...sentimental boy as my nom de plume…*
Шум гравия под колёсами велосипеда прогонял остатки сна, тревожного и недолгого. Встречный ветер бессовестно игрался с его чуть отросшими волосами, они постоянно лезли в глаза. Несмотря на то, что август только наступил, утренняя прохлада постепенно становилась полноправной хозяйкой, вызывая покалывания и мурашки. И всё-таки осень была уже близко. А с ней и перемены в его жизни. Но сегодня, именно сегодняшний день обещал… Много, что он обещал, поэтому был так ожидаем. Накануне даже заснуть не удалось, всё вертелись и переплетались в голове мысли: ему было до жути интересно, изменилось ли хоть что-нибудь в нём, так же ли тепло в его объятиях, появились ли новые, едва заметные веснушки на его щеках… Столько накопилось желаний и вопросов за те несколько месяцев без писем и звонков, что захватывало дух только от одной мысли о том, что уже через несколько минут это всё будет возможно воплотить. Интересно, закончил ли он комикс? Помирился ли с матерью? Как приняли его эссе по Сэлинджеру? А скольким хотелось поделиться… Ведь ему пришло подтверждение из Ратгерса, и на следующей неделе он переезжает в Джерси — чем не повод видеться хоть иногда, в перерывах между учёбой? От предвкушения новых маленьких открытий, будущих разговоров на протяжении целой ночи (или даже нескольких), скорой встречи, пальцы слегка сильнее, чем нужно, сжимали руль. Баночка с его любимыми медовыми леденцами оттягивала карман тёплого кардигана. Немного нервная улыбка не сходила с лица Фрэнка, когда он подъезжал к станции. Парень перекатывался с пяток на носки и обратно, мерил неширокую платформу шагами, закусывая щёки, чтобы слишком сильно не улыбаться: поезд должен был прийти с минуты на минуту, и казалось, что внутри Фрэнка кто-то поместил целую горсть шипучек, которые «взрывались» от нетерпения. Из поезда выходили немногочисленные пассажиры, радостно наполняя лёгкие океаническим воздухом, но среди них не было знакомой взлохмаченной макушки. Сколько бы Фрэнк ни старался высмотреть Джерарда среди приезжих, ничего не выходило. Он всё сильнее кутался в кардиган в попытке немного согреться, но почему-то дрожь не оставляла его. — Простите, а раньше поезд из Нью-Йорка не приходил? Или, может, будет ещё один вечером? — Этот единственный за сегодня, следующий только завтра утром, парень. Смотритель станции вряд ли бы стал говорить неправду, ведь так? Какое-то странное предчувствие заглушило радостные шипучки в душе Фрэнка, и как бы ему хотелось бы, чтобы оно оказалось неправдой. Подъезжая к дому цвета бургунди, Фрэнк надеялся на то, что в этих стенах его ожидает сюрприз и все его страхи — не более чем шутка сознания. Ведь несколько месяцев без ответных писем и звонков — это вовсе не знак того, что они больше не нужны друг другу. Ведь так? Удивительным образом дверь оказалась открытой, поднявшийся ветер забавлялся с открытыми настежь окнами и тюлем на них, а никого из семейства Ли не было видно. Будто невероятным образом все жители дома куда-то испарились. Усиливающийся холод внутри заставил Фрэнка поёжиться и натянуть рукава кардигана до середины ладоней. — Ты давно тут, Фрэнк? Фрэнк вздрогнул от неожиданности и развернулся, встретившись с Джеем. Он впервые выглядел действительно взволнованным. — Прости, что тебя никто не встретил, у нас тут… Неожиданные события. — Нет-нет, всё в порядке. Что у вас произошло? Джей горько усмехнулся и покачал головой. — Давай пройдём в библиотеку. Не хочу выглядеть негостеприимным хозяином. Фрэнк не стал препираться с удивительно печальным Ли, и вскоре они оказались в библиотеке. — Ты будешь чай? Может, кусочек пирога? К сожалению, вчерашний, мама не выходила сегодня из своей комнаты. — Джей, оставь это и наконец объясни, что случилось. — Наши родители поссорились. Ты, знаешь… Это ведь обычная ситуация в множестве семей по всей стране. Люди мирятся, ссорятся… Не в нашем случае. Отец забрал вещи и уехал на днях. А через месяц и мы с мамой уезжаем из Гринпорта, дом выставлен на продажу. Казалось, Фрэнк слышит какой-то треск. Так, наверное, рушилась прошлая жизнь? — Я… Честно, у меня нет слов. Как это произошло? — Отца часто не было дома, в последнее время он всегда был в отъезде. А на днях к нам пришла целая