Happily ever after
How could I ask for more?
— Нет, это пытка какая-то!
Его обычно ловкие пальцы упрямо не слушались, будто заколдованные, не желали подчиняться. Чёртов галстук не завязывался, капельки пота стекали по вискам, на стареньких часах неумолимо скрипели минуты. До церемонии оставалось всего ничего, а Джерард чувствовал, как ему уже дыхания не хватает от негодования, нервов и неуверенности. По-хорошему, если бы у него вдруг спросили, когда в последний раз он был в чём-то уверен, он бы невесело хихикнул — такого на его памяти не было.
Недавние слова матери заевшей пластинкой повторялись в голове:
«Если ты уверен, что счастливы будете вы оба, тогда я спокойна». Почему ей вздумалось, что подобное будет уместно сказать ему с покровительственной улыбкой после ужина-знакомства и объявления о помолвке, ему до сих не понятно. Немного поздно для наставлений, разве нет? Но с того вечера, с неожиданно показавшегося ему слишком резким аромата духов Эмили, слишком громким — тона её голоса, в его душе лениво заворочались сомнения.
Правильно ли он поступает с ней, с собой, с ними?
До церемонии и нового статуса оставалось всего ничего, но будто всё было против него в этот день. Галстук был вишенкой на торте мелких, но досадных неурядиц, преследовавших его всё утро: до смешного напоминало сюжет одного фильма*, и если он опоздает в церковь из-за дурацкой ленты
удавки, то впору будет спрашивать Судьбу, Бога, или кто там над ними властен, точно ли его фамилия Уэй, а не Грант.
Мягко отворилась дверь в комнату, Джерард почувствовал чьё-то присутствие, спокойно выдохнув только тогда, когда заметил в зеркале Кристу. Она была очаровательна в своём положении, и Джерард невольно задумался, все ли будущие матери начинают так сиять ожиданием и мудрым счастьем на последних неделях. Ему невозможно захотелось написать её портрет прямо сейчас. Хотя бы её глаза, в которых загорелось что-то новое, более сильное и яркое, чем раньше. Парой движений она завязала несчастный галстук на его шее, с успокаивающей улыбкой погладила его по плечам и тихо уверила:
— Всё будет хорошо.
Он знал, что она многое бы хотела ему сказать, он даже примерно предполагал, что именно. Но это не будет озвучено, ведь:
— Это твой путь, и не мне тебя направлять. Компас бьётся у тебя внутри, помнишь?
Этот разговор произошёл за несколько месяцев до сегодняшнего дня. И сейчас было бы глупо снова к нему возвращаться, по крайней мере не тогда, когда Криста мягко, так правильно и будто уже по-матерински обнимает его и шепчет:
— Я рада, что мой зонт тебе пригодился. Она и вправду прелесть, как ты и описывал.
— Я знаю, — выдохнул он, коротко улыбаясь. От этого только страшнее становилось. Будто бы он демон, утягивающий за собой в преисподнюю праведника. Нет, если он не перестанет разворачивать религиозные метафоры, то вообще не выйдет из этой комнаты сегодня никуда. И Криста понимающе кивнула ему, уходя, будто все его мысли высекались на лбу, или она слишком хорошо его знала.
Всё будет хорошо, ведь так?
