Любимая богами

— Мам! — Что такое, солнце? — на меня смотрела улыбающаяся Равенна. Мы плыли по озеру близ Фолкрита. Стоял погожий весенний денек. Деревья только начали распускаться, и листва была еще светло-салатового цвета. Мы плыли за сетями, Ирвин ставил их на лосося пару дней назад. Моя названная мать сидела рядом с веслами, вытащенными на бортики, и изредка опускала их в воду чтобы лодку не сносило к берегу. — Мама, я прочитала ту сказку, — мне лет шесть, не больше, я сижу на дне лодки, у кормы, закинув голову на скамейку. Надо мной летят облака и стрекозы. Покачивание лодки баюкает, но я от нетерпения почти вскакиваю, — как же девушка поняла, что тот воин и есть тот, кто ей нужен? Как я пойму, что влюбилась в правильного человека? Как узнать, что… — Тише, тише, — женщина мягко рассмеялась и потрепала меня по макушке, опустив весла в воду. Пшеничные волосы растрепались и теперь лезли в глаза. Я пыталась убрать непослушные пряди, а Равенна собиралась с мыслями. Она посмотрела на кристально чистую воду и произнесла то, что отпечаталось в моей памяти навсегда, — человек, которого ты по-настоящему полюбишь будет дополнением тебя, как — будто недостающий кусочек мозаики. Я непонимающе посмотрела на Равенну. Она вздохнула и посадила меня к себе на колени. — Видишь, там белочки? — она указала на дерево, в дупле которого копошились рыжие зверьки. Вдруг, один из них выпрыгнул из домика и резво помчался на другое дерево. В дупле стало свободнее и я увидела, как там, под присмотром второй белки, елозят и ворочаются маленькие бельчата, — они живут в гармонии, папа — белка приносит еду, пока мама — белка смотрит за детенышами. Каждый делает свою работу и именно ту, которая у него лучше получается. Если бы папа — белка смотрел за детьми, а мама пошла за орешками, то скорее всего, получилось бы не так ладно и споро, — Равенна улыбалась. — Так и у людей, солнце. Ты обязательно встретишь того человека, который прикроет твои слабые стороны, а тебе будет несложно прикрыть его, потому что не придется становиться другой. Ты сможешь быть собой. Я сидела и задумчиво чесала подбородок. — А если я стану такой сильной, что у меня не будет слабых сторон? — я воинственно вздернула нос. — К сожалению, — Равенна отвела прядь волос за ухо, — так не бывает, Аслог. У нас всегда есть слабые стороны, недостатки и чувства. Если их нет, то ты не вправе называться человеком. — А кем? — я заинтересованно склонила голову набок. Равенна скользнула глазами по броши, что держала льняной плащ на моих плечах. — Аслог! — вдруг выкрикнула моя названная мама. Я недоуменно уставилась на нее. — Аслог! — уже более громко и почему-то мужским голосом. Весенний лес начал расплываться, лицо Равенны смазалось. На меня смотрел огромный черный дракон и выкрикивал мое имя. — Детка, давай, я не собираюсь тащить тебя до Вайтрана, — дракон уже распахнул пасть, я завороженно смотрела на его белые клыки, — Вставай! — кто-то окатил меня водой. — Аааа! — я резко открыла глаза и попыталась подскочить на ноги. Крепкие мужские руки взяли меня за плечи и усадили обратно. Я тряслась. — Что это было? — Бриньольф выглядел злым и немного обеспокоенным. — Фус, — выдохнула я. Почему-то в голове было это слово. Я смутно понимала его значение, но никак не могла уловить суть. — Это что значит? — мужчина приподнял бровь. — Не знаю, — я покрутила головой и прислонилась спиной к каменной стене, — зачем ты меня облил? — А что я должен был сделать? — фыркнул Брин, — ты не приходила в себя, я кричал, но это не помогало. Я огляделась. Сидеть рядом с убитым драугром, в мокрых вещах, на сквозняке было противно и холодно. Плащ больше не спасал. — Нужно найти что-нибудь, из чего можно разжечь костер, — словно прочитав мои мысли, сказал мужчина и поднялся, — ты сиди, здесь не так сильно дует как там. Похоже, он чувствовал себя виноватым. Я усмехнулась. Пока Бриньольф искал ветки, палки, мох и всякое другое для костра, я пошарилась в стеллаже, стоявшем рядом и выудила оттуда посеревшую от времени, но зато сухую, льняную тряпку и пару шкур. Не густо, но это лучше, чем сидеть на холодном