Oh lover, don’t turn away
The future’s bangin’ on your door
Won’t you just let it in?
Если бы не стук в дверь, он бы с большим удовольствием не разлепил глаза до послезавтра. Если бы не звонкая трель, за которую Джерард уже успел пожелать всего самого доброго пришедшему человеку, то он бы с удовольствием не вставал с кровати ещё часов десять как минимум. Но нежданный гость был настойчив и продолжал звонить в дверь, явно не теряя надежды на то, что в итоге ему откроют. Джерарду ничего не оставалось, как попытаться поднять своё бренное тело с кровати и узнать, у кого же хватает терпения стоять под его дверью. Пока Уэй плёлся в коридор, на ходу теряя то тапок, то слегка влажное после лихорадочного марева одеяло, он судорожно пытался вспомнить, ждал ли он кого-нибудь сегодня вообще. В памяти всплывали лишь обрывки разговора с Лин. Кажется, больше ни с кем он в последнее время не общался. В голове невыносимо гудело, а кожа постоянно покрывалась мурашками размером с пуговицы на его пальто. Прислонившись лбом к дверному откосу, он продолжал слушать трель звонка, уже слабо различая, звенит это в его голове или на самом деле. Судя по монотонности, всё это было, к его большому сожалению, более чем реально — в его сознании обычно даже гудёж превращался в какую-то мелодию. Казалось, что лбом он сейчас расплавит стену, ноги невыносимо дрожали, а щекотка за грудиной нетривиально намекала, что скоро его ждёт новый приступ кашля и болезненное забытье. Говорят, сон лечит, да? Хорошая отговорка для того, кому некого послать за врачом или хотя бы в аптеку… А может он слишком драматизировал. В последние годы SVA его стали называть Принц-нытик за излишнюю патетику и пафосные речи о спасении людей искусством под изрядным градусом и прочим, чем там они ещё баловались на вечеринках. Когда ты пьян и видишь мир размыто, тебя подобные прозвища не раздражают, а даже забавляют — всё лучше постоянно меняющихся местами пола и потолка. Потом же вместе с похмельем приходит горечь осознания, довольно долго остающаяся на языке, как ты её ни забивай кофе, никотином или зубной пастой. Потому что ты и сам уже переполнен горечью. Возможно, в каком-то смысле они были правы, поныть, но ничего не сделать, было его любимым способом решения проблем. В каком-то смысле болезненная лихорадка была похожа на ломку и похмелье одновременно, в чём-то хуже, в чём-то лучше. Однако, может и пора уже открыть дверь? Кто там, какая-то подруга Лин из Чикаго? Честно говоря, Уэй бы сейчас не отказался от помощи какой-нибудь сестры милосердия. Но хоть бы не свалиться в руки этой девушки от слабости… Ему заранее было неудобно перед гостьей за свой внешний вид и причину, по которой произодёт эта встреча. Оставалось разве что смириться и понадеяться на то, что больше они с ней не встретятся. Едва ли слушающимися пальцами Джерард открыл два замка и щеколду, чувствуя себя настоящим героем, потому что каждый поворот давался ему с большим трудом. Будто бы он не дверь открывал, а у станка стоял. Неприятное ощущение выступающей на лбу испарины напоминало о том, что скоро его снова накроет. Вот бы только пережить этот визит и снова спрятаться под одеялом… Джерард, конечно, был очень благодарен Лин за заботу даже из другой части страны, но эта её идея с подругой на секунду показалась ему жутко бредовой. До тех пор, пока он наконец не открыл дверь и не увидел, кто стоял на его пороге. Вот тогда идея уже не просто казалась, она кричала о том, что всё это было большой ошибкой. Перед ним стоял Фрэнк собственной персоной с застывшей в воздухе рукой, которой он, очевидно, ещё мгновение назад собирался уже стучать по двери. Его ослепительно острая улыбка стала чуть смазанной в уголках, когда в глазах появилось понимание того, в какую прекрасную ситуацию их поставила Лин. Какое же клише… Двое, которые не могут нормально поговорить и наконец выяснить, что чувствуют друг к другу, сталкиваются нос к носу в безвыходной ситуации. Где она этого нахваталась, во Франции что ли? Фрэнк наконец опустил руку и засунул её в карман, чуть втягивая голову, как обычно делал, когда волновался и не знал, что сказать. Да и о чём тут было говорить… Ко всему прочему, кажется, он до сих пор не мог привыкнуть, что вид Джерарда в абсолютно любом состоянии вызывал у него лёгкую вибрацию где-то под рёбрами. Они пересеклись удивлёнными взглядами всего один раз, а дышать уже было как-то непривычно сложно. Возможно, всё это было из-за спёртого воздуха в подъезде. Да, определённо. Не вид же Уэя с мокрыми взъерошенными волосами, сползающей с плеча футболкой, ошалевшими глазами и болезненно-красными щеками произвёл на него такое впечатление. Определённо нет. Мало ли он видел людей с температурой за свою жизнь? Но футболку хотелось поправить, одеяло на плечах обернуть вокруг него, чтобы закутать получше, а мокрые пряди убрать со лба. И обязательно проверить температуру. Ладонью или губами… Кошмар какой-то, чёртов синдром спасателя. Ситуация получалась крайне неловкой, как и воцарившееся театральное молчание. Сколько бы они так стояли было неясно, но вдруг Джерард громко закашлялся, и от этого звука у Фрэнка всё внутри сжалось. О, не рассказывайте ему ничего про лёгкие, он с детства эксперт. И судя по тому, как кашлял Уэй, стоять на пороге им больше нельзя было. Поэтому он просто взял и мягко втолкнул ничего не понимающего Джерарда обратно в квартиру, захлопнув за собой дверь, без лишних комментариев снял куртку и кеды и отправился на поиски кухни. А Джерард тем временем так и продолжал стоять в одеяле у порога, находясь, мягко говоря, в замешательстве. В итоге он пришёл к мысли, что его больше удивляло даже не то, что «подругой» Лин оказался Фрэнк, или то, что Баллато решила внести свою лепту в их с Айеро хромающие отношения, а то, как деловито и уверено тот сразу зашёл в его, пусть и временную, но всё же его квартиру, при том, что ещё секунду назад они не знали, как друг с другом поздороваться. Встряхнув головой, Джерард поплёлся в сторону кухни, откуда доносилось какое-то подозрительное шуршание. Когда он увидел мельтешащую между шкафчиками фигуру Фрэнка, то понял, что либо это очень хорошая галлюцинация, либо он действительно сейчас там открывает кран, набирает чайник и, фыркая, хлопает шкафчиками. Да так по-хозяйски, будто это действительно его квартира. Вот на этом моменте Джерард решил всё-таки уточнить: — Что ты делаешь? — стук и шуршание тут же прекратились, а нахмуренный Фрэнк повернулся к нему. — Ищу хоть что-нибудь, похожее на градусник в этом доме. — Я и так знаю, что у меня температура, зачем он мне. — Буркнул в ответ Джерард и поёжился. Ступни приятно холодил пол, тапочки были снова где-то потеряны. — Ты не знаешь, насколько она высокая. — Возразил Фрэнк, и тут его взгляд упал на босые ноги Уэя. — Это что