***
Церемония прошла красиво, как в фильмах. Святая Мария Ангелов была заполнена солнечным светом, витражи отбрасывали причудливые цветные тени на наряды гостей, Эмили сияла и дрожала от радости, словно первая звезда на ночном небе, Джерард поддерживал образ счастливого и немного уставшего от суеты жениха, родственники невесты были в восхищении и время от времени вздыхали о «красивой паре». Галстук лежал у Кристы в сумке, потому что к концу первого часа банкета уже невыносимо сдавливал горло. Мамы быстро нашли общий язык и оживлённо что-то обсуждали, Эмили носилась по залу очаровательным ураганчиком, взяв на себя миссию уделить внимание каждому гостю, пока Джерард ненароком посматривал за Майки, почему-то особенно мрачным и дёрганым сегодня. Честно говоря, их излюбленная «о том, что внутри, молчи», начала надоедать старшему Уэю — ему уже не раз пришлось столкнуться с последствиями этой затянувшейся, сломавшей что-то важное в них, игры. Его беспокоила замкнутость брата, его нежелание делиться своими трудностями хотя бы с ним (речь о матери даже не шла, хотя, Майки всегда был её любимцем, в отличие от него, — однажды очень давно натянувшаяся струна их отношений даже не думала ослабевать), его отстранённая задумчивость. Он сам был таким, но не по обстоятельствам, а по своей природе. Что же случилось с Майки, которому эмоции других были жизненно необходимы, как заправскому вампиру, он боялся представить. Боялся ворошить ворох тёмных, подгнивающих листьев в душе брата, потому что не знал, не затянет ли его самого в эту пучину снова,
не та ли это пучина, из которой он сам еле выбрался. Конечно, ему этого не хотелось, но и видеть потухший взгляд родного человека было невыносимо. Он пытался насытить свою беспокоящуюся сущность верхушкой айсберга, которую ему однажды преподнесла мать — Майки сжирала всё ещё продолжающаяся бессонница, к которой прибавились тревожность и раздражительность, от этого чудесного букета ему прописали старый-добрый Ксанакс, пока более-менее справлявшийся со своей миссией. Но, судя по тому, что вот уже несколько часов наблюдал Джерард, терапия давала сбой. Либо… Он даже не хотел думать об этом потенциальном «либо», хотя бы не сегодня, когда ему нужно быть счастливым.
«Ты должен больше общаться с ним, чаще быть рядом, поддерживать. Вы же были так близки раньше, так что изменилось? Думаю, твоя отстранённость только усугубила его состояние, и вряд ли психотерапевт Майки будет со мной не согласен…»
Да, конечно, мама. Чувство вины ведь так давно не душило твоего сына, видимо, поразительно давно, по твоим меркам, — каких-то пару месяцев. Вины за то, что плохой сын, плохой брат, похож на отца иногда — ты же это так ненавидишь, ты же этого так боишься, потому что, может быть, когда-то давно любила это в том, о ком запрещала думать не только себе, но и своим детям. И все вы раненые птицы, с подрезанными, кровящими крыльями, которым не позволили летать свободно и так, как хочется. Птицы у разорённого гнезда. Как это всё было ужасно осознать, принять получилось не до конца, да и получится ли когда-нибудь, в этом мире культа идеальной семьи, родственных душ и вселенской идиллии?
— Уэй, если ты однажды не потеряешь зажигалку через пару дней после покупки, я пойду в церковь и исповедуюсь.
Услышав этот полушутливый тон с нотками укоризны, Джерард довольно улыбнулся: Баллато сдержала обещание и сбежала к нему на свадьбу. «Жаль, не раньше», — подумал он, осознавая, как же её не хватало рядом последние полгода. Его размышления прервала появившаяся будто из неоткуда прямо перед его носом зажигалка.
— Спасибо, — просто ответил он, стараясь насладиться мгновением приятной тишины. Этот день, чужой его сердцу Чикаго, все эти люди, которых, казалось, было слишком много для относительно скромного по площади Брауэр Венью*, их приторные поздравления и вежливо радостные улыбки… Его утомили. Большие и пышные празднества никогда не были его страстью. Зато Эмили, как оказалось, их обожает. Море цветов и подарков и непрекращающийся гомон взбудораженных родственников — всё это было её ожившей детской мечтой, закрутившейся под стеклянной крышей в ритме воистину ревущих 20-х.
— Нет, правда, сколько мы знакомы? Лет пять? А у тебя всегда есть с собой сигареты, но нет огня. Может, спички хотя бы будешь носить? — прервала раздумья Уэя Лин.
— Мы серьёзно будем говорить об этом сейчас? — притворно возмутился он, мысленно благодаря её.
Лин обняла его со спины, немного сильнее, чем нужно, сжав ткань костюма и положив голову ему на плечо. От неё всё так же привычно пахло едва спелой ежевикой, она всё так же любила прижиматься носом к его слегка колючей щеке. В её руках, как и прежде, в её объятиях всё будто становилось на свои места.
— О боже, она тебя заставила надеть это…
— Это свадьба, Лин.
