***
Дауд спокойно завтракает на том же месте, где сидел до этого. Мужчина то и дело переводит взгляд со своей полупустой тарелки, на соседнюю полную. Он взял её специально для Эбнера. Но вот зачем — отзеркалить вчерашнее или в качестве жеста извинения — и сам до конца понять не мог. Просто взял. Отделив небольшой кусочек каши и откусив пресного хлеба, он жуёт, витая в облаках. Лидия напевает нечто себе под нос, вытирая столы в такт рядом с ним. Хэвлок поел и вновь скрылся наверху. С улицы то и дело доносятся небольшие шума, время от времени появляется Сесилия. Внезапные звуки скрипящих досок со стороны лестницы, заставляют Дауда отвлечься от всего и поднять взгляд. Несколько томительных секунд и в дверном проёме показывает Эбнер. Мужчина выглядит рассеянно: его голова опущена и глаза закрыты. Если бы не расчесанные волосы, по привычке закинутые назад, то лорд-защитник бы подумал, что офицер спит на ходу. Грир поправляет свой воротник, поднимая голову и делая глубокий вдох, когда заходит в паб. Он явно намеревается что-то сказать, как тут открывает глаза и… застывает на месте. Резко заглотнув воздуха и закрыв рот, он уводит взгляд максимально куда-нибудь только бы не на Дауда. Эбнер делает широкий шаг к выходу, словно именно туда он изначально и направлялся, тут же покидая первый этаж. Лорд расправил плечи, немного вытянув голову, точно обиженная птица. Так красноречиво посылать нахуй человека взглядом (или, скорее, его отсутствием) надо ещё уметь! В горле застрял возмущенное «Эй, а ну стой!», но меченый клацает зубами и просто возвращает взгляд на свою тарелку. Он сам во всем виноват. Если бы Дауд умел контролировать свой гнев, этой глупой ситуации бы не было, и все было бы хорошо. Он бы вновь слушал его тупые рассуждения и убеждения все же поговорить с китобоями. Терпел бы своеобразный армейский юмор. Если бы он не был так недоверчив, так слаб и ранен. Если бы он вновь был собой прежним. Тем, кого уважали и трепетно боялись, кто мог поддержать и направить, кто помогает и принимает помощь, а не… тем, кто сидит здесь один, израненный и расстроенный, не спеша колупая вилкой кашу. Дауд все ещё смотрит то на свою тарелку, то на соседнюю, полную еды. А потом еще раз. Словно остатки завтрака сейчас оживут и скажут ему: «Ты неисправимый идиот, тупая сволочь». Дауд проводит по лицу рукой, прогоняя странные мысли. Интересно, так ли чувствовал себя вчера Грир? Зло, оскорбленно, потерянно? Вполне должен. Не очень приятно получать такую отдачу за свои старания. Дауд ошибся вновь. Считал Эбнера глупцом и раздражителем, хотя на самом деле являлся таковым сам. Думал, что тот его не понимает, пусть, по всей видимости, ситуация как раз обратная. Да пошло оно все! Дауд резко встает из-за бара и, забрав чужую еду с собой, выходит на улицу. Солнце уже успело окрасить небо в голубой, показывая, что настало полноценное время дня. Мужчина крутит головой в поисках чёрной зализанной гривы, но, кажется, словно все сквозь землю провалились. Дауд заглядывает в мастерскую и видит Самуэля, спрятавшегося внутри и тряпочкой очищающего какой-то небольшой металлический предмет. — Эбнера ищете, сэр? — спрашивает старик, подняв седую бровь. Лодочник указывает на дверь чуть правее той, что ведёт на первый этаж. — Он ушёл туда. — Спасибо, — кидает Дауд Самуэлю и, развернувшись почти на месте, быстрым шагом ушёл в указанном направлении. Маленькая пивоварня. Он был здесь только один раз, когда Грир показывал ему окрестности. Зайдя внутрь рабочего помещения, мужчина резко остановился, заметив большие перегонные кубы. Один из них работал, наполняя пространство рядом тихим гулом. Дауда это изрядно удивило. Он никогда не слышал, что где-то рядом жужжит куб и при этом довольно большой. «Наверное, всегда работает, вот и не замечал…», — первым промелькнуло в голове, — «…или, возможно, у них хорошие стены», — последовало следом. Лорд мотнул головой, и посмотрел наверх. Пол второго этажа представлял собою плотную металлическую решетку, через которую хорошо можно было разглядеть, есть ли там кто. Пусто. Но это не останавливает Дауда от того, чтобы подняться выше и осмотреть этаж получше. Офицера он так и не замечает, а вот дверь — вполне даже. Очевидно, что военнослужащий обвел его вокруг пальца! Недовольно рыкнув в горле, мужчина заходит внутрь и оказывается на… это жилые комнаты? Почему с пивоварни есть выход к жилым комнатам? Ладно, сейчас не время над этим думать. Дауд проходит коридор, лишь мигом посмотрев на койку Эбнера — конечно же, его там нет — и оказывается на лестничной площадке. Крамер выбирает наугад и поднимается к себе. Быстрый осмотр комнаты сразу говорит, что добыче удалось уйти. И это заставляет его просто остановиться посреди чердака. Наверное, он сейчас выглядит как идиот и ведет себя подобающе. Носится по зданию, как угорелый, с этой тарелкой. До чего жалкая сцена. Взгляд вновь упал на содержимое посудины. Каша и разогретый кусок консервного мяса. Еда средней паршивости, но достаточно вкусно, чтобы не давиться. Смута и самокопание, злость на себя и некая детская обида вмиг зажглись внутри. Да пусть хоть подавится этой китовиной! Если он такой гордый, так пусть тогда катится в Бездну! Тарелка дрожит в худых пальцах и мужчина хватается за неё крепче, чтобы ненароком не уронить. Он вновь резко разворачивается, направляясь к лестнице. Не хочет с ним говорить, значит? Крамер не нуждается в чьей-то там заботе и доверии! Он… точно и сам может справиться. Дауд успевает спуститься лишь на три ступеньки, как замечает мужской силуэт, поднимающийся навстречу. Офицер удивлённо смотрит на спускающегося, а тот, в свою очередь, на поднимающегося. — Доброе утро, — Эбнер улыбается и поднимается еще на одну ступень. Такой спокойный, словно ничего этого не было. Но лорд-защитник сразу видит истину в немного прищуренных бегающих глазах, и явной усталости на чужом лице. Сегодня он выглядит невыспавшимся. Дауд вновь в ступоре. Злость и обида, раздражение — вспыхнувшие внутри точно фейерверк — выгорели быстрее тонкой спички, оставив по себе только один вопрос: — Эбнер, какого хуя? — нахмурившись, говорит он, но непонимающий взгляд стоящего ниже заставил Дауда уточнить свое громкое высказывание. — Что это было? Я тебя, значит, жду с самого утра, а ты берёшь, сука, и разворачивается на пятках от меня. Эбнер, какого хуя? — Ты…ждал меня? — неуверенно переспрашивает офицер, словно подобное невозможно в принципе. Дауд только фыркает — разочарованный в чужом поведении, что подпитывает его шаткое состояние. Он поднимается обратно, Грир следует, сохраняя дистанцию. Во имя Чужого, какого идиота он выбрал себе в друзья? — Прости, я не знал, — бубнит тот позади, пока мужчины следуют обратно на чердак. — Я думал, ты не хочешь видеть меня больше нужного. Вчера ты точно дал мне об этом знать, — последнее предложение он произносит так же, как и предыдущее, но Дауд все равно ощутил рану на чужом сердце. — Тогда зачем поднимался? — меченый внезапно останавливается прямо в открытых дверях, поворачиваясь к собеседнику. Весь его внешний вид кричит о душевном состоянии: плечи напряжены, голова припущена, искривлена осанка и тарелку он держит недалеко от груди, словно сокровище. Глаза прищурены, челюсть напряжена и движения по-боевому резкие, но голос спокойный, почти усталый. Черноволосый останавливается так же резко, но не сразу, сокращая расстояние на несколько шагов. Его плечи расправлены, но не напряжены, а взгляд внимателен. Он ловким движением достаёт из кармана связку. — Уверен, что они тебе все ещё нужны, — Эбнер протягивает металлическое изделие ближе. Это ключи от «Песьей ямы». Дауд посмотрел на них — как баран на новые ворота — а после вновь на офицера. Действительно, ключи, которые ему нужны. — Оставь себе, — говорит он со сталью в голосе, отворачиваясь. — Заходи, — приглашает, или скорее приказывает, Дауд, пропадая в дверях. И офицер, потупив с мгновение, следует за ним. Они молча проходят несколько метров, пока Дауд снова не останавливается, но в этот раз поворачиваясь к спутнику спокойно. Что же… и вот они тут. С чего начинать? — Твой… завтрак, — с этими словами лорд протягивает тарелку с давно остывшей едой Эбнеру, но тот не спешит ее принимать. Поэтому, Дауд подходит ещё чуть ближе, жестами прося принять предложение. Мужчина аккуратно забирает содержимое его рук. Он растерянно смотрит то на тарелку, то на человека её вручившую. — Вчера, — выпаливает Дауд и резко останавливается. Остальные слова, все мысли и планы на этот момент остались по ту сторону невидимой преграды в его голове. Той, что он выставил там так много лет, и что вчера так не вовремя дала осечку. «Ты должен быть сильным. Ты должен быть холодным. Ты должен терпеть трудности. Ты просто должен быть мужчиной.» — такое мировоззрение раньше было его стержнем, его опорой. Но с тех пор оно только делает ситуацию хуже. Он больше не может быть собой и это…отвратительно. В его мире зияет дыра. Тёмная и глубокая, кровоточащая в саму Бездну, убивающая его с каждым мгновением все больше и больше. Убеждения давят на ноги, стоящие у края этой пропасти, но не дают прыгнуть вниз. Закрыть глаза на подобную проблему уже не получается. Он нуждается в помощи. Вчера говорить о наболевшем было так легко. В тот момент, когда дамба в уме больше не могла выдерживать атак и волна захлестнула его, Дауд просто не мог остановиться. Говорил и говорил, злился, плакал, чувствовал, как каждое слово дарует лёгкость. Чувствовал, как «вода» уносит злость, и гнев, и слезы, и горе. Чувствовал моральную боль и в ней себя. Но сейчас, когда ему, по сути, нужно делать то же самое, это даётся в разы тяжелее. Слова не вяжутся и останавливаются где-то у основания языка, из-за чего ему приходится практически вырывать их из себя с ужасным дискомфортом и кровью. — Вчера ты спрашивал, верю ли я тебе, Эбнер. Я… — мужчина снова замялся, увидев, что слушатель хочет что-то сказать. Но Грир лишь медленно закрыл рот и мягко улыбнулся, мотнув головой. — Извини, — говорит он, внимательно изучая Крамера. Что он сдержал в себе? Почему смолчал? Может, он хотел его остановить, но постеснялся? Или хочет посмотреть на шоу? Ну конечно же, не каждый же день перед тобой лорды извиняются! — Продолжай, — мягко подталкивает Эбнер. — А я… мне… — находить перебитую мысль сложно, и Дауд уже не уверен, что хочет. Он вновь замолкает, когда в голову не лезет ни одно слово. Какой ужас. Какой стыд! Где тут выход? Дайте уйти. В отчаянии он хватается за самый идиотский вариант из придуманных ранее. Лорд в спешке находит конец бинта на левой руке, начиная его разматывать. — Я… верю тебе больше любого из Лоялистов… — это чистая правда, пусть и звучит как фальшивка. Дауд на мгновение останавливается, почти закончив освобождать свою руку. — Возможно, за исключением Эмили, — добавляет он и с усилием тянет за эластичную ткань. Впервые с того дня как Дауд получит знак, его рука оголена в присутствии другого человека. Крамер выставил её ладонью вниз, водя взглядом по черным линиям на кисти. Он уже привык к очертаниям метки при использовании магии, но каждый раз видя её неактивной, просто не может не остановить на ней взгляда. Мгновение тишины. — Ты сделал себе татуировку? — спрашивает Эбнер неуверенно. Ассасин глупо смотрит на соратника, не в силах подобрать правильную реакцию на подобное заявление. Он это сейчас серьёзно? Похоже на то. — Да, конечно. Посреди чумы, под носом у лорда-регента мне нечем заняться, кроме как набивать себе языческие татуировки, — язвит Дауд. — Это не просто черные линии, Эбнер, — он подносит руку к лицу, все ещё держа её так, чтобы собеседник отчётливо видел узор. — Это — мой величайший секрет. Метка, дарующая магические способности из самой Бездны. Метка Чужого, — голос резко упал, переходя в грубый шепот. Но судя по лицу собеседника, тот не имел ни малейшего понятия о чем говорит лорд. Словно никогда не слышал легенд о загадочном боге иного мира, насылающего на имперские земли смерть, болезнь и несчастье, как и не слышал проповедей Аббаства о культистах его восхвалявшего. Может, он просто слабо в это верил, как и сам Дауд, пока судьба не выставила его фигуру в игре. В качестве доказательства, он мгновенно телепортируется за спину своего собеседника. Эбнер с шумом вдыхает, задерживая дыхание. Он сделал шаг назад, мотая головой, и выставляя руку вперед, трогая воздух. — Я тут, — окликает его Дауд, стоящий у стола. Грир аж подпрыгивает, оборачиваясь. Его брови высоко подняты, глаза расширены и стойка напряжена. — Задница Чу… Боже… — тут же тихо говорит он, чуть не уронив тарелку. — Тоже самое ты… вчера… — Именно, — кивает меченый. — А ты что думал? — Я… — собеседник запнулся — Неважно, — бубня, добавляет кареглазый. Эбнер бегает взглядом по полу, не сразу решаясь вновь посмотреть на Дауда и его левую руку. — Как давно ты… ну, умеешь делать все это? После побега у тебя не было, кхм, метки, — последнее слово он так же добавляет тише. — Я получил её на следующую ночь, после того как очнулся здесь. — И… она помогала тебе все это время? Именно поэтому ты носишь бинты на руках? Чтобы скрыть её от других? — Именно. Надеюсь, ты понимаешь, что за такое Аббаство мне голову снесет, как только узнает, несмотря ни на какие заслуги. Вот, почему это важно держать в тайне. — Понимаю. А я то думал, что ты просто закрываешь свои шрамы, — Дауд вынужден признать, что это самый очевидный вывод, который можно было сделать. Ведь никто и никогда не спрашивал его об этом. — Приятный бонус, — подмечает лорд, кивая плечами. — Я не говорил никому о вчерашнем инциденте. Да и не думаю, что мне кто либо поверил, расскажи я. Возможно, кроме Тига, — добавляет Эбнер словно в никуда, бегая глазами по еде в своих руках. Их диалог внезапно исчерпал себя. Лорд отводит взгляд, рассматривая стену напротив и упирается бедром в стол. Назад дороги уже нет. — Слушай, — Дауд привлекает к себе внимание. — Я… — он медленно скользит взглядом со стены на пол, остановившись на чужих туфлях. — Ты прав. Я не должен был говорить тебе все это вчера. Я вел себя отвратительно все это время… как маленькая девочка, лучше и не скажешь — добавляет он с кислой ухмылкой. — Я поймал тех двоих китобоев специально, чтобы выслушать их, но в итоге не могу заставить себя поверить хоть одному их…его слову. Правдивому слову, между прочим. Я просто… — «не могу отделаться от мысли, что они убьют и меня, и Эмили как только у них будет возможность» — эти слова он глотает, вместе с комом в горле. Дауд тяжко вздыхает, закрывая глаза, словно его собеседник вдруг засиял аки лампочка. Он не слышит спокойных шагов и потому на мгновение пугается, когда другой человек прикасается к его плечу, крепко и безмолвно говоря, что продолжать не стоит. Лорд расслабляется под чужой ладонью. — Все хорошо, Дауд. Я не держал зла, честно. Все понимаю. После всего, что произошло с тобой…войти в твоё положение легко. — Произошедшее не оправдывает того, что я веду себя как последний козёл по отношению к тебе и… другим, — мужчина уводит взгляд в другую сторону. — Не так должен вести себя лорд при дворе… — он вздыхает, опуская голову вниз. Как же тяжело просто говорить о том, что лежит на душе. Почему-то меченому было сложно высказываться человеку, который действительно мог его понять, а не выплакивать наболевшее маленькому неокрепшему уму. Возможно, потому что офицер