haikyuu!!

цукишима любит целоваться. в отражении запылённого старого зеркала видна лишь его светлая макушка, по разгоряченной коже проходят удары тока, пока мокрый язык проводит влажными полосами по плечу, впиваясь губами в ямку локтя. ты, чуть дрожа, выдыхаешь и пытаешься в очередной раз спустить закатанный рукав чуть ли не до кончиков пальцев, но его левая рука перехватывает запястье и мягко укладывает на своё плечо. оно такое острое и даже сквозь рубашку горит не меньше твоего. кей опускается ниже, и кончик его языка идёт поперёк белёсых шрамов. ты вспыхиваешь и уже хочешь одёрнуть руку, но взгляд сквозь очки, поблёскивающих в свете полудневного солнца, выражает даже не приказ – просьбу этого не делать. большая ладонь нежно поглаживает оголённое колено, и кончики пальцев проходятся по заживающим царапинам, стараясь не задеть покрасневшие ранки. большой палец лишь слегла трогает кромку короткой юбки, но ты знаешь: дальше он не зайдёт. не тогда, когда ты в таком состоянии. не в этой ситуации. лицо вспыхивает ярким румянцем стыда, и ты чувствуешь себя грязной. хочется закрыть глаза руками, вырваться и спрятаться под одеялом, потому что шрамы от порезов – уродство. делать их – ужасно и ненормально. кей должен разочароваться, кей должен уйти, но он не уходит – сидит рядом и убаюкивающе проводит свободной рукой по щеке круговыми движениями, стирая щиплющие кожу слёзы. сердце сжимается, и ты шмыгаешь носом, разглядывая саднящие полосы на ногах. голова болит, тело горит и немного трясёт от громкого удушающего плача, лицо наверняка распухло, а он сидит. и целует. — не смотри на них, — голос пропадает в глубине сознания, и из горла выходит что-то очень тихое. ты обещала так больше не делать, но ты не просишь – умоляешь не акцентировать своё внимание на ногах и не вспоминать про руки. цукишима медленно отрывается от запястий и поднимает голову. ваши взгляды встречаются, губы находятся на расстоянии пары сантиметров, а он с нечитаемым взглядом лишь легонько стукает своим лбом в твой, вызывая отдалённую болевую волну в голове. ты жмёшься к нему, потому что несмотря на то, что тело горит, тебя бьёт в ознобе. он тёплый, словно одеяло или горячая ванная, которая воссоздаёт успокаивающий эффект. — они — часть тебя, — голос мягок, но серьёзность слышна очень хорошо. — но ты не должна делать новые, потому что тебе это не поможет. ты резко выдыхаешь. ужасно, просто ужасно, он не должен был это видеть, он не должен был об этом знать. тебе просто очень плохо, ты просто пытаешься хоть как-то отвлечься. цукишима бросает взгляд на перекись и в задумчивости прикрывает глаза. его рука всё ещё покоится на твоём колене и несильно сжимает и разжимает чашечку. ты поджимаешь губы и силишься в очередной раз хоть как-то прикрыть ноги. — нет, — он качает головой в ответ на твой расстроенный взгляд и растерянное выражение лица. — всё хорошо. — они ужасны. — ужасны, но это не значит, что ужасна ты. и не подводи к тому, что я тебя брошу. это не имеет никакого значения, только, пожалуйста, не делай так больше. лучше звони мне, и мы вместе подумаем, как тебе действовать дальше. ты делаешь глубокий вдох и отстранённо киваешь. взгляд цукишимы нежен, он выражает полную готовность помочь всегда, и даже через стёкла очков и толстый слой безразличия в нём читается сильная любовь. в запылённом зеркале видно твоё лицо – красное, заплаканное, чуть опухшее. в запылённом зеркале не видно ничего – оно и не нужно, когда мягкие губы парня касаются твоих.

by qierita