такое? Где твои носки? Тапки в конце концов? Почему ты вообще стоишь тут передо мной, когда должен лежать в кровати? Ничего себе перемены… То отмахивался всё это время, относился, как к надоедливой мошке, а теперь включил режим строгого родителя. Казалось, от количества вопросов у Джерарда сейчас лопнет и без того многострадальная голова. Это было слишком. — Может я хотел побыть в одиночестве, может быть, планировал тихо умереть, какое тебе дело? — Актёр, — фыркнул Фрэнк и покачал головой, коротко улыбнувшись. — Всё ясно с тобой. — И снова отвернулся к шкафчикам, как будто разговор на этом был окончен. Джерард готов был поклясться, что если ещё пару минут назад температуры у него не было, то сейчас она била все рекорды. Зажмурившись от боли, он с громким скрипом отодвинул стул и сел, прислонившись к стене. — О, я нашёл! — радостно воскликнул Айеро, в руках держа какую-то бутылочку. — Что нашёл… — с глубоким страданием в голосе протянул Уэй. — У тебя есть уксус, это уже хорошо, терпеть его не могу, честно говоря, но от температуры компрессы с ним помогают отлично. Так, где у тебя тут какие-нибудь миски… В ответ на это Джерард простонал, устремив взгляд в белый потолок с трещинами, как будто там на самом деле был телемост с небесами. За что ему это всё… Лин, за что? Когда он звонил ей и делился своими переживаниями, то и представить себе не мог, чем всё это обернётся. Или же подсознательно он этого и желал? Чтобы Фрэнк вдруг пришёл и спас его от самого себя. Да нет, бред какой-то… Джерард снова встряхнул головой, но тут же пожалел об этом, когда резкое движение отдало тупой болью в затылок, а перед глазами на мгновение потемнело. Пока он предавался размышлениям, Фрэнк успел выйти из квартиры, вернуться с небольшим бумажным пакетом в руках, заварить чай из остатков имбиря и лимона, которые, к своему счастью, нашёл в холодильнике, и поставить дымящуюся кружку перед Джерардом. Нос защекотал пар и острый запах имбиря, да так настойчиво, что невыносимо захотелось чихать, что в общем-то и произошло в следующий миг. Видимо, ко всему прочему, Фрэнк сегодня был в роли волшебника, поэтому бумажный платок материализовался перед Джерардом в следующую секунду. Отодвинув второй стул, Фрэнк сел напротив и принялся резать вишнёвый пирог с очень важным видом. Уэй так и застыл с чашкой напротив губ. В горле предательски начал собираться ком. — Откуда ты узнал про пирог? — ломающимся голосом спросил он. Фрэнк перестал отрезать очередной кусок, поднял нож, весь измазанный в начинке, над пирогом и внимательно посмотрел на Джерарда, слегка приподняв брови. — Серьёзно, что ли? Ты не помнишь, что рассказывал мне о том, что вишнёвый пирог для тебя — обязательное лекарство? Джерард поставил чашку на стол, так и не сделав глоток, поджал губы и покачал головой, снова закашлявшись. Теперь была очередь Фрэнка хмуриться. — Чай и пирог, Джерард, пожалуйста, что-то подсказывает мне, что ты эти дни толком не ел ничего, у тебя тут везде мыши-висельники. — Я помню, что ты любишь лимонный, потому что он напоминает тебе о маме. Фрэнк дёрнул уголком рта, и тут же опустил взгляд, а потом принялся снимать пальцем начинку с ножа и облизывать пальцы. — О, действительно неплохой пирог, теперь буду знать, что у Мэй его можно брать. — Мэй? — хрипло поинтересовался Джерард, отпивая чай, чуть обжигая язык и шипя. — Папина знакомая, у неё кондитерская недалеко от нашего магазина. Подожди… — высовывая палец изо рта самым непристойным образом, сказал Фрэнк. — Ты что, ревнуешь? — Никого я не ревную, мне совершенно нет дела, у кого ты там берёшь пироги. — Что-то часто тебе «нет дела», наводит, знаешь ли, на мысли, что это вовсе не так. — Губы Фрэнка исказила хитрая, не предвещающая ничего хорошего, ухмылка. — Может, уже отложишь нож? — сменил тему Джерард, попытавшись не заострять внимание на его словах. — Меня волнует, как ты его направляешь в мою сторону, знаешь ли. Фрэнк в ответ выразительно поднял брови, показывая, что шпилька понята, но она совершенно не к месту, и молча переложил кусок пирога на тарелку к Джерарду. Уэй, показательно громко сёрбая из чашки горький имбирный чай, хмуро следил за тем, как второй кусок, потоньше и с меньшим количеством начинки, отправляется на тарелку к Фрэнку. Нет, это уже никуда не годилось, не нужно ему каких-то жертв. — Зачем ты это делаешь? — взглядом указывая на причину своего возмущения, прохрипел Джерард, следом закашливаясь. И если до этого Фрэнк время от времени хмурился, то теперь выражение его лица выражало сильное беспокойство. — Джерард, тебя не учили, что заглядывать в чужую тарелку невежливо? — спросил он, хотя видно было, что не этот вопрос на самом деле ему хотелось задать. — Ты, кажется, болеешь, значит, тебе достаётся самая вкусная часть. Давай, я всё вижу, не отлынивай. Хотя бы маленький кусочек съешь. — Это нечестно, — возмутился Джерард, но всё же послушался. Пирог оказался почти таким, каким его готовила Елена. Правда, чуть слаже, чем он помнил. Только он проглотил кусочек, как снова закашлялся, как-то подозрительно хватая ртом воздух после приступа, будто не мог нормально вдохнуть. — Жизнь вообще штука несправедливая, — отметил Фрэнк, подходя к Уэю. Он положил свои ладони ему на спину и начал успокаивающе поглаживать. — Давай-ка, надо допить чай, и пойдём в кровать. То ли от чая и пирога, то ли ощущения тёплых рук Фрэнка на коже внутри Джерарда наконец-то начало формироваться понимание, что кое-кому всё же не наплевать, как он себя чувствует и что с ним, как бы он это ни пытался отрицать всю прошлую неделю. Он чувствовал заботу, и от сознания этого едва ли не плакал. Оказалось, довольно легко забыть, каково это, когда о тебе искренне беспокоятся. Однако озвучил он совершенно другую мысль: — Кажется, ещё на днях ты говорил, что не хочешь возиться со мной, как с маленьким… Что с тобой такого сделала Лин, раз ты резко поменял своё мнение? Нежные круговые движения на его спине тут же прекратились, и Джерард поёжился, запоздало понимая, что не стоило этого говорить. Вот, пожалуйста, он бы с лёгкостью мог давать мастер-классы по тому, как всё испортить за считанные минуты. В груди неприятно кольнуло, и он снова начал кашлять, уже ожидая, что Фрэнк сейчас просто развернётся и молча уйдёт. Но вместо этого тот выдвинул стул вместе с Уэем из-за стола и сел на корточки прямо перед ним, устроив свои руки на его коленях. — Я признаю, что я дурила, и нам давно надо было нормально поговорить, но я же не виноват, что как только я пришёл к пониманию этого, ты заболел. — То есть, ты снова переводишь все стрелки в итоге на меня? Очень мило с твоей стороны. — Да нет же! Господи… — Фрэнк закрыл лицо руками на пару секунд, а потом снова вернул их на колени Джерарда. К этому можно было и привыкнуть… — Я даже не знал, что иду к