***
Мужской силуэт сидел на широком карнизе меж этажами, окидывая улицу перед собой хищным взглядом.Канцелярия верховного смотрителя.
В это время суток она выглядела довольно угрожающе. Редкие уличные фонари и белые прожектора, освещающие площадь перед зданием, погружают мир за собой в липкий мрак. Прямо как в том кошмаре. Смотрители, равномерно распределённые по всему периметру, то и дело останавливались поболтать друг с другом. Возле каждого входа наблюдался как минимум один из этих фанатиков. Их золотые маски на фоне серой грунтовки и черных плащей блистали точно маленькие булавки на картах. Вот, недалеко от выбранного убийцей места, двое столкнулись в патруле. Один из них молча направился дальше, как тут другой окликает его: — Брат Айзек, — голос был еле различим из-за маски и расстояния, на котором находился вольный слушатель. Упомянутый Айзек повернулся и, подумав с мгновение, подошёл к своему коллеге. — Недавно я видел в толпе заклеймённого человека. Бывшего монаха, — начал человек в золотой маске. — Он просил милостыню на улице. Этот шрам выглядел так жутко. Мне стало любопытно, вы когда-нибудь видели этот ритуал? — Нет, не видел, — легко сознался собеседник, помотав головой. — Я знаю, что его редко проводят. Все же клеймят только провинившихся смотрителей, которые не заслуживают смерти. Любого смотрителя. Сам понимаешь, обычно еретиков просто убивают. Человек с такой меткой лишается всех регалий, титула и статуса в Аббатстве. Таких даже обычные люди предпочитают обходить стороной. — Должно быть, это ужасно. Раньше я не задумывался об этом. — Лучше знать, что ждёт тех братьев, что не чтят Семь Запретов. В библиотеке должно быть об этом сказано. — Думаю, почитаю как-нибудь на досуге. Спасибо, брат, — Айзек кивнул любопытному, мол: «здесь нет ничего такого», и они, кинув друг на друга последний взгляд, разошлись патрулировать дальше. А вот Дауду стало очень любопытно. Клеймят только членов Аббатства? Грубое лицо сморщилось под маской. Что-то это совсем не сходится с его детскими воспоминаниями. С худым лицом немолодой, истерзанной жизнью, женщины, которое это клеймо рассекало красными шрамами. Да и к тому же, она все равно была приговорена к сожжению. Так зачем? Почему? Может он ошибался все это время? Может, это было не клеймо, а шрамы, которые детский, терзаемый горем мозг воспринял неправильно? Или может, смотрители изначально не желали предавать её смерти? Или Дауд на самом деле знал намного меньше о своей матери, чем думал? Большая капля резко ударилась об кончик маски с громким лязгом, выдёргивая Дауда из задумчивости. Верно, сейчас уже поздно спекулировать об этом. Сделанного не воротить. Мужчина вскинул голову вверх. Серое бугристое небо волновалось все сильнее, с каждой минутой бросая на землю первые капли дождя. Взгляд ассасина тут же скользнул на окна Канцелярии. Многие из них были закрыты или спрятаны за широкими громоздкими штандартами, но то тут, то там проглядывались и открытые, через которые убийца и собрался проникнуть внутрь. Мужчина в маске украдкой шёл по карнизу. Залезать в этот муравейник желания не было вовсе, но Дауд прекрасно понимал: останься он здесь ещё на несколько минут и какой-нибудь скучающий смотритель все же посмотрит наверх и заметит его подозрительную тень. Его цель — Таддеус Кэмпбелл, верховный смотритель и по совместительству ублюдок, что обвинил его в цареубийстве. Мерзавец, что приговорил его к страданиям и просто неприятный тип. Кончики пальцев кололо от предвкушения этого момента. Мгновения, когда он увидит в его глазах страх, а на лице — таком уродском, гадком, морщинистом лице — осознание. Мгновения, когда свершится его месть. И только что собственные люди Кэмпбелла дали ему подсказку. Дауд знал: перерезать глотку этому дегенерату будет слишком малым наказанием. Слишком лёгкой смертью по сравнению с тем, что пережил он. А вот клеймение — дело другое. Лишить это звания и регалий означает не только вывести смотрителя из игры, ибо даже сам лорд-регент не пойдёт против Аббатства, но и отомстить. Утянуть с собой в пучину бесконечной, всепоглощающей Бездны. Да, эта идея ему понравилась. И прежде чем нанести визит к ладье Берроуза*, бывшему лорду стоит получше разведать обстановку. Он не часто бывал здесь. Может сосчитать на пальцах одной руки все визиты. Джессамина обычно принимала гостей, а не была им. Особенно, если это касалось людей, живущих в Дануолле или других ближайших к столице городах. Это можно назвать своеобразным этикетом королевской особы — быть всевластной жар-птицей в золотой клетке. Мужчина подкрался к ближайшему открытому окну и мельком заглянул внутрь. Длинный широкий коридор с высокими потолками встретил его пустотой. Сердце забилось быстрее в предчувствии опасности, пусть на горизонте врагов пока что не наблюдалось. Первое, что бросилось в глаза при беглом осмотре — удобно большие люстры, а следующее — табличка с надписью «допросная комната». Это место казалось до боли белым. Слишком светлым. Натёртый мраморный пол с выстеленными на нем красными коврами и такие же бледные стены ярко контрастировали на фоне черных людей, ящиков и крыс, что копошились рядом. Бледный свет ярких ламп погружал помещение в холодные тона и могильную атмосферу. Неподготовленный глаз резал подобный удручающий контраст. В ближайшем конце коридора была деревянная дверь, так же, судя по табличке рядом с ней, ведущая в допросную комнату. Каким именно образом две двери могут вести в одно, по идее, небольшое помещение — разительно непонятно. Но на великое несчастье верховного смотрителя, вход напротив окна, которое Дауд выбрал в качестве своего парадного, так же вела в «пыточную» и была открыта. Метка мгновенно вспыхнула, перенося своего владельца прямиком в нужную ему комнату. Мужчина в волчьей маске тут же осматривается. Посредине, в ярком свете белого прожектора находилось громоздкое железное кресло, примерно такого же типа, как и в Колдридже. Рядом с ним — небольшой столик, по всей видимости для инструментов. Справа и слева от места пыток, в добрых двух метрах от стен, из пола выходила решётка, что останавливалась в полуметре от потолка. Не знай мужчина, куда он попал — принял бы все это за огромную клетку для волкодавов. Справа, за решёткой, находилась ещё одна, приподнятая над полом платформа, напоминающая балкончик внутри комнаты. Там спокойно и тихо горело несколько настольных ламп, разрушая висящую здесь прохладу и темноту. Людей в комнате не наблюдалось. Мужчина переместится на металлическую палку, к которой крепился прожектор, а после блинкнул за решётку через недостающую к потолку часть. На балкончике находился небольшой шкаф полный маленьких квадратных отсеков, два стола, один из которых стоял «лицом» к месту пыток и несколько стульев. Так же виднелся выход, вероятно, ведущий ко второй двери в тупике коридора. Наверное, это своеобразная VIP-ложа. Но большее внимание привлекли, пожалуй, книга и клеймо, лежащее на стоящем в углу столе. Подойдя ближе, Дауд окунулся в написанное:«Клеймо еретиков ждёт тех смотрителей, которые гнусно нарушают законы ордена, но чьи преступления не заслуживают смертной казни. Разговаривать, помогать и давать приют тем, кто отмечен клеймом — запрещено. Им нет места в Аббатстве и на его землях.
Клеймо накладывается на лоб, дабы все видели, что этот человек — грешник. Специальный химический состав мгновенно выжигает след, который остаётся на еретике до конца его дней. В канцелярии верховного смотрителя есть допросная комната, которая всегда готова к проведению ритуала. Еретика следует привязать к стулу для допросов и не выпускать, покуда не будет наложено клеймо. Само клеймо должно храниться в той же комнате.»