мог его подтолкнуть, в отличии от Эмили. — Но мы и не при дворе, — подмечает Грир. — Дауд, скажи ты…м…ты не с… — лорд поднимает взгляд на собеседника. Он дёрнул бровью, пытаясь уловить суть того, что Эбнер хочет донести через этот набор звуков. В полутьме его лицо кажется краснее обычного. — То, что ты сказал вчера. По поводу использования. Ты действительно так считаешь? — наконец он выговоривает. Человек со шрамом изучает чужое лицо, раздумывая. — Нет, — выдавливает он, переведя внимание вперед, чувствуя, как мороз ходит на щеках от неловкости этого разговора. От того, как противно возиться в собственном болоте и пускать туда кого-то, чтобы этот «кто-то» указал на гору мусора у входа и заставил это убрать. Эбнер медленно отпустил его плечо, уходя из его личного пространства и вновь оставляя один на один с собой. Дауд хватает его за запястье левой рукой, чувствуя, какой же офицер все же теплый. И лорду, словно змее на нагретом камешке, не хочется покидать свой источник тепла. — Может, я не верю китобоям, потому что не знаю их мотивов, но я верю тебе, — вновь повторяет он, — потому что знаю, что ты просто хочешь сделать, как лучше, — Эбнер мягко улыбается, совсем как большой ребенок, получивший похвалу. Внезапный импульс пробирает Дауда изнутри, распуская по телу волну мурашек. Метка засияла, и пар, точно обладающий своим разумом, впился в руку офицера. Рисунок вновь запёк, и офицер быстро отходит, словно лорд его обжег. Дауд не сдерживает порыв уйти, но знак продолжал гореть, и дым с него все ещё соединял их, словно множество ниток. Вдруг что-то ударило в голову. Как будто кто-то ткнул в затылок палкой, а после, не разрывая кожу и не разбивая череп, залез в мозг. Новые, взявшиеся из ниоткуда эмоции пробили его нутро пулей. Страх, недопонимание, а так же…трепет перед неизвестным. Что происходит? Дауд посмотрел на Эбнера растерянно. Эбнер кинул на Дауда напуганный взгляд. Офицер резко вдохнул, точно ожил и схватился за свою левую ладонь. Метка лорда потухла и по тому новая вспышка неизменно привлекла внимания обоих. На руке служителя закона появилась новая метка. — А! Чт…что это? — он сжал руку в кулак и его голова резко дернулась в сторону Крамера. — А? Что происходит? — голос упал и замедлился. — Без понятия, — скрывать правду Дауд смысла не видел, ибо даже попробуй он сейчас соврать, выронил бы что-то несуразное. Эбнер смотрел то на свою руку, то на человека, что стоит рядом. И когда офицер сосредотачивает внимание на собеседнике, нечто начинает вибрировать, шептать одинокой струной. И это «нечто» было одновременно и внутри, и рядом с ним словно воздух. Страх, резкое удивление, после сепсис. Чужая метка тихо играет за ушами, Дауд фокусируется на этом звуке, наблюдая, как знак мягко поблескивает на другом человеке.*Это… он сделал? Он…может делиться своей силой с другими? Даже чувствовать их?
Эбнер сжимает руку несколько раз, внимательно осматривая и Дауда, и мир вокруг. Мягкое тянущее удивление наполняет голову. Такое, как когда он сам впервые пробовал новые силы. Удивительная смесь любопытства и страха, аккуратность на грани срыва в безумство. Вдруг, догадка ударяет в голову. Грир — до этого смотревший куда-то в сторону тумбы и внезапно повернувший к нему голову в этот момент — только еще сильнее её подтвердил. — Эбнер, сделай шаг, — просит лорд, и офицер бесприкословно слушается, — Нет. Зажми кулак, сфокусируйся на каком-то месте и сделай шаг, — именно так, по его относительно небольшой практике, и работает Перенос. Грир поставил тарелку на стол, после чего посмотрел на диван, стоящий у другой стены. Что-то потянуло Крамера внутри, когда офицер рассыпался на пепел со специфичным шипяще-свистящим звуком, и тут же появился на указанной мебели, потеряв равновесие и свалившись на пол со всей силы. Крамеру было любопытно наблюдать за этим процессом со стороны, ну, а самого Эбнера это…восхитило. Дауд может делиться своими силами с другими. Он может чувствовав их… тайные узы. Он может быть не один. Странная радость охватила его в мгновение ока. Но что именно заставляло улыбнуться — новая сторона своих возможностей, или то, как забавно Эбнер валяется на полу — он не мог сказать. Все сразу, наверное. — Ты там в порядке? — мужчина хмыкает, когда говорит это. После чего только начинает идти навстречу пострадавшему. — В полном. Только голова кружится, — Дауд останавливается рядом. При телепортации Эмили (которой он, кстати, так же должен объяснения) тоже жаловалась на головокружение, пусть сам Дауд испытывал это только когда запас магических сил был на исходе. Наверное, на людей, не отмеченных Чужим это действует иначе. — Это нормально, — делает он очевидный вывод, помогая соратнику подняться. Эбнер стряхивает с себя пыль, становясь ровно. — Восхитительно! — выдыхает он, хватая Дауда за руку. — Могу ли я попробовать ещё раз? — Грир все ещё широко улыбается. Сейчас он похож на большую собаку, которую аж распирает от радости и энергии. Подобный настрой через узы передается и ему самому. — Зачем спрашивать меня? — Ну, это же…твои силы, — Дауд кладет на его ладонь свою. Офицер наблюдает за движениями и стыд волной окатывает обоих (столь сильным было это чувство). Эбнер резко дергается, убирая руки. Но теперь лорду хорошо известно, что делает он это очень неохотно. — Эти — только твои. Но я не рекомендую тебе расходовать все сразу, — говорит Дауд так, словно не заметил его странного поведения. Эбнер рассеяно кивает, вновь используя магию и телепортируясь к столу. Он громко хлопает руками о поверхность, в попытке не упасть на свою еду. — Давай, я лучше дам тебе немного теории, для начала, — решает лорд-защитник со своего места.***
После полудня, когда Дауд выдал Эбнеру краткую инструкцию по управлению магией, настало время приступить ко второй важной части сегодняшнего дня — поговорить с китобоем. И поговорить нормально, а не как он делал это прежде: огрызаясь на каждое слово и причиняя физическую боль, если что-то не нравилось. — Ты уверен, что готов, Дауд? — спрашивает Эбнер уже на подходе к «Песьей яме», — До завтра они никуда не убегут, — и если бы раньше лорд ещё мог расценить это как скрытие каких-то планов, то сейчас, имея на руках чувства другого человека, уж никак нет. — Не хочу оттягивать это еще сильнее, — отвечает он, щурясь, словно обвиняя офицера во всем, что сейчас делает, пусть и совершает это по собственной воле. Крамер толкает дверь и она медленно открывается. Из-за глубокой тени у входа, яркий свет в центре помещения слепит Дауда, заставляя отвести взгляд. Здесь стоит затхлый кислый воздух, точно чувствуется, что никто за гигиеной не следит. Не может сам, по крайней мере. На арене тихо до такой степени, что скрипучие двери трещат не хуже старого корабля, а шаги на каменном полу кажутся ударами многотонных плит. Когда пара заходит в клетку с заключенными, темненький тут же сжимается в клубок, неотрывно наблюдая за Даудом, светленький же просто продолжает сидеть, лишь слегка сгорбившись. Сидит и смотрит, унижая Дауда одним своим существованием, напоминая о прошлом. Может ему все же отступить? Чужая уверенность проскальзывает в сознании быстрее, чем Дауд успевает принять хоть какое-то решение. От его уз веет неким спокойствием и даже радостью. Офицер подходит к китобою и, немного посоревновавшись с верёвкой, наконец освобождает руки. Лорд-защитник тут же напрягается, и чувствует, словно каждое из его чувств начинает сходить с ума от той концентрации, что он вложил во внимание к пленнику. Юноша пытается подняться самостоятельно, но его тело слишком долго находилось в неестественном положении. Глаза полуоткрыты, трясутся ноги и спина хрустит так сильно, что даже