тебе. — Вот тут была очередь Джерарда скептически поднимать брови. — Ладно, я примерно догадывался, особенно после пометки Лин о вишнёвом пироге, потому что на моей памяти ещё ни одному чудику не приходило в голову лекарства заменять выпечкой и свято верить в то, что это поможет. На самом деле, я много думал о том, что мы уже с тобой пережили, и, знаешь… Я не хочу на этом останавливаться. — Его руки осторожно начали приближаться к рукам Джерарда, в глазах читался немой вопрос, который он боялся задать вслух, а Джерард никак не мог разобраться в себе: по сути, сейчас происходило то, чего он так долго ждал, но сомнения продолжали точить его сердце. А вдруг вся эта речь только из жалости? Состоялся бы этот разговор, не сиди он тут из последних сил с температурой и кашлем? — Давай попробуем создать новые воспоминания? — пальцы Фрэнка боязливо, будто бы на пробу, коснулись его, вызвав рваный вдох. Джерард зажмурился, внутри всё клокотало и бурлило, ведь между ними было столько всего невысказанного, требовавшего к себе внимания, обсуждения в конце концов… А стоило ли сейчас что-то пробовать построить заново, пока не будут решены старые вопросы? — Мы же уже не дети, чтобы бегать друг от друга и держаться за болезненный опыт… — Джерард распахнул глаза и внимательно посмотрел на Фрэнка, пытаясь найти в одном из множества оттенков его радужки какой-то подвох, какой-то намёк на то, что однажды всё снова пойдёт наперекосяк, но ничего не замечал, лишь своё отражение. Пока в нём шла эта борьба с самим собой, Фрэнк заключил его слегка трясущиеся от слабости и волнения ладони в свои, бережно поглаживая кончиками пальцев выступающие вены, старые мелкие порезы на его коже, медленно, но верно подбираясь к его запястьям, прямо к браслету жизней, радостно сияющему двумя линиями… — Значит, предлагаешь просто двигаться дальше? — ответом ему был кивок. Что ж… Может, у этого действительно был смысл. Отпустить, забыть, не оглядываться, но при этом не убегать от проблем, не умалчивать о них, а пытаться решать вместе. Пожалуй, этому и правда стоило научиться. Фрэнк грел его руки в своих, пока в голове Джерарда, всё ещё пульсирующей от боли, гудели противоречивые мысли. В один момент он даже поймал себя на том, что впервые сознательно рассматривает возможность выстраивания отношений с кем-то, а если быть точнее, то именно с истинным — уровень ответственности всё же был серьёзнее, так как за каждую ошибку обоих Судьба, мягко говоря, не похвалит. Впервые Джерард чувствовал правильность всего происходящего прямо сейчас, будто ему наконец представилась возможность посмотреть на всё со стороны и понять, что больше ему не нужно бояться того, что в следующую секунду кто-то намеренно причинит боль — он в безопасности. Возможно, уже только ради этого поистине окрыляющего ощущения стоило дать им ещё один шанс?.. Джерард запоздало осознал, что слабо кивнул, отвечая на тот самый, повисший в воздухе вопрос, что сразу после этого на губах Фрэнка расцвела вселяющая надежду, невозможно тёплая улыбка, и она наконец-то была предназначена именно ему, а не кому-нибудь другому — ещё одна маленькая мечта была осуществлена. Кажется, Уэй и сам мечтательно улыбнулся, а потом снова закрыл глаза. Всё-таки поддерживать себя в вертикальном положении ему было ещё сложно, он ощутил, как неприятно тянет в груди, и следующий выдох снова дался ему с трудом; впервые по-настоящему он испугался того, что так запустил своё состояние. Ему хотелось впитывать в себя новые прикосновения, ощущения, а вместо этого всё будто погружалось под толщу воды, как тогда, в детстве, в том холодном тёмном озере, приглушалось, меркло, давило… Руки, теперь бережно обнимающие его за плечи, губы, обеспокоенно оставляющие поцелуй на лбу, плохо различаемые сквозь шум в голове слова Фрэнка о том, что у него жар, и что он сейчас вернётся, а затем неожиданное чувство пустоты и холода, когда эти руки его больше не поддерживали, — всего этого было слишком много. Страх того, что от него ускользает нечто очень важное в тумане лихорадки, что всё это происходит с ним во сне, заставил Джерарда с трудом открыть глаза и попытаться найти Фрэнка. Ему так нужно было снова почувствовать его прикосновения, напомнить себе о том, что это реальность… Опираясь на стену, Джерард медленно поднялся со стула и, снова теряя на ходу одеяло, поплёлся в сторону спальни, где раздавалось какое-то шуршание. Оказалось, что Фрэнк умудрился где-то найти другое постельное бельё и одеяло, о существовании которых Джерард даже не знал, и к тому моменту, как Уэй с удовольствием прислонился к дверному откосу, он с сосредоточенным выражением лица заправлял кончик простыни на кровати. Окно было открыто, и впервые за несколько дней Джерард почувствовал запах дождя и прикрыл глаза от наслаждения. Пахло свежестью, чем-то новым, правильным, от этого резко закружилась голова и невыносимо захотелось спать, кажется, он даже начал оседать на пол, потому что ноги его едва держали, но был вовремя подхвачен Фрэнком. — Тихо-тихо, давай не будем здесь падать, пол холодный и неудобный, — ворковал он, поддерживая его и аккуратно направляя в сторону кровати. Вскоре Джерард почувствовал мягкость матраса под собой, и, боже, какой же привлекательной казалась идея затеряться, забыться в этих ощущениях хотя бы на пару дней… Но поддаться ему Джерарду не дали руки Фрэнка, которые сначала убрали с его лба налипшие волосы, а потом водрузили на него что-то мокрое, кажется, какое-то полотенце. — Так вот для чего тебе нужен был уксус, — обиженно прохныкал он, не открывая глаз. — Фу, какой же противный запах… — Потерпи чуть-чуть, детка, сейчас снимем жар, и, пока ты будешь спать, я ненадолго уйду за лекарствами, а потом сразу же вернусь. — Ты прямо как мамочка… — Не ной теперь уж, ещё успеешь насладится моим чудесным характером, но сначала надо выздороветь, а то вон до чего довёл себя. — Проворчал Фрэнк, после чего послышались его удаляющиеся шаги, и Джерард сначала довольно вздохнул, а потом вдруг снова допустил мысль о том, что всё это большая уловка, отговорка, чтобы уйти и оставить его, теперь уже насовсем. Боже, от температуры он, кажется, становился подозрительным параноиком… — Не бойся, я тебя не оставлю. — Уверил его Фрэнк, будто прочитал его мысли. Или он их озвучил?.. Джерард снова ощутил тёплые пальцы на своём запястье, погладившие его браслет жизней. Уэй и представить себе не мог, что даже такой незначительный тактильный контакт будет так успокаивать его. — Так, надо бы найти сухую одежду… — послышалось со стороны. Джерард открыл глаза и медленно повернул голову в сторону, откуда доносился звук, и заметил Фрэнка, увлечённо рассматривающего содержимое шкафа и что-то тихо напевающего себе под нос. Джерард устало улыбнулся, наконец-то осознавая, что сегодняшний день