Cavetown – This is Home
стоило бы проклинать себя за прокрастинацию и вечное нежелание делать все вовремя. каждый раз наступая на одни и те же грабли, ты клялась начинать все в нужное время со следующего семестра, не создавать долгов и спокойно закрывать сессию, уйдя на законный отдых. но дедлайны были такие быстрые, желание поспать утром таким сильным, а учеба время от времени – такой скучной. шел третий год обучения, но ты стабильно ничего не меняла в своей жизни. «со следующего семестра точно надо браться за голову». ты листала параграф с темой среднего царства египта. тебе нравилась история древнего мира – в ней была своя загадка, утерянная временем. воссоздавать по крупицам происходящее, осознавать, как люди жили три-четыре тысячелетия назад – необычно. ты бы и дальше расписывала всю прелесть жизни древних людей той же месопотамии, но твой преподаватель ожидал от тебя явно не просто красочные визги на тему того, как ты любишь все древнее, насколько оно тебя пленит и привлекает. на столе валялось пару пустых баночек из-под энергетика, под кучей карт, тетрадей с лекциями и учебников в завалах выглядывали распечатки со шпаргалками, печатным теоретическим материалом, упаковки фастфуда, приговоренного еще вечером, комки сжатой бумаги. в горле немного жгло – пить всякую дрянь на голодный желудок было плохой идеей и возможно сопутствующее головокружение было тому подтверждением. ты устало вздыхаешь, откидываясь на спинку кресла и сладко потягиваешься – на часах застыло шесть утра. экзамен через пять часов и от этой мысли мурашки бегут по коже. нужно прочитать еще шесть параграфов и попытаться выучить все реформы эхнатона. ночь пролетела незаметно, усталости на первый взгляд не чувствовалось, только вакуумное чувство эфемерности происходящего. делаешь глубокий вздох и тянешься к привычному учебнику, от вида которого к горлу подступает тошнотворный комок. хотелось все бросить, растянуться на рабочем столе и просто лежать с открытыми глазами, плавая где-то в своих мыслях. – ты вообще не ложилась? – прямо перед лицом появилось яблоко, в которое тут же впились твои зубы без какой-либо помощи рук. ловишь себя на том, что все-таки хочется хоть немного перекусить. ты не видела – чувствовала – недовольный взгляд хаджиме. – ты рано встал. я тебя разбудила светом? – у меня по утрам клуб, – ах да. ты вечно забывала о таких мелочах, как утреннее посещение клубных занятий, так как в свое время успешно прогуливала их. но иваизуми был не такой – он очень любил волейбол и отдавал этому делу многое. успевал и в учебе, и в спорте. хорош. и только твой. – а еще твоей туши рядом не было, я, конечно, знал, что у тебя сегодня экзамен, но надеялся хоть на какое-то время увидеть тебя в твоей же кровати. – прости. я уговорила тебя остаться на ночь у меня, а сама читала вот это, – машешь через свое плечо довольно увесистым томиком истории древнего мира, а затем поворачиваешься полубоком к парню, прицеливаясь огрызком от яблока в мусорное ведро. промахиваешься. бросаешь виноватый взгляд на иваизуми, что продолжает смотреть на тебя недовольным взглядом, скептически выгнув бровь. – яичница устроит? – хоть бы улыбнулся, но нет. недовольный, потому что опять пренебрегла сном и его не волнует, что у тебя важная сдача не менее важного предмета. «если бы ты делала все заранее, а не оставляла на потом, то тебе было бы намного легче». зануда. но твоя. зануда. это была первая мысль, когда ты его увидела – братец попросил занести форму на его тренировку, там ты его и встретила этого ребенка: первогодка старшей школы аобаджосай сидел на скамейке запасных и с интересом наблюдал за игрой семпаев. как познакомились? все через того же брата, раздолбая большего, чем ты, который однажды умудрился разлить на иваизуми стакан сока и поклялся все выстирать. выстирывала все, конечно, ты, приносила тоже ты, отдавала лично в руки, а потом решила, что раз уж ты стала такой самостоятельной, то и парня можно прибрать себе в ручонки. кажется, он и не был против, только если чуть-чуть посопротивлялся для приличия, но ты была уверена - ему явно льстило то, что на него обратила внимание студентка, хоть и первокурсница. его мама была уверена, что он просто любит ночевать у своих друзей, друзья были уверены, что появляющиеся время от времени пластыри на теле лишь результат ушибов от обильных тренировок, а ты уверена – что это лучший мужчина в твоей жизни. тебе нравилось, что со временем в съемной квартире появилось две зубные щетки, часть мужского гардероба и отдельный уголок для учебы, которая никак не относилась к твоей. где-то лежал еще волейбольный мяч, но скорее мир перевернется, чем ты позволишь поиграть этой штукой в своей квартире, хоть хаджиме ты и доверяла и знала, насколько тот хороший игрок. в доме все чаще стало пахнуть его запахом - запахом т в о е г о мужчины. и, конечно, тебя безумно радовало, что этот дом постепенно становился и его тоже. сам хаджиме не сопротивлялся и постепенно, медленными шажочками, перебирался в твою квартиру. – а блинчики