— Это какой-то маскарад. Она ведь даже не твой соул, Джи, ну вот и как это произошло? — взглядом прожигая кольцо, возмутилась Лин. Вздохнув и стряхнув пепел на пол под всё ещё пристальным взглядом подруги, он начал рассказывать:
— Впервые я увидел её на выставке. Я тогда был в очень неустойчивом творческом состоянии, знаешь, такой наполовину ненависти к себе, наполовину к миру, когда винишь всё вокруг за невнимательность и глухость к искусству, а себя за глупость, наивность — да за что угодно, мне и искать какой-то повод не нужно, чтобы начать придираться к себе. И один мой знакомый предложил мне выставить свои работы без привязки к тематике или времени создания — представляешь, сейчас некоторым галереям прямо жизненно важно знать, что вот эту конкретную серию ты создал под конкретной пальмой неделю назад, — он театрально вскинул руки, едва не задев тлеющей сигаретой любующуюся им Лин. Он знал, что она любит наблюдать за его жестами, особенно когда он так увлекался рассказом или своими эмоциями, с ними связанными, со временем научившись мириться с этим и даже иной раз специально входить в это состояние «экспрессивного гения», как его гордо именовала Баллато. Откашлявшись, он продолжил:
— Она была единственной, кто остановился перед моими работами. Знаешь, такого искреннего восхищения я никогда не видел. А в тот день буквально себе поклялся — если никто не обратит внимание на меня в этих картинах, то пошлю к чёрту всё художественное и займусь… Да той же музыкой. Как видишь…
— Как вижу, — эхом отозвалась Лин, — с музыкой пока не пошло. А что дальше-то было?
Джерард быстро улыбнулся уголком рта и продолжил:
— Так вот я увидел её рядом со своими работами и решил поинтересоваться, нравится ей или нет, прямо как в твоих нелюбимых фильмах, Лин. Но когда я подошёл ближе, это уже не понадобилось. Она ответила, что видит чувства в каждом оттенке. Ты вот много людей встречала с таким восприятием? Как же она смотрела на меня, когда узнала, что автор я… Будто на самого талантливого художника на всей земле! И это было абсолютно искренне, чего я не замечал в людях уже давно. В тот день ещё, я помню, шёл сильный дождь, после закрытия выставки я встретил её на крыльце галереи и одолжил свой зонт, чтобы она смогла добраться домой, не промокнув до нитки…
— Подожди секунду, то есть, всё началось с зонта? — перебила его лирическое отступление Лин.
Джерард, ничего не ответив, лишь кивнул, как-то криво изгибая губы в подобии улыбки. На лбу Линдси показалась недовольная складочка, заметив которую, Джерард немного расслабился.
Она осталась самой собой. А он? А был ли он собой когда-нибудь? Сигарета, зажатая между пальцев, медленно тлела, отдавая теплом. Сегодня был день его свадьбы, но почему тогда такая странная пустота царила внутри…
— М-да, Уэй, ты невыносимый, абсолютно безнадёжный романтик. А ведь я уехала на каких-то полгода, а ты уже… Муж.
— Знаешь, я так рад тебя видеть. — Надломленным голосом прошептал он. Зелёный опал его глаз как-то слишком ярко блестел в темноте, от этого взгляда у Лин поползли мурашки по коже. А может, дело было лишь в том, что она озябла. Джерард, заметив её краткие подёргивания плечами, тепло улыбнулся и снял с себя пиджак, набрасывая его на плечи девушки. Что-то внутри Лин ёкнуло от этого обычного проявления заботы, и это её насторожило. Приняв серьёзный вид, она решила перевести тему:
— Да-да, так счастлив, что вместо соула женился на первой встречной… И что, эта Эмили так и восхищается тобой, а ты купаешь в этом сахарном сиропе своё эго?
Получилось резче, более ядовито, чем Баллато хотела, но подействовало на них обоих отрезвляюще, что было заметно по дёрнушемуся уголку рта Джерарда.
— У неё последняя жизнь.
«Вот только этого не хватало», — подумала девушка про себя, теперь уже едва сдерживаясь от того, чтобы не начать трясти этого полоумного за плечи и орать, пытаясь его вразумить.