камне. Камень. Скрижаль! — Брин… — хотела крикнуть я, но оказалось, что мужчина уже рядом. — Чего орешь? Сейчас с потолка что-нибудь обвалится и останемся здесь навсегда, — он ворчал, складывая костер. Голодный мужчина = злой мужчина. Я как-то не думала, что буду ночевать в руинах. Я вообще, на самом деле, мало думаю. Еды с собой не взяла, спальника тоже. — Бриньольф, — я дала рыжему оленью шкуру из стеллажа, чтобы он не сидел на холодном и сама уселась на такую же, — а где скрижаль? — Вон в том сундуке, — мужчина кивнул на тот самый сундук, который охранял драугр, — я бы на твоем месте не о ерунде всякой думал, а о том, как бы не заболеть. Я фыркнула, но послушалась. Отвернувшись от вора, я сняла мокрые плащ и рубаху. Штаны, хвала богам, не намокли. Брошь с плаща я спрятала в сумку. Оставшись в подвязке, поддерживающей грудь, я накинула на себя льняную ткань, дабы не смущать его благородие, вора, оголенными телесами. На самом деле, мне было жутковато сидеть полуголой вдвоем с ним. Мало ли, что в голову взбредет, но в кармане еще лежало пару свитков. На всякий. Пожарный. — А остались еще палки какие-нибудь? — надо было развесить вещи. — Ага, держи, — мужчина протянул мне пару палок и я завозилась, собирая импровизированную сушилку. Вдруг от костра потянуло чем-то приятным. Откуда у Брина котелок? Я надеюсь, если он взял его здесь, то хоть ополоснул. — О, а овощи откуда? — я сунула нос в котелок. Там в воде плавали неаккуратно нарезанные (видимо, охотничьим ножом) капуста, пара картофелин, лук и помидор. Кажется, там всплыл какой-то кусочек, похожий на мясо. Надеюсь, это не злокрыс. Последнее время мне постоянно готовят. Причем, в основном, мужчины, так и привыкнуть можно. Вообще готовить я особо не любитель, хотя получается неплохо. Мой девиз — есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. — Да тут по ящикам и сундукам распиханы, — Бриньольф почесал затылок, — странные они, эти подземелья Скайрима… — Расскажи про себя, — я села на шкуру и прижала ноги к груди, положив подбородок на колени. Мне было интересно послушать про путь вора. — Так тебе все и выболтай, — мужчина усмехнулся, — ты первая. — Хорошо, тогда я говорю один факт из жизни, потом ты один. Идет? — я потянула воздух носом и прищурилась. — Как скажешь, детка, — по мере готовности нашего супа, настроение рыжего повышалось, — откуда ты? — Фолкрит, — я потыкала палкой в костре, искорки замигали, словно живые, — там дом моих родителей. Что же спросить у тебя, — я закинула палку в огонь. Языки пламени резво поглотили древесину и стали сыто потрескивать, — расскажи про свое детство. Почему ты стал вором? — Догадалась-таки, — зеленые глаза сверкнули, Бриньольф улыбнулся, — детка, это крайне долгая история, — он, кряхтя поднялся. — Предлагаю сначала поесть. — Я не забыла про вопрос, — предупредила я и подошла к шкафу. Там я видела пару мисок с каким-то серым порошком. Я быстро ополоснула их и поставила перед котелком. Бриньольф аккуратно, рукой, замотанной в шкуру, разлил суп по мискам. С голодухи суп показался просто пищей богов. А может, он действительно был вкусный. Кто знает, почему овощи в руинах так долго хранятся? Может быть они какие-то особенные. Ели мы молча. Изредка я посматривала на мужчину и пыталась угадать о чем он думает. По морщинкам вокруг глаз было видно, что он много улыбается, а открытый взгляд говорил о том, что он не боится трудностей. Хороший мужик. Вроде. — Брин, — я отложила миску и сыто улыбнулась, — ну так расскажи. — А что рассказывать, — Бриньольф растрепал волосы и сел поудобнее, скрестив ноги, — жил я сиротой, хвала богам, не в приюте, но в жизни на окраинах Рифта толку мало. Чтобы нас не забрали в приют мы с кучкой ребят жили в старой заброшенной хижине. Не помню, как жил до этого момента, — мужчина потер переносицу, — словно и родился там. Детка, это было сложное время, компания наша редела. Кто-то попался стражникам и попал в приют, кого-то сожрали дикие звери. Некоторые болели. Много было всякого дерьма. Я поняла, что мужчине нужно выговориться, поэтому скопировала его позу, тоже скрестила ноги и молча смотрела то на