Who I Am

Толком не знаю, когда во мне начались эти метаморфозы. В тот момент, когда прыгнула в пропасть? Или когда узнала, что умерла? Может, после смерти Сэми? Да, наверное, именно это послужило определённым триггером. Я помню, что отреагировала на удивление спокойно. Меня не тронул вид бездыханного тела ангела, рыдания Ади, удивление и сочувствие на лицах других обитателей школы. Тихо, стараясь не привлекать всеобщего внимания, я удалилась в наши с Мими покои, села на кровать и, наверное, просидела неподвижно около пары часов, пока лёгкое прикосновение руки подруги не вывело меня из транса. — Эй, ты в порядке? — осторожно спросила Мими, встав напротив меня. — Я не видела, как ты ушла. — Да… я… Пожалуй. — Я часто заморгала, и подруга восприняла это как борьбу с подступающими слезами, тут же нагнулась ко мне и крепко обняла. Но у меня не было слёз. — Слушай, мне, наверное, нужно побыть одной сейчас. С лёгким напором я оттолкнула Мими, встала и вышла из комнаты, направившись в сад. Я не видела, но была уверена, что на лице подруги читалось всё удивление и оскорбление мира. Хотя возможно она действительно приняла подобный холод и непоколебимость с моей стороны за очевидную реакцию на трагедию, произошедшую с нашим другом. Самое странное во всём этом было то, что в тот момент меня не интересовали ни реакция Мими, ни смерть Сэми, ни разбитое сердце Ади. Я словно оказалась под куполом, отгороженная от всех, наедине со своими мыслями. Всю свою земную жизнь я думала только о том, что будет впереди. Сложный разговор с парнем о прекращении наших отношений, экзамен у ворчливого профессора, реакция отца на то, что вернулась домой невовремя, и далее по списку. Я проживала свою жизнь на максимальной скорости, но никогда эта скорость не была тем, что люди характеризуют как «прожигание жизни». Я её не прожигала, я её проматывала. На высоких скоростях, решив в один момент, что жизнь — это марафон, и моя задача заключалась лишь в том, чтобы добежать до финиша, а там уж я заживу спокойно, размеренно, научусь наслаждаться моментом и пребывать в состоянии безусловной любви и благодарности. Или как там советуют все коучи и психологи? Я была всегда разной с каждым человеком из моего окружения. С друзьями — весёлой и отзывчивой, с отцом — ответственной и смышленой, в университете — преуспевающей и многообещающей. Боялась оставаться наедине с самой собой, потому что накатывала удушающая волна страха — я не понимала, какой я должна быть, когда я одна. Потом эта глупая смерть. И не успела я сделать и минутной передышки, как передо мной открылся новый мир, новые правила, новый марафон. Я прыгнула не просто в пропасть, я прыгнула в омут с головой; в омут, где все снова требовали и продолжают требовать быть удобной для своего окружения. Все снова ждут, что я приму ту или иную сторону, отпускают сальные шуточки или с укором читают нравоучения. Вдохнув полные лёгкие реальности, я поняла, что стою в начале Лабиринта. Того самого, куда заходить ни в коем случае нельзя, ведь никому ещё не удавалось оттуда выбраться. Во мне вдруг проснулся какой-то юношеский максимализм и захотелось плюнуть на все правила — Лабиринт меня звал. Я сделала шаг, но не успела моя стопа коснуться травы, как кто-то с силой схватил за запястье. — Ты свихнулась, Непризнанная? Я вздрогнула, повернулась и столкнулась с удивлённым взглядом Люцифера. Не отводя глаз, вырвала свою руку из его цепкой хватки и прошипела: — Может и так. — Мне нравится наблюдать за тем, как невинные мотыльки летят прямо навстречу огню — зрелище презабавное. Но за нарушение этого правила — если ты, конечно, не отбросишь коньки в Лабиринте, — следует аудиенция у моего отца. Не знаю, как тебе, а мне совсем не хочется отвечать за тебя в очередной раз. — А с чего ты взял, что тебе придётся за меня отвечать? — Я на свою голову заметил тебя здесь и вмешался. Любопытно. — Что ж, мы можем избежать прелюдий и отправиться к твоему отцу прямо сейчас. Люцифер мотнул головой. — Ты спятила? — Мы, вроде, это уже выяснили. — От нетерпения я встряхнула крыльями, дав понять, что не шучу. — Я хочу поговорить с твоим отцом. Я хочу аудиенцию у Сатаны. — Я опущу все колкости, касаемые твоего ума и адекватности, и скажу лишь раз: к моему отцу являются только те, кто провинился в особо крупном размере. На чаепитие заскочить не выйдет. Немедленно вернись в школу, — он скорее прорычал эти слова. — Без проблем. Я с уверенностью сделала шаг в направлении Лабиринта, но демон в секунду преградил мне путь. — Просто из любопытства: зачем? — Можешь считать это придурью Непризнанной. Я больше склонна относиться к этой затее как к факультативному уроку. Не хватает нагрузки в школе, — я расслабленно взмахнула кистью руки. На какой-то момент мне стало тошно от себя. Вся школа оплакивает моего друга, а я веду себя как скучающая светская дама из романов Золя, которая