Уэй, сразу же заметивший перемену в лице подруги, решил пояснить:
— И она выбрала меня, представляешь? Эмили совершенно не переживает из-за того, что мы не истинные, ведь давно отчаялась найти своего. Я же просто устал жить в постоянном ожидании чего-то, вернее, кого-то. Да и к тому же, разве это справедливо, что право на счастье имеют только соулы?
Лин грустно хихикнула, вспомнив, как однажды они с Джерардом устроили жаркие дебаты на этот счёт. «Тогда он был другого мнения», — подумала она, признавая, что в каком-то смысле тоже виновата в его новом статусе, хоть и косвенно… Та Линдси из прошлого буквально заставила тихого гения проникнуться своими взглядами на мир, а настоящей пришлось столкнуться с плодами своих стараний.
— Эмили удивительная, она умудряется любить меня с моим скверным характером, представляешь? — продолжил Джерард.
— О, ну это само собой, святая Эмили, — съязвила Баллато. — Вот только с этим справлялась и я в своё время, для этого не нужен соулмейт, Джерард, достаточно и друга, на котором никто не обязывает тебя жениться! Но, знаешь, больше меня волнует другой вопрос: что чувствуешь ты к ней?
Вместо ответа Джерард поджог ещё одну сигарету и выдохнул в прохладное сентябрьское небо клубок ядовитого дыма. Казалось, на этот вопрос ответ озвучивать не нужно, он был очевиден.
Любовь, дружба, привязанность или благодарность? Что же ты выбрал, Джерард?
— Ты хоть немного счастлив? — полушёпотом спросила подруга.
— Хватит. — Резко выдохнул он, будто ударив её натянутой струной своего голоса. Она даже слегка сжалась от неожиданности такого тона в свой адрес и стиснула ткань пиджака между пальцев. А у Джерарда не было никакого желания портить вечер этого бесконечного дня ещё больше навязчивыми мыслями, которые, по милости Баллато, и так скоро начнут мучать его.
— Но ты всё-таки отвоевал красный кант на лацканах, — решив перевести тему, заявила Лин.
— Да, и подводку.
— Ну это вообще победа!
Напряжение лопнуло, словно мыльный пузырь, когда Уэй тихо хихикнул и снова затянулся сигаретой. Было так приятно смеяться в ночи, стоять рядом, курить и понимать друг друга с полуслова. Он скучал по этому чувству, которое возникало при встречах с Баллато — спокойствие, и это при том, каким ярким фейерверком эмоций была эта девушка. Вместе им было уютно.
— Кстати, я воспользовалась вашим с новоиспечённой миссис Уэй гостеприимством и пришла не одна.
— Наконец кого-то нашла во Франции? — заговорщически приподняв бровь, поинтересовался Джерард.
— Вообще-то это мои давние друзья, и нет, не из Парижа, из Джерси. Пойдём, я тебя им представлю. В конце концов, должны же они увидеть, на чью свадьбу пришли.
Линдси лукаво улыбнулась алыми губами. В её цвета крепкого чёрного чая глазах плясали бесята, и Джерард будто кожей чувствовал, что подруга что-то задумала.
Вернувшись в зал и еле протиснувшись сквозь гостей и их поздравления, они наконец достигли одного из отдалённых столиков, за которым сидели милая девушка с чёрным каре и парень с асимметричной монохромной стрижкой. Подойдя ближе к ним, Лин обменялась быстрыми поцелуями с обоими и, так и не перейдя к знакомству, начала что-то оживлённо рассказывать девушке. «Эффектная пара», — решил для себя Джерард, даря смутно знакомому парню половинчатую улыбку, — в ответ же получил абсолютно искреннюю и размером с Луну. Что-то было в подведённых алым глазах, что Джерард будто бы раньше видел уже. Что-то очень родное в золотистых крапинках на зеленоватой радужке.
— Так вот, Джерард, это Джамия, — указывая на девушку в кремовом кружевом платье, пояснила Линдси, — и наш общий друг Фрэнк.
— Приятно познакомиться, надеюсь, вы не скучаете, — вежливо улыбнувшись ответил Джерард. Невесомо поцеловав руку девушке, Уэй только хотел пожать руку Фрэнку, как звук разбитого стекла и женский вскрик заставил всех обернуться. Пробормотав извинения, Джерард оставил пару на нахмурившуюся Линдси, чтобы разобраться в случившемся. Приблизившись, он заметил свою невесту рядом со столом, прижимающую руку в салфетке к груди. Плотная ткань стремительно пропитывалась кровью.
