуки. Так и было, только дело было не во времени. Они одновременно прервали поцелуй, и он внезапно вспомнил фразу из одной старой книги, название которой не мог вспомнить, и почувствовал, что хочет произнести ее для Чонгука. Он набрал воздуха в легкие и мягко прошептал, соприкоснувшись с ним лбами: – Я так соскучился, любовь моя. Чонгук тихо посмеялся над этом ласковым прозвищем. – Я тоже. – Не против немного прогуляться? – Не против. Собрав вещи, они вышли из зала, и тут Чимин заметил знакомую спину, несущуюся вниз по лестнице с сумками наперевес. – Хоби! Хосок резко затормозил, едва не упав вперед, и развернулся, расплывшись в широкой улыбке, когда узнал его. – Чимини! Чонгуки! Как я рад вас видеть! Чимин начал быстрее спускаться к нему, тяня за собой младшего. – Слышал, твоя команда победила в весенних соревнованиях! Поздравляю, хён! – Хосок поставил одну сумку на лестницу, пожав им обоим руки. – Ага, а сейчас мы готовимся к поездке в Америку! Это только отборочные, но все же! – И куда ты так, – Чонгук кинул взгляд на его огромные сумки, – спешишь? – Юнги и Намджун согласились написать пару треков для наших выступлений. Я уговаривал их слишком долго, чтобы теперь самому решать, когда приехать и забрать их. Чимин тихо присвистнул. Он и не думал, что хёны действительно когда-нибудь соберутся и сделают это. Они были слишком занятыми людьми, а Намджун так вообще готовил новый альбом. – Зато это точно стоит того. Хорошо трудись, Гуки. И ты, Чимина. Счастливо оставаться! – заключил Хосок и, шутливо отдав им честь, подхватил сумку и побежал дальше, исчезнув так же быстро, как и появился. Чимин молча наблюдал за этим, а потом повернулся к Чонгуку, и они одновременно залились смехом. Хосок никогда не переставал их удивлять, а то, как он с двумя сумками чуть ли не больше него самого скакал по лестнице – отдельное представление. Когда они вышли на улицу, машины хёна уже не было. Было немного прохладно из-за ветра и пыльно, и Чимин заставил Чонгука застегнуть спортивную кофту. Слова Джина звучали в голове, и он не желал пока проверять их на практике. Они шли молча, пока Чимин наконец не заставил себя начать: – Я говорил с Сокджином, – Чонгук молча посмотрел на него. – Он просто сказал не торопиться, и я обещаю, что не буду это делать. Но я, вообще-то, не знаю, с чего начать. Не знаю, чего ты хочешь, что будет для тебя приемлемо, и хочешь ли ты чего-то вообще, так что я был бы благодарен… – Чимин немного помедлил, беря себя в руки. – Я был бы благодарен тебе, если бы ты сам подумал над этим и решил, чего и когда ты хочешь. Он старался говорить много и правильно, чтобы не оставалось недопонимания, потому что это было последним, с чем он был готов сейчас встретиться. Чонгук поправил лямки от спортивного рюкзака на плечах и кивнул. – Хорошо, хён. – Только не торопись! Я не давлю на тебя! – Чонгук вдруг мелко засмеялся, и Чимин понял, что ведет себя слишком взволнованно. – Не беспокойся, я не смогу поторопиться, даже если захочу. Он не сразу понял, что означали эти слова. Только позже, когда, попрощавшись с Гуком, он шел обратно к студии, где оставил свою машину, смысл сказанного дошел для него. Чонгук не просто чувствовал себя плохо, когда его трогали с сексуальным контекстом. Он чувствовал себя плохо, только думая об этом, возможно, даже когда сам хотел этого, его все равно разрывали неприятные ощущения. Даже если аверсивная терапия не продлилась долго, у него успел выработаться условный рефлекс, вызывающий, если не всегда тошноту, то, как минимум, неприятные воспоминания. Осознать это было тяжело. Чимин