When we were children we'd say That we don't know the meaning of Fear*
Возможно ли представить, сколько страхов существует в жизни человека? Вряд ли. Ведь помимо всем известных страхов темноты или огня, или любой другой фобии, которой наука успела дать гордое имя, есть наши личные страхи, и ими мы обрастаем по мере взросления. Конечно, всегда есть выбор: смириться с тем, что тебя удерживает тобой же установленный барьер, или взять ментальный молоток и разбить эту стену к чёртовой матери. Правда, на последний вариант нужно очень много сил и смелости, а с этим у большинства из нас возникают проблемы. Мы ведь вечно в себе не уверены, мы очень любим принижать себя, умалять свои достоинства и хоронить всё, что есть в нас хорошего, в глубокой и тёмной яме, в которую впоследствии радостно падаем… Майский концерт Pencey Prep стал, пожалуй, отправной точкой для Джерарда в исследовании своих страхов. Когда возбуждённая публика начала покидать бар, и воздуха в помещении стало больше, Шон снова нашёл Джерарда и почти что потащил за собой. Он радостно тараторил о том, что это было одно из самых успешных их выступлений, он почти сиял от восторга. Его эйфория передалась всем парням из группы, когда они с Джерардом вошли в служебное помещение бара, в котором находились остальные. Парни сжимали друг друга в крепких объятиях и ликовали, взъерошивали мокрые волосы, дурачились и смеялись, упиваясь разлитым в воздухе ядом первого громкого успеха и пивом, которое лилось по рукам. Джерард, нечаянно вовлечённый в этот водоворот чужого счастья, чувствовал себя немного не в своей тарелке, однако всем улыбался, пил вместе с остальными и участвовал в групповых объятиях и поздравлениях. Когда первый эмоциональный всплеск растворился в их крови вместе с алкоголем, они почувствовали довольство и усталость. Улыбки стали ленивыми и расслабленными, а Джерард больше не ощущал себя лишним на этом празднике, особенно после того, как наконец со всеми познакомился, конечно, не без помощи Саймона, успевавшего рекламировать его как «чертовски талантливого парня, который им поможет» и не важно, что Уэй так пока и не огласил официально своё решение: кажется, это уже не требовалось. Последним он познакомился с Фрэнком, который, к всеобщему удивлению, успел найти душ для персонала, пока все валялись на диванчиках и предавались последствиям восторга. Когда Шон подвёл Джерарда к нему, он натягивал футболку на слегка влажное тело. Не смотреть на то, как капельки воды скатываются по лишь кое-где закрытой татуировками оливковой коже, было невозможно, казалось, Джерард находился под заклинанием, от которого его сердце бешено стучало, а во рту пересохло. Он пытался успокоить себя мыслью, что не просто так откровенно пялится на парня, которого видит второй раз в жизни; во-первых, это было красиво, а во-вторых, подмечать красивое было частью его профессии, его жизни, ведь так?.. — Фрэнк, удели нам минутку, — лукаво улыбаясь начал Шон. — Так вот, это тот самый Джерард Уэй, о котором я тебе уже рассказывал. До сих пор не могу поверить, что мне удалось с ним встретиться случайно, это точно судьба! — Фрэнк Айеро, очень приятно, наконец, познакомиться, — протянув руку для рукопожатия, заявил Фрэнк. Джерард был настолько ошарашен, что сперва не понял, почему ему протягивает руку этот парень с широкой и располагающей улыбкой. В итоге сцена стала совсем неловкой, хорошо, что в этот момент Шон успел ретироваться к остальным ребятам, а тем не было дела до того, что происходит в другом конце комнаты. Фрэнк немного поник, когда понял, что ждать ответа на жест ему не стоит, и заснул руку в карман. Джерард продолжал изучать его глазами, будто пытаясь перенести образ парня на воображаемую кальку. Что-то в нём было неуловимо знакомое, будто раньше (и далеко не один раз) он уже изображал это