можно? – ты расслабленно прикрываешь глаза, когда иваизуми подходит к тебе и кладет пальцы на виски, медленно массируя их. – хорошо, если расскажешь мне законы хаммурапи, – тянешься руками к ладоням хаджиме, которые мягко переместились на закрытые веки и начали массировать нежную кожу глаз, обхватываешь его ладони своими длинными пальцами и в качестве благодарности начинаешь поглаживать их. – ну тогда слушай. законы ур-намму были обнаружены при раскопках ниппура в 1899-1900 годах. они были преимущественно нормативно-правовым текстом, содержащим зафиксированные установления на настоящее и будущее времена. я правильно говорю? – понятия не имею, – он хмыкает. – но на пару горелых уже наговорила. – так ты сам их не знаешь? – а с чего ты решила, что я знаю? – ну… ты все знаешь? – как минимум то, что ты опять решила впихнуть в себя огромное количество информации за ночь и у тебя, черт возьми, кажется это получилось, потому что говоришь ты довольно уверенно. но я все равно не одобряю таких методов обучения, т/и. вздрагиваешь, когда руки перемещаются на плечи и начинают их разминать. по спине проходятся мурашки, застряв где-то на уровне поясницы. ты застонала – мышцы, что находились в неподвижном состоянии долгое время, наконец-то получили свое долгожданное внимание. отдавалась приятная боль в суставах, и ты не заметила, как откинула голову и спину назад, затылком прижимаясь к теплой груди своего парня. – тебе с джемом сделать? – наконец спрашивает он, смотря на тебя сверху вниз, когда ты открываешь глаза. всматриваешься в темно-карие радужки глаз и довольно киваешь, возвращаясь к учебнику, стоит только хаджиме покинуть место рядом с тобой и развернуться к стороне кухонных тумб. медовый свет от настольной лампы, которую ты притащила из спальни и поставила на стол в кухне, сейчас смешивался и переливался с теплым светом, который проникал из открытых окон, а щебетание птиц напоминало о том, что впереди ждет тяжелый день. перед тобой пролетали пирамиды гизы, рамзесы I, и II, и III, владычица хатшепсут и ее путешествие в страну пунт - истории длинной в несколько тысяч лет, в которых ты утопала, разливалась как река нил, и лишь размеренные звуки возни на заднем плане, а чуть позже - приятный запах сладких блинов и потрескивание теста на сковороде выводил из этого туманного состояния. все смешалось в один единый вихрь из датировок, событий, описаний быта и зарождающийся юриспруденции в древних странах. из состояния изучения вывел звук, намеренно громкий, звук отодвигания кучи учебников в дальний угол стола. из рук был вырван томик древнего мира, вместо него на белой скатерти оказалась небольшая углубленная тарелка с собранными в виде треугольничков блины цвета солнца и небольшая вазочка с джемом. клубничным. ты могла бы расплакаться от счастья, прыгнуть на шею хаджиме, запостить в инстаграм красивую фотку, но т/и не была бы т/и, если бы не придерживалась своих старых привычек - жадно хватаешь одну из вкусняшек, сначала с шипением откидывая ее назад из-за того, как та обжигает пальцы, а затем, повременив пару секунд, закидываешь ее себе в рот, глотая, фактически не пережевывая. и правда, есть все-таки очень хочется. – дура! – вскрикивает ивайзуми, отодвигая тарелку к себе. – совсем из ума выжила? горячие, ты себе язык и горло сожжешь. мне тебя теперь из рук еще кормить? – и ты расплываешься в улыбке, не замечая, как щечки немного горят от румянца. но идея определенно хорошая. – а давай. он отводит ответный смущенный взгляд, а затем уверенно пододвигает стул, садясь на него. обмакивает блинчик в джеме, когда ты приоткрываешь рот в ожидании. смотришь ему зазывно в глаза. черт, как же мило он смущается. целовать не смущается, засосы оставлять не смущается, делить постель не смущается, но делать такие милые домашние вещи - смущается. милый. и твой. – тебе почти двадцать два года, – он причитает медленно, пока берет еще одну сладкую лепешку и в задумчивости отправляет уже себе в рот. – как ты собираешься жить, когда у тебя везде такая неорганизованность и жизнь сплошь на эмоциях? ты в задумчивости жмешь плечами и смотришь на него с нежностью. – у меня ведь есть ты. я дождусь, пока хаджиме-кун закончит школу. и мы уедем в токио. а может даже из японии. ты всегда такой серьезный и собранный, я так горжусь, что мы вместе. я люблю тебя, – парень мажет тебе по губам джемом от неожиданного признания и смотрит в глаза, так и оставляя в воздухе руку с угощением. хихикаешь и смотришь довольными и удовлетворенными глазами на его красные щечки. и правда, смущается от таких обыденных вещей и слов, хоть и кажется злюкой. но он не злюка. ты уж точно знаешь. хватаешь блинчик зубами из его рук и быстро проглатываешь. – хэй, ива-чан. поцелуйчик? – делаешь губки трубочкой и тянешься через угол стола, что находился между вами. сладкий джем поблескивал на губах. – на удачу. – обойдешься. сдашь экзамен, и я подарю тебе хоть сотню поцелуйчиков, – он вскакивает как-то резко и отворачивается от тебя. господи, какой милый. и твой.by qierita