не хотел, чтобы Чонгук чувствовал даже отголоски дискомфорта рядом с ним. Каждый раз, когда Гук целовал его, он отдавался этому поцелую, не думая о большем, не забегая вперед. Он чувствовал, что Чонгук и сам иногда так сильно увлекался, что его движения становились – может, лишь немного – более голодными. Он целовал его, как хотел сам, сжимал его талию, медленно исследуя чужое тело руками сквозь одежду на небольших площадях, и иногда Чимин не удерживался и даже хвалил его за это, безумно смущая парня. Теперь, зная все, он был рад любому его прикосновению. Их жизнь текла медленно и в то же время быстро, и в этой кутерьме Чимин забывал о времени. Проходила неделя, вторая, они все чаще оставались у Чонгука дома и смотрели фильмы, иногда рисовали, танцевали и просто разговаривали. В какой-то момент Чимин даже начал покупать себе такой же кондиционер для белья, как у Чонгука, потому что тот напоминал ему о парне, и, он в тайне надеялся, знакомый запах поможет Гуку еще меньше беспокоиться рядом с ним. Как вскоре оказалось, беспокоиться было когда. Чимин не подозревал ни о чем, когда Чонгук открывал ему дверь с милой улыбкой. Он все еще ни о чем не подозревал, когда они уселись на диване и стали смотреть фильм, заданный Чонгуку в академии. Фильм был старым, но Чимин все же смог неплохо оценить его. Подозревать он начал, когда Гук выключил фильм на середине и осторожно подергал его за рукав футболки. – Хён, – позвал он, и Чимин вопросительно выгнул бровь. – Я подумал над тем, что ты говорил тогда… – Насчет чего? – Чонгук явно вел себя странно. – Насчет того, что я хочу. Ты сказал, что я должен сам подумать… Чимин вспомнил тот разговор. Он сам почти забыл бы его, если бы ему не приходилось по вечерам дрочить одному в ванной. Но он все еще помнил его. Он знал, что прежде всего должен думать об удовольствии Чонгука, но и собственные желания не молчали, и он ждал день, когда что-нибудь наконец случится, что могло бы придвинуть их ближе к… Да, в общем, он все помнил. Неужели Чонгук все-таки решился на что-то? – И что ты хочешь? – спросил Чимин спокойно, но. Спокойным. Он. Не был. Совсем. Чонгук чуть покраснел и опустил взгляд, провел языком по губам и снова посмотрел на него. – Может, мы могли бы… – он сбился и, вздохнув, начал заново: – Может, ты мог бы потрогать меня? Через одежду? У Чимина во рту стало совсем сухо, он представил это на мгновение – ничего четкого, но теплая кожа Чонгука, его стоны и запах знакомого шампуня, и в паху стало тяжело. – Ты уверен? – Чонгук часто закивал, заламывая руки от смущения, и он попытался найти что-нибудь, что могло бы снизить риски срыва еще больше. – Будет лучше, если ты не будешь меня видеть? Ляжешь ко мне спиной? – Наверное… – Хорошо. Если что, останавливай меня, – потому что какая-то его часть боялась, что сам он остановиться не сможет. Чонгук снова закивал, его взгляд бегал по всей комнате кроме самого Чимина – как бы Пак не волновался, а Гуку было гораздо сложнее. – Иди ко мне, – позвал он парня, и тот подсел к нему, не переставая теребить руками подол футболки. Чимин запретил себе думать о собственном удовольствии – только Чонгуке, о его напряженных широких плечах и почти испуганно распахнутых глазах, которые он так любил. Он провел рукой по его коротким мягким волосам и за мгновение до поцелуя окинул его всего взглядом. Он был удивлен, когда понял, что поцелуи действительно успокаивают Чонгука по какой-то причине. Может быть, они целовались так часто, что это стало для него чем-то обыденным и знакомым. В любом случае, сейчас это действовало вновь. Его сердце