— Что случилось? — мягко спросил он, пытаясь успокоить Эмили, чьи плечи уже сотрясались от рыданий.
— Б-бокал… Лопнул в р-руке, — сквозь всхлипы прошелестел её голос. Джерард обеспокоенно бегал глазами от лица девушки к почти уже полностью алой салфетке. Торопливо заправив выпавшую ей на лицо прядку, он повёл её к выходу, не обращая внимания на взволнованные, удивленные возгласы гостей. Они могут и подождать, а вот Эмили срочно требовалась помощь. Не найдя глазами Кристу или хотя бы мать, он, к счастью, столкнулся с Майки.
— Майкс, мне нужна твоя машина, объясню позже, — без предисловий заявил он, протянув руку за ключами. Эмили, уткнувшаяся в его плечо, начинала дрожать. Ответом на просьбу стал серьёзный взгляд брата и тяжесть ключей во взмокшей ладони. Нервно дёрнув уголок рта в подобии улыбки, Джерард поспешил к выходу, однако был остановлен на полпути братом.
— Ты не можешь вести сейчас, ты нужен ей, — мягко указывая подбородком на уже отчаянно цепляющуюся за его сорочку Эмили, которую Джерард придерживал от падения, сказал Майки.
— Тогда ты? — быстро облизав пересохшие губы, спросил Джерард.
— Нет, я пока не могу тоже. И ты знаешь почему. — Отрезал Майки, выглядя лишь слегка виноватым. Джерард же заметил, что речь брата уже была немного заторможена, а взгляд расфокусирован, и всё понял.
— Майки, ты… Зачем сегодня? Что-то случилось? Мы потом обязательно поговорим об этом, мне нужно…
— Да, конечно. — Рассеяно бросил он, сосредоточившись на мерцании своих туфель в приглушённом свете люстр.
Только бы не посмотреть брату в глаза… — Поторопись. Напишешь мне из больницы?
Джерард ничего не ответил, просто кивнув. Внезапно перед ним возник тот парень, Фрэнк, с которым Лин его познакомила.
— Тебе нужна помощь? — участливо спросил он, но не успел Джерард сказать хоть что-то, как почувствовал, что Эмили уже не держится за него, а стремительно обмякает в его руках. Подхватив её под коленями, он только услышал, как новый знакомый решительно заявил, что подвезёт их, и увидел его быстро удаляющуюся фигуру. В голове Джерарда до боли стучал пульс, руки бы дрожали, если бы не до жути лёгкая Эмили в них. Поиски машины Майки, к счастью, не продлились долго: уже через пару мгновений они сидели в салоне: Джерард с головой девушки на коленях, Фрэнк, нервно кусающий губы и то и дело поглядывающий на них в зеркало заднего вида, за рулём.
— Чёртов сентябрь, — пробормотал он, когда дождь крупными каплями начал падать на лобовое стекло. Джерард никак не отреагировал на его слова, занятый наблюдением за малейшими изменениями лица жены. Оно становилось бледнее, и это пугало.
— Долго ещё ехать? — резко вскинув голову, спросил он.
— Нет, скоро будем. Пересечём 90-е шоссе, а там уже близко. Держитесь, ладно? — робко улыбнувшись, ответил Фрэнк. Возможно, сейчас было не самое подходящее время для милых улыбок, но ему почему-то очень хотелось успокоить Джерарда, хмурящего брови, глубоко погружённого в свои мысли, уверить в том, что скоро всё будет хорошо.
Казалось бы, им оставался всего один поворот и пару десятков миль до медицинского городка, но у спешащего по своим неотложным на бешеной скорости минивэна были другие планы. Какое ему было дело до маленькой Хонды, аккуратно входящей в поворот…
Роковые ошибки, зачастую, абсолютно случайны, и статистика дорожных происшествий вас не обманет, только докажет, что многие аварии происходили не только по пьяни.
Последним, что они видели перед собой, был свет фар. Последним, что чувствовали — страх. А дальше их поглотила отвратительно вязкая тьма, скрежетом гнущегося металла, битым стеклом и запахом крови окутавшая троих.