«Как удобно», — подметил ассасин, поднимая железяку и осматривая инструмент. Интересно, сколько боли принесла эта крошка? Сторона «Е» была покрыта лёгкой ржавчиной и краснотой, словно она ещё не успела остыть после использования. Прикасаться к ней мужчина не решился. Вероятнее всего, это покраснение и есть «специальный раствор». Мужчина решает оставить клеймо на том же месте, где оно находилось до этого. Лежавшие рядом дротики со снотворным он с лёгкой руки прикарманивает, предварительно зарядив один в складной арбалет. Дауд решил направиться дальше, на поиски самого Кэмпбелла.***
Найти цель в канцелярии на удивление не составило труда. И не только потому, что соратник Барроуза выбрал в качестве своего места работы самую большую комнату в центре здания, с которой в размерах мог соревноваться разве что холл, но и благодаря необычайно высоко расположенным люстрам и открытым фрамугам. Для незаметного перемещения Дауду даже пола касаться не приходилось — внимательность и магия делали большую часть работы за него. Когда непогода за окном усилилась, многие смотрители спрятались внутри канцелярии, но никто из них так и не смог обнаружить хищную тень, что пряталась у них над головами. Кабинет верховного смотрителя** представлял собою широкую комнату, или даже скорее зал. Посредине, на дорогом бархатном ковре, расположился массивный стол. Он был вырезан из чёрного дерева и громогласной тенью пустовал. За столь обширной поверхностью могло поместиться до двадцати человек, если не больше. Рядом с ним умирающими углями догорал камин, наполняя комнату теплом и редким хрустом дерева. На трубе в широкой деревянной рамке висела руна. Увидев костяное изделие, Дауд на миг остановился. Интересно, зачем Кэмпбелл держит руну в своём кабинете? Разве Аббатство не против чёрной магии и не уничтожает её артефакты? Или может эта руна — своеобразный пленник? Эталон врага, чтобы всегда быть настороже? Насупив брови, мужчина в маске повёл взгляд дальше, но в ушах продолжает играть её назойливый шёпот. За камином и напротив него виднелись сотни маленьких ящиков, похожих на своеобразные соты. Интересно, что же хранит в них верховный смотритель? Зачем кому-то понадобилось столько, блин, отсеков? Видя схожие в допросной, коридорах и архиве, через который ему пришлой прошмыгнуть, это не вызывало вопросов, но здесь… зачем? Казалось, что если выделить каждому ещё живому жителю Дануолла по одному такому, то там останется несколько пустых. Но больше всего внимание привлекали, конечно же, двое мужчин. Верховный смотритель в фирменном красном кителе стоял к Дауду спиной, скрестив руки на груди, как он обычно делает, и устремив взгляд в окно. С каждой минутой шторм за окном набирал обороты. Тяжёлые капли стучали о закрытое окно, как маленькие пули, что все никак не могли прорваться сквозь странную невидимую защиту врага. Грозы и грома не видать. —…На этом самые важные доклады закончились. Все остальные не представляют интереса, ибо полны ереси и легко опровержимых фактов, — провозгласил смотритель, что скрестив руки позади, стоял у небольшого столика в углу комнаты. Судя по его загромождённости — это был своеобразный рабочий уголок. — А что там с докладом городской стражи? — громоподобно поинтересовался верховный смотритель. — Мы ещё не получили ответ капитана городской стражи на заявление о просьбе выслать нам копии расследования о деле побега Дауда Крамера, — отсвечивает мужчина в золотой маске. «К этому делу подключены не только гвардейцы, но и Аббатство? Похоже, Хайрем очень сильно встревожился новостями о моем исчезновении. Как мило с его стороны. Тварь поганая», — недовольно проскальзывает в голове. — Чего же медлит этот Карноу? — все ещё гремит Кэмпбелл. — Или мне нужно ему в лоб предъявить разрешение с подписью лорда-регента, чтобы он наконец начал содействовать? Гвардейцы, — шипит он, точно большая кобра. Несколько особо больших капель ударилась о стекло. Это было столь громко, что даже Таддеус замолчал на мгновение. — Может мне пригласить капитана на приватный разговор? — воодушевлённо задаётся вопросом верховный смотритель. — Нам ведь нужно действовать сообща в такое сложное время. Да и к тому же, — он разворачивается к своему собеседнику, — думаю, накопилось уже достаточно много вопросов, требующих немедленного решения. Смотритель не ответил. Мужчина в красных одеяниях подходит к своему столу и начинает там копаться: поднимать книги, сортировать бумаги. Наконец, тот находит что искал — белый лист пергамента — и начинает что-то старательно там выводить. С минуту поцарапав на нем, Кэмпбелл находит в стопке бумаг пустой конверт, закрывает в нем просьбу о личной встрече, и ставит печать, после чего передаётся послание подручному. — Передать это капитану Карноу как можно скорее. Я желаю получить ответ так же быстро. Но, похоже, тебе придётся заняться этим уже завтра. — Я передам письмо в ближайшие сроки, верховный смотритель, — мужчина в золотой маске кивает и покидает кабинет. Шум дождя, треск углей, шёпот руны. Дауд кошачьей поступью подбирается ещё чуть ближе. — Вот же ж этот Карноу, Бездна его забери, — бубнит Кэмпбелл, вновь смотря в окно. — Этот гвардеец — крыса-переросток. Он точно что-то удумал… нужно будет обязательно сказать Хайрему, пусть сильнее возьмётся за повод этого гадёныша или вовсе оборвёт… Дауд материализуется позади верховного смотрителя. «Убей. Убей. Убей!» — ревело внутри него Убийца обхватывает шею Таддеуса в удушающем захвате. — Ты прав, Кэмпбелл, — рычит изувер ему на ухо так сладко, словно девушку соблазняет, а не злобный план мести приводит в исполнение. — Но его замысел уже исполнился. Мужчина упорно сопротивляется, уцепившись в душащие руки, как за спасательный канат. Кэмпбелл пытается поймать стоящего позади взглядом, но Дауд успешно этому препятствует, надавливая на жертву сильнее. Смотритель так сильно сжал исхудалые кисти, что на них точно останутся синяки. — Вы…ро…док! — задыхаясь пыхтит верховный смотритель. Ещё мгновение и ястребиная хватка ослабла. Потерявшее сознание тело успешно перехвачено и ловким движением усажено на пол. Ассасин понятия не имел, где же Кэмпбелл может хранить Чёрную книгу. Очевидно, что это будет какое-то укромное место: тайник или сейф. Но для начала он решил осмотреть самого мужчину. Зная его паранойю и хитрость, была вероятность, что самые главные тайны он всегда носит с собой. Чтобы те были под надзором вечно. И удача вновь улыбнулась Дауду. Найти книгу в широком внутреннем кармане не составило труда. Записи представляли собою относительно небольшую книжку или, судя по тому как много листов просто торчат из неё, папку из крепкой чёрной кожи. Дауд не находит ей лучшего места, чем под своей рубашкой. Это будет не очень комфортно, но что уж поделать. Прежде чем покинуть кабинет, ассасин решается так же забрать и руну, что так мелодично играет в уме. Высвободив находку из плена, Дауд на мгновение замирает. Его левая рука задымилась синим паром, обжигающим тонкую кожу, и мелодия артефакта загудела в собственных костях. Небольшое искажение пространства, что всегда сопровождало знаки бога, вдруг усилились. Кость рассыпалась в его руках словно горстку пепла развеяло на ветру. Дауд посмотрел на ткань, что обматывала его руки. Знак Чужого горел столь сильно, что отчётливо проглядывается сквозь неё. Ещё одно мгновенье и холод окатил его тело, унося за собою дискомфорт, что приносило свечение магии. Какого черта? Что это было? Сложно понять. Глубоко вдохнув, и отбросив это на потом, Дауд подбирает Кэмпбелла и вместе с ним переносится наверх. Пришло время устранить эту фигуру.***