всегда билось быстро, когда они находились так близко друг к другу, и вот сейчас это снова было так. Чимин положил ладонь на его грудь, ощущая небольшие толчки в нее, а другой провел по спине, стараясь успокоить. Он целовал Чонгука медленно, даже немного лениво, и тот постепенно принимал этот темп, осторожно подставляясь под прикосновения – уложил свою руки на талию старшего и немного соскользнул вниз, на бедра, когда Чимин оторвался от его губ, горячо выдохнув. – Давай приляжем, – предложил он сипло и потянул Чонгука к себе, заставляя того буквально упасть в его руки. Немного повернувшись, Чимин приподнялся на локте, свободной рукой прижав Гука чуть ближе, чтобы ему было чуть удобнее лежать на боку спиной к нему. Подложив тому под голову маленькую диванную подушку, он наклонился к уху младшего, чтобы спросить: – Так тебя все устраивает? – его теплая рука спускалась ниже, поглаживая бедра с внешней стороны, почти не надавливая на мышцы. Чонгук вздрогнул от его голоса. – Да, – и Чимин еле услышал его, потому что кровь звенела в ушах. Он начинал не на шутку возбуждаться, но забывал об этом, видя, как тяжело дышит Чонгук. Даже если он ничего не говорил, он точно волновался. Чимин потянулся выше и аккуратно пробежал пальцами по его животу, чтобы положить ладонь на солнечное сплетение, надавить, чтобы ее лучше почувствовали через футболку – и отправиться обратно, круговыми движениями поглаживая живот. Задевая тазовые косточки, снова обращая внимание на бедра, чуть проезжаясь рукой по внутреннй стороне. И все это медленно, так медленно, что можно сойти с ума. Дразняще-успокаивающе. Чимин знает, что такое страстный секс и ленивый тоже, но настолько аккуратными его движения еще ни разу не были. Они оба задерживают дыхание, когда его ладонь оказывается в сантиметре от паха. Чонгук немного возбужден, изгибается под прикосновениями и нервно закусывает губу в этот момент. – Все хорошо, – напоминает Чимин, словно заклинает змею. Он осторожно прикасается к нему – сначала почти невесомо. Ощущение твердого горячего в руке, даже через слой хлопковой ткани спортивных штанов, и Чимин не может не простонать чуть-чуть, совсем тихо. Чонгук тоже стонет, еще громче, чем он. Неровно и хрипло, срываясь на высокую ноту в конце. Откидывает голову чуть назад, крепко жмурится, и Чимин молится всем богам, чтобы не увидеть в его глазах слезы. Он их не видит, потому что Чонгук так и не открывает глаза, но зато чувствует, как тот робко ведет тазом, чуть прижимаясь к его ладони. Давая зеленый свет. Чимин в который раз облизывает пересохшие губы и все так же осторожно начинает поглаживать Чонгука – он дышит совсем тяжело, упирается напряженным плечом прямо под руку, и Пак продолжает шептать «все хорошо, все хорошо…». Он возбуждается, потихоньку, но с каждым движением все сильнее. Горячий весь, и, не зная, куда себя деть, прижимается к нему спиной, и Чимин целует его в шею, не оставляя метки. – Тебе хорошо, Куки? – спрашивает, не давая парню молчать. Чтоб не уходил в себя, в темноту. Чонгук выстанывает тихо что-то похожее на положительный ответ, и Чимин сжимает его член сильнее, продолжая поглаживать сквозь одежду. Он не может видеть свою руку, но чувствует, как ткань под ней немного намокает. Он так хочет увидеть его во время оргазма – как тот громко вскрикнет или, наоборот, будет беззвучно хватать ртом воздух. Как приятно ему будет. Чимин жмурится сильно и, словно это он тут ходит на грани оргазма, прижимается щекой к виску Гука, чувствуя запах ромашкового шампуня. Должно быть, тот сейчас отчетливо слышит его тяжелое