можно смело назвать по-настоящему хорошим. В этот момент Фрэнк обернулся к нему со стопкой одежды в руках и улыбнулся в ответ — внутри Джерарда тут же стало невозможно тепло и спокойно. Так и должно быть, всё это правильно, и так, оказывается, просто… Долгожданное счастье было почти что в его руках, только возьми и не отпускай. Но только он осознал это, как зашёлся громким, раздирающим кашлем, не позволявшим ему нормально вдохнуть. Его стремительно накрывала паника, лишь усугублявшая ситуацию. Джерард хватался за горловину и так прилично растянутой футболки, отчаянно её оттягивая, будто это могло помочь ему, готовясь выкашлять свои лёгкие, утыкался лбом в кровать, сжимаясь в комочек, хотя, казалось, куда уж больше. — Джи, тихо, надо попробовать вдохнуть. — По ощущениям Джерарда, он кашлял уже час, когда услышал слова Фрэнка. Он говорил чётко, уверенно и так спокойно, что по его голосу вряд ли бы можно было догадаться, что на самом деле внутри него всё кричало от страха. — Постарайся вдохнуть со мной, ты сможешь, я в тебя верю. — Джерард вдруг понял, что спиной он прижат к груди Фрэнка, а его руки придерживали его содрогающееся тело в таком положении, чтобы удержать в сознании. Его сердце гулко билось будто бы внутри Джерарда, за них двоих, и не задыхайся бы Уэй сейчас, то обязательно бы зацепился за мысль о том, как это было невероятно. — Давай же, Джи, дыши со мной, пожалуйста, — чуть охрипшим голосом просил он, не теряя надежды на то, что им удастся продержаться ещё немного. Сквозь пелену выступивших на глаза слёз Джерард заметил, как тряслась рука Фрэнка, которой он набирал чей-то номер на телефоне, пока другой он поддерживал его голову на своём плече, как содрогался вместе с ним от каждого нового приступа. Джерард постепенно терял связь с реальностью, смутно различая слова Фрэнка, но изо всех сил цепляясь за звук его голоса, правда, уже даже не пытаясь сфокусироваться на его метаниях по комнате от двери к кровати; он только постоянно чувствовал его прохладные руки на своих щеках и думал о том, что даже если сейчас он задохнётся, то в последние мгновения своей жизни он чувствовал себя наконец-то счастливым, потому что по-настоящему смог обрести свой дом.***
Пока приехала скорая, Фрэнк, кажется, чуть не поседел. С тех пор, как Джерард потерял сознание, он нервно мерял маленькую квартирку пружинистыми шагами, прислушиваясь к каждому хриплому вдоху из спальни, потом к тихим переговорам медиков за дверью, и в кровь раздирал заусенец на большом пальце. Палец уже пульсировал от боли, но Фрэнк не замечал этого, про себя вспоминая все молитвы, в действенность которых, в отличие от своей мамы, никогда не верил, но всегда ведь прибегаешь к самым невозможным способам, лишь бы снова увидеть улыбку того, кто тебе дорог. Да и боль на самом деле была пустяковой, по сравнению с разъедающей сердце неизвестностью, отравляющим, парализующим страхом потери… Что-то внутри него всеми силами тянулось за закрытую дверь, выло и требовало быть рядом, будто бы одно лишь присутствие помогло бы Джерарду бороться с болезнью, но Айеро заставлял себя терпеливо ждать. По крайней мере, стараться держать себя в руках, и пусть ради этого ему нужно было нарезать круги вокруг дивана и впиваться зубами в измученную кожу на пальце. Кто вообще мог предположить, что всё окажется так серьёзно? Хотя, мама всегда говорила Фрэнку, что запускать ни одну болезнь нельзя, даже ту, что кажется пустяком. Как например простуду… Отталкивал, пытался отказаться, не воспринимал всерьёз попыток поговорить, попробовать начать заново, узнать, каково это, доверять своему соулу — теперь Фрэнк сожалел о том, каким упрямым был. Хотя, тихий противный голосок в его голове не забывал лишний раз напомнить, что вёл он так себя неспроста, всему была причина, затаённая обида… Джерард всегда убегал, не слушая никого, исчезал без следа, оставляя после себя только осколки воспоминаний, а сам Фрэнк и не пытался его догнать и что-то исправить — не видел смысла, проще же резать руки, пытаясь себя снова собрать по частям. Проще возненавидеть черничный джем и ванильный пломбир, изменить целое алое сердце на обложке альбома Pencey на разбитое и написать несчётное количество текстов про царящую пустоту в душе, а после спрятать их поглубже в землю, чтобы никто не узнал, и лишь часть, самую безобидную, переложить на музыку. Проще было отрицать расплывающиеся фрагменты некоторых отрезков своей жизни, при том, что он был как раз из того типа людей, которые помнили всё досконально. Так было спокойнее. Вот только кому, когда чувство чего-то утраченного не давало спокойно спать, мучило и гнало в дорогу, на поиски неизвестного. К своим тридцати Фрэнк научился жить с этой пустотой, мириться с ней, тихо кормить демонов по ночам, улыбаясь днём, но был ли он счастлив… А теперь ему в горло будто засунули горящий фейерверк, грозящий разорвать его к чёртовой матери на тысячи цветных огоньков, имя которому было Джерард Уэй, его, чтоб эту Судьбу с её выкрутасами, вечно ускользающий соулмейт. И теперь, когда Фрэнк наконец-то договорился с самим с собой, понял, что хочет попробовать впустить его в свою жизнь и удержать в ней, он снова решил сделать всё по-своему. Когда он очнётся, точно не отвертится от серьёзного разговора. Он же очнётся?.. Тяжёлые размышления прервал скрип двери, из-за которой вышел врач. Выглядел он уставшим, но не так, как если бы собирался с силами, чтобы сообщить печальные новости. Фрэнк мысленно выдохнул и засунул руки в карманы джинсов, расправляя плечи. — Отёк мы сняли, температуру сбили, кашель несколько часов не должен мучить, но я вам выпишу рецепт, сходите пока за лекарствами. — Айеро молча кивнул, а после протянул руку за рецептом, внимательно его изучая, будто бы он что-то понимал в записях на листке. На самом же деле на языке у него вертелись некоторые вопросы, беспокоившие его, но он никак не решался их задать. — Не переживайте, таких кризисов больше не должно быть, но, пожалуй, стоит воздержаться пока от употребеления любых продуктов, которые могут быть потенциальным аллергенами. — Спасибо, я понял. — Ко всему прочему, следите за температурой, если будет задыхаться во сне, постарайтесь разбудить и успокоить, потом дать лекарства. — Пока врач всё это говорил, Фрэнк кивал и слушал его, еле сдерживаясь от того, чтобы прямо сейчас отодвинуть мужчину в сторону и наконец пройти в спальню; вместо этого он взглядом будто пытался дотянуться до двери и открыть её пошире, чтобы самому убедиться, что опасность миновала. — И не забудьте, что вам тоже нужен отдых. Особенно после того, что вы пережили… Не каждый день я вижу, чтобы люди оставались в сознании после такого. Хотя, я в принципе подобное вижу впервые… Фрэнк снова кивнул и, закусив губу, снова спрятал руки в карманы. Ничего