Тело верховного смотрителя громко упало на железное кресло. «Почему ты такой тяжёлый?» — запыхавшись, шипит на него Дауд в своём разуме. — «Крупные гвардейцы и то пушинка по сравнению с тобой. Надеюсь, это ты так моё пленение праздновал». — недовольно вдыхая через нос, мужчина пристёгивает руки и ноги верховного смотрителя к стулу. Интересно, видел ли он, как это же место используют по назначению? А думал ли, когда-нибудь, что ему будет суждено стать ещё одной его жертвой, да не от кого-нибудь, а от него: человека, на жизни которого он самолично оставил широкий шрам? Дауд на мгновение останавливается. Он схватил Таддеуса за нижнюю челюсть, немного поднося к себе. Смотритель спит крепко. Веки мягко упали на глаза и рот слегка приоткрыт, показывая пожелтевшие от дорогих сигар зубы. Мужчина всматривается в это прошитое грубыми морщинами лицо, пытаясь запомнить его именно таким — странно отвратительным, чистым, лживо невинным. Возможно, сознание главы Аббатства и понимает, где он уже оказался и что сейчас случится, но здравый смысл быстро тонет в странных забвениях сна. Совсем скоро верховный смотритель Кэмпбелл будет обесчещенным, потерявшим в своей жизни все еретиком. Самым настоящим носителем зла на своей ладони. А ведь однажды Дауд практически был приговорён к смерти смотрителями Серконоса. История только курам на смех. От подобной Чужой, пожалуй, давится со смеху. И пусть веселится! Пусть даже сам бог насмехается над ним! Дауд с отвращением выпускает лицо из хватки пальцев, словно откидывая от себя переспелый фрукт. Вновь переместившись к верхнему ярусу комнаты, Дауд аккуратно берет клеймо со стола и уже собирается спуститься к пленному привычным маршрутом, как вдруг слышит отчётливый скип двери. По телу пробегают мурашки, когда он украдкой смотрит вниз — но дверь там все ещё закрыта. Шаги по скрипучему полу слышатся… с другой стороны. Изувер поворачивает голову в их направлении только для того, чтобы понять — кто-то поднимается по лестнице. Положив клеймо на стол, он обнажает клинок. Шаги все громче и ближе. С каждым мгновением. Как только из-за поворота появляется рука, Дауд рефлекторным движением придавливает незнакомца к стене, схватив за горло. Фальшивый золотой лик угрожающе смотрит на него стальной несгибаемостью, но в тени глаз он видит, как же страшно человеку под ней. И почувствовав на себе волчье внимание, зрачки расширились только сильнее. Смотритель набирает в лёгкие воздуха, и убийца подносит лезвие к горлу, запуская его меж своими пальцами. Быстрый взмах и фанатик разражается в конвульсиях. Кровь стекает по пальцам Дауда. Мужчина отпускает неудачно зашедшего бедолагу и его тело мешком падает на пол, пропитывая красные ковры не менее насыщенной кровью. Никто не смеет мешать! Вновь взяв клеймо, он снова спускается вниз. — «Еретика следует привязать к стулу для допросов и не выпускать, покуда не будет наложено клеймо», — цитирует убийца написанное в книге грубым шёпотом. — Не находишь иронию в этой ситуации, Кэмпбелл? — Дауд вновь хватает его за подбородок, заставляя бессознательное тело подасться к нему. — Я ведь уверен, что именно твоё любопытство подвигло искать информацию обо мне. Что ж, это было худшим решением в твоей жизни, — Дауд, наконец, находит подходящий угол для нанесения клейма. Пусть трезубец проходит сквозь глаз, рассекая левую щеку, искривляя губы и нос. Пусть каждый видит, что он достоин… Быть сожжённым на костре. — Прощайте, верховный смотритель, — изуверу сложно сдерживать зубастую улыбку под столь же смеющейся маской. Кулак сильнее сжимает клеймо и мгновенно надавливает им на лицо прикованного. Ещё секунду в комнате висела гробовая тишина. Лицо в руках враз покраснело рядом с клеймом и из-под него послышалось тихое шипение. Вдруг Таддеус очнулся, выпучил глаза и закричал. Знакомый вопль прорезал пространство. Именно так звучит боль, именно так звучит отчаяние. Именно так звучит месть. Дауд прижимает клеймо сильнее, чтобы увидеть, как кровь запекается черными линиями новообретённого шрама. Напуганные глаза жертвы бегают впереди и на мгновение концентрируются на нем, прежде чем закатиться от боли, что охмеляет сознание. Верховный смотритель вцепился в кресло мёртвой хваткой — точно пытается сломать крепления и вмазать стоящему впереди — когда по его лицу потекла кровь. Она тонкими струйками катилась в глаза и рот, обрисовывая каждый уродский изгиб лица и грозный шрам на носу. Словно мастер, недовольный своим творением, режет ту на части, коря себя за то, сколько времени вложил в этот хлам. Дауд резко уводит клеймо от лица и Кэмпбелл, грубо выпустив воздух, вновь роняет голову в беспамятстве. Дверь в допросную распахивается и в помещение врывается смотритель с саблей в руках. — Семь запретов! В канцелярии…! — мужчина не успевает договорить, как замирает, увидев, как Дауд одним переносом отрезает расстояние между ними и вонзает клинок в его горло, вырвавшись из пепельного дыма. Клеймо с громким звоном бьётся об мраморный пол на том месте, где он стоял всего мгновение назад. Чтобы не терять времени он отталкивает тело внутрь допросной, а сам выскакивает в прихожую. Ещё один человек появляется из-за двери, Дауд врезается в него, вонзая лезвие в грудь. Несколько других смотрителей замерли в коридоре, устремив черные злящие взоры на него и то, что он сделал. Пауза. Все вновь приходит в действо. Мужчина бросается к закрытому окну и открывает его. Дауд выпрыгивает на скользкий карниз как раз вовремя, ведь за спиной уже вовсю перекрикиваются люди Аббатства, через сарафанное радио передавая информацию о загадочном нарушителе. Внезапный гул улицы наполняет его голову, словно рядом с ним взорвалась шумовая граната. Водная стена ослепляющей преградой врезается в линзы маски порывом промозглого ветра, донося до сознания не только свободу, но и стойкий запах воды. Мужчина старается не останавливаться и, следуя тем же маршрутом, убегает к Винному кварталу. Но теперь, даже несмотря на то, что он был укрыт ливнем и ночной мглой, изувер чувствовал на себе цепкие взгляды золотых масок, что следуют за ним по пятам. Небо разразил ужасный гром. Тяжёлые капли бились о голову, плечи и руки. Они разбивались в трубы, крыши, дороги и калюжы. Небо недобро урчало, почти рычало на всех, точно огромный страшный серый кот. Меченый быстро вздымается к крышам прибрежных домов, чтобы укрыться от приспешников Кэмбпелла. Дауд остановился отдышаться лишь у конца бульвара Клеверинг, всматриваясь в неспокойную улицу под ним. Легкие пекло от холода, ноги горели от того, сколько силы он вкладывал в каждый шаг по скользким поверхностям. Внизу копошились как гвардейцы, так и смотрители со своими псами. Несмотря на ужасный шторм, они выставили клинки напоказ и шастали по улице в его поиске, точно голодная стая крыс, учуявшая рядом все ещё живого бедолагу. Они бегали глазами по улицам, закоулкам и переулкам в поисках следов, которых человек в волчьей маске никогда там не оставлял. И лишь половина — самые смышлёные, самые умные — поднимают головы ввысь, но даже эти потуги обрываются неудачей. Они не видят его за водной занавесой, сокрытого во тьме домов. Но вот Дауд внимательно за ними следит из-за дымохода. Псы громко лают и скулят, ибо ничем не могут помочь в подобную непогоду. Ещё добрых несколько минут они яро выискивают странную фигуру, что мелькнула в их логове, прежде чем энтузиазм заметно спадает. Один-ноль в пользу заговора. Он отомстил Кэмпбеллу. Теперь того ждёт изгнание и угнетение. Он выполнил свой долг и раздобыл Чёрную книгу, что сейчас боязливо грелась у его сердца. Внезапная вспышка света разразила тёмный город. Большая цепь молний шрамами рассекла небо, бросая дома в резкие тени и белые полосы. Под её криком затих и сильный ветер, что свистел в ушах, и капли, и крики всех, кто ходит внизу, пытаясь расслышать самих себя в этом шуме. Весь мир застыл на мгновение. Словно все живое забыло, что значить «жить» и просто замерло. Но этого было достаточно, чтобы Дауд, краем зрения заметил подозрительное движение на одной из соседних крыш. Жизнь вновь захлёстывает волной. Смотрители смогли забраться так высоко? Нет, это точно не они. Слишком много движения, оно слишком хаотично. Водная стена определённо мешала разобрать детали творившегося там, но одно было ясно: на крыше схватка. При этом нешуточная. Наглое любопытство сподвигло Дауда сорваться со своей остановки, оттолкнуться от крыши и, пролетев метра с два, телепортироваться на трубу, что соединяла несколько домов на том части дороги. Ветер, дождь и гром создавали столь сильный шум, что его удар о метал казался вдохом в урагане. Он подкрался поближе, пытаясь понять, что происходит. Трое сцепились в драке, словно псы. Они все были одеты похожим образом: чёрная, у одного темно-серая, прорезиненная накидка, высокие сапоги, большие грубые перчатки и рубашка. Двое из них носили противогазы — один был без него. В движении сложно рассмотреть лицо человека без маски. В глаза лишь бросались его светлая кожа и пшеничные волосы. На лице была кровь. «Китобои?» — с подозрением и удивлением подметил Дауд, узнав в хаосе знакомые одежды. — «Почему китобои дерутся друг с другом. Да ещё в такое время и в таком месте?» Блондин отпихнул одного из приспешников Корво в сторону и отступил. Схватившись за бок, выбывший припал в сторону намереваясь отдышаться. Тем временем его коллеги продолжали. Оружия у них уже не было, оно валялось недалеко, и как только один пытался дотянуться к нему, второй тут же парировал его действие, перехватывая руку или ударяя в лицо. Борьба шла серьезная: то тут, то там проглядывались капли