дыхание. Ритмично двигая рукой, он с триумфом чувствует подступающую разрядку парня, как свою собственную – его член напряжен до неприличия, упирается в штаны, слегка потираясь о ягодицы Чонгука, когда тот дергает бедрами, и это заставляет все внутри сладко звенеть как натянутая струна. И вдруг, задохнувшись во вздохе, Чонгук дергается и прижимается напряженными бедрами прямо к паху Чимина. Кончает, пачкая штаны, выгибается дугой от наслаждения, утыкается лицом в подушку и стонет – высоко и протяжно, почти хныкая, так жалобно и облегченно, что Чимин, сжав челюсти и откинув голову назад, почти кончает следом. Это мгновение, пока Гук, ошеломленный и беззащитный, жмется к нему, а Чимин продолжает двигать рукой, выбивая из него последние капли оргазма – такое сладкое, душное и интимное. Его запомнить на всю жизнь. Выбить на подкорке и любить с ним – только его, Чонгука, нежно и страстно. Любить, пока тот выравнивает дыхание, вцепившись руками в диван. Любить, пока он открывает глаза с чуть слипшимися от слез ресницами и привыкает к свету в комнате. Любить, когда он поворачивается к нему, мажа по лицу мягким, еще не до конца осознанным взглядом и улыбается чуть-чуть – счастливо и устало. – Хён, – тянет едва слышно. Чимин приглаживает его растрепанную челку дрожащей ладонью. – Все хорошо? – Чонгук кивает медленно. – Помочь тебе переодеться? – Нет, – он задумывается и снова отрицательно качает головой. – Я быстро, в ванную. Чимин придерживает его горячую, такую же дрожащую руку, помогая встать. Тот едва снова не падает на диван, но вовремя ловит равновесие и медленно выходит из комнаты. Слышится грохот ящиков в спальне, а затем шум воды в ванной. Чимин садится ровнее, оглядывает комнату, но ни на что не смотрит, опускает руку на собственный стоящий член и тихо вздыхает. Боги, он так возбужден, что становится почти физически больно. От простого прикосновения под закрытыми веками вспыхивают черные звезды, и он давит еще чуть-чуть, уже предвкушая оргазм. Он едва успевает одернуть руку, как в комнату возвращается Чонгук. Он и не услышал, как вода прекратила шуметь. – Сейчас приду, Куки. Скорее всего, Чонгук прекрасно знал, зачем он туда идет, но Чимин не мог ничего с этим поделать. У него нет такой стальной выдержки, чтобы он смог не возбудиться, проделывая со своим прекрасным парнем такое. Он запирает дверь и включает воду в раковине, нервно спускает штаны, опираясь на нее одной рукой. Берет твердый член в руку и сжимает, дроча себе совсем не так бережно, как Чонгуку минуту назад. Он вспоминает тихие стоны парня, как его напряженное сильное тело прижималось к нему – короткие волосы, разметавшиеся по подушке, и глаза, смотревшие прямо на него за мгновение до поцелуя. Представляет, как переворачивает Гука на спину, впивается в его дрожащие покрасневшие губы и вжимается собственным возбуждением в его – они дышат громко и цепляются друг за друга как утопающие, и тонут, тонут в тепле, дурманяще близко. Чимин стонет тихо, кончая в руку, вскидывает брови, перенося весь вес тела на раковину, и открывает глаза, смотря на собственное отражение – взмыленное, пьяное не пойми от чего, жутко непристойное. До чего же ты докатился. Надо же было так влюбиться. Он моет руку, натягивает обратно штаны и умывается, пытаясь хоть как-то вставить мозги на место. Шторм, накрывший его ранее, уходит, и он вновь может ровно дышать. Чонгук ждет его в зале – снова смущается, продолжает улыбаться и охотно залезает в объятья, когда Чимин садиться рядом и целует его в макушку. Будет чудом, если ночью к нему не придут сны 18+ с участием Гука.