лицо, глаза, губы… Он даже встряхнул головой, чтобы прогнать наваждение. Или воспоминания?.. Фрэнк, взволнованно наблюдавший за ним всё это время, решил спросить: — Хэй, с тобой всё в порядке? — Да. Да, я в норме, прости, что торможу. Рад тебя увидеть. Снова. Возникло ощущение, что каждое слово даётся Джерарду с большим трудом, поэтому Фрэнк предложил выйти им на свежий воздух, справедливо предположив, что не всем бывает просто в обществе мало знакомых, переполненных эмоциями людей. Чернильная майская ночь немного растормошила Уэя, выбив из него вздох облегчения. Фрэнк, тихо куривший рядом, скрыл довольную улыбку за очередной затяжкой. Холод приятно разливался по коже, остужая и тело, и мысли. Они бы продолжили молчать до тех пор, пока бы просто не разошлись в разные стороны, если бы Джерард не начал говорить: — Прости, что так и не позвонил. — Ты из-за этого так распереживался? Не бери в голову, это была обычная вежливость, ты абсолютно ничем мне не обязан. Я оставил телефон на всякий случай. — И всё же мне очень неловко. Прости. — Перестань извиняться, всё отлично. Немного погодя, Фрэнк решил озвучить внезапно возникшую в его голове мысль: — Нет, ну надо же! Мы могли больше не встретиться никогда, но это произошло. Фантастика… Вот ты веришь в судьбу? Джерард пожал плечами. Кажется, он давно перестал задумываться о том, что в его жизни что-то может быть запланировано, а он сам может быть обычной игрушкой в руках высших сил. Заметив нерешительность собеседника, Фрэнк решил продолжить сам: — А вот я верю. Всё происходит не просто так, а особенно в нашем мире. Просто мы должны быть чуть более внимательными к знакам. — Каким знакам? — Любым. Знак ведь это не только что-то изображённое символами… Это абстракция, и мы все её часть. Главное, уметь отличать нужные знаки среди прочих и пользоваться их помощью. — Никогда об этом не задумывался, честно говоря, — поражённо сказал Джерард. Они стояли в тишине, смотрели на бездонно-чёрное небо над головой и будто бы не замечали воющего сиренами, искрящегося огнями города вокруг. Джерард погрузился в давно позабытое чувство комфорта, однако парень рядом с ним явно не мог полностью разделить его тихого восторга. Он дрожал и обнимал себя руками, перекатываясь с пятки на носок. Уэй ощутил настолько сильное желание обнять парня и таким образом его согреть, что испугался. Ему казалось это абсолютным безумием. «Это ещё что за новости? Не хватало только кидаться на едва знакомого человека…» В итоге он просто снял с себя куртку и передал её своему новому-старому знакомому, чтобы хоть так помочь ему. — Держи, ты совсем продрог. — Спасибо, — немного стуча зубами и заворачиваясь в нагретую ткань, произнёс Фрэнк. Его улыбкой можно было вскрыть вены на запястьях**, такой яркой и благодарной она была. — Тебе стало полегче? «Он сейчас серьёзно? Сам стоит и дрожит от холода, а у меня спрашивает о самочувствии? Это вообще законно быть таким милым?» — Я имею в виду, тебе было нехорошо в баре, и я подумал, что это из-за скопления людей. Знаешь, социофобы и эмпаты долго не могут находиться в обществе. За ментальным дискомфортом приходит физический. «Он удивительный», — с восхищением подумал Джерард, его глаза наверняка заблестели благодарностью за заботу и понимание, ему так много хотелось сказать, но в итоге он озвучил лишь: — Фрэнк, ты кофе любишь? Хотя, нет, подожди, ты наверняка не кофеман. Как насчёт чая? Фрэнк снова растянул губы в улыбке и согласно кивнул.***