крови или пропитанная ею одежда. Переломный момент наступил внезапно: блондин сделал ложный выпад и выхватил у своего соперника что-то белое из груди, после чего выкинул куда-то за крышу, вниз на дорогу. Китобой рефлекторно дёрнулся в сторону выкинутого объекта, но успел остановить себя до того, как полностью вытянет руку. Этого небольшого времени вполне хватило, чтобы блондин все-таки схватился за лезвие, лежащее в метре от него и замахнулся на смертельный удар. Китобой в маске отпихнул противника от себя, отходя в сторону и выводя светлого из равновесия. В бою образовалась пауза. — Зачем ты делаешь это? Чего добиваешься? — вдруг раздался крик из-под маски. Это говорил убийца в сером, что успел подобрать другое оружие, но не выставил его в боевую позицию. Не успел или не смог, может, не захотел. Светловолосый бросил на говорившего лишь грозный выдох. Он нервно облизывает губы, пытаясь убрать с них кровь, пот и дождь, что омывает лицо. Волосы прилипли к голове и лбу, то и дело падая в глаза маленькими каплями из-за чего мальчишка часто моргал, тяжело заглатывая холодный воздух. «Похоже, произошёл конфликт внутри группы», — подмечает Дауд. — «Это может быть полезно». Китобой без маски бросился в атаку на говорившего колким выпадом. Тот поставил перед собою блок, ловя удар, а второй, что отступил последним, кинулся на бьющего в атаке, по всей видимости, пытаясь сбить с ног. Он не успел, как тут складной клинок пронзил грудную клетку, заставляя взвыть от боли. Тело громким шлепком упало на крышу, разразив всех присутствующих фонтаном дождевой воды вперемешку с кровью, что текла с него ручьём. Два оставшихся китобоя остановились и уставились на Дауда, что теперь стоял на месте их бывшего товарища, стряхнув кровь с лезвия. Блондин пришёл в сознание первым, толкнул незадачливого убийцу в сером и прижав спиной к груди начал душить. Ассасин удивился этому. Мальчика был невысок ростом и на вид ещё совсем подросток, но он уже знал этот не самый популярный приём, да и к тому же столь хорошо. Китобой в его руках неудачно сопротивлялся, хватаясь за душащие руки и борясь ногами. Схватка длилась недолго и человек в сером быстро потерял сознание. Блондин выкинул его в сторону, не желая упускать Дауда из виду. Мальчишка все ещё тяжело дышал. Прилипшие волосы уменьшали и без того небольшую на вид голову. Голубые глаза прожигали насквозь, точно небольшие окна в пучину холодного морского дна. Его пальцы дрожали то ли от напряжения, то ли от холода. В конце концов, они оба промокли до костей. — Я не трону тебя, если ты просто уйдёшь, — прохрипел он. Дауд прищурил глаза, пытаясь понять, кому он этим делает одолжение: ему или себе? Впрочем, это не столь важно, ведь для себя изувер уже все решил: он не упустит столь лёгкую и удачную добычу. Мужчина медленно сложил клинок, словно показывая, что драться не намерен. Вновь раздался жуткий гром. Дауд выхватывал из-за пояса заряженный снотворным арбалет и направил его сторону оппонента. Китобой, явно натренированный к подобным манёврам, кинулся в сторону и тут же к нему. Дауд перехватил оружие в другую руку, а сам в момент блинкнул ему за спину. Блондин тут же остановился, проскользнув несколько сантиметров по мокрой крыше и резко повернулся, для того чтобы словить дротик в шею. — Ты… тоже…меченый… — только и успевает произнести тот прежде чем упасть без сознания. — Что? — но на вопрос Дауда ответил лишь ещё один раскат грома и хлюп воды. Он снова прячет арбалет на поясе. «Ты тоже меченый…» Это слова приковали Дауда к крыше под ногами. Значить если и другие люди, которых выбрал Чужой, или, по крайней мере ещё один. А самое худшее из этого то, что этот «кто-то» — из банды Корво…или может сам главарь. Мужчина присел на корточки рядом с убийцей без маски. Сознание тут же относит мужчину в волчьей маске к сватке, в ротонде. После того, как, тогда ещё лорд-защитник повалил Корво на бок, тот смог неведомым для него образом улизнуть, пропасть. Телепортироваться. Метка на руке вновь запульсировала и запекла, когда осознание магической природы происходящего ударило в голову. Мужчина посмотрел на свою ладонь. Знак отчётливо горел сквозь тяжёлую промокшую ткань и обжигал так, словно Дауд держал в руке раскалённое железо. Она светилась и испускала приятный синий дым. Сцепив зубы от боли Дауд поглаживал тыльную сторону ладони пытаясь унять этот странный наплыв энергии в своём теле. Словно само сознание, без воли хозяина готовится к схватке. Он ещё раз посмотрел на лежащего у ног юношу и его живого коллегу. Дауд поднимает оба тела и тихо, передвигаясь по крышам медленно, пошёл обратно к лодочнику.***
— Самуэль? — обратился к нему Дауд, показываясь из камышей. Старик не на шутку испугался услышав своё имя. Он резко повернул голову в сторону звука широко открыв глаза и даже побледнев. Дауд подходит к давно потухшему костру и кладёт два бессознательных тела рядом с ним. На вид, китобои казались очень маленькими и компактными в отличии от их реального веса. — Сэр, с вами все в порядке? — спрашивает лодочник, вставая на ноги. — Да, — слегка растерянно тянет ассасин. — Мы сможем выйти на воду в такую погоду? — этот вопрос давно интересовал Дауда, но мужчина старался сконцентрироваться на выполнении задания и не думать, что у них есть большая доля вероятности сидеть под ливнем до тех пор, пока он не закончится. — Поездка будет неспокойной, но лодка должна справиться, — отчеканивает старик, посмотрев на медленно покачивающуюся шлюпку. — Отлично. Не хотелось бы отморозить себе все кости, — бурчит Дауд, перетягивая новых пассажиров на судно. Погрузив пленников на борт, мужчина посмотрел на своего спутника, в надежде услышать от него какое-то слово, возмущение или, может, вопросы, которые подобная ситуация точно вызывала. Но Самуэль не проронил ни слова, всматриваясь в спящие и промокшие тела, далёким грустным взглядом. Стряхнув воду с куртки, лодочник просто занял своё привычное место, а бывший лорд последовал его примеру. Судно вновь ожило и тихо загудев спокойно выплыло из-за зарослей в плаванье береговыми водами реки. Волны здесь были небольшими и постоянно врезались в борт, словно намереваясь перевернуть лодку, а её пассажиров бросить на поздний ужин миногам. Несколько раз Дауду даже приходилось хвататься за кромку, чтобы не упасть в воду. — Кажется, словно сама природа пытается очиститься от этой грязи, — подмечает Бечворт, спокойно перекрикивая ветер и бьющие по сознанию капли дождя. — Что вы сделали с верховным смотрителем? — Заклеймил его, — отвечает Дауд. Старик сейчас больше следит за хаотичным движением впереди, нежели за действиями попутчика, как это было в прошлый раз, но даже видя только половину его лица пассажир знал — он что-то решает сам для себя, что-то обдумывает. — Я слышал, что Кэмпбелл купался в роскоши. Может, это не моего ума дело, но я считаю, что человек веры не должен жить, как барон, — отвечать он несколько минут погодя. — Может вы и правы, — подхватывает мужчина в маске, поддерживая лежащего у борта юношу, чтобы тот не упал в воду. — Бездна, как же холодно. Нужно будет пропустить несколько стаканов перед сном. — Хорошая идея, — вторит старик, облизнув губы, вероятно, чтобы убрать лишнюю влагу. Остальную часть пути компания проплыла под оркестром ливня, грома и противного скрипа лодки. К большому сожалению, Винный квартал находился очень далеко от их пристанища, посему путь морякам предстоял нелёгкий и до боли громкий.***