посылка, состоящая из писем, совместных фотографий. Фрэнк, я не думал, что мне когда-нибудь доведётся стать свидетелем этого… Мамины линии жизни стали больше похожи на шрамы. Это, знаешь, страшно осознавать, но видеть своими глазами ещё хуже. Господи, — послышался всхлип вместе с нервным смешком. Фрэнк аккуратно подошёл к Джею и заключил его в объятия. — Мы верили, что их любовь, — это то, что будет жить вечно. Вся эта идея с соулмейтами и их счастьем до конца времён… Это, кажется, полный бред, ведь наши родители были вместе столько лет, и что же в итоге? Они стояли обнявшись некоторое время посреди библиотеки, и Фрэнк просто не верил, что вот так всё закончилось. Он не мог себе представить этот дом во владении других людей, другой семьи, это казалось бессмыслицей или плохим розыгрышем. Не мог поверить в разлад между Генри и Эстель. — Как Дей? — Так же, как и мама. Может быть, ещё спустится к тебе, но я в этом не уверен. — А, наш безнадёжный романтик пожаловал… Своего соулмейта ищешь? Его здесь нет. Голос Дейзи был ядовитым, обида искрила в нём. Она спускалась по лестнице, будто сломанная кукла — резкие движения выдавали в ней нервное потрясение и душевную боль. Казалось, словно она пытается сжечь одним взглядом если не весь мир, то по крайней мере ограничиться Фрэнком, с удивлением и тревогой ожидающим продолжения. — Ты мне можешь сказать, Фрэнк, почему вы все так очарованы этой легендой? Разве любить по-настоящему могут только родственные души? Фрэнк поначалу даже немного опешил от нападающего тона подруги. Он видел её настолько разъярённой впервые. В её глазах плескалось отчаяние, и Фрэнк чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. — Не можешь ответить? А я за тебя это сделаю: вы, соулы, слишком беспечно относитесь к тому, что вам дано природой, не цените. И людей вокруг не видите после встречи друг с другом — ваши розовые очки вам дороже друзей, семьи… Вот ты сейчас стоишь передо мной и вздыхаешь. Ты разве приехал в этот дом хоть раз за несколько месяцев именно ко мне или к Джею? — Дейзи, остановись, к чему эти упрёки? — Джей с опаской поглядывал на сестру, не зная, чего ожидать дальше. Смотри она сейчас на него, он бы провалился под землю, и его правда поражала стойкость Фрэнка: он лишь сильнее закутывался в кардиган, будто ему было холодно, но взгляд от Дейзи не отводил. — Ты же знаешь, что у меня были экзамены… — Ох, Айеро, хуже отговорки я в жизни не слышала! Ты с апреля регулярно приезжал сюда только чтобы узнать, не прислал ли наш дорогой кузен тебе письмо. Ты всё время был мысленно где-то, но не здесь, не с нами, — её губы начали мелко дрожать, а рука потянулась к поясу домашних брюк, но застыла в нерешительности, лишь тронув шуршащий уголок чего-то. Зажмурившись, Дейзи продолжила: — Ты ждёшь его, как верный пёс, а он этого не заслуживает. — Не говори так, ты его не знаешь. — О милый, я знаю его гораздо лучше и дольше тебя… Он просто эгоистичная истеричка, и если вдруг что-то себе вобьёт в голову, так это надолго. Ему однажды, не сейчас, возможно, через пару лет, наскучишь ты, со своей бесконечной преданностью, и на этом всё закончится. Такие как он неблагодарны, они не ценят, что их любят. И вы, соулы, все такие! Глупые и слепые абсолютно! Вы не видите, что вокруг вас происходит, кто действительно вас любит! — Дейзи, прошу, довольно, — голос Джея был уставшим, но в нём слышалась угроза. — Не закрывай мне рот, Джей! — яростно взмахнув рукой, бросила Дейзи. Она подходила всё ближе к Фрэнку, будто хищник, готовящийся наброситься на свою жертву. — Зачем ты всё это говоришь, Дейзи? — едва слышно произнёс Фрэнк, выглядя при этом абсолютно беззащитным. Казалось, каждым предыдущим своим словом она разрезала его кокон надежды и веры, а теперь не окуклившийся мотылёк мёрз, терял зародыши своих крыльев на холодном ветру. — Затем, что ты выглядишь жалко. Все эти пять месяцев, ты выглядишь так жалко… Дейзи шипела и обжигала его словами, Джей срочно куда-то вышел, может, чтобы закрыть окна по всему дому: поднимался шторм, и стёкла яростно дребезжали и грозились лопнуть. — Ты с такой невероятной надеждой прибегал к нам, чтобы получить очередное письмо. Всего лишь пару клочков бумаги с каракулями, но ты жил этим! Ты подрывался