Дауд, стоящий в добрых 6-ти шагах, мог прочувствовать это облегчение на себе. Как скоро он попытается сбежать? Обмануть? Убить? Человек со шрамом сжимает кулаки так сильно, что ногти подрезают кожу. Энергия бьет в руки, но он сдерживает магию в себе. — Давай, вот так, — Эбнер подставляет китобою плечо, подхватывая его под руками чересчур резко — точно недоброе влияние лорда — и помогает встать на непослушные ноги. Соратник бросает на компаньона недовольный взгляд, подумав о том же, что и меченый. Дауд видит, как китобою неудобно стоять ровно, и как бледна его кожа, но парень упорно старается сделать вид, что все хорошо. Путь это и не так…совершенно не так. На арене очень тихо. Настолько, что прерывистое дыхание блондина шипит в ушах и собственное сердце отвечает ему с другой стороны. Все смотрят на застывшего Дауда, и, кажется, задержали дыхание так же как и он. И что ему теперь делать? С чего начать? Спросить его имя? А не будет ли это странно после того, как он упорно огрызался на каждое его слово, посылая нахуй одним только взглядом? Может, ему стоит извиниться? За то, что заставил сидеть тут, как нашкодившего пса, за снотворное, за убийство товарищей, за грубость и жестокость в свой адрес?Все не то. Лорд знает идеальный вариант. Дауд набирает полные лёгкие воздуха, и — запихнув свою гордость через горло в почки — говорит: — Спасибо, — воздух становится гуще, когда одно-единственное слово слетает с уст. — Ты был прав. У «Золотой кошки» и у винокурни я обнаружил засады, — китобой явно оживляется, услышав это — Я не трогал тех, кто был у борделя. Тогда меня интересовало не это. — Девочка… она все еще была там? — спрашивает он немного неуверенно. Лорд-защитник кивнул, после чего, выдержав паузу, спрашивает: — Как тебя зовут? — Томас, — отвечает он, почти перебивая. — Меня зовут Томас, — повторяет парень мягче. — Хорошо, Томас. Я готов помочь тебе укоротить жизнь Корво. Но я хочу знать: почему ты идёшь против него? Ты ведь китобой. — Я был им когда-то. Но покинул группу, уже как…месяца с два. — По внешнему виду не скажешь… — голос Дауда немного упал. Юноша на миг замирает в чужих руках, перестав дышать. Он опускает глаза на ладони и на самого себя. Блондин все ещё одет в темно-синий макинтош, рубашку, штаны и свои сапоги. Выглядит так же, как и некоторые китобои, только без маски, патронташа, оружия и перчаток. — Форма удобная и помогает с маскировкой. Думаю, вы успели заметить: все китобои ходят в практически одинаковых одеждах. Из-за этого издалека сложно распознать, кто конкретно стоит перед тобой, — Дауд молчит, ведь в этом ответе не к чему придраться. — А что до причин. Как я уже говорил, у меня с ним… — …счет, — подхватывает Крамер, заканчивая за Тома. — Нет, я говорю не об этом, — мужчина делает шаг навстречу. — Раз уж ты пытаешься втереться в мое доверие, то метафорического «счета» будет недостаточно. Ты, ведь, осведомлен о моих мотивах… — Конечно же осведомлен. Именно поэтому я и хотел вас освободить. — Освободить? — Дауд немного наклоняет голову, незаметно для себя поведя бровью. — Я знал, как сильно вы будете ненавидеть Корво, за то, что он сделал. Вы бы воспользовались любым шансом его достать. Да и к тому же, он сам не хотел идти с вами в конфликт, а таких людей немного. Это — то, что мне и нужно было. Союзник, что не дрогнет в последний момент. Я хотел высвободить вас из Колдриджа, но вы сбежали самостоятельно раньше, чем я успел что-либо предпринять. То, что я оказался здесь — лишь приятное совпадение, — Крамер задумывается. В подобном контексте поведение китобоя сразу после пробуждения вовсе неудивительно. Найти одного скрывающегося человека в полумертвом городе — это непосильная задача для одного преступника. Наверное, он так радовался своей удаче в тот момент. Но… понимает ли Томас, что они встретились раньше «Песьей ямы»? Да и к тому же… союзник? Он действительно видит в нем своего союзника? — А как ты хотел это сделать? — вдруг интересуется офицер. — Колдридж — это самая охраняемая тюрьма Империи, а Дауд — был её самым ценным пленником в тот момент. — Кому-то заплатить, кому-то пригрозить и немного подергать за связи, — отчеканивает Томас, словно это выученный стишок. Эбнер кивнул, дернув бровями. Похоже, его этот ответ вполне устроил. — Ты сказал, что Корво не хотел идти со мной в конфликт. Почему? — продолжает свой допрос Дауд. — Я не знаю наверняка. Редко этим интересовался за ненадобностью, но обычно он упоминал «Клинок Вербены». Уверен, фактор того, что вас не было рядом с императрицей в тот момент — был один из решающих, — слышать подобное, да ещё и в контексте печальноизвестного ассасина очень странно. Корво избегал Дауда, потому что он много лет назад победил на «Кленке Вербены»? Что за глупость? — Допустим, — выплевывает лорд. — Но ты так и не ответил на мой вопрос, — китобой вновь молчит. И если бы он не смотрел куда-то себе под ноги, лорд-защитник бы расценил это за очередное капризное молчание но в этот раз отличается поведение не только меченого, но и приспешника Ворона, поэтому все дают ему возможность подумать и собрать мысли воедино. — Потому что… — слишком резкий выдох. Китобой закрывает глаза так плавно, словно теряет сознание. Даже сквозь одежду видно, как до это расслабленные плечи напрягаются и он чаще дышит. — Потому что мне…стыдно, — до этого спокойный размеренный и достаточно мягкий голос резко упал и огрубел. — То, что он творит, чемо учит других, — это отвратительно. И то, что я не могу… что я в этом замешан, что я упускал это из виду пока не стало…слишком поздно — из-за этого мне стыдно. Я пытался донести до него свои мысли, хотел, чтобы все произошедшее повлияло на него…но не так, как это стало… — никто не находит слов. Благородный раскаявшийся ассасин? Звучит как персонаж из старых книжек Эмили. Подобное откровение неожиданно и от того кажется выдумкой, но ведь…такое вполне могло произойти? Кто знает, что подтолкнуло Томаса к подобным резким действиям. Все, что остается Дауду в данной ситуации — делать выбор вслепую: поверить на словно или нет. Мужчина смотрит на второго китобоя, ища в нем ответ. Он все ещё сидит, скрючившись и опустив голову, не давая ему никакой вербальной подсказки. В уме Эбнер настаивает на том, чтобы он поверил Томасу. Благородный ассасин. Если это все правда, почему тогда он не пришёл раньше? До того, как Джессамина умерла, до того, как пал Дануолл, до того, как Эмили лишилась семьи и до того, как Дауд прошел через тюрьму. Возможно, потому что не мог. Если бы он заявился к лорду-защитнику или какому другому военнослужащему вот с таким заявлением, тут же был бы арестован, если не мгновенно набит свинцом. — Если все пройдет удачно, — меченый поднимает взгляд на Томаса. — Что ты будешь делать? — китобой колеблется с ответом. — Постараюсь сделать так, чтобы имя Китобоев утонуло в истории, — говорит он спустя несколько секунд. — И чтобы они не мешали правлению новой императрицы, — правда или нет? Сказать сложно. Парень не дает ни одной подсказки. — Взамен на его убийство, ты поможешь мне с моими проблемами, но для начала ты расскажешь мне все, что я хочу знать, — констатирует Крамер, на что новоиспеченный союзник кивает, кисло ухмыльнувшись. — Конечно же, лорд-защитник, — Эбнер вздрагивает, когда слышит этот титул, но Дауд и Томас постарались сделать вид, что не заметили этого. Решение принято. — Отведи его на чердак любым быстрым доступным способом и постарайся избежать адмирала, лорда или смотрителя, — командует Дауд офицеру, выходя из арены, придерживая дверь. — А я организую все остальное.***