сверхъестественного в произошедшем он не видел, хотя стоило бы. Врач осторожно тронул его за плечо, чтобы привлечь внимание, и продолжил: — Вы ему нужны, понимаете? Связь истинных удивительна по своей природе, и не всегда поддаётся нашему объяснению, она просто есть, и счастливы те, кто испытывает её действие на себе. — Он бы с вами не согласился, — хмыкнул Фрэнк, а после добавил: — Впрочем, я тоже. — Что ж, людям свойственно всё усложнять. Истинность не панацея, но ключ к возможности обрести настоящее счастье. Просто будьте рядом, и если что, звоните мне, — мужчина протянул что-то наподобие визитки Фрэнку, а после поспешил удалиться вслед за своими коллегами. Как только за ним закрылась входная дверь, Айеро словно оттаял и направился в комнату. Фрэнк, перейдя её порог и закрыв за собой дверь, сел у кровати прямо на пол и взял свисающую с края левую руку Джерарда в свою, переплетая пальцы. Его тут же затопило чувство облегчения и спокойствия, будто он вернулся домой, и больше некуда было спешить. Полумрак и тишина комнаты обволакивала, защищала их маленький мир от других. Уэй наконец-то спокойно, хоть и хрипло, дышал во сне, немного хмурясь, его лоб был слегка тёплым, но больше не покрытым испариной, а губы пересохшими и потрескавшимися, но спроси кто-нибудь у Фрэнка, видел ли он кого-то прекраснее в своей жизни, он бы ответил, не задумываясь, что нет. Фрэнк бережно поправил спадающие на его лицо пряди и остановил свою руку на его щеке, шёпотом говоря: — Мой милый Джи… Даже если ты сейчас не слышишь меня, знай, что я бы отдал все свои жизни тебе, если бы это потребовалось, потому что ты нужен этому чёртовому миру. Ты нужен мне. И мы обязательно справимся, только дай нам шанс, пожалуйста, Джи… Он прислонил их руки к своим губам, прижался отчаянно, самозабвенно к прохладной бледной коже, так невозможно контрастировавшей с его, с каждым годом всё больше покрывающейся чернилами. Фрэнк вдруг подумал, что Джерарду понравилось бы такое сочетание, и улыбнулся. Ему не хотелось покидать его, но он понимал, что им обоим нужно время и сон, поэтому, оставив мимолётный поцелуй в уголке рта Джерарда, ушёл. Всё обязательно будет хорошо, они справятся. Иначе и быть не может, потому что Фрэнк в это верил всем сердцем, которое ещё пару часов назад чуть не потеряло причину биться.***
— Джерард, слышишь меня? Мы справимся, только не оставляй меня, пожалуйста… Ты мне нужен, Джи. Мы справимся, я обещаю, справимся… Он будто снова падал, и не за что было зацепиться, и свистело в ушах, и глаза кололо от сгущающейся темноты вокруг, будто проникающей ему под кожу, разрастающеся там, пускающей свои шипы… Джерард снова захлёбывался, как тогда, в том проклятом озере, в котором противная мутная вода с привкусом тины и сожалений стремительно заполняла его лёгкие, как тогда, когда он потерял одну из жизней, к которым в те годы относился слишком легкомысленно. Но теперь от одной мысли об этом ему становилось так жутко… Он прекрасно помнил, каково это, когда теряешь жизнь, он не хотел вновь забывать всё о Фрэнке, не хотел забывать его руки, которые в последнем воспоминании, возможно, даже выдуманным им самим, не давали ему исчезнуть во мгле. Джерард словно бы и сейчас чувствовал их прикосновения, но уверял себя, что этого не может быть, ведь ему всего лишь одиннадцать, и он тонет в холодном озере, в котором даже не понимает, как оказался. И всё же даже в этой тьме что-то будто не даёт ему окончательно сдаться, преподнести свою душу на блюдечке всем голодным теням, которые смотрят на него каждую ночь своими страшными глазами и ждут, не так уж и терпеливо теперь, требуют платы… Но внезапно ему становится невозможно жарко, и тьма, будто испугавшись чего-то, отступает. Его стремительно тянут наверх, с самого дна, и потоки воды больно бьют по коже, прежде чем он понимает, что может сделать обжигающий лёгкие вдох. С задушенным вскриком, перешедшим потом в глухой кашель, Джерард подскакивает на кровати и тут же оказывается в объятиях, по его щекам текут слёзы, и он даже не пытается их остановить, давая им волю. Его бережно, словно пытаясь защитить, прислоняют к тёплой груди, в которой гулко, очень знакомо стучит чьё-то сердце. — Я рядом, Джи, не бойся, я с тобой. — Доверительно звучит над его ухом, не слишком громко, чтобы не напугать, но достаточно, чтобы он расслышал. Фрэнк… На глаза Джерарда снова накатывают слёзы, потому что этот сон… Он боялся, что снова всё потерял, забыл его. Но вот он здесь, рядом, от него так знакомо пахнет корой вишнёвого дерева и немного корицей, домом… Джерард втягивает, насколько это возможно с заложенным носом, его запах, утыкаясь в его толстовку, и измученно улыбается. Рядом… — Не уходи, пожалуйста, — едва слышно бормочет он, не отрываясь от него, продолжая закутывать себя в ощущения ткани под своей щекой, Фрэнка в своих руках, которого он наконец в ответ обнимает, цепляясь за его плечи и теперь утыкаясь носом в его шею, слегка колючую и невозможно горячую. Губы предательски начинают дрожать, он уже и сам не понимает, почему, когда сквозь его мокрые спутанные волосы бережно проходят пальцы, успокаивая. — Никогда, слышишь, ни за что. — Уверяет Фрэнк, не отпуская его из объятий. Кажется, что именно этого Джерарду так давно и не хватало. Он отрывает голову от его плеча и решается спросить: — Обещаешь? — Джерард знает, как жалко выглядит сейчас, вернее, догадывается: спутанные волосы, опухшие красные веки и нос, дрожащие губы и полные слёз глаза, но ему почему-то так важно ещё раз услышать, что Фрэнк его не оставит, будто от этого зависит его жизнь. — Обещаю. — Уверенно отвечает Фрэнк, кладя руку на его щёку, кончиками огрубевших пальцев стирая слёзы. А потом он просто целует всё ещё дрожащие, солёные губы Джерарда, будто в самом деле приносит клятву. И столько в этом целомудренном быстром поцелуе оказывается нежности, что Уэю кажется, будто он снова задыхается, тонет, а после снова выныривает на поверхность и заново учится дышать. — Ты же заболеешь, глупый, отпусти меня, — слабо возражает он, пытаясь отстранить от себя Фрэнка, но не особенно преуспевает в этом, только сильнее прижимаясь к нему. — Не-а, не дождёшься, — отвечает Айеро, и в его голосе слышится улыбка. Он устало выдыхает, немного покачиваясь с Джерардом в руках из стороны в сторону, будто с маленьким ребёнком на руках. — Мне снился кошмар, который преследует меня уже очень давно. — Вдруг тихо начинает Джерард, чувствуя, что больше не в силах держать внутри себя всё. — Только вот на самом деле это не сон. — А что же? — участливо спрашивает Фрэнк, подтягивая ногой одеяло поближе. — Воспоминания. Мне только исполнилось одиннадцать, когда я чуть не утонул. — Джерард ненадолго замолкает и зажмуривается, прокручивая воспоминания в голове. — Весна была тёплой, а я жутко