haikyuu!!

с тех пор как мияко вернулась в родительский дом, это стало своеобразным ритуалом на двоих. эрл грей, заваренный по образцу коши, имбирные печенья, над которыми ты корпела с самого утра, тёплый плед и прокофьев с его симфоническим оркестром. каждые выходные, когда ваша родная дочь приезжала из другого города, ты откладывала книгу, протирала линзы очков, обязательно устраивалась напротив пушистой копны волос уже повзрослевшего ребёнка и рассказывала истории знакомства с отцом. мияко любила истории, пусть и слышала их уже не в первый раз – с каждым разом они обрастали неизвестными ранее подробностями, интригами и интересными фактами, оставляющими пищу для размышлений. аромат чая приятно бил в нос, и после часовых обсуждений и смеха с привкусом мятного печенья обязательно клонило в сон. – ты знала, что наше самое нелепое свидание произошло в театре? – в растерянном веселье мияко удивлённо приподняла бровь, вороша в голове осколок каждого рассказанного тобою факта. в голове стоит фейерверк из мешанины воспоминаний, однако она лишь с улыбкой покачала головой, выглядывая в потускневшем от тёплого света лампы взгляде подробности. – заранее звучит забавно, как будто ты смеёшься надо мной. – и вовсе не смеюсь. тогда, когда нас выгнали оттуда, мне тоже было не до смеха, – потрескивание камина перебивало и отводило подозрение от подобия проявившейся улыбки на твоём лице, когда мияко шумно вздохнула и с нескрываемым интересом продолжила выпытывать подробности. ещё одно воспоминание в копилку лучших дней и историй вашей семьи. ㅤㅤ ㅤㅤ – я купил билеты на шекспировский сон в летнюю ночь. – о боже, – ты неловко отводишь взгляд и смеёшься, надеясь, что румянец на щеках не так заметен в зимний вечер. Всегда можно сказать о красном румянце от тающих на коже снежинках или от промозглого ветра, который вовсе и не промозглый, но кто будет спорить с замёрзшей девушкой? – терпеть не могу шекспира. на уголках губ сугавары пробегает хитринка – лишь на долю секунды – достаточно, чтобы приковать твой взгляд на бледноватых губах и белёсой коже. он неловким движением потирает шею и встречает твой взгляд уже более уверенно: – ты туда просто не ходила со мной. признаться честно, в свои двадцать пять шанса посетить хорошую театральную постановку, а в особенности шекспира, особо не было, да и желание куда-то запряталось без возможности проявиться вновь. коши разглядывает твой неуверенный взгляд и с нечитаемым лицом жмёт плечами: – я могу их верн… – во сколько? – ч-что? – шекспировские трагедии. во сколько? ты никогда себя не считала ценителем высокого, но твой парень – совсем другое дело. он часто ходит по операм, посещает музеи, художественные выставки, и пусть все эти непонятные для тебя вещи были синонимом абсолютной пустоты, вдохновлённый искрящийся взгляд сугавары возрождал пеплом твой посеянный прахом и ранее несуществующий интерес к предметам искусства. в предвкушении свидания ты лжёшь матери, что идёшь за сигаретами, и она, бросая скептический взгляд, отпускает тебя пораньше назначенного времени, вовсе не упоминая в диалоге, что ты отродясь не курила, да и вроде как не планируешь. вечер того стоил хотя бы ради нового образа парня: всегда с тёплой улыбкой, чуть суженными глазами и нервным, хоть он вряд ли признает это когда-либо, закусыванием губ. убранные назад волосы, непривычно беспорядочно зачёсанные, и обычная пуговица с подтяжками и классическими брюками – несмотря на формальные предпочтения в одежде, такого сугу ты действительно видишь впервые, именно поэтому так стремительно стараешься игнорировать быстрое сердцебиение. дыхание перехватывает, в животе происходит сальто всех органов, и все остальные творческие эвфемизмы, написанные в записной книжке этого проклятого парня, обозначающие потерю дара речи. – готова? – он тянет тёплую ладонь, и твоя маленькая ручка буквально утопает в теплоте чужой кожи. он кажется бесстрастным и улыбается