Они просидели почти до самого утра за чаем и разговорами. В домашней обстановке у Джерарда будто сорвался стоп-кран, и он стал оживлённо рассказывать обо всём, что только приходило в его голову. А началось ведь всё с арт-концепта для альбома Pencey… В итоге они кипятили чайник несколько раз за ночь, вместе уничтожили целую пачку печенья и уже почти принялись за мороженое, когда на телефоне Джерарда зазвонил будильник. Внезапно пришедший понедельник ударил обоих по голове осознанием, что они совершенно забыли выспаться. — Признаюсь, таких долгих посиделок у меня никогда не было, — усмехнулся Фрэнк, еле сдерживаясь, чтобы не начать откровенно зевать. — Честно говоря, у меня тоже. Но, надеюсь, я не успел наскучить тебе своей болтовнёй? Знаешь, мне давно не приходилось разговаривать с кем-то вот так… Свободно, легко. — Я тоже рад, что нам удалось пообщаться, — заявил Фрэнк. — Только мне, наверное, уже пора домой. — Да, — выпалил Джерард, и только потом понял, как странно это прозвучало. — То есть, нет, вернее, да, но в том смысле… Чёрт. — Не переживай, я всё понял. — С понимающей улыбкой произнёс он, снимая с плеч плед, в который был закутан с ночи. Оказавшись в коридоре, он стал как-то чересчур медленно завязывать шнурки на кедах, будто выдерживая паузу. — Понедельник… Мне нужно на работу. — А мне в колледж. — Тогда… Ещё увидимся, Джи? — Конечно! Я ещё подумаю над артами, и позвоню тебе, когда будет готово несколько вариантов на выбор. Наконец расправившись с обувью, Фрэнк поднялся и внимательно посмотрел на Джерарда. Между его бровей залегла недовольная и абсолютно очаровательная складочка, Уэй даже подумал, что Фрэнк сейчас напоминает ему Джерри, и еле сдержал смешок от возникшей ассоциации. Он окинул смущённым взглядом выражение лица парня напротив и всё-таки слегка улыбнулся, сразу же после этого закусив губы, будто бы они ещё не успели его выдать. — Что ты на меня так смотришь? — Ты помнишь, что было на листке с моим телефоном? Джерард кивнул и залился румянцем. Это же то, о чём он думает? Это же… — Ну вот и отлично! До скорой встречи! — Айеро вмиг переменился в лице, снова улыбнувшись. Развернувшись на пятках к двери, он внезапно схватил с вешалки джинсовку Джерарда и выскочил за пределы квартиры. Уэй даже не успел возразить, хотя, честно говоря, и возражать не хотелось. Ему впервые за долгое время было так радостно и светло на душе и хотелось улыбаться.***
Ход с курткой был действительно хорош. И вроде бы для того, чтобы снова встретиться им не нужны были предлоги (ведь они же уже не подростки, а взрослые и самостоятельные люди), но этот стал идеальным поводом для того, чтобы Джерард пришёл в студию якобы только за своей джинсовкой, и остался там на весь день. К слову, куртку он так и не забрал... А потом проводить время вместе стало так привычно, что остальные начали подшучивать над тем, что парни не могли «отлипнуть друг от друга» и наигранно возмущались, что такими темпами они и через год не закончат запись альбома, если «эти двое» не перестанут пропадать в неизвестном направлении посреди дня. А эти двое просто будто дорвались до общества друг друга, испытывая ощущение, будто они находились в своём личном тёплом и безопасном пузыре, в котором все неприятности выглядели смешными и недолговечными, и одновременно переживая колоссальный прилив вдохновения, из-за бурлящих внутри чувств, которым еле успевали давать выход.***
— Ты здорово поёшь, — заявил Джерард однажды, сразу же обращая свой смущённый, сияющий чистым обожанием взгляд к кедам. Это он ещё забыл признаться в любви игре Фрэнка на гитаре… Но проблема была не в этом, а в том, что за месяцы, проведённые в обществе Айеро, он так и не научился быть смелым в своих чувствах, даже несмотря на то, что доверял Фрэнку безгранично и был уверен, что в ответ не заметит насмешки или жалости, а только тёплый, будто закутывающий его в одеяло, взгляд глаз цвета неспелого каштана. Взгляд, который он так любил и который всегда пробегал мурашками по его коже. И всё же… Он продолжал сдаваться в лапы своим бессмысленным страхам, знал, что так нельзя, но ничего с собой поделать не мог. — Это ж надо так убедительно врать, а… Прости, Джи, я