С горем пополам выпросив у Лидии комплект одежды и уговорив Хэвлока поделиться картой города на время, Дауд поднимается обратно к себе. По рукам ходит дрожь и про себя он хочет верить, что офицер сделал все правильно. Дауд надеется, что никакая душа не решит проведать его сейчас и что Эмили, занятая учёбой с Каллистой в их комнате, так и останется там, желательно до вечера. Факт того, что Дауд сам решил поверить и поговорить с Томасом до сих пор кажется чем-то нереальным и неправильным. Словно этим он нарушает все законы. Впервые он заходит на чердак, но не чувствует себя здесь в безопасности. -…се пройдет, — до лорда долетает только окончание фразы китобоя. Он сидит на диване, откинувшись спиной назад, и глубоко дыша. Офицер кивает на слова, стоя рядом с ним. Дауд замирает на мгновение, заметив их вдали, после чего подходит ближе. — Чистая одежда, — констатирует он, передавая ее парню. Возле него стоит сильный запах сальной кожи, пота и влаги — явное отсутствие гигиены — и чтобы избавиться от этого амбре, простой смены облачения будет явно недостаточно, но ванная может и подождать. Это же позволит держать с ним хоть какую-то приличную для разговора дистанцию. Пока блондин переодевается, Дауд подходит к столу, раскладывает там карту и пробегает глазами по давно выученным наизусть дорогам, местам и зданиям. На конкретно этой указаны районы и самые большие улицы, подписано несколько важных районов и заведений. В общем, что-то больше подходящее детям для изучения, чем лорду для планирования. В никакое сравнение с картами Башни. Но им это и не нужно, верно? Намеренно громкие шаги позади не заставили себя долго ждать, и мужчина освобождает место у стола, чтобы китобой мог подойти поближе. Без костюма, на удивление, воспринимать его становится проще. На вид обычный парень спортивного телосложения, лет двадцати пяти с пшеничными, слегка непослушными волосами, усталым кругловатым лицом с острым подбородком, укрытым небольшой щетиной. Взгляд спокоен и холоден. Он держит спину ровно, словно проглотил шпагу, но его поза выдает боль в пояснице и плечах. Юноша вообще выглядит запуганно: ноги по ширине плеч, нервно потирает и без того покрасневшую кожу ладоней, а из-за горделивой позы, голова кажется припущенной. Офицер занимает противоположную от лорда сторону, садясь на краешек кровати. — Итак, — Дауд упирается рукой в стол, придерживая край карты Дануолла. — Выкладывай, — сухо рычит он, наблюдая за парнем. Томас тяжело и быстро вздыхает, осматривая город. С пол минуты молчания, он в конце концов тыкает пальцем в один из крупнейших кварталов рядом с Ренхевеном. — Торговая палата Радшора? — словно не веря в это, переспрашивает лорд-защитник. Мужчина не отводит взгляда от указанного места. Мороз ходит по коже под одеждой. Это… на само деле, пугающе близко от «Песьей ямы». — Затопленный квартал. Мы заняли его уже после прорыва дамбы. Как и все, собственно. — Наверное, жить там не ахти, — комментирует Эбнер со своего места. — Быстро привыкаешь, — Томас мгновение смотрит на офицера, после чего вновь поворачивается к лорду, что все еще рассматривает карту. Не упускать врага из виду — первое правило, когда дело доходит до драк. Даже если это ментальное сражение. — А где вы были до этого? — интересуется Крамер, поднимая взгляд. — Нас было намного меньше, так что мы, обычно, оставались в заброшенных домах и не задерживались подолгу на одном месте. — То есть, после начала чумы вас стало больше? Как много людей находится под его руководством? — Скорее, с приходом лорда-регента. Если сравнивать с тем, что было, то да, конечно. Болезнь отравляет жизнь людей и многие были выдвинуты на улицу, пусть и здоровы. Мы не могли оставить их там умирать. Кто-то соглашался, кто-то — нет. Кто-то приспосабливается, кто-то, — блондин выставляет руку вперед, — нет. А что до количества… — он задумывается, — думаю три десятка точно наберется. — «Мы» — это Корво и другие китобои? — решает уточнить Грир — «Мы» — это я и другие китобои, — поправляет Томас, не поворачиваясь к собеседнику, как бы говоря это Дауду. — Ворон не ваш главарь? — спрашивает тот. — Разве, не он должен заниматься подобным? — Возможно, и должен. Он делал так раньше, но…в определённый момент все изменилось. — Тогда как вы все ещё держитесь вместе, если вашему лидеру все равно? — парень отвечает не сразу. Он не отводит взгляда, но его глаза слегка затуманились. «Будь осторожен, он невероятно опасен» — кричало предчувствие, и все что оставалось Крамеру, затыкать его, не подавая вида. — Видимо, не очень крепко, — подмечает Томас с небольшим хмыком, в котором больше горя, чем счастья. — Многие боятся его злости — и по правде есть за что — а самому Корво это очень льстит. Ему нравится чувствовать власть над другими, — Дауд задумался. Кому-то может льстить страх перед собой? Это же насколько у него извращенно представление мира. — Побывав на внутренней кухне этого… «города», ты узнаешь очень многое. И уйти от этого «много» уже не так-то и просто. Особенно сейчас, когда ты просто не можешь покинуть Дануолл из-за гвардии и блокады. Выбор небольшой: сдохнуть в переулке, ткнув нос не туда, или вернуться. Исключения редки, но, — парень кивает сам себе, — они есть. Я знаю, что несколько других согласных со мной китобоев так же бросили и сейчас скрываются где-то в городе. Ну, или должны это делать, — Дауд хмурится больше прежнего. — Нет, — тут же отрезает он эту идею. Ещё больше китобоев здесь точно привлекут к себе внимание, не говоря уже о том, как на это отреагируют остальные жители «Песьей ямы». Да и самому Крамеру нужно время, чтобы свыкнуться хотя бы с одним. Том очень скован и холоден — обычная реакция в компании незнакомых (и в случае Дауда — невероятно агрессивно-скептически настроенных) людей держат его в заложниках. Да еще и эти допросы. Лорд прекрасно понимает, что парень сам желает смерти Ворона, а рассказать все, что ему известно о нем — это лишь шаг у подножья горы — но по нему заметно как все происходящее давит на него. И это вызывает в нем жалость. Каково это — идти против своих людей, и решиться на такой поступок — ему не понять. Дауд бывал в ситуации диаметрально противоположной. А ведь Томас хотел вытащить его из тюрьмы. Китобой хотел вытащить Лорда-Защитника из Колдриджа — это действительно звучит как поступок человека, на грани отчаяния, или безумия, или всего вместе. — Корво ведь серконец, верно? — подмечает меченый. Блондин отвечает не сразу. Он растерянно моргает, точно вспоминал о чем-то, и вновь сконцентрировался на нем. — Да. Он прибыл на Гристоль лет эдак в двадцать. Сейчас уже под сорок. «Он младше меня»— подмечает Дауд с некой победной радостью. Словно это может что-то значить. — Ты чувствуешь выходцев с родного острова на ментальном уровне? — с ухмылкой интересуется офицер. Дауд смотрит на него с злобным и негодующим лицом. Стресс плохо сказывается на здоровье Эбнера, он начинает шутить ещё хуже, чем до этого. — Нет. Я подозревал об этом давно. «Корво» переводится как «Ворон», с множества тамошних диалектов. А на Серконосе, ну или в Карнаке, любят закладывать в имена смысл. — Так вот почему у него такое прозвище. Не очень оригинально, — подмечает Грир. — Выбор не богат. Я помню, что сначала мы начали сами между собой его так дразнить. Он злился нам на радость. А после это как-то вышло в народ, и он смирился. Кстати, Корво родом как раз с Карнаки — подмечает юнец на скрытое удивление лорда. — Ты хочешь сказать, что это вы дали ему это прозвище? — спрашивает Эбнер и уж хотел китобой что-то ответить, как офицер вдруг дергается, хватаясь за край матраца. — Подожди! Если на Серконосе любят закладывать значение в имена, то и твое что-то значит? — обращается темноволосый к лорду, с детским восторгом в глазах. — Да. — И-и… — Я