В темноте сложно заметить штаб Лоялистов. Заговорщики выключили свет, заколотили окна и давали грубым каплям заливать приток, а крысам плодиться в своих стоках. Они затихли в глуши, и лишь если присмотреться, то в глубине некогда популярного заведения виднеется жизнь: чистый порог, мягкое мерцание ламп и свечей. — Адмирал Хэвлок должен ожидать вас в своей комнате, — говорит Самуэль, разворачивая лодку боком и ловя сильную ударную волну. — Если я заявлюсь к нему в подобном виде, он будет не очень рад, — лодочник насмешливо хмыкнул на слова попутчика. — Вы ведь живете не в пабе. Вам не будет холодно в такую бурю? — В юности я и сильнее шторма в море видел, — парирует старик, вытирая лицо от влаги. Дауд спорить не захотел, в конце концов ему действительно ничего не было известно о прошлом владельца маленького судна. Амарант прибилась к берегу сильным ударом о каменный пирс. Дауд сходит на берег и вытаскивает два бессознательных тела с собой, за ним лодку покидает и Бечворт. Внезапно, темноту и звук дождя прорезает хлопанье бега. Белая рубашка быстро сереет, теряясь в ночи и рядом с недавно прибывшими появляется офицер. Запиханный, недовольный и уже промокший. — Держи, — то ли просит, то ли приказывает Дауд Эбнеру быстрее, чем тот успевает произнести хоть слово. Мужчина принимает бессознательное тело китобоя неосознанно. — Ха? Что? Кто это? — удивлённо интересуется тот. — Заложники, — поясняет мужчина в волчьей маске. — Уверен, у вас найдётся пара крепких верёвок. Тащим на чердак, — переместив тело на своё плечо, Дауд направился за Гриром в выделенную ему комнату. Зайдя в помещение и наконец скрывшись от назойливой воды, убийцу оглушила тишина и спокойствие. Звуки бушующей снаружи бури ушли на второй план, напоминая о себе только стуком капель о металлические листы и трубы. Первый этаж пустовал. На одном из столиков мягко горела лампа, показывая открытую книгу и стакан рядом с собой. Все же остальное помещение залило синим мраком. Подниматься по лестнице и ориентироваться на его территории им пришлось вслепую. Дауд по памяти находит лампы на столе и тумбе, озаряя чердак жёлтым светом. — Вы говорили об этом адмиралу? — интересуется офицер, сажая промокшее тело на диванчик и рассматривая лицо человека без маски. — О чём? — непонимающе переспрашивает Дауд, кладя другого приспешника Корво рядом. Оба пленника были похожи на куклы в человеческий рост. Их одежда слабо поблёскивала от воды, словно была пропитана маслом, а грудная клетка кое-как вздымалась, показывая, что они все ещё живы, просто спят. Эта картина выглядит столь спокойно, что сложно представить, словно несколько часов назад они были готовы перерезать друг другу глотки. Ну или только один. Пытаемый неким любопытством, мужчина снимает маску с китобоя, которого заносил сюда. Он тоже оказался очень молодым, на вид лет двадцати трёх. Парень с большими скулами и массивной челюстью. Его подбородок так же выдавал лёгкую небритость, а нос был искривлён, точно несколько раз был сломан. Короткие насыщенно каштановые волосы намокли только на кончиках и изрядно перепутались. — О них, — Грир выравнивается и заглядывает в глаза маске. — Нет. А когда должен был? Закинуть их прямо ему на стол, что ли, прямо с порога? Корво так же виновен во всем произошедшем, а они — ключ к его поимке, — Грир тяжело вздыхает, приглаживая промокшие волосы и выгибая спину назад. — Тебе что-то не нравится? — понизив голос, спрашивает Дауд. Он устал, измотался, выдохся и промок до нитки. Поэтому подобное неодобрительное поведение со стороны самого близкого человека откровенно раздражало и расстраивало. — Нет, — ухмыльнувшись, отмахивается офицер, вновь заостряя внимание на Дауде, — все в порядке. Пойду, поищу какую-нибудь крепкую верёвку, — Грир делает несколько шагов к выходу, как тут же останавливается. — Лидия оставила сухую одежду на кровати, и Хэвлок ожидает встречи с тобой в своём кабинете. — Хорошо, — откликается Дауд, наконец освобождаясь от плена маски. Он вытирает лоб и шею от лёгкой испарины и прилизывает слегка промокшие волосы назад. Ещё раз бросив взгляд на спящих китобоев и поняв, что они все ещё без сознания, бывший лорд все же сбрасывает мокрую одежду и облачается в сухое. Как же долго он этого ждал. Влажная одежда прилипает к телу, словно губка, слегка сковывая движение. Сухая же лишена подобного недостатка. Через несколько минут в его комнату вновь заявляется Эбнер. Он отыскал два мотка какой-то старой, дряхлой верёвки. На вид она не вызвала абсолютно никакого доверия. — Справишься с этим сам? — интересуется Дауд, вытаскивая Чёрную книгу из-под мокрой рубашки и слегка избавляя её от влаги. Даже несколько слоёв одежды не спасли её от участи быть намокнувшей под дождём. — Конечно, — офицер многозначительно потянул за канаты, как бы показывая их крепкость. Он развернулся и направился к уложенным на диванчике пленникам. Убийца оставляет его один на один с новой задачей, спускаясь по лестнице на второй этаж паба. В почти звенящей тишине, с отблеском бури, его тихие шаги на жалобно скрипящем полу, казались громогласными колоколами в сознании. Где-то в шуме стен, слышалось гнетущее потрескивание остывающей мебели и спокойное дыхание отдыхающего персонала. Железная дверь в темноте манила к себе, как свет манит маленьких букашек. Дауд медленно открывает её, жмурясь от мягкого освещения, что заполняло небольшое пространство кабинета-спальни. Найти адмирала, схватившегося за пистолет и вставшего из-за стола, было не очень сложно. Изувер закрывает за собой дверь прежде, чем тот начинает говорить. — А, это ты, Дауд, — с неким облегчением выдыхает Фарли, откладывая огнестрел на край стола. — Извини, что без стука. Уже довольно поздно, — признается тот, подходя ближе и появляясь в мягком свете лампы. На столе лежала записная книжка полная заметок. По всей видимости — это были планы и расчёты. — Ничего, я понимаю. Признаюсь честно, уж думал, что буду дожидаться вас до утра в такую непогоду. — Не ты один, — помечает пришелец, — Самуэль отлично управляет лодкой. Добраться сюда не составило почти никакого труда. — Я надеюсь, как и верховный смотритель Кэмпбелл, — Дауд кладёт на стол то, зачем и наведывался в логово Аббатства — Чёрную книгу. Хэвлок тут же оживляется, перехватывает дневник почти на лету и с интересом осматривая содержимое. С добрую минуту он бегает по записям жадным взглядом, выбирая первые попавшиеся на глаза страницы и строки. — Это действительно она. Расшифровав эти записи, мы сможем узнать где они держат леди Эмили, — адмирал легко улыбается, смотря на стоящего перед ним мужчину. — Отличная работа, Дауд. Ты, наверное, очень устал, лучше идти и отоспись. — Как долго вы будете расшифровывать эти записи? — интересуется бывший лорд, проигнорировав пожелание ухода. — Нам точно понадобится помощь нашего смотрителя Мартина. Завтра он прибудет к нам, но не думаю, что это займёт много времени, — Дауд кивает и отходит к двери. Схватившись за ручку тот вдруг замер. Стоит ли говорить Хэвлоку о пойманных подручных Корво? Неизвестно, понравится ли ему эта идея. Ведь за ними, вероятно, придут другие китобои, что может поставить под удар весь их план. Нет. Это точно поставит под удар весь их план. Но сам мужчина не намерен терять столь драгоценную находку так легко. Желание мести вышло намного дальше, чем обычная обида и расплата за смерть дорогого человека. Из-за поступков Ворона пострадал не только он и маленькая невинная Эмили. Целый город, а если не остановить это вовремя, возможно, чума оставит отпечаток на всей империи. Другим будет сложно понять эти выводы, эти стремления, эти желания, но… — Дауд? — окликает его адмирал, увидев, как мужчина застыл у двери. — Ты хотел у меня ещё что-то уточнить? — Пожелать спокойной ночи, — отмахивается он, все же покидая кабинет хозяина паба с тихим скрипом. Завтра скажет.***
Ужасная гроза стихла только под конец ночи. Солнце почти не видать под слоями уплывающих пустых серых туч. Но некоторые его лучи все же пробились сквозь жадную стаю, падая на умытую водой землю. Река вышла за берега, раздражая пристани черными неспокойными волнами. У домов стояли лужи, привлекая к себе грязных, жадных крыс и глупых птиц, что все ещё остались в городе. Крыши домов поблёскивали, словно были усыпаны жемчужной стружкой. В воздухе стоял стойкий петрикор и отголоски мокрой пыли. Гристоль выплёскивал на своих жителей последние силы, перед холодным сезоном. Этой бушующей ночью Дауду спалось очень плохо. Голову терзали ужасные кошмары, полные боли, криков и бренного одиночества, а спину колупал неприятный зуд. Колкое чувство тревоги и надвигающейся угрозы. Он боялся, что в один момент китобои придут в себя, перережут канаты — пусть он и убедился, что Грир привязал их к стульчакам достаточно надёжно, отберут оружие — и одним движением вспорют живот. В какой-то момент мужчина бросил тщетные попытки уснуть и просто начал медленно распивать оставленный офицером виски, который тот использовал как антисептик. Попробуй этот напиток Джессамина, непременно бы описала его как: «Разбавленный дешёвым спиртным «Старый Дануолл», но Дауд не выбирал в чем ему глушить неунимающийся ум и неспокойные пальцы. Топить всего себя в спирте не хотелось, но и без него никак не обойтись. Рассматривая, как приятная светло-коричневая жидкость поблёскивала в бутылке, бывший лорд невольно ударился в тёплые воспоминания. На Серконосе даже ночи были жаркими. Что уж говорить о грандиозных приёмах в резиденции герцога, где собиралась вся знать южной столицы. Аристократы часто не знали своей меры, понимая, что ни один стражник не будет мешать развлечению мутных, слишком нетрезвых умов, что платят им. К большому сожалению аристократии — Дауд, любимец самого Герцога Серконоса, часто был