так, словно увидел мона лизу в оригинале, а ты чувствуешь, как тебе почти стало плохо. ㅤㅤ ㅤㅤ — окей, хорошо, вы пошли на ненавистного тобой шекспира, а дальше что? – мияко стучит ложкой по пустой кружке, и ты выдыхаешь от накативших приятных воспоминаний. в тёплом свете она выглядит старше своих восемнадцати. – ничего особенного, кроме того, что нас выгнали. – подожди, ты не пошутила? – пьеса оказалась скучнейшей, как и все пьесы шекспира. до сих пор не понимаю, что твой отец в них нашёл. однако он был там, его рука сжимала мою так крепко, что мне было всё равно, что творят эти актёры на сцене. – и это помогло пережить тебе это? – девушка усмехается, и ты ловишь в её мимических движениях отголоски знакомой хитринки на уголках губ. – любовь заставляет делать странные вещи. в какой-то момент я начала шептать ему на ухо шутки, и он тихо посмеивался. нас вывели из театра через двадцать минут, когда мы, красные как помидоры, чуть ли не оставляли отпечатки наших рук на коже, – тёплый смешок вырывается из твоих губ, и ты мягко прикрываешь глаза, утопая в воспоминаниях. – отец твой тогда на меня обиделся, но клянусь, ему понравилось. если бы он не был таким занудой, мы бы превратили это в своё хобби, но нет, он слишком любит шекспира. – в отличии от тебя, – мияко усмехается и с любовью гладит запрыгнувший на её колени комок шерсти. молодой пёс заинтересованно кладёт свою морду ей на протянутые руки и закрывает глаза, становясь невольным слушателем. – так или иначе, такое поведение совсем не похоже на поведение папы. – любовь… – да-да, заставляет делать странные вещи. твой мягкий смех раздаётся по гостиной, и коши не смеет его прервать – всё вокруг бледнеет по сравнению с волшебством момента твоего абсолютного счастья. это всё неважно, и, честно говоря, неважно для вас обоих. пока его руки покоятся на твоей талии, мягко вжимая в его торс, пока твоя рука продолжает слепо поддерживать нелепый волосной взрыв на его голове, его сухие горячие губы прижиматься к твоей шее… – хочу пригласить даму потанцевать, но боюсь, она мне откажет, – он мягко шепчет в кожу чуть ниже уха, и ты жмуришься от приятных ощущений. – понимаешь, она совсем не ценитель подобного. ладони сугавары скатываются и прижимаются к тонкой ткани на бедрах, заставляя чуть покручивать их в такт классической музыки, доносящейся из фонографа. твой притворный вздох – попытка распределить бродящие мурашки по телу – поворот головы ближе к чужому лицу в совершенно неудобном положении – мягкий поцелуй на губах. – вы ведь не откажетесь от своего, господин сугавара? будьте настойчивее. – только если госпожа сугавара не будет вредничать. коши двигается в направлении шкафа, где фонограф доигрывает композицию, перемещает иглу в начало и, как джентльмен, протягивает руку в поклоне. ты вкладываешь свою в чужую, ощущая знакомое тепло и мелкую дрожь. не скрывая сияющего взгляда, вплетаешь ладонь в острие плеча и начинаешь медленно раскачиваться с ним в такт. и наверняка со стороны это выглядит до ужаса нелепо – танцевать нужно уметь, а ты и после стольких лет так и не научилась двигаться грациозно и плавно — но сугавара не жалуется. он утопает в любовном взгляде и звуке бетховена, забываясь в тепле твоего тела и мягких ладоней. ты ёжишься от чувства затухающего камина. с замолчавшей музыкой на заднем фоне меркнет вспышками память. остаются мигающие огни скорой помощи, сжимающие крепко руки и запястья твоего мужа, как когда-то, когда вы посещали театр, чуть приоткрытые бледные – даже для коши – губы и пустые закрывающиеся веки. ты вспоминаешь писк больничного оборудования и покалывание глаз от наступающих слёз. дрожащими руками потираешь переносицу и чувствуешь уткнувшийся лоб мияко в твоё плечо. – я тоже скучаю по нему, – девушка сжимает твою ладонь и игнорирует то, как неожиданно ты вздрагиваешь, ощущая мягкое тепло, расходящееся чуть дальше ладони. – уверена, что он счастлив и ждёт нас.

by qierita