не отличается ни умом, ни чуткостью, ни состраданием. Люцифер с пару секунд молчал, всматриваясь в моё лицо, пока я прикидывала, насколько бы мне подошла жизнь в Париже девятнадцатого века. Я заметила в глазах демона что-то, что никогда не вязалось с его сущностью в отношении со мной: заинтригованность. — Нарушь правило. Эти два коротких слова выудили меня из вереницы дурацких мыслей и образов: я часто поморгала и оглянулась на Лабиринт. Он ведь его имел в виду? — Но не это. «Чёрт!» Я вспомнила школьный устав. Можно было вновь наведаться на землю и повидать отца, но я не хотела продолжать терзать его. Можно было не явиться на занятия или провиниться ещё по какому-либо вопросу касаемо учебной части. Но сомневаюсь, что это сработало бы. — Запрет на отношения между Непризнанными и ангелами или демонами. Это была мысль, которая пока что не должна была выходить за пределы моей головы, но случайно сорвалась с языка. Я не испытывала никаких симпатий к кому бы то ни было в школе. И сейчас просто мысленно перебирала варианты, как если бы в обычную математическую задачу требовалось методом подбора пристроить нужные значения. Ещё с утра такое отношение к делу вызвало бы во мне волну ужаса и отвращения к самой себе. Сейчас я просто решала задачу. — Какая ты целеустремлённая, оказывается, — усмехнулся Люцифер, скрещивая руки у себя на груди. — Удивлён, не скрою, что ты готова подставить не только свою непризнанную задницу, но и задницу какого-нибудь славного ангелочка. Я посмотрела ему прямо в глаза. Он мог при желании абсолютно чётко считать мои намерения, воспользовавшись своим даром бесцеремонно вмешиваться в потоки чужой энергетики. Но этого не требовалось. Всё было понятно без слов и без дара. Ухмылка сначала чуть сползла с его губ, затем вернулась в ещё бó‎льшем размере. Он громко расхохотался, откинув голову назад. Его крылья сотрясались от смеха в такт широким плечам. «Клоун», — мелькнуло у меня в голове. — Ты серьёзно сейчас? Или это твоё тонкое искусство обольщения? Чтобы залезть ко мне в штаны, тебе не нужно прикрываться моим отцом. — Даже не верится, что у сына самого Сатаны такое чувствительное либидо и такие приземлённые мысли, — за словами последовал вздох разочарования. И, разумеется, я не преминула подчеркнуть интонацией его роль в иерархии Ада. — Я не испытываю к тебе ни чувств, ни влечения, если тебе могло показаться обратное. Хотя не могу не признать твоей общей привлекательности, которая по большей части заключается в силе. К тому же, я не особо осведомлена по части этого правила. Отношения… — я взмахнула руками и подняла глаза к небу, — это обязательно секс? Или достаточно поцелуя? Или всё же речь о взаимности чувств? При последнем я навряд ли смогу исполнить задуманное. Люцифер молчал. Я развернулась и сделала пару шагов по мягкой траве, осмотрела сад. — Собираешься меня использовать для достижения своих целей? В тебе больше демонического, чем я думал. Я никак не отреагировала на его слова. Мы помолчали какое-то время, после чего Люцифер совершенно буднично, как будто мы просто договаривались выпить как-нибудь по чашке кофе вместе, произнёс: — Я поговорю с отцом. Попробую договориться о твоей аудиенции без нарушения правил. Брови от удивления поползли наверх. Он сказал это спокойно, без наглой ухмылки, и без даже намёка на обиду от моих слов. И это после всех его плоских шуток! — Так просто? Даже не пошутишь насчёт своих штанов и моей к ним причастности? — Слабоумие и отвага… — протянул Люцифер, медленно приближаясь ко мне. — Они обеспечили тебе этот бонус. Но сначала я должен знать, что ты хочешь услышать от моего отца. — Ты обязан отчитаться ему? — Нет, мне просто интересно. Откуда взялась в твоей непризнанной голове такая дикая мысль? Что ты хочешь узнать? Я помедлила с ответом, отчасти потому что не знала его, отчасти — потому что сомневалась, что демону стоит о нём знать. — Всё. Я хочу узнать всё. Я пораскинула мозгами и поняла, что если даже здесь, на Небесах, я могу лишиться жизни, то в этот раз я хочу прожить её на максимум. Я хочу её прожить. Не пробежать, не промотать, не прожечь — прожить. Узнать все её грани, испытать все эмоции, разобрать себя на молекулы и построить заново — такой, какой я всегда мечтала быть. Кажется, перспектива встречи с самим Сатаной прекрасное начало для реализации такого амбициозного плана. Люцифер коротко кивнул, поджав губы, ухмыльнулся и испарился так же быстро, как и возник передо мной пару минут назад. Только тогда до разумной части меня дошёл смысл моей просьбы. Я требовала аудиенцию у Сатаны. «Что ж, варианта два: либо я отправлюсь прямиком за Сэми, либо… либо наконец-то пойму, на кой чёрт мне дали вторую попытку, и постараюсь не обделаться слишком быстро, — я удовлетворительно кивнула, соглашаясь со своими мыслями. — На этом и остановимся, Вики. Просто постарайся выжить и не обделаться».