не люблю об этом говорить, — тут же протестует Крамер. Казалось бы, в этом нет ничего такого, открой книгу по именам или терминами южного острова и правда тут же окажется в твоих ладоняж, но Дауд все равно не любил разглашать смысл, который мама вложила в его имя — и кажется, в судьбу. Особенно учитывая странное поведение офицера рядом с ним… это точно подольет масла в огонь. Томас стратегически таит молчание и правильно делает. — Катись ты в Бездну, я все равно узнаю, — угрожает Эбнер. — Удачи тебе в этом. — Интересно, какая хорошая мама назовёт своего ребёнка «Ворон»? — спрашивает офицер, как-то совершенно невзначай переводя тему. — По правде говоря, у него черные волосы, темные глаза, да и кожа смуглая, — Томас кивает плечами, посмотрев на Эбнера. — У тебя с ним много общего во внешности. Думаю, отрасти он волосы, побрейся да побелей, точно был бы твоей копией. — И внезапно подобрей, — Дауд не смог удержаться от того, чтобы ужалить особо радостного сегодня офицера. — Вали в задницу Чужого, — огрызается неморлиец. — Кстати об этом, — голос лорда резко охладел, когда он вспомнил об еще одной, очень важной части, что касается Ворона. — Он ведь Отмеченный, верно? Томас внезапно замирает. И путь он явно пытается скрыть удивление — напряжённые бровные дуги и поджатые губы с головой его выдают. — Обладает сверх… — решается уточнить Дауд, но парень резко его перебивает: — Откуда вам известно о метке? — спрашивает он с такой сталью в голосе, после которой, обычно, люди умирают с лезвием в животе. Какими бы там настоями и мотивами не руководил Томас, мужчина не собирается просто так ему уступать и раскрывать один из своих козырей. Но Дауд сильно недооценил Тома. Вдруг в голубих глазах вспыхивает неизвестный огонек. — Вы, — только и выдавливает он, быстро моргая, словно сдерживает слезы и пробегает глазами по комнате, остановившись лишь на плаще лорда-защитника или…маске, что висит на том же гвоздике, несколько укрытая черной тканью. — Вы! — тут же выплевывает убийца, развернувшись обратно, и, на этот раз, даже не пытаясь скрыть свой шок, — Тогда у Канцелярии! — Именно. — Вы тоже меченый… — повторяет он свою фразу то ли специально, то ли случайно. — Теперь понятно, почему Корво вас сторонился, — бубнит парень под нос со странной ухмылкой. — Думаю, у него найдётся еще несколько причин, — подыгрывает лорд. То, что магию он получил совсем недавно, Дауд решает держать в тайне до поры до времени. — Но меня большое интересует не моя, а его магия. Я ведь верно угадал? — Верно. Корво отмечен Чужим. Я не знаю как точно давно, но…я знаю, что он получил её ещё до прибытия в Дануолл. «Больше двадцати лет назад» — с отвратительным страхом подмечает лорд. Значит, его догадка верна: разница в их магическом опыте колоссальна. — Расскажи, что он умеет. — Каждый меченый обладает своими уникальными талантами, так что ваши способности наверняка отличаются, — Томас выставляет кулак перед собой, дабы визуально показывать счет. — Первое: так называемый «Рывок». Он резко переносится вперед, метров на пятнадцать. Скорости рывка хватает на то, чтобы с пинка отправить человека в полёт на пару метров. Второе: «Темное зрение», позволяющее ему видеть людей и предметы сквозь стены в радиусе своего поля зрения. Третье: «Порыв ветра», так он называет умение, позволяющее ему взмахом руки вызывать сильный порыв…ветра такой силы, что двери слетают с петель. Так же он рассказывал мне о том, что способен полностью останавливать время на некий промежуток времени. Но, на мой счет, самая опасная из его способностей — это «Жадная стая». Он из ниоткуда призывает огромную и полностью подконтрольную ему свору чумных крыс, — на этом, блондин прекращает пояснение и опускает руку. Способности действительно отличаются, но некие параллели отчетливо бросаются в глаза. Вместо резкого рывка, Дауд умеет телепортироватся. Вместо «Темного зрения» — его, показывающее магические предметы, вместо отбрасывания кого-то или чего-то, он это напротив, притягивает. И вместо крыс — люди, разделяющие дар. Единственное, чему нет пары — Остановка времени. Скорее всего, он просто ещё не успел открыть это умение. — Огромную? Насколько? — интересует Эбнер, пока лорд впал в раздумья. Томас небрежно осмотрелся. — Достаточную, чтобы укрыть весь пол этой комнаты, — единственное, что идеально могло описать реакцию слушателей — это гробовое молчание, что повисло в комнате. — Как хорошо, что ты не умеешь призывать крыс… — вскоре говорит Эбнер, отвернувшись и закрыв глаза. «Могу, но только одну» — хотелось добавить Дауду, но он сдержался. — «Каждый меченый обладает своими уникальными талантами». Хочешь сказать, что их больше чем мы с Корво? — интересуется Крамер. — Да, я знаю ещё, как минимум, двоих, но редко с ними встречался, чтобы наверняка знать, на что они способны. Старая ветошь живет где-то в Дануолле. Она в основном безобидная, по крайне мере, не трогала китобоев. Возле неё всегда много крыс, так что подозреваю, что она так же может использовать «Жадную стаю», или что-то на её подобии. Но большее интереса у вас может вызвать Делайла**. Делайла Коперсспун. Она возглавляет ковен ведьм, которые поселились выше по реке, в заброшенной усадьбе Бригморов. Поэтому мы кличем их «Бригморскими». Первоначально у нас с ними были… разногласия, но в какой-то момент мы решили сотрудничать. Ведьмы стали под нашу защиту, а в замен мы не лезли в их проблемы и получали необходимые яды и, время от времени, магические артефакты — амулеты из костей, позволяющее нам выходит за рамки человеческих способностей. Мои, к сожалению, пришлось оставить на базе. Впрочем, самое опасное в них далеко не знание ядов. Я плохо осведомлен, как это работает, но суть в том, что Делайла может передавать свои силы другим людям…! — Томас явно хотел продолжить говорить, но резко заткнулся, ведь оба слушателя вновь с подозрением уставились на него. Значит, способности могут повторяться. Дауд не один такой. Кем бы не была эта…ведьма Делайла, она обладала схожим даром. И пусть пока они не представляют лорду никакого интереса, само знание, что некая организация настоящих еретиков укрылась близ Дануолла, заставляла его кишки выворачиваться. Это жутко. Да ещё и это имя — Делайла. Думая об имени, мужчину не покидает противное чувство дежавю, словно он знал его раньше, но не мог вспомнить где. Из-за этого, оно казалось настоящей загадкой. Ещё одной, блять, загадкой. — Продолжай, — просит лорд. — Да это, в общем-то, все, — замялся тот, махнув рукой. — А Корво, значить, талантом делиться не обладает. Он единственный, кто обладает магией? — Да. — Могут ли ведьмы как-то нам помешать? — интересуется лорд. — Не думаю, — Томас прекращает натирать и без того поврежденную кожу и складывает руки перед собою, ментально защищаясь. — Не должны, по крайне мере. Как я уже говорил: они не вмешиваются в наши дела, мы — в их, пока это выгодно всем, конечно. Но ведьмы могут что-то предпринять, если Корво вдруг не станет. »…если Ковро вдруг не станет…» Слова отразились луной в голове. Это время кажется столь далёким, что Дауду сложно думать о том, что будет после. — А что… — уж хотел лорд задать очередной вопрос, как со стороны входа послышались быстрые и легкие шаги. Он успел только повернуть голову и ужаснуться внутри прежде чем… Эмили беспринципно влетает в комнату. Она была одета в другой наряд: старую рубашку и штаны. Её одежда казалась очень маленькой сама по себе, но все равно сидела огромным мешком на её худом детском теле. Она резко остановилась, быстро заметив незнакомую персону. Проследив за взглядом Колдуин, Дауд подметил, что парень повернулся к ней полостью, а не только головой. Офицер — какое неуважение — просто машет ей рукой. — Здравствуйте, — говорит она на редкость спокойно и величественно, насколько это может маленькая миленькая девочка. Эта Эмили, что появилась при незнакомой публике, столь сильно отличается от его Эмили, что по телу невольно пробегает волна холодной дрожи, которую лорду пришлось выпустить только через быстрый перебор пальцами. Словно ребёнка подменили. Это одновременно и восхищает, и пугает. — Простите, у меня не было намерений мешать вашему разговору, — она немного склоняет голову, одновременно почтенного извиняясь и разочарованно вздыхая. Наверное, девочка пришла сюда еще немного побыть в компании лорда-защитника, а тут такое разочарование. Конечно, Каллиста не будет держать её весь день за уроками, да и сам Дауд попросил её об этом всего несколько часов назад, но время для перерыва гувернантка выбрала максимально неподходящее. Мужчина хочет ответить Эмили, но мешкает, сейчас лучше обратятся на «ты» или на «Вы»? — Нет нужды беспокоиться, Ваше высочество, — внезапно, инициативу подхватывает Томас. Крамер резко переводит на него взгляд, почти прожигая глазами. Что он задумал? — О. Прошу простить меня за грубость. Можете, обращайся ко мне просто Томас, Ваше высочество. Я здесь, чтобы помочь лорду-защитнику в его плане, — парень склоняется перед ней так…правильно, как не должен делать ни один простой воришка и убийца с улиц. Движение заучено на память и использовалось достаточно часто, чтобы мышцы его запомнили — это видно сразу. Эмили — да как и все — незаметно вздрагивает при этом. Она быстро бросила взгляд на свое доверенное лицо, словно спрашивая: «Что здесь происходит?». Ну что же, пока Эбнер и Дауд находятся в комнате, с ней ничего случиться не должно. Мужчина кивает, давая согласие на разговор. Девушка нерешительно подходит к своему телохранителю, останавливаясь у его левого плеча — наверное подметила, что именно так делала её мама. Из-за дверей так же показалась гувернантка, что остановилась на входе, не решившись зайти и привлечь к себе ещё больше внимания. — Рада знакомству, сэр Томас. Позволь задать вам вопрос, — она робко складывает руки за спиной. Девочка явно полна энергии, которую ей хочется выплеснуть, но она старается стоять ровно и сконцентрировать всю себя на собеседника. — Конечно. — Вчера час здесь не было, значить вы не Лоялист, верно? Тогда почему вы желаете помочь и как вы узнали об этом месте? — парень, явно превозмогая боль, приседает, чтобы их глаза оказались примерно на одном уровне и…ему кажется, или Томас улыбается? Ревность кусается внутри. — Вы очень проницательны. Я действительно прибыл сегодня, как меня и попросил лорд Крамер. У меня с лордом-защитником совпадет мнение, Ваше высочество. А ещё я знаю, что он хороший человек, которому действительно стоит доверять и помогать. Да и к тому же, если я помогу ему, это принесёт пользу и мне, — говорит правду так сладко, что даже блевать тянет. И пусть холодный ум подсказывает, что, вероятно, парень не врет, но Дауду сложно видеть в словах что-то большее чем лицемерное к себе подлизывание. — А в чем вы хотите помочь? — вновь интересуется Эмили. — О! Ну это… взрослые дела, — пойманный в ловушку собственной честности Томас неловко отступает, давая возможность меченому войти в эту маленькую игру. Он мягко прикасается к плечу девочки, привлекая её внимание. Крамер смягчает тон и немного наклоняется, дабы поговорить с ребёнком. — Томас хочет помочь мне добраться до убийцы Джессамины, — поясняет он так просто, словно это маленькая проблема, а не огромная трагедия её жизни. — Он говорит, что этот человек и ему тоже навредил. — О, это же чудесно! — на её лице появляется лучезарная, искренняя улыбка. Детская наивность в этом вопросе бьёт Томаса под дых, заставляя опустить взгляд. — А, то есть, я не это имела в виду! — Эмили быстро замялась, резко дернув головой, переводя взгляд с Дауда на парня. — Я хотела сказать, что мы рады вашей помощи и нам будет приятно помочь и вам. Правда, Дауд? — она вновь смотрит на телохранителя. — Истинно так, — соглашается мужчина, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. — Н-не стоит беспокоиться. В этом нет ничего такого, — невнятно отвечает блондин, вновь выравниваясь. Колдуин, похоже, не до конца поняла, что он имеет в виду. — Ты, наверное, голодна после занятий. Спускайся вниз с Каллистой, а я подойду, как только смогу, хорошо? — спрашивает Дауд. Она уверенно кивает ему и в последний раз посмотрев на Томаса и Эбнера, уходит вместе с гувернанткой. Пусть девочка и вела себя очень сдержанно — словно взрослый — её уход чувствовался так, словно они пережили настоящий эмоциональный смерч. Недавние события свежи не только в его памяти. Негативный настрой распространился по комнате словно зараза, практически физически вынуждая всех тихо дышать. — Эбнер, — Дауд поворачивается к своему человеку, разрушая момент тишины, — спустись и сообщи адмиралу, что у нас есть важная новость, — он кивает на светлого юношу. Офицер встает и медленным шагом покидает комнату. Он опустошён не меньше самого лорда. Что ж, раз уж Эмили все равно упомянула Лоялистов, то неожиданного союзника стоит вести в курс дел. — Корво не единственная моя цель. Здесь, в «Песьей яме» прячусь не только я, но и целая группа людей — «Лоялисты», как мы себя назвали. Мы желаем свергнуть лорда-регента и вернуть престол его законной наследнице. — Поэтому вы заклеймили Верховного смотрителя и убили братьев Пендлтонов… — размышляя в слух, говорит Томас, опустив брови. — Именно. И раз уж ты желаешь моей помощи, нужно с ними познакомиться, — лорд отрывает руку от стола, становясь на свои ноги намеренно плавно. Заметив малейшее в нем движение, Томас мигом собирается, сосредоточив на нем все своё внимание. Словно он не движется со скоростью улитки, а бросается на него рысью. — И еще кое-что, — Дауд сворачивает карту в привычный рулончик, — Лоялистов не касается ни Корво, ни магия. О последней они ничего не знают, — он вновь фокусирует внимание на китобое, — и не должны. Дауд делает шаг к выходу, но вдруг останавливается. Раз уж Томас и так уже знает о магии (и вероятно расскажет ещё что-то интересное) то может стоит дать ему свою метку? С одной стороны — это огромный риск. Лорд совершенно ничего не знает о блондине и не может гарантировать, что он не уйдёт, получив дар, или что он не расскажет о нем кому-либо. Но с другой: он и так планирует брать его с собой на вылазки (ну не оставлять же его тут, рядом с Эмили и без присмотра!), а так же он ничегошеньки не знает о его магии. И, соответственно, не может гарантировать, что Дауд именно делится своей силой с другими людьми, а не, к примеру, делает из них подконтрольных кукол. А так же Магически узы дадут ему дополнительный рычаг давления. Вернувшись в реальность, лорд вновь возвращается к столу и достаёт из верхней тумбы пару ранее отобранных перчаток. Но парень забирать их не спешит. — Возьми. Я их не трогал с того раза, — Томас забирает свою вещь обратно лишь после этих слов, словно эти и было главной причиной не прикасаться к ним. — Последний штрих перед тем, как мы пойдём, — Дауд тянется левой рукой к ближайшей кисти собеседника, но тот её одергивает, избегая контакта. Мужчина все еще держит руку вытянутой. — Я не хочу навредить тебе. Только удостовериться, что мы поняли друг друга, — холодный голубой взгляд встречается со стальным серым в небольшой стычке, прежде чем парень протягивает ему свою левую руку для рукопожатия. «Я поверю тебе сейчас, китобой» — думает Дауд и его метка вспыхивает, цепляется за чужую конечность — что вновь резким движением попыталась уйти подальше, — передаёт энергию в чужое тело. Вне шокового эффекта