против этого и постоянно прерывал «дружеские диалоги на кулаках». Особенно, это касалось Луки, неугомонного сына Теоданиса. По тому, сколько времени они проводили рядом, могло сложиться стойкое ощущение, что Дауд был его личным телохранителем, пусть это и не так. Именно этот черт заставил неопытного, тогда ещё слишком молодого офицера Парадной гвардии, попробовать «Старого Джека» — чрезмерно крепкий и переоценённый виски. «Гадость», — так выразился не только молодой Дауд, но бывшая императрица, что очень любила именно этот вид напитков. Джесс мастерски оценивала и разбиралась в зерновых спиртных, так что её мнение было более чем авторитетным и почитаемым в этом вопросе (даже вне её царского происхождения). Может поэтому и прикрыли производство именно этого бренда? Скорее всего. И хвала Чужого ей за подобное влияние. Потому что пить этот крепкий шмурдяк можно было только разбавляя тот хоть чем-нибудь: водой, соками или другими спиртами (они все равно будут казаться водой, на его фоне). Кисло ухмыльнувшись, мужчина отпил ещё немного, примерно с пол глотка. Просто, чтобы согреть язык и прочистить горло. Когда Дауд впервые услышал о странной любви императрицы к виски был, так скажем, слегка шокирован. И не только потому, что она лично принесла бутылочку с предложением распить её на двоих, но и потому что она не выглядела как та, что может по запаху различать бренды спиртных. А она могла. «Дело этикета, — отмахивалась Колдуин. — Человек высоких кругов обязан хорошо разбираться в спиртных напитках. Так уж получилось, что я лучше всего разбираюсь именно в виски.» «Ну да, конечно же, — с ухмылкой подмечает версия Дауда из воспоминаний. — Только поэтому. Из-за этикета». Та хитрая улыбка, что возникла на её лице, до сих пор вызывает лишь игривую усмешку. Ребячество и гордость смешались в ней. Впрочем, Джессамина не врала, говоря про этикет — это действительно была наука, которую пришлось познать даже ему, её лорду-защитнику. Сам Дауд относился к спиртному нейтрально. Не любил, но и не ненавидел. Никогда не упивался, хотя однажды пытался. Не получилось, ибо опасность была быстро побеждена вражеским перехватом сосуда с спиртным. В небесах прорезалась большая щель, а за ней ещё одна и ещё одна. Чердак, погруженный в голубую тьму, резко ударился в серый свет, но этого все равно было недостаточно чтобы вывести из тени всю комнату. Ветер поутих. Дауд вслушивался в крики ворон и чаек, ожидая, когда настанет момент пробуждения громкоговорителей и они оповестят последние крупицы простых жителей о случившемся этой грозовой ночью. Но вместо тихих рокочущих слов офицера пропаганды Дауд услышал только… мычание. Он с любопытством повернул голову к источнику шума. Блондин медленно покачивал головой, словно кто-то незадачливо её толкнул, оставив шататься. Его волосы высохли за это время и сильно перепутались. Лицо казалось белым как снег. Крови больше не было — Эбнер вновь пожалел искалеченного и воспользовавшись отсутствием своего недовольного друга, очистил его лицо от грязи, обработав раны тем же спиртным, что Дауд только что распивал. Он непонятливо медленно поднял голову, дёрнув руками. Вдруг китобой резко подался вперёд, словно его сейчас вырвет. Глаза распахнулись и уставились на мужчину, сидящего напротив на кровати. На Дауда. Пленник несколько секунд пялился на него, застыв, после чего вновь дёрнул руками, словно подтверждая свою догадку о том, как крепко привязан спинке. — Я бы на твоём месте не дёргал руками так сильно, — медленно проговаривает мужчина со шрамом, наслаждаясь замешательством и страхом в глазах, — а то вдруг случайно отдавишь себе все кисти. Жалко будет их отрезать, — китобой быстро охладел. Его светлые острые брови припали к носу в спокойствии, а уголки губ напряглись. К чему подобная резкая перемена? Он сдался? Дауд медленно встает и подходит к нему. Не очень близко, все ещё держа достаточное расстояние, чтобы в случае резкого удара ногами убийца не смог попасть. Его голубые глаза расширились, когда бывший лорд присел на корточки перед ним, разглядывая, словно экспонат в музее. Хотя, для Дауда живой и беспомощный приспешник Корво действительно был чем-то новым. Теперь, вне боевой обстановки его можно было хорошо разглядеть. Парень обладал тонкими чертами лица: аккуратный подбородок, острый нос, небольшой лоб. Он выглядит слишком аккуратным для местных обитателей — наверное, выходец иного острова. — Лорд-защитник? — вдруг начинает говорить юнец хриплым голосом. — О как, — наигранно удивился мужчина, пусть внутри его коробило от злости при подобном обращении, — узнаешь меня? Может ещё и по имени назовёшь? — Лорд Крамер, — вторит ему пленённый. Его голос не был наполнен злобой, отвращением, угрозой, придиркой или страхом. Скорее, это было осознание, озарение. Но от чего — непонятно. Бывший лорд внимательно следит за мимолётными движениями его лица и тела. Как скоро китобой попытается сбежать? Захочет ли он убить его в отместку за смерть товарища? А знает ли он, что человек в маске и находящийся перед ним — это одна и та же персона? Сидящий никоим образом не выдавал своих намерений и мыслей. Как тихая гадюка, что спряталась в траве от более страшного хищника. Она лишь только ждёт подходящего момента для подлого удара в спину. — Где Корво? — разрушает тишину Дауд громовым басом. По спине пробежалась волна мурашек от дикого чувства злости. Даже произнося только имя, все тело напряглось, словно сам главарь сейчас же выскочит на него с кинжалом в руке, и смертельная схватка начнётся тут и сейчас. Мальчик все не сводил с него взгляда. Такими же глазами крысы наблюдают за людьми из тьмы труб и холодные стекла противных фильтров тоже смотрят так. Так холодно. Однотонно оценивающе. Ожидая. — Лорд-защитник, — обращается он вновь, слегка прищурившись, — я расскажу вам все, но… позвольте мне помочь вам. … — Что? — легко и удивлённо слетело с сухих губ человека со шрамом. Этот поворот был более неожиданным, чем то, что убийцы императрицы запомнили имя того, которому ломают жизнь, оставляя в живых. — Позвольте мне помочь вам убить Корво, — уточняет пленённый, слегка подняв подбородок и вновь широко открыв глаза. Как зверь на привязи, перед которым размахивать куском мяса. В данной ситуации — возможностью. Дауд насупился, прожигая сидящего перед ним серыми глазами. Почему китобой, один из людей Ворона, просит…возможности помощи в убийстве собственного главаря? Почему желает этого? А желает ли вообще или умело придуривается? Возможно, трещина в их банде, результат которой он наблюдал вчера, была намного глубже, чем предполагалось изначально. Ведь людям одной мысли нет смысла драться столь серьёзно. Или они хотят, чтобы он думал именно так! — Он… гниющая рана этого города. Я хочу избавить Дануолл от этой болезни, — вновь подаёт голос блондин, выводя мужчину из раздумий. — И почему я должен верить в это? — китобой грубо заглотнул воздух, задержав дыхание, точно лишь сейчас осознав истинное положение вещей. Дауд выпрямляется, немного нависая над племянником. — Почему я должен верить убийцами императрицы? — Я… не принимал участия в этом. Я хотел это остановить, — тот отвёл голову в сторону, опустив взгляд. Как будто ему может быть жаль. Как будто убийцам если дело до того, кого и как убивать! Как будто подобным людям может быть не все равно на последствия своих действий! — Корво, — все ещё хрипел пленённый, точно пытаясь переманить слушателя на свою сторону, — не только ваш враг. У меня с ним свой счёт. Достаточно большой, чтобы я обратился к вам, — он вновь посмотрел на угнетающего его своим существованием Дауда. — Человеку, что в одиночку отразил атаку его лучших людей, двоих убив на месте, двоих — ранив. — Даже не пытался подлизываться ко мне, китобой, — словно дикое животное рычит обесчещенный. Злость горит в нем аки огонь, а помутнённое алкоголем сознание только ещё больше усугубляет ситуацию, обостряя эмоции. Это состояние отражается в напряжённых плечах и резких движения губ. В убитых недосыпом глазах и дрожащих от напряжения пальцах. — Неплохая попытка убедить меня в своей правоте, — спустя минуту выдавливает Дауд. — Но я не думаю, что Корво просто отпустил бы человека, с которым у него…счёт. — Он и не отпускал. Я убежал. Кое как унося ноги… Лорд-защитник, — снова обращается к нему китобой, за что ловит грубую кисть на воротнике своего макинтоша. Блондин рефлекторно дёргается руками и головой, пытаясь ослабить хватку Дауда, но злость последнего была сильнее жалкой попытки сопротивления, и мужчина слегка поднимает того к себе. Верёвки на руках натягиваются, лицо блондина слегка налилось