Бриньольфа, то на огонь. — Мы поняли, что одного воровства картошки и капусты с местных огородов нам не хватает, нужны лекарства, одежда и деньги, — рыжий поежился, словно от холода, — и в наш детский неокрепший разум пришла идея — воровство. Хитростью и ловкостью отбирать у людей то, что они заработали честным трудом, скажешь ты. Но у маленьких детей, выживающих в холодные зимы Скайрима, не было понятий о морали, чести и воспитании. Мы брали и ничего не хотели давать взамен. Нам нужно было только выжить. — Ну вот в принипе и все, — после небольшой паузы подытожил Бриньольф, — у нас это с успехом получалось, потом нас заметила гильдия и вот, я здесь. — мужчина невесело рассмеялся. Ну что, детка, я удовлетворил твое любопытство? Я молча кивнула. Слов не было. А что я могу сказать? Я посмотрела на сумку в которой лежала моя брошь, прощальный подарок от настоящих родителей. На ней был изображен дракон, символ империи, а в глазах у него были два маленьких красных камушка. Я усмехнулась. Ведь я могла быть в абсолютно таком же положении, если бы не Равенна и Ирвин. А то и похуже, вообще не выжить. — Давай ляжем спать, — я поднялась и отодвинув миски, взяла в руки шкуру на которой сидела. Мои вещи не высохнут до утра, а одному тебе идти не вариант, ночью только ленивый не выходит полакомиться человечинкой. — Абсолютно согласен, — Бриньольф снова кряхтя как старый дед, поднялся. И как он превращается в бесшумного хищника, когда это надо? Тоже так хочу. Мы решили ночевать у самой каменной стены, рядом с которой я грохнулась в обморок, благо, голосов больше слышно не было. Там дуло меньше всего. Мы расстелили шкуры. Потом я захотела перетащить костер поближе к импровизированным спальникам, потому что ночью должно было быть холодно. Бриньольф сказал, что костер погаснет, я сказала что нет, он сказал, что да, я сказала, что нет и мы спорили так довольно долго. Он сдался. Я довольная посчитала шкуры. Их три. Улыбка сползла с моего лица и плавно перетекла на лицо рыжего вора. Либо кто-то спит без одеяла, либо мы спим вместе. Мда, не так я хотела провести свою первую ночь с мужчиной. Бриньольф устраивался на шкурах, пока я умывалась в ручейке, из которого мы брали воду. Спать я решила, не снимая штаны и подвязки. Когда я пришла, кусок одеяла был откинут, а вор подергал бровью, мол, детка, я тебя жду. — Детка, я тебя жду, — о нет, он сказал это вслух. Мне и так стыдно, а он еще и накаляет. Ррр! — Брин, давай без вот этого, — я смеясь легла рядом. Мои щеки пылали огнем, а движения стали какими-то отрывистыми и неестественными. Я была в крайней степени смущения. Но вору об этом знать необязательно и я надеялась, что держусь вполне стойко. — Аслог, расслабься, я не ем маленьких девочек, — хихикнул Брин, — но нам правда будет теплее, если мы будем спать в обнимку, — я подавила желание окунуться в ту холодную воду из ручейка. В обнимку, с мужчиной, с которым знакома всего полдня и уже спать! Равенна убила бы. — Давай спать, — я отвернулась от мужчины и свернулась в калачик. Через некоторое время он прижался к моей спине грудью. — Спокойной ночи, — зевок. — Спокойной ночи, — ответила я. Я слышала мерное биение его сердца, чистое, размеренное дыхание и сама того не понимая, впервые за эту неделю действительно расслабилась. Тепло другого человека принесло чувство защищенности. Было спокойно и хорошо, как будто я ночую сегодня у подруги и нам пришлось спать в одной кровати. Только вместо веселой подружки и ее худенькой спинки, у меня за спиной была волосатая грудь рыжего вора. Ничего необычного. Уже в полудреме я, не заметив этого, повернулась к рыжему вору лицом и уткнулась ему в грудь. Я снова была на том озере, Равенна снова вела ту лодку, но в этот раз я уже понимала, что ее больше нет. По щеке покатилась слеза, но я ее не чувствовала. Я не слышала как Бриньольф хмыкнул, обнял меня, пододвигая ближе и говоря, что все будет хорошо. Я не слышала, как в ночи шепот стены говорил уже совсем другое слово, не Фус, а Довакин. А брошь в моей приоткрытой сумке подозрительно сверкала красными камнями при свете луны. Сегодня я уснула спокойно.