этот процесс чувствуется слегка иначе. То, что раньше было в макушку, сейчас чувствовалось как внезапно натянувшаяся нить, что раньше была слабой и незаметной, но лишь сейчас дала о себе знать, как цепь, окутавшая другого человека. Шок, удивление, трепет, настороженность, укор — столь знакомые, но в тоже время чужие чувства, отзываются в бренчании новой связи. Но если Эбнера Дауд мог сравнить с пианино, то Томас больше походил на цимбалы. Новый знак с таким же блеском выгравировался на новом меченом. — Что? — спросил он так спокойно. Но на самом деле парень аж из мира выпал от шока. Теперь он это знает. Ради интереса, Дауд, словно тянет нитку это связи. И та звенит, точно колокол, чувствуется меж пальцев, но все ещё не видна глазу. Томас задержал дыхание и его волосы на руках стали дыбом. Парень концентрируется на лорде с глубоким ужасом и неотрывным ожиданием. Точно кот, схваченный за шкирку мертвой хваткой. — Я же сказал, хочу удостовериться, что мы поняли друг друга. Это — лишь гарант, что ты не наделаешь глупостей, — лорд отпускает связь и, в этот раз полноценно шагает к выходу. — Пошли. Думаю, они уже ждут нас, — спутник следует за ним молча, по дороге надевая на руки привычные перчатки и поправляя воротник. Его мысли спутаны и Томас всеми силами пытается привести их в порядок. Такой чистоплотный и вежливый в нужные моменты. Интересно, он бастард какого известного лорда или просто хороший актёр, прошедший не по той тропе? Когда они зашли в кабинет Хэвлока, в до этого просторном и прохладном помещении вдруг стало немного тесновато. Потому что здесь собралась самая основная часть их группы. Эбнера Дауд замечает в углу, возле деревянного шкафа, все же главные лица собрались у стола. Адмирал стоит у своего кресла, скрестив руки на груди и прожигая входящих взглядом, Пендолтон стоит справа позади Фарли. В тусклой освещении кабинета-спальни он выглядит ещё более больным, чем до этого. Ближе всех к ним на стульчике сидит Мартин, все еще разодетый в костюм смотрителя, который так мозолит глаз. Он, судя по виду, больше всех заинтересован в предстоящем действе. — Дауд, — Фарли повествует «карающую руку» особо холодно, — что происходит? — Прошу простить за внезапность, господа, но, как я и обещал, в кратчайшие сроки разобрался с китобоями. По крайней мере одним из них. — И что это все значит? — все ещё хрипит адмирал. — Сэр, — парень позади говорит так неожиданно спокойно, что по спине невольно пробегает холодок. Дауд кидает на союзника взгляд через плече. — Позвольте мне объясниться, — он уверен в своих словах железобетонно. Лорд-защитник делает шаг в сторону, давая китобою место, чтобы пройди дальше в комнату и показать его публике. Мартин, Пендолтон и Хэвлок почти синхронно обращают на него внимание, но юношу не охватывает ни паника, ни тревога, разве что отстраненность, словно он находится не в своей тарелке, да лёгкая рассеянность, из-за большого количества информации. Юноша повторяет ранее продемонстрированную вежливость: кланяется и не поднимая головы начинает говорить — Я понимаю, как это может выглядеть в ваших глазах, господа, но прошу вас выслушать всю историю. Меня зовут Томас, и я покинул Китобоев несколько месяцев назад, — он наконец поднимает голову, выравнивая осанку. — Все произошедшее между мой и лордом-защитником — лишь небольшое недоразумение. Но у нас с ним общая цель, и я хотел бы добровольно помочь ему в его, и соответственно ваших, планах, — смотритель обернулся к Фарли, но адмирал на пару с лордом взгляда решили не отводить. Не нужно быть меченым, чтобы прочитать в напряженных руках адмирала желание поскорее воспользоваться пистолетом на своей груди. Но скрипя зубами, он продолжает говорить: — Томас, известно ли тебе, зачем мы все здесь собрались? — Нет, сэр. Но леди Эмили удостоила меня своим вниманием, и поэтому я могу предположить, что вы идёте против лорда-регента, — ловко выкрутился Том. Фарли мгновением проверил Дауда, стоящего справа позади китобоя и наблюдающим за его спиной. Крамер всеми силами постарался выглядеть как человек, что действительно и от всего сердца не рассказывал парню, в какую игру он втянут. Поэтому, почувствовав внимание, посмотрел на него в ответ. — Да. Ты прав, — отчеканивает морской волк, вновь переводя взгляд на светловолосого. — Скажи, и зачем же тебе нам помогать? Наше дело невероятно опасное, и за тобой погонится вся Империя. Если уже не гонится, — китобой не реагирует на провокацию в чужых словах. — Как я говорил, у нас с лордом Крамером общая цель. Я не боюсь просить помощи, если вижу хорошую возможность. Если это означает, что ему потребуется моя помощь в ответ — он демонстративно закрывает глаза и опускает голову на грудь, — так тому и быть. К тому же, я так же против политики этого ублюдка Берроуза, так что мне это будет даже в радость, — каждое его слово вызывает новую волну тишины. — Можно поговорить с тобой наедине, Дауд? — внезапно говорит мужчина в синем мундире. Человек со шрамом чувствует на своей спине внимание Грира, но игнорирует его. — Эбнер? Томас? — спрашивает Дауд, намекая, чтобы они оставили его тут. Офицер уходит вместе с китобоем, оставляя мужчину один на один с Фарли, Тревором и Тигом. Такое себе «единение». — Дауд, какого черта вы творите? — как только закрывается дверь, провозглашает до этого молчавший лорд. — Позволять убийце разгуливать по пабу опасно. Он представляет для нас угрозу, — кряхтит Пендлтон со своего места. — Могу уверить, что он не причинит нам вреда. Ему выгоден этот союз, — отвечает обвиняемый. — Как ты можешь гарантировать нашу безопасность, рядом с ним? — нападает адмирал. — Он наемный убийца, способный навредить юной императрице за горсть монет. — Я не могу ничего гарантировать. Но как Томас говорил, он покинул Китобоев, а значить обладает уникальной информацией и связями. Он выгоден нам не меньше чем мы ему. — Что ты имеешь в виду? — интересуется Тиг. — Ничего опасного, смотритель Мартин. Любому человеку будет легче пережить тяжкое время чумы с кем-то. — И вы ему верите? — бурчит Тревор. — Да. Я не стал бы давать ему хоть какую-то свободу, не будь я уверен, что он безопасен хотя бы для леди Эмили. Уж взрослый мужчина, я уверен, сможет за себя постоять, — говоря столь очевидные вещи, Дауд чувствует себя оскорбительно умным. Неужели они действительно держат его за третьесортного дурака? — Чем он будет полезен, если мы оставим его у себя? — интересуется адмирал. — Я возьму его с собой на следующие задания. Выходить в город одному очень выматывающе. А ещё у меня наверху есть отличный разбираемый диван со старым каркасом. — А что с другим китобоем? — Отныне он бесполезен, так что от него можно избавиться, если у вас нет к нему претензий или планов, — лорд бросает взгляд на Мартина. Аббатство, насколько ему помнится, считает их еретиками, да? И вновь предательская тишина была ему ответом. Ни один из Лоялистов не выглядел убежденным его словами, все такие же серо-хмурые, как и при первом появлении. — Хорошо. Пусть будет по твоему, Дауд. Если ты уверен, что он поможет нам в миссии, так тому и быть. — Спасибо, адмирал. — И ещё кое-что. Сегодня вечером ты отправляешься к своему старому знакомому — Антону Соколову, — Лорд-защитник дергает головой, услышав знакомое имя. — О нем была последняя запись в дневнике Кэмпбелла. Там говорится, что в скором времени, — вероятно как раз сейчас — он должен сделать для Берроуза какой-то особенный заказ. Возможно, это даст нам подсказку о том, кто ещё помогает лорду-регенту. Или возможно это какое-то оружие. Привези его к нам и хорошенько все там разнюхай. А сейчас иди и подготовься, а так же удостоверься, что твой новый дружок так же готов.