хотел выглядеть круче, чем был, перед соседскими детишками, — невесело хмыкнул он. — Хотел, чтобы у меня были друзья. Мне казалось, что научиться плавать на спор — замечательный выход из ситуации. Вот только не учёл того, что делать это в мутном озере, у которого и дна-то не было видно, в конце апреля — не самая лучшая идея. В итоге я зацепился ногой за какую-то корягу и не смог всплыть на поверхность, чтобы сделать вдох, а дальше озеро стало глубже… Никто и не подумал, что я не притворяюсь, а действительно тону, я знал, что они там стоят на берегу и смеются надо мной, потому что я как раз был из тех детей, которые вечно попадают в нелепые ситуации. Такое себе телешоу наяву устраивал всегда. Мне было так страшно, Фрэнки… Фрэнк зажмурился, крепче прижимая к себе Джерарда, чувствуя, что ему это нужно — простое объятие, которое значило так много. Хотя, скорее, им обоим это было нужно, потому что чем дальше Уэй рассказывал, тем больше теперь-совсем-не-совпадений обретал он заново. — Видимо, никому не пришло в голову, что не может человек так долго барахтаться и звать на помощь на публику, а потом находиться под водой около минуты… — Джерард тяжело сглотнул образовавшийся в горле ком и продолжил совсем тихо: — Меня в итоге вытащили. Я не помню, кто, честно, будто кто-то стёр лицо этого человека ластиком. Тогда я потерял одну из жизней и часть воспоминаний об этом дне. Мама, конечно, перепугалась за меня, но потом не забывала пошутить с подругами о том, что её «непутёвый старшенький» в тот день, видно, проворонил своего истинного… Она всегда умела поддерживать, — горько усмехнулся он. — Ты тогда жил в Бельвилле, ведь так? — спросил Фрэнк, не отпуская Джерарда. Тот немного повернулся в кольце его рук, чтобы иметь возможность видеть его лицо, сейчас почему-то напряжённое и глубоко печальное. — Да, — не понимая, в чём причина такой резкой перемены в Айеро, аккуратно ответил он. Фрэнк поджал губы и покачал головой. — А почему ты спрашиваешь? — Мои родители до развода жили некоторое время в Бельвилле. И я, соответственно, с ними, куда бы я делся. И хотя мы часто переезжали с места на место из-за папиных туров, в том городе мы остановились где-то на год-два, я точно уже не помню. Но зато я не забыл ту невозможно тёплую весну… — Фрэнк сделал паузу и внимательно посмотрел на Джерарда, который, кажется, уже начал догадываться, к чему тот клонил. — Однажды я гулял рядом с озером и вдруг услышал, как кто-то зовёт на помощь. — В конце мне всегда снится, что меня кто-то вытаскивает, обхватив… — Поперёк груди. — Закончил за него Фрэнк, крепче сжимая Джерарда в объятиях, будто бы боясь, что тот сейчас исчезнет, хотя ничего такого и близко он не замышлял, лишь прислоняясь к горячей груди в ответ, чувствуя, как заполошно бьётся другое сердце. Закрыв глаза, не в силах дальше следить за сменой эмоций на лице Уэя, Фрэнк продолжил: — Я вытащил тогда мальчика из озера, примерно своего ровесника, но я не запомнил, как он выглядел. Это было так странно, будто кто-то позвал меня подойти ближе к озеру в тот день, оказаться там… — Получается, мама была права, — хмыкнул Джерард. — Я в тот день и правда проворонил истинного впервые. — Мы оба, — поправил его Фрэнк, грустно улыбаясь. — Ты ведь пришёл в себя на берегу, а я даже не додумался спросить, как тебя зовут. — Видимо, нам было суждено родиться такими… Они ненадолго замолчали, думая каждый о своём, и об общем одновременно. Затем Фрэнк сказал: — Прости, что это стало твоим кошмаром. — Перестань, — строго прервал его Джерард, вкладывая свою руку в его и устраивая голову на его плече. — Ты не виноват в том, что Судьба не выдала нам инструкций к нашей истинности. Мы ведь были детьми. — А сейчас? — Что «сейчас»? — переспросил Джерард и слегка закашлялся. — Есть ли у нас инструкция теперь? — уточнил Фрэнк. — Не знаю, — честно ответил Джерард. — Но мне кажется, мы могли бы написать её вместе. Ну, знаешь, чтобы потом… — Никаких потом, — отрезал Фрэнк, внутренне сжимаясь от одной мысли, что Уэй всё же задумывался о том, что эта жизнь у них не последняя. — Лучше ошибаться вместе, чем порознь. — Согласен… Истинность — такая жуткая, несправедливая вещь, — устало протянул Джерард, и Фрэнк понял, что того снова клонит в сон. — Но я счастлив, что ты рядом. Фрэнк на это лишь улыбнулся и попытался аккуратно вылезти из-за Джерарда, чтобы потом уложить его нормально и укрыть одеялом, подоткнув его уголок ему под ноги. — Я тоже, Джи. Я тоже…***
Время тянулось мучительно. Джерард несколько раз проваливался в сон и снова просыпался, боясь, что снова останется один, но Фрэнк каждый раз оказывался рядом. Уэй смутно помнил горечь лекарств на языке, ощущения влажного полотенца на своём теле, лёгкий запах не такого уж теперь и ненавистного уксуса — от него действительно становилось немного легче, нежное тепло рук и фантастическое чувство умиротворения несмотря на то, что его время от времени бросало то в жар, то в холод. За окном становилось то темнее, то светлее, но, кажется, ему не было до этого дела, пока он чувствовал присутствие Фрэнка пусть даже не рядом, но в пределах квартиры. Удивительно, но теперь он вспоминал рассказы Эстель о её связи с Генри, над которыми они в своё время с Дейзи хихикали. Тогда, когда они были маленькими, рассказы тёти казались сказками… Которые теперь воплощались в реальность. Может, у него не хватало сил на полноценное пробуждение или на то, чтобы хотя бы пошевелиться в кровати, но зато крепнущие с каждым днём нити между ними с Фрэнком он ощущал, казалось, каждой клеточкой своего измученного тела. Джерард чувствовал его переживания, желание помочь, усталость, и что-то ещё, горячее, обволакивающее его душу, помогающее им обоим бороться, каждому по-своему, но друг за друга. Он боялся назвать это любовью, боялся обмануться, но одновременно так этого желал. Потому что сквозь марево лихорадки, жар и раздирающий грудь кашель он ощущал, как уверенно пускает корни в нём это новое, долгожданное, всеобъемлющее чувство, которое поколения до них пытались уместить в простом слове «любовь», прорастает и распускается прекрасными розами, прямо как те, в одном из его снов… Алыми, с нежными лепестками, касающимися его кожи через пальцы Фрэнка. Он чувствовал тепло, пульсирующее кровью в висках, поначалу непривычное, но вскоре уже кажущееся родным и знакомым. Нет, это была не просто благодарность или преданность. Нечто большее, нечто более прекрасное. В одно из многочисленных пробуждений, Джерарда внезапно снова накрыло жутким страхом после лихорадочного липкого сна, который он даже не запомнил, он, кажется, даже вскрикнул и напугал тут же прибежавшего Фрэнка, которому на удивление быстро удалось успокоить его. Наверное, именно тогда его захлестнуло это чувство, желание жить не ради чего-то абстрактного, а ради того, чтобы видеть радостное сияние звёзд в глазах одного человека, ставшего таким важным для него.***