красной. — Ты не в том положении, чтобы ставить свои условия, китобой. Отвечай на вопрос! Где. Он? — Яд! — внезапно выпадает блондин. — В перчатках… сильная доза рицина. Достаточная чтобы умереть тут же. Люди Корво используют его в случае поимки, да бы не выдавать тайн. — Хочешь, чтобы я снял твои перчатки? — все ещё злясь, спрашивает Дауд. Он прекрасно осознавал, слова китобоя — чистой воды провокация. Но зачем? Возможно, он таким способом пытается продлить свою жизнь, чтобы успеть придумать план побега. Возможно, отсутствие перчаток может быть каким-то своеобразным знаком. Возможно, таким образом, он пытается убедить Дауда в своей правоте, как бы говоря: «Вот, на что я готов пойти ради его смерти». Возможно, все это — лишь ложь и в перчатках нет никакого яда. Возможно, их отсутствие поможет ему как-то сбежать. Возможно… возможно много чего! Ассасин отпускает блондина и тот, кашляя, плюхнулся на стул. Но если у них действительно есть яд, который может быстро их убить… бывший лорд не может допустить этого. Побег можно остановить, смерть в венах — нет. Поняв, что ему все же придётся пойти на поводу у юнца и избавить их от перчаток, он недовольно цокает. Мужчина подходит ко второму приспешнику Ворона и с горем пополам освобождает его руки от перчаток. Пришлось напрячь зрение и контактные ощущения, чтобы в конце концов обнаружить небольшую выпуклость на фаланге безымянного пальца. Разрезав ткань раскладным клином, Дауд обнаружил там малюсенькую колбочку с мутной-коричневой жидкостью и иглой, что под углом выходила из крышки сосуда. Если правильно надавить на колбочку, то из тонкой иглы пойдёт яд. Рицина действительно было очень мало, но этого количества хватило бы для смерти даже двоих. Мужчина посмотрел на блондина, ожидая увидеть его уже под действием этого препарата, но глаза пленного все ещё мерцая, смотрели на него, а спокойное лицо — выглядящее так, словно он каждый день попадает в подобную ситуацию — говорило лишь: «Видишь, я тебе не соврал». — Допустим, — выплёвывает Дауд подходя ближе и снимая рабочие перчатки и с него. — Но ты можешь не надеяться, что отдав мне яд — будешь свободен. — Я знаю, — спокойно произносит пленник. Дауд тянет его за привязанные руки, заставляя выпрямить спину: — Я подожду, когда твой друг придёт в себя. Вдруг, он окажется более сговорчивым, — мужчина отпустил китобоя и тот вновь слегка сгорбился. — Он мне не друг, — противно огрызается он, смотря на второе бессознательное тело на соседнем стуле. — Мне плевать, что вы с ним сделаете. — Это мы ещё посмотрим, — мужчина берет обе пары перчаток и относит их к столу в противоположной части комнаты. Подойдя к поверхности, Дауд аккуратно достаёт ещё одну дозу яда, отложив перчатки на край стола. Он потёр переносицу. Глаза болят от напряжения и недосыпа. Голова, казалось, набита камнями из-за всех этих размышлений, догадок и переживаний. Поведение китобоя запутывает его. Бывший лорд ожидал каменной молчаливости, может быть едких комментариев в свой адрес, презрительных взглядов. Даже яда. Он ожидал от прожжённых убийц тузов в рукавах, сильных схваток и острых умов. Но не просьбу о смерти Корво. Все что угодно, но не это. Не помощь. Не содействие. Он был готов пытать сидящих в комнате людей, заставить их пережить то же, что выдержал сам. Слушать их боль и видеть агонию. Желать их страданий. Вытянуть каждую нить, что приведёт его к главной цели. В глубинах Колдриджа он сидел и знал, думал, ждал тем моментов, когда их хмурые маски покроются собственной кровью. Когда он лично отомстить каждому из них за то, что они сделали с ним. С Эмили. С Джессаминой. Все китобои одинаковы. Все. Так ведь? Тогда почему этот… отличается? Почему? Может, он специально пытается запутать его? Старается отвести от себя подозрения, чтобы после подло ударить в спину. Да. Именно этого он ждал от слуг Ворона — невиданной хитрости. Коварных планов. Юнец, что сидит сейчас позади точно что-то удумал. Мужчина схватился за голову левой рукой как бы придерживая её на месте. — Эмили, — вдруг подаёт голос китобой позади, резко отгоняя все мысли в далёкий путь. Его тон наполнен странным теплом. Словно он лично её знал. Почему так нежно? Неприятное чувство ревности лизнуло Дауда в спину. Мужчина опустил голову и посмотрел на него из-за плеч. Блондин все ещё не сводил с него пристального внимания — взора самого моря — и просто мирно сидел на стуле, к которому был привязан. — Вы ведь ищете маленькую девочку, верно? — поинтересовался тот. — Я знаю где она. Лорд-регент отдал её братьям Пендлтонам, а те прячут её в купальнях «Золотой кошки». — Откуда тебе это известно? — подаёт голос Дауд. — Корво любит держать все под своим контролем. В этом ему и помогают китобои и пусть мне не нравится его идеи и взгляды, это не означает, что я в конфликте со всей группой, — ему нечего ответить на это. Эмили… в «Золотой кошке»? Держать девятилетнюю дочь императрицы… в борделе? Ну, это, по крайней мере, действительно было похоже на братьев Тревора (по крайне мере, в представлении Крамера). Дауд был вынужден про себя согласиться, что это одно из лучших мест в городе, где её могли незаметно держать. Кто будет искать её в подобном заведении, не зная, что девочка там? Только отчаявшийся безумец. Дауд просто отворачивается. Посмотрим, что скажет его коллега и Чёрная книга смотрителя.***
Ожидая прихода в сознание второго пленника, мужчина потратил час. В какой-то момент времени Дауд, как и второй китобой — судя по его встревоженному поведению, — даже подумали, что он успел отбросить концы. Хотя его лицо все никак не принимало бледный оттенок, а тело — не каменело. Он просто спал как убитый. «Такому крепкому сну можно только позавидовать, — подметил бывший лорд. — Как можно быть таким соней с подобным-то образом жизни?» — ответ на этот вопрос, похоже, не знал никто из них. Ведь сам Дауд в последний раз выспался только перед непосредственным прибытием в Дануолл. Пусть он не был лишён сна, как явления, но всякое пробуждение сопровождалось холодным потом от очередного кошмара. Тёмного, липкого, гнетущего кошмара. Они с каждым разом становить все хуже, все реалистичнее. Вновь и вновь прокручивая в нем все самое худшее. Остальные участники заговора так же вскоре проснулись. Выйдя из окна на металлические пластины, ведущие к башне, Дауд заметил, как Самуэль, поухаживав за лодкой, вновь вышел на воду и вскоре скрылся из виду. Младшая Карноу ходила туда-сюда между мастерской и зданием паба, по всей видимости в чём-то помогая Пьеро. Вид у неё был утруждающим и недовольным. Может она так же не выспалась? Кто знает насколько сыро и мокро в том остатке здания, где она жила. Так же, из паба время от времени показывалась ещё одна персона — та самая девушка с козырьком. Она неумело избегала Дауда все это время, а сам Крамер решил не нервировать её лишний раз и смело игнорировал факт её существования. Сесилия, как назвал её Эбнер в одном из разговоров, выносила посудины с водой и постоянно заносила что-то внутрь. Дауд удивился, что подобную работу отдали столь хрупкой, на вид, даме. Кстати об офицере. Грир не заставил себя долго ждать. Когда от грозной стаи туч, остались лишь свинцовые пятна, а солнце взошло достаточно высоко, чтобы небо приняло приятный серо-голубой оттенок он вновь явился на чердак. Офицер, похоже, взял себе за привычку проведывать Дауда по утрам. К моменту его приходов, ассасин обычно уже не спал и просто забивал свободное время скучными вещами: тренировался, читал, или наблюдал за всеми из окна или сидя на крыше мастерской, аки неуверенный коршун. Как сейчас к примеру. Дауд стоял на металлических листах, ловя редкие порывы ветра. На самом деле, бывший лорд был очень благодарен ему за это, пусть и не говорил на прямую. Хоть странное чувство недоверия и одиночества до сих пор терзает его, но Дауд не хотел слушаться этих чувств. Не с ним, по крайней мере. Эбнер стал ему опорой, спасательной шлюпкой в бушующем море саморазрушающего недоверия ко всему на свете. И все лишь из-за того, что они были знакомы до всей… трагичной истории. Крамер стал параноиком настолько, что не может спать, даже когда ему хочется и давился кусками еды, когда был голоден. Что уж говорить об общении. Он не покидает свой чердак без сильной надобности. В одно мгновение утратив все во что верил и кому доверял, в голове сами по себе появлялись мысли о повторении сценария. И видения вночи уверяли что не осталось больше людей, которым он смог бы поверить без опаски. Мужчина каждый раз тряс головой прогоняя иллюзии и шум в мозгах. Дауд, держа меж указательным и средним пальцем колбочку с