прекрасно знаю, что это не так. Но! — с важным видом Фрэнк вскинул палец вверх и торжественно произнёс: — Я работаю над этим, и вам всем больше не придётся за меня краснеть уже очень скоро! Парни, присутствовавшие при этом, добродушно рассмеялись, потому что это было не так и сейчас. Возможно, он и заставлял их ворчать время от времени и краснеть, но только из-за того, что был невероятно упорным, дотошным и талантливым максималистом. За что все они его и любили. Джерарду было абсолютно всё равно, что думал о своём голосе Фрэнк, он был очарован не техникой его пения, а его искренностью, находящей отклик в его сердце. Теперь он стоял прямо перед сценой или сбоку, почти за импровизированными кулисами, откуда незаметно мог любоваться и самозабвенно подпевать каждый раз, когда Pencey Prep выступали. Он упивался тем, как Фрэнк звучит на сцене, смотрится на ней, вытворяет поистине сакральные штуки со струнами, от которых его щёки неизбежно становились краснее сока брусники, а голову наводняли сплошь неприличные мысли. Фрэнк был магией, силой, пламенем, которое могло как согреть, так и сжечь до тла. Джерард чувствовал себя мотыльком, тянущимся к гибельному огню, желающим раствориться в нём навсегда. Но внутренние страхи всё время останавливали его. Он избегал прикосновений, даже случайных, будто боялся обжечься, окончательно привязаться и сойти с ума. Он желал касаться его, таять в объятиях, воспевать губами каждую родинку-искусительницу, выглядывающую ненароком из-под мешковатой одежды. И каждый раз одергивал себя, и с каждым днём становилось всё сложнее это сделать, потому что Фрэнк будто бы специально постоянно тянулся к нему. Но Джерард продолжал упорно бороться с самим собой. Потому что кто думает в таком ключе о друге? Возможно, единственном и самом лучшем друге за всю его жизнь… Когда тёплое чувство внутри от каждой встречи или случайного пересечения взглядов стало расцветать в нём осознанием безнадежной, глубоко искренней влюбленности, объявился ещё один страх — однажды испортить дружбу нелепым признанием. Ведь он даже не позволял себе допустить мысли, что чувства взаимны, и они оба — нерешительные идиоты. Им было хорошо вместе, до чувства правильности происходящего, до невозможности представить жизнь иной. Но никто не брал во внимание (вероятно, специально, или же потому, что один из них не верил в судьбу, а другому не хватало смелости или настойчивости, чтобы его переубедить) даже то, что линии на левых запястьях у обоих становились ярче в обществе друг друга. Так прошло пару неловких и прекрасных месяцев, альбом был почти полностью сведён, а макет с артом Джерарда для обложки полностью готов. Оставалось его только принести в студию и показать всем, что было чистой формальностью, ведь как Фрэнк, так и остальные парни не раз видели этапы его создания. Правда, в виде набросков и не в цвете. В этот день шёл дождь, и, наверное, такова была карма Уэя, ведь ни один важный просмотр на его памяти не обходился без того, чтобы природа пыталась ему помешать, промочив до нитки. И снова у него хлюпали кеды, а капюшон толстовки стал тяжёлым от воды, но Джерард упорно продолжал идти, время от времени поправляя пленку на своих работах, проверяя их защищённость от влаги. Когда Джерард входил в небольшое помещение студии, он даже предположить не мог, что будет вылетать из неё, спотыкаясь и желая исчезнуть. Он улыбнулся Шону и Нилу, которые оживлённо что-то обсуждали и едва заметили появление ещё одного человека в комнате, коротко поздоровался с Тимом и Джоном и, узнав, что Фрэнк сейчас в комнате звукозаписи, решил сам позвать его на общий просмотр. Только он хотел потянуть ручку двери в режиссёрскую, как услышал за ней заливистый смех и обрывки разговора: — Ну что, Фрэнки, когда маму будешь радовать? — Чем, загубленной научной карьерой