Когда Джерард пришёл в себя, то сначала не понял, что вообще произошло. Часы на стене мерно тикали, в комнате царил приятный полумрак, но почему-то у Уэя было ощущение, что сейчас на самом деле первая половина дня, но никак не вечер. Правда, какого дня… Кажется, он потерял счёт времени в лихорадке, что само по себе уже было нехорошо, ведь в издательстве его не похвалят за нарушение сроков сдачи. Пошевелившись слегка на кровати, он обнаружил, что на нём была чистая пижама, отчего его щёки вмиг стали красными от смущения. Может и к лучшему, что он не проснулся во время переодевания, а то точно бы сгорел от стыда… Потом Джерард осознал, что и ноги теперь не мёрзнут, так как на них надеты, кажется, шерстяные носки, а из-за двери пахнет чем-то очень вкусным, но вот чем, он не мог никак вспомнить. Поднеся ладонь ко лбу, Джерард с удовольствием обнаружил, что он лишь слегка тёплый, а клокотание кашля будто стало тише, хотя окончательно пока не ушло. Вдруг кое-что ещё привлекло его внимание. На левом запястье красовались яркие три линии жизни, хотя он отчётливо помнил, что ещё недавно их было всего лишь две. Откуда взялась снова третья?.. Джерард, нахмурившись, провёл пальцем по третьей линии, которая выглядела даже ярче двух других. Внезапная догадка резко подняла его с кровати, однако головокружение напомнило о том, что его организм, вообще-то, ещё не готов к таким подвигам, поэтому с тихим стоном он откинулся на спинку кровати. Из-за двери доносилось тихое чертыхание и приглушённые обрывки разговора: — Чёрт! Нет, мам, это я не тебе. Да тут чайник решил проявить свой характер… Что? А, да, я уже положил, угу. Да, помешал, как ты и сказала. Как думаешь, не слишком кисло будет? Ну, будем надеяться. А если что, то можно с мёдом развести? О, тогда отлично. Джерард вдруг понял, что ему очень нравится звук голоса Фрэнка. Всегда немного хриплый, обволакивающий, в основном низкий, но с приятными высокими нотками в особенно эмоциональные моменты. Им хотелось заслушиваться, заворачиваться, как в любимый зимний шарф. К слову, на стуле у кровати всё ещё лежал тот самый, который ему Фрэнк отдал в магазине — не специально ли оставленный? Мысль отошла на задний план, когда, поддавшись сиюминутному желанию, Джерард протянул к нему руку и запустил пальцы в крупную полосатую вязь, слегка сжав, а потом стянул его со спинки, чтобы в итоге обернуть вокруг шеи. Всё это было непривычно, но удивительно умиротворяло. И дело было не только в шарфе, конечно, а в поразительном, чертовски приятном осознании, что он впервые не один в этой квартире. Запахи, звуки присутствия здесь кого-то, помимо него, убаюкивали, даря ощущение комфорта. Он будто бы только сейчас понял, как для него это важно. Джерард даже лишний раз провёл пальцами по шарфу, одеялу, простыне, снова по шарфу — это всё реально, это всё происходит с ним на самом деле, а если и снится, то это лучший сон в его жизни. Губы тронула лёгкая улыбка. Шарф пах той самой вишнёвой начинкой из бабушкиного пирога — она всегда добавляла немного мяты и корицы, чтобы порадовать их с Майки — брат его обожал мяту, а ему нравилась лёгкая острота корицы… Может, это всё со стороны действительно было похоже на какую-то сопливую чушь, может, он перечитал книгу об истинных, но теперь действительно всё связывалось воедино: вкусы, мысли, чувства, мечты. Кажется, так описывали обретение? Жутко захотелось проверить, насколько глубокая между ними с Фрэнком уже установилась связь, могут ли они уже чувствовать одно и то же, находясь на расстоянии, но больше этого было только желание обнять его. — А если остынет, то всё равно поможет? Хорошо. Нет-нет, сейчас ему уже полегче, но пока спит, не хочу будить. О, тебе папа всё рассказал уже… Вы же лет пять не общались. Да нет, я рад, просто немного в шоке. Нет-нет, я в порядке, не переживай. Врач уже был, да, выдал целый список. Да чтоб тебя! Нет, это я снова не тебе… Эм, я не знаю, сначала бы выздоровел. Ма-а-ам, ну до Рождества ещё месяц целый, кто знает, что будет. Джерард несколько раз терял нить разговора, который становился всё тише, но никак не мог перестать улыбаться. Вскоре приглушённый звук голоса Фрэнка стал превращаться для него в нечто наподобие белого шума, и тогда Джерард понял, что бороться с собственным организмом бессмысленно, поэтому лишь завернулся получше в одеяло, оставив на поверхности только кончик носа, зажал между ладоней шарф и через пару мгновений уснул. Следующее пробуждение произошло, когда в нос ему ударил запах каких-то ягод, не сказать, чтобы очень приятный, но от него уже становилось легче дышать. Будто кактус, который уверенно пустил корни в его горле, раздиравший его, кто-то обильно полил, и его иголки смягчились. Джерард сморщил нос, не открывая глаз — не хотел выдавать, что уже проснулся, — как вдруг почувствовал, как его кончик легонько сжимают между пальцев. — Хитрюга, я вижу, что ты не спишь уже, — в голосе Фрэнка слышалась озорная улыбка, и Джерард понял, что жутко соскучился по ней и очень хочет теперь её увидеть. Когда он открыл глаза, перед ним предстал Фрэнк, натягивающий рукава пушистого красного кардигана на руки; он сидел на стуле возле кровати и улыбался, отчего в уголках его глаз собирались едва заметные лучистые морщинки. Уэй поймал себя на мысли, что хочет прижаться к ним губами. Он выглядел таким родным, тёплым, упоительно домашним… — Давай, потихоньку садись, а потом надо выпить вот эту чашку до дна, — заметил Фрэнк, взглядом показывая на стоящую на тумбочке чашку с, боже мой, Росомахой. — Откуда она у тебя? — решил поинтересоваться Джерард, беря чашку в руки и дуя на горячий напиток в ней. — Последний раз я видел её в Гринпорте… Это что, та самая? — удивлённо распахнул глаза он, не веря в это. В ответ на свой вопрос он увидел озорной огонёк в глазах Фрэнка и едва скрываемую им довольную улыбку. — Сколько я вообще спал? — Спал? Не знаю, а вот болеешь уже дня четыре под моим присмотром. — Решил ответить на последний вопрос Айеро, скрестив руки на груди. — Пей, пока горячее, пожалуйста. — Вкус, знаешь ли, специфический, — скривился Джерард, но всё же сделал ещё один глоток. — Кислый, но какой-то горький при этом. — Потом спросишь сам у моей мамы, что она вычитала в книге твоей тёти. — Ответил Фрэнк. — Я только знаю, что это очень полезно и помогает быстро встать на ноги. Давай-давай, не отлынивай, — пересаживаясь поудобнее, сказал Фрэнк, надеясь, что Джерард не успел заметить исказившую его лоб вспышку боли в рёбрах. Но не тут-то было… — Ты был на перевязках? — серьёзно спросил Джерард, послушно продолжая пить специфический на вкус ягодный напиток, который, тем не менее, облегчал неприятные ощущения в груди