с места, если вдруг звонил телефон и переживал до тех пор, пока не выяснялось, кто звонил, либо тебя не звали к нему. Ты не думаешь, что это по меньшей мере, странно, что он поддерживал с тобой связь через наш почтовый адрес и телефон? — По дороге домой записка с моими адресом и телефоном испортилась, они с Майки попали под дождь… — Допустим. А теперь посмотри на меня и ответь: ты изучил вокзал вдоль и поперёк, но он так не приехал, хотя обещал. Я ведь права? Фрэнк поднял на неё загнанный взгляд, прекрасно отражающий её правоту. Он почувствовал, как что-то внутри него трещит и воет. — К чему ты ведёшь, Дей? Я не понимаю… — Тебе пора открыть глаза и понять, что родственных душ не бывает — это всё детские сказки. Но есть те, кому ты дорог, кому больно видеть то, как ты посвящаешь себя одному человеку, который играет тобой, как хочет: сегодня позвонил, а через неделю молчания написал, ещё через месяц ты ему уже неинтересен, всё, конец, разбивай свои розовые очки. Дейзи взяла Фрэнка за плечи и немного встряхнула, чтобы он снова посмотрел на неё. Его глаза блестели глубокой тревогой. — Забудь его, и начни новую жизнь, слышишь? Фрэнк отчаянно помотал головой и скинул руки подруги с плеч. — Дурак. Ты фантастический дурак, Айеро! Знаешь что? Не приходи сюда больше. Ты ещё более неблагодарный болван, чем я думала. Забудь вообще о нашем существовании! — Дейзи… Зачем ты так? — Уходи немедленно! Сейчас же! Иначе я вызову полицию, и тебя отсюда выведут силком. В её руках оказалась какая-то ваза, которую она бросила в стену позади Фрэнка: разлетевшись на мелкие осколки, она порезала руки, которыми он прикрывал шею и голову. Теперь в его глазах читался испуг, а не только сожаление и боль. — Мне очень жаль, Дей... — Ты плохо слышишь? Убирайся! Он вылетел из дома, когда-то бывшим ему вторым родным, понимая, что назад дороги действительно больше нет. На улице разбушевался шторм, и деревья болезненно наклонялись к земле от порывов ветра; колючий воздух с океана вперемешку с ледяным дождём охватил его целиком, пока он боролся с велосипедом и мокрым асфальтом под колёсами. Надо было поскорее доехать домой, чтобы не заболеть. Или стоило промёрзнуть, заработать воспаление лёгких и умереть в одиночестве? Проклятый романтизм... Одной рукой держа руль, он то и дело утирал глаза и щёки: небо рыдало, как и его душа. И он не понимал, что делало ему больнее: слова Дейзи или его собственные мысли, его глупое доверчивое сердце. Дорога стала невозможно скользкой; что было впереди виднелось с трудом из-за стены дождя, но ему очень хотелось поскорее оказаться дома, в безопасности маминых объятий, словно ему снова пять, а болит не сердце, а разбитая коленка. Удивительным образом на дороге в такую непогоду было немало машин, и Фрэнку еле удавалось не падать на проезжую часть. Мокрые волосы липли ко лбу, закрывали обзор. Он даже не услышал лязг тормозов и не понял, как оказался лежащим на грязном асфальте. Он только чувствовал сильную боль, расходящуюся от солнечного сплетения по всему телу, хотелось кричать, но будто лишили голоса. Холодные капли продолжали бить по лицу, когда сквозь пелену воды и боли он заметил две фигуры, склонившиеся над ним, что-то говорящие, проверяющие его пульс. Фигуры постепенно растворялись в кромешной темноте и холоде...***
Дейзи стояла посреди библиотеки и, глотая слёзы, вертела уже слегка помятый конверт в руках. Тот самый, что она прятала за спиной во время разговора, тот самый, что пришёл пару дней назад, тот самый, который скрывал в себе письмо, заученное почти наизусть.Дорогой Фрэнки… Я скучаю… Мне тяжело… Прости, что не приеду… Такое чувство, будто меня вывернули наизнанку… Она хотя бы не мучилась… Её будет не хватать всем нам… Ты мне так нужен… Мне кажется, что тьма сгущается, она поглощает меня… Я бы очень хотел оказаться в твоих объятиях. Возможно, это наивно, но я верю, что это бы помогло мне хотя бы снова почувствовать себя живым…