или выходящим альбомом? Боюсь, это сомнительные поводы. По-настоящему её порадует только новость о нашей помолвке... Джерард никогда не любил подслушивать разговоры и теперь понимал, почему. Голос Фрэнка он бы ни за что не перепутал, это был точно он. Что за девушка была вместе с ним… Какая теперь разница. Помолвка. Чёрт возьми, он женится. Об этом кто-нибудь ещё знал? Наверняка, ведь люди так любят делиться с другими радостными событиями. Это только ему не сообщили, но почему?.. Чтобы рассказать позже или чтобы сделать ему больно? А собирались ли его вообще в это посвящать... Это вселенский заговор что ли такой? Из его рта чуть не вырвался отчаянный громкий всхлип, но Уэй успел заглушить его, прикусив сжатые в кулак пальцы. Он отшатнулся от двери, как будто она билась током, поджаривающим его внутренности. Несмотря на удивлённые возгласы парней, обращённые к нему, он выскочил из студии, даже не попрощавшись. Дождь застилал глаза, а он снова бежал. Как же всё бессмысленно… Безнадежно. И снова он наедине со всеми своими страхами.I feel I don't know where I'm going now I feel like I am six feet under ground…***
***
Джерард теперь мог с уверенностью заявить, что к своей трипанофобии и боязни одиночества, он успел присоединить ещё пару страхов, которые, кажется сковали его окончательно и испортили всё, что только можно было. А иначе почему он сейчас сидит на автобусной остановке, промокает до нитки под холодным октябрьским ливнем и упивается коктейлем из жалости и ненависти к себе? Ты мог постучаться в дверь, не вслушиваться в разговор, обратить всё в шутку, дождаться объяснений или просто забыть это и продолжить жить дальше, ты мог порадоваться за друга (а друга ли?) и поздравить его, ты мог продолжать быть рядом и жить тем, что он счастлив... И ещё множество «мог», которые ты уничтожил одним импульсивным решением. В его неспокойной голове вертелось две мысли: «я наивный идиот» и «сам виноват». От обеих лучше не становилось, даже наоборот, парню казалось, что его лёгкие сдавили, и от этих спазмов ему было всё сложнее дышать. — Эй, ты в порядке? Первое, что бросилось Джерарду в глаза, — жутко кудрявые волосы. И с них точно так же, как и с его, лилась вода. Затем он заметил волнение и заинтересованность в тёмно-карих глазах парня напротив. И только Джерард хотел успокоить незнакомца, сказать, то он в порядке, как почувствовал новый спазм, гораздо сильнее предыдущих. Воздуха не хватало, он втягивал его, как рыба, и не понимал, что происходит, будто кто-то вытянул из него все силы, всё желание бороться за жизнь. Его сгибало пополам от боли и страха, его кожу на запястье кололо и жгло, и он понятия не имел, как со всем этим справиться. Казалось, чьи-то холодные пальцы уже вцепились в его горло и не хотят отпускать… — Криста! Криста, скорее сюда, помоги мне! Перед ним на колени вдруг села девушка, её глаза бегло оценили его состояние, а потом она тихо, обволакивающе спокойно сказала: — Посмотри на меня. Всё будет хорошо. Она взяла его руки в свои и, нежно поглаживая, начала дышать вместе с ним: — Вдох и выдох, повторяй за мной, вдох и выдох. Вот молодец. Рэй, — обратилась она к кудрявому парню, с беспокойством наблюдавшим за ними, — заводи машину и подъезжай сюда, он скоро отключится. Девушка успокаивающе улыбалась Джерарду и не переставала гладить кисти его рук, будто выводя на них какие-то узоры, дышать вместе с ним. Постепенно стали тяжелеть веки и страшно захотелось спать, он словно бы уже проваливался в бархатную темноту. Кажется, его даже начало немного шатать, а девушка всё продолжала сидеть перед ним и повторять, как мантру: — Дыши со мной, вдох-выдох, вдох и выдох. Не отводи взгляд от меня, я обещаю, тебе станет лучше. Доверься мне. Последним, что он запомнил, было ощущение невесомости и тепла, исходящего откуда-то изнутри.