ядом, протянул маленький сосуд с коричневой жидкостью Гриру как только тот вылез через окно. — Яд? — поинтересовался Эбнер, смотря на плотность жидкости, выставив её на свет, — Они уже пришли в себя? — Рицин, — уточняет Дауд, указывая рукой вглубь чердака, молв: «сам посмотри». Приятель смело принял предложение, заглянув в другую комнату. Блондин все ещё просто сидел. Он с интересом наблюдал за появившимся в помещении новым человеком. Офицер вернулся к Дауду достаточно быстро. — А второй? — интересует он в полтона, вновь рассматривая жидкость в миниатюрной бутылочке. — Он все ещё не пришёл в себя, — Дауд опустил голову и закрыл глаза. Слова слетали с его уст очень тихо, так чтобы любопытные уши этажом ниже услышали лишь обрывки. — Я проверял его состояние несколько раз. Он живой, просто спит, — поясняет он. — Откуда ты узнал об этом? — Эбнер, наконец, перестал баловаться с опасными веществами и возвращает находку серконцу. — Другой сказал мне. — Светленький? — удивляется офицер, на что получает только одобрительный кивок. — А он ещё что-то говорил? — Он предложил свою помощь в убийстве Корво, — мужчина посмотрел на своего собеседника. Эбнер удивлённо уставился на него в ответ. Чёрные глаза, бегающие туда-сюда, не видели, куда же и как нужно вставить новую часть пазла. — Зачем китобою предлагать что-то подобное? — наконец он подбирает нужные слова и все же осмеливается их произнести. — Самому бы знать, — раздражённо цокает Дауд, обходя черноволосого и вновь заходя на свою территорию. — Говорит, что у него свой с ним счёт, — все же выплёвывает он себе за спину. — Это же как нужно было что-то не поделить, чтобы просить у тебя помощи? Ему! — Дауд вздыхает, выходя из чердака на лестницу. — Самому бы знать, — повторяет он. — Не думаю, что стоит так легко верить убийцам. Он просто хочет спасти свою шкуру, не более. Я иду к адмиралу чтобы оповестить его о пленниках. — Присмотришь за ними? — Эбнер застыл у двери, с печальным лицом смотря на бывшего лорда. — А что, если это действительно правда? — вдруг задаётся вопросом офицер. — Эбнер, даже не думай применять к ним свою любезность. Подумай, зачем приспешнику Корво идти против него же, да ещё и приходить ко мне? Я уверен, что он прекрасно понимает: я не буду ему содействовать. Не после всего, что произошло, — с этими словами, Дауд просто оставляет Грира на чердаке, развернувшись и спускаясь по лестнице. Идёт бывший лорд в скрипящей тишине. Сердце глухо бьётся в клетке рёбер, чувствуя, что сейчас Дауда ожидает нелёгкое испытание — убедить своих союзников в полезности всего этого. По дороге, ему, к сожалению, не встречается ни одна персона. Словно все они пытаются спрятаться от его угрюмости. Как и ожидалось, Хэвлока мужчина встречает в его кабинете. Постучавшись и получив утвердительное: «входите», ассасин натыкается не только на адмирала, но и на лорда Пендлтона. Военный сидит за своим столом, изучая бумаги, а аристократ составляет ему компанию, медленно потягивая виски из небольшого стакана, расположившись за противоположной частью поверхности. По всей видимости, они уже разбирают новую находку. — Дауд, — здоровается с ним морской волк, рукой закрывая ту самую Чёрную книгу, — тебе что-то нужно? — Не хотел отвлекать вас от дел, но у меня есть важная новость, адмирал Хэвлок. — Новости? — подаёт голос Тревор, явно передавая настроение и военного. Лоялисты пристально бегают по нему взглядом. Очевидно, что они не ожидали, что их карающая рука могла привнести нечто новое. — Вчера, возвращаясь из канцелярии, я смог захватить в заложники двух китобоев, — провозглашает Дауд. Лицо адмирала выражает неприкрытый шок, а лорд явно больше забеспокоился, нежели удивился подобному заявлению. — Что? — не веря переспрашивает Тревор. — Как у вас это вышло? — наперекор вопросу аристократа интересуется Фарли, прищурившись. Казалось, он не представляет, как подобное могло произойти. Что же сказать ему? Стоит ли класть все карты на стол или лучше утаить разговор наверху? — Два дротика со снотворным. Они сидели на крыше, наверное, поджидая кого-то и совсем меня не заметили, — врёт им Дауд. Мужчины в комнате смотрят друг на друга, думая, что же им теперь делать. Или, возможно, представляя эту сцену. — Зачем вы сделали это? — интересуется аристократ. — Корво виновен в смерти Джессамины самым прямым образом из возможных. Он убил её. А никто кроме самих китобоев не знает где находится их логово. — Дауд, вы понимаете, что приводя их сюда, вы подставляете весь план? — Пендлтон явно не был доволен решением ассасина и точно начинал противостоять. — Они ведь профессиональные убийцы. Мы не можем утверждать, что выберись они из наших рук, не перережут нам глотки или другие китобои не придут им на выручку. — Я не настолько глуп, чтобы показывать им свой дом, — отрезает бывший лорд, — Они были без сознания. Да и к тому же, Винный квартал находится на другом конце города. — Откуда нам знать, что они расскажут тебе, где именно прячутся? Запасы требуют большого денежного вложения, мы не можем позволить себе подбирать с улицы кого не попадя. — Не хочу спорить, лорд Пендлтон, но разве в ваших хранилищах недостаточно золота, чтобы заполнить эту комнату несколько раз? — это был отчётливо риторический вопрос. Ибо пусть сидящий перед ним человек и был лишь третьим в семейной очереди на наследства, даже он мог посоревноваться в влиянии с другими аристократами столицы. — А что до их… содействия. Я могу уверить вас, что я смогу уговорить их на нужный мне разговор, — Тревор замирает на мгновение, осознавая, что именно стоящий хочет с ними сделать. — Дауд… — Если мы избавимся от Корво сейчас, шанс того что ваша голова останется на плечах до конца дней разительно возрастает, — парирует мужчина раньше, чем аристократ успевает возразить. — Господа, — Хэвлок пытается снизить градус опасности в комнате и переводит стрелки на конкретную личность. — Дауд, я понимаю твой настрой по поводу этой ситуации, но вынужден признать, что Тревор прав в каком-то смысле. Пока они будут живы и пока они будут рядом, мы не можем гарантировать нашу безопасность и безопасность леди Эмили в первую очередь, когда она уже будет с нами. Устранить их — будет лучшим из решений, — Дауд скользит холодным взглядом с одного мужчины на другого. Он считает, что Дауд не сможет защитить её от этих двоих? — Адмирал, я настаиваю на том, что они должны остаться. Корво… — Я понимаю, Дауд, понимаю. — он набирает полные лёгкие воздуха и выдержав паузу, продолжает. — Где они сейчас? — Фаври! Ты не можешь, — снова подаёт Тревор. — На чердаке. Эбнер наблюдает за ними. — Хорошо, — выдавливает Хэвлок и начинает рыться в своей тумбе. Спустя минуту старательных поисков он наконец передаёт Дауду связку. — Это ключи от арены«Пёсьих ям». Они — самое подходящее место для пленных. Переведи их туда, — Дауд принимает подачу, разглядывая данный ему предмет. — Единственное условие: выпытай из них все необходимое в кратчайшие сроки, — Дауд кивает в знак согласия. — Фаври, держать у себя этих… убийц нельзя! — Тревор, — затыкает его адмирал. Они несколько мгновений смотрят друг на друга, после чего военный вновь открывает книгу и переводит взгляд на Дауда. — В следующий раз тебе стоит сразу же оповестить меня об этом, — отчеканивает он и Дауд просто покидает кабинет. Если все пройдёт удачно — другого раза не будет.***
Арена действительно навевала дискомфорт. Внутри стоял затхлый пыльный воздух, единственным источником света здесь выступал сильный белый прожектор, что всматривался в пол зубастой клетки, пуская по всему помещению резкие черные линии теней. — Удивлён, что они всё-таки позволили, — говорит Эбнер, привязывая блондина к большой железной палке внутри клетки, что простиралась от пола аж до самого верха. Выбраться из этой ловушки можно было только двумя способами: умереть или выйти через двери. Пленников было решено посадить друг напротив друга, чтобы они могли контактировать только взглядом и словами. — Они были недовольны. Но главное, что эти все ещё здесь, — отчеканивает Дауд. — Пойдём. Что-то мне подсказывает, что второй будет спать ещё долго, — Эбнер проверяет крепление на руках и с тяжёлым выходом встает на ноги. — Лорд-защитник, — снова начинает говорить китобой, заставляя упоминаемого обратить на него внимание, — когда пойдёте к «Золотой кошке»… больше смотрите на небо и в окна. Корво будет наблюдать, — офицер с удивлением смотрит на блондина, а после переводит взгляд на Дауда. Мужчина со шрамом сверлил прикованного убийцу взглядом несколько долгих секунд и не проронив ни слова развернулся, покидая арену. Он принял это к сведению.