и горле. — Фрэнк… — Мне было некогда, — отмахнулся Айеро, стараясь не смотреть на него. — Да и не болит совсем уже, не переживай. — Ага, конечно, я заметил, как не болит, вон ты как морщишься. — Проворчал Джерард. — Я бы тут справился. — Да что ты? — неожиданно вспылил Фрэнк, резко дёрнувшись на стуле и снова поморщившись. — Только вот пару раз ты чуть не задохнулся во сне. И если бы меня не было рядом… — Прости, что так вышло. — Глухо ответил Джерард, отпивая из чашки ещё. — Но я не просил тебя о помощи, а ты бы и не узнал, что со мной, если бы не Линдси. Сказать, что Фрэнк был ошарашен таким поворотом их разговора — ничего не сказать. Он пару раз открыл и закрыл рот, так и не произнеся ни слова, не зная, как правильно реагировать на такие заявления, однако Джерард, видимо, воспринял его реакцию по-своему. — И не надо было жертвовать ради меня одной из своих жизней. Я не дурак, их было две до твоего прихода, а теперь три. — Так, значит, да? — понизив голос, спросил Фрэнк. Ничего хорошего такая перемена не предвещала. — А мне всё равно, просил ты или нет, это было моё решение, понятно? — в его потемневших глазах плескалось штормовое море, и будь Джерард чуть внимательнее, он бы заметил, что эти волны готовы его потопить, а потом снова вынести на берег. — Всё равно это было глупо, — тихо буркнул Уэй, уткнувшись в чашку носом. — С такими вещами не шутят. — Если тебя это успокоит, то врач, которого я вызвал, когда тебе было плохо, находился неподалёку в то время, как это случилось. Джерард хотел было что-то возразить, но не стал, решив отставить пустую чашку и подтянуть одеяло к груди. — Я сделал это, потому что я не хотел тебя потерять. — Серьёзно заявил Фрэнк. — И если ты хочешь, чтобы у нас что-то получилось в итоге, тебе придётся смириться с тем, что я сам решаю, на что я готов ради тебя, нравится тебе это или нет. — Джерард кивнул, не поднимая взгляд на Фрэнка; он находился в таком смятении и одновременно чувствовал благодарность, страх и заполнившую его до краёв нежность по отношению к нему, что не понимал, как бы лучше выразить всё это, не напугав Айеро. — Я просто тоже не хочу терять тебя, понимаешь? — в итоге сказал он и пронзительно посмотрел в глаза Фрэнка. — Мне страшно, что однажды это всё-таки произойдёт. — Нельзя кормить свои страхи, они от этого становятся только сильнее, — ответил Фрэнк, и взгляд его потеплел. — Но я обещаю, что завтра схожу к врачу, а вернусь уже без повязок, и ты убедишься, что твои опасения были безосновательны. Джерарду всё ещё слабо верилось в то, в чём его так старался убедить Фрэнк, он считал, что тот явно храбрился, но мысль эту высказывать уже не стал. Вместо этого он попросил: — Ты… Можешь меня обнять? Пожалуйста? — Дурашка, — по-доброму отозвался Фрэнк и тут же приблизился к нему. — Конечно могу. В итоге, когда он залез на кровать, оставив где-то на полу свой плюшевый кардиган, Джерард лёг обратно и позволил себя аккуратно притянуть ближе; устраивая свою голову на груди Фрэнка, он не переставал думать, что ему ещё некоторое время придётся привыкать к тому, что подобное теперь возможно не только во снах, а что ещё приятнее, наяву. Он постарался устроиться так, чтобы Айеро, по его мнению, было не тяжело, хотя тот явно был совсем не против ощущать тяжесть его головы на себе, быть оплетённым его руками. Джерард осторожно спустился к краю тонкой футболки Фрэнка и подцепил её пальцами, пролезая под неё. Нащупав кромку бинтов, он бережно погладил их, вырвав хриплый вздох из груди Фрэнка, который с замиранием сердца ждал, что же последует дальше. — Я очень виноват перед тобой. Ты вечно попадаешь в какие-то передряги из-за меня. — Да я и сам вообще-то магнит для всяких происшествий, и ты в этом совершенно не виноват. — Но в аварию ты попал всё же из-за меня, — настоял Джерард, ведя пальцами по повязкам выше, и в итоге накрывая ладонью открытый участок кожи на груди Фрэнка прямо над тем местом, где лучше всего ощущалось биение сердца. Айеро поперхнулся воздухом от ощущений. Это было так по-новому, непривычно и очень правильно, что кружилась голова. Джерард же, будто не замечая его реакции на свои действия, продолжил порхать пальцами над кожей, время от времени невесомо её касаясь. — Прости меня. Я причинил тебе много боли, но ты должен знать, что это было ненамеренно. — Извинения приняты, — слегка задушено отозвался Фрэнк, уже запоздало осознавая, что выбить из него прощение было слишком просто. — Я, кстати, прочитал твои письма, — заявил он, чтобы как-то отвлечь Джерарда от его увлекательного занятия, которое плавило Фрэнку мозг и не давало сконцентрироваться ни на одной приличной мысли. И это подействовало, потому что движение пальцев по его коже и бинтам прекратилось тут же. — Подожди… — начал Джерард, привстав и оперевшись на руки, чтобы поймать слегка пьяный взгляд Фрэнка. — Почему «прочитал»? Ты что так и не открыл ни одно?.. — Всё ещё интереснее, — усмехнулся Фрэнк. — Я их не получил тогда. — Но как? Почему… — Джерард правда не понимал, что могло произойти чуть больше десяти лет назад такого, чтобы эти письма, отправленные на адрес Ли, так и не дошли до адресата. На адрес Ли… Но завершить логическую цепочку ему не дал Фрэнк: — Это уже не столь важно, Джи. — Мягко сказал он, прикасаясь к щеке смотрящего на него сверху вниз Уэя. — Мне очень жаль, что меня не было рядом, когда тебе было тяжело. — Это ничего, ты же не знал, — уверил его Джерард, тем временем едва сдерживая слёзы. — Я тогда думал, что наскучил тебе, — всё-таки не сдержав тихого всхлипа, добавил он. — А я считал, что ты забыл обо мне в своём Джерси, — грустно улыбнулся Фрэнк, гладя Джерарда по щеке. — Мы что, всегда были такими импульсивными и глупыми? Ну, в смысле отношений. — Видимо, да, — ответил Уэй, снова укладывая голову на грудь Айеро. — Но мы друг друга стоим, не считаешь? — О, ещё как. На то мы и оказались соулами, — шутливо-серьёзно подтвердил Фрэнк, устраивая руки на спине Джерарда. — Мне кажется, раз мы выяснили пару важных вопросов, значит, нам положен заслуженный отдых. Тем более, что твои лекарства как раз скоро начнут действовать. — Ты же будешь рядом, когда я проснусь? — сонно уточнил Джерард. Он чувствовал, как его веки становятся тяжелее, а в голове начинает собираться лёгкий туман. Он лишь получше обнял Фрэнка, даже не думая слезать с него, но, кажется, Фрэнк совершенно не был против этого. — Конечно. — Уверил Фрэнк, а потом погладил его по спине, насколько доставали руки в таком положении. — А теперь спи спокойно. Джерард, может, и хотел бы что-то ответить, но не успел, погружаясь в тёплые воды сна. Этой ночью он улыбался и чувствовал себя в безопасности, как никогда прежде. Эта ночь была одной из лучших в его жизни, за что он был искренне благодарен Судьбе. И всё-таки, какая она затейница…