— Что это? Голос брата звучал строго и возмущённо. Дейзи обернулась к нему, продолжая держать письмо и конверт в руках. В его руках она заметила аккуратно перевязанную стопку других писем. — Как ты нашёл это? — пытаясь скрыть волнение, ответила она. — Дейзи, я, кажется, задал вопрос. Что это такое? — голос Джея становился всё резче. — Ты прекрасно сам знаешь, что это, там на конвертах всё написано. — Господи, Дей! Ты с ума сошла? Зачем ты это сделала? Впервые она видела на лице брата такую широкую палитру негативных эмоций: удивление, ярость, непонимание… Он стукнул связкой писем по чайному столику у кресла с такой силой, что послышался звон. — Ты… Как ты можешь решать что-либо за нашего, между прочим, единственного друга? У меня в голове это не укладывается! — А тебе не было обидно видеть, как горели его глаза от каждого письма или звонка? — А ты разве не видела ещё пару месяцев назад, что это взаимно? Зачем, Дей… Тут же письма с мая по июль, целых три месяца, Дейзи! С чего ты вдруг решила, что имеешь право быть вершительницей судеб? Ты можешь мне объяснить, зачем ты это сделала? — Да потому что он мне нравится! Возможно, я даже люблю его… И не окажись наш кузен его истинным, всё бы было замечательно! Чёртовы соулы! Они если и будут вместе, то в итоге причинят друг другу очень много боли, разве ты не понимаешь? Посмотри на наших родителей! Где их «вечная любовь» сейчас? Что с ними стало, что стало с нами?.. Она, может, и хотела закончить свою тираду, но очередной болезненный всхлип не позволил ей это сделать. Её плечи сотрясались в громких рыданиях, пока брат пытался успокоить её, бережно поглаживая девушку по голове и прижимая к себе. — Дей, ну всё, всё, успокойся, пожалуйста. Может, всё ещё не так плохо, и родители помирятся. Я бы хотел верить в это. Мы справимся… Всхлипы становились всё тише, буря внутри и снаружи постепенно утихала, а осознание того, что уже произошло, новой волной накатывало. Дейзи широко раскрыла глаза и, немного оттолкнув брата от себя, испуганно произнесла: — Боже, я столько ему наговорила глупостей! Джей, там же непогода, а я его выгнала. — Ты сейчас серьёзно? Дей… — Я знаю, я совсем свихнулась. Надо его найти или позвонить миссис Айеро, удостовериться, что он в порядке и уже дома мучает гитару. — Я позвоню. А ты, — Джей мягко ткнул в сестру пальцем, — при первой же возможности отдашь все письма и попытаешься вымолить прощение. Иди пока проведай маму. Оставив поцелуй на лбу ещё изредка всхлипывающей сестры, Джей Ли покинул библиотеку.***
— О боже, Лин, мы кого-то сбили! Они резко остановились, услышав характерный, леденящий душу звук. Лица обеих девушек исказил страх; та, что сидела за рулём, сжала его до побеления костяшек, её спутница же вжалась в пассажирское кресло, сильно зажмурив глаза. — Чёртов дождь! Только этого не хватало… Джам, вылезай, надо проверить. Едва слушающимися руками Джамия отстегнула ремень безопасности и покинула тёплый салон автомобиля, чтобы моментально промокнуть под ледяным дождём. Линдси в это время уже склонилась над парнем, которого они сбили, проверяя пульс под шестью линиями жизни. — Жив! — радостно воскликнула она. — Крови вроде нигде не видно, это хорошо. Он просто без сознания. Давай, надо оттащить велосипед этот злосчастный. Ну кто вообще в такой ливень пользуется им? Сумасшедший! — Может, у него не было другого выбора, — робко предположила Джам, встретившись со скептическим взглядом подруги. — Я вызову скорую. — Лучше мы его сами в больницу отвезём. Если полиция узнает, что у меня ещё нет прав, то отец меня не погладит по голове. — А если у него какой-нибудь внутренний перелом или что-то ещё? Вдруг мы сделаем хуже? — Сейчас мы делаем ему хуже тем, что ведём себя, как нерешительные улитки, — открывая дверь заднего сидения, сказала Линдси. Они медленно ехали по скользкой дороге, Лин время от времени поглядывала в зеркало заднего вида на подругу, бережно придерживающую голову сбитого ими незнакомца на своих коленях и следящую пальцами за контурами его лица. Хмыкнув, она укоризненно произнесла: — Я не думаю, что придя в сознание, он сможет разделить твои тёплые чувства. — Что, прости? — будто её только что пробудили ото сна, переспросила Джамия, убирая свои светлые мокрые волосы за уши. — Я говорю, в незнакомцев не стоит влюбляться. А особенно в тех, которые могут заявить на нас в полицию. — Не понимаю, о чём ты, — слегка нахмурившись, ответила ей девушка. — Лучше давай быстрее доедем до медиков. «Безнадёжный романтик», — с тяжёлым вздохом подумала Линдси, поворачивая к больнице.