***
Анна заканчивала заплетать косичку Конни, когда в комнату заглянула Эмма. Заметив её, Майер слегка улыбнулась. — Вы уже закончили? — поинтересовалась она у неё. — Ага, — Эмма с улыбкой кивнула, присаживаясь рядом с ними. — Потратили целых два часа, но зато теперь у нас есть всё, что необходимо сделать, — она показала ей список. — Как много всего… — протянула Анна, кратко пробегая глазами по тексту на листке. — А ты уверена, что вы вдвоём справитесь? Тут очень много всего нужно сделать… — спросила она, переводя взгляд на подругу. - Не совсем, — Эмма тяжко вздохнула и покачала головой. — Дел слишком много, вряд ли мы сможем управиться в срок, если будем делать всё только вдвоём… — И что ты будешь делать? — Ну, для начала хотя бы постараюсь собрать небольшую команду. А дальше видно будет. Анна задумчиво кивнула, завязывая последнюю ленточку. Конни всё это время внимательно слушала их. Кажется, ей стало интересно, о чём они говорят. Тем более, в последнее время Эмма часто стала уходить в библиотеку. Конни, будучи девочкой любопытной, хотела узнать, что же от неё и других детей скрывают. Её интерес заметила Эмма. Всё же сложно было не заметить, как заинтересованно она слушает их. К тому же она постоянно крутила головой, из-за чего Анна ругала её. Видимо, ей действительно было очень любопытно. У Эммы это вызывало улыбку. Глядя на такую заинтересованную и любопытную Конни, которая всеми силами пыталась узнать что-то для неё интересное, она вспоминала себя в её годы. Когда она была такой же маленькой девочкой, то часто интересовалась всем подряд. В детстве мир казался особенно ярким и интересным, и ей хотелось узнать его получше, увидеть что-то ещё, кроме боли и страданий. — Ну вот, готово, можешь идти, — сказала Анна, наконец закончив с причёской. — Я хочу помочь Эмме! — вдруг заявила Конни. Она сжала маленькие ручки в кулачки и решительно посмотрела на девушек. Её заявление явно удивило их, потому как обе в изумлении раскрыли рты. Конни обычно была робкой и скромной, поэтому они совсем не ожидали от неё таких решительных действий. И уж тем более того, что она захочет помочь. — Ох, ты уверена? Объём работы слишком большой для такой малышки… — первой от шока отошла Эмма. Она подвинулась поближе к девочке и мягко взяла её за руки. — Д-да, Эмма права… — поддержала Анна. Она очень переживала за неё, ведь с ними будет Рэй. А его в пансионате все сторонились из-за его вспыльчивого характера. — Да, я уверена! — продолжила настаивать Конни. — Я очень хочу помочь! Ну пожалуйста! — она с мольбой заглянула Эмме в глаза. Девушки неуверенно переглянулись. По лицу Эммы было видно, что она сомневается. Всё же она слишком переживала за Конни. В конце концов, она ещё слишком маленькая, да и с ними был Рэй. Эмма очень сомневалась, что ему это понравится. Он ведь и так не особо горел желанием работать с кем-либо, а тут ещё и ребёнок. Однако Конни была настроена решительно — это чувствовалось в её взгляде, тоне и действиях. Она серьёзно глядела прямо на Эмму, крепко сжимая её руки своими. Выражение её лица говорило только о том, что она совсем не намерена отступать. Даже наоборот, она твёрдо решила, что хочет помочь. И, кажется, никакие отказы её не остановят. Эмму поражала такая решимость. Она уже давно не видела настолько настойчивых и целеустремлённых детей. Из её знакомых, пожалуй, таким был только Оливер. Правда, он подросток, но это мало что меняло. И сейчас Конни напоминала ей именно его. Особенно в те моменты, когда мистер Лукас запрещал ему общаться с Виолеттой. Тогда он выглядел точно так же, как сейчас Конни. — Ну… — Эмма глубоко вздохнула и опустила взгляд в пол. Она совсем не знала, что ей делать. Этот выбор был слишком сложным для неё. — Пожа-а-алуйста! — жалобно протянула Конни. — Я совсем-совсем не буду вам мешать! Обещаю! — Что думаешь? — спросила Скайлер, переводя взгляд на взволнованную Анну. — Я не знаю… — та только неопределённо пожала плечами. Эмма снова глубоко вздохнула и закрыла глаза. Попыталась собраться с мыслями, взвесить все «за» и «против». Она понимала, что от её решения зависит то, как себя будет чувствовать Конни. Ей не хотелось как-то расстраивать её, но и подвергать потенциальной опасности тоже. Перед ней стоял сложный выбор: отказать или согласиться. И она даже не знала, что в данной ситуации будет правильнее. Конни тем временем продолжала сверлить её взглядом. Даже с закрытыми глазами Эмма чувствовала, как она смотрит. Пристально так, выжидающе. Явно ждала ответа. А Эмма не знала, что ей отвечать. Отказать? Но ведь тогда она расстроится. Согласиться? Но в таком случае будет недоволен Рэй. Дилемма. «Ну же, давай, соберись, тряпка… — дала себе мысленную пощёчину Эмма. Это несколько отрезвило её. — Кажется, я придумала!» — Хорошо, — наконец-то ответила девушка, открывая глаза и переводя взгляд на Конни. — Ты можешь вырезать летучих мышей из цветной бумаги. Если хочешь, можешь попросить остальных ребят помочь. — Правда? — Конни от её слов засияла. Этот ответ явно очень порадовал её. — Эмма, а зачем тебе мышки? — Ну, вообще, это пока что секрет, — Эмма неловко улыбнулась и хихикнула. — Но тебе я расскажу. Скоро мы с Рэем сделаем для вас кое-что особенное в честь Хэллоуина. Только не говори никому об этом, хорошо? — Хорошо! Я никому не расскажу! — девочка активно закивала и крепко обняла её. — Спасибо тебе большое, Эмма! Эмма добродушно улыбнулась и ласково погладила её по голове. — Да не за что, малышка.***
Норман устало вздохнул и отложил на стол измятый листок. У него совсем ничего не получалось. Он уже битый час пытался придумать, какое оригами сложить, но так ничего и не смог. Только зазря испортил бумагу. А простого журавлика, как он обычно делал, он складывать не хотел: это слишком просто, слишком обыденно. А его ангелочку нужно что-то особенное. Вот он и думал об этом. Однако на ум, как назло, ничего не шло. Норман умел складывать многие фигуры, даже сложных драконов, но всё равно не мог выбрать какую-то определённую. Ему хотелось сделать такую, которая обязательно понравилась бы ангелочку. Такую, которая бы точно порадовала её. Вот только он не знал, что именно может осчастливить ангелочка, поэтому так и не сдвинулся с мёртвой точки и только ломал голову. Норман откинулся на спинку дивана и потёр пульсирующие виски. Голова уже начинала гудеть от обилия сменяющих друг друга в хаотичном порядке мыслей. Он только сделал хуже себе же, но так ничего и не придумал. Он из-за этого сильно расстраивался. Ведь он видел, что ангелок до сих пор грустит после того случая, и совсем ничего не мог с этим поделать. Это его удручало. Ему хотелось как-то помочь, поддержать её, но он просто не знал как. Норман тяжко вздохнул. Нет, так никуда не годится. Ему нужно передохнуть, иначе он совсем так себя изведёт. Тем более, доктор Паркер всегда говорил, что отдых тоже немаловажен. Поэтому он решил немного развеется и походить по пансионату. Может, и идеи для оригами заодно придут. В коридоре было на удивление тихо. Норман даже невольно прислушался, однако ничего так и не услышал. Он из-за этого напрягся. А что, если на детей напали монстры, пока он сидел в комнате? Что, если никого уже нет в живых? Что, если он остался с этими чудовищами один на один? Даже без ангелочка. Все эти мысли пугали его. Хотелось проверить, убедиться, что это не так, что все живы, в том числе и ангелочек, но было слишком страшно. Норман не мог сдвинуться с места. Так и стоял посреди коридора, напряжённо вслушиваясь в подозрительную тишину. Он не знал точно, сколько времени прошло, прежде чем он услышал чей-то голос. Судя по ощущениям, этот момент длился целую вечность. Но в один миг всё прекратилось, и чей-то знакомый голос вывел Нормана из ступора. — Ты чего тут делаешь? Что-то случилось? Норман резко обернулся и тут же встретился взглядом с зелёными глазами Эммы. Она невольно отшатнулась от него, чуть не выронив из рук скетчбук. Похоже, он напугал её столь резким действием. Ему стало стыдно за это. — Ох, Эмма, это всего лишь ты… — он с облегчением выдохнул, стараясь скрыть стыд за улыбкой. — Какое облегчение… Я уже подумал, что остался здесь один… — Э? С чего бы это? — Эмма неуверенно посмотрела на него. Норман видел, что его слова смутили её, но ничего не сказал. — Просто… — он закусил губу и опустил взгляд. Выражение его лица стало грустным. — Просто мне показалось, что вы все исчезли… Эмма глубоко вздохнула и нерешительно подошла к нему. Норман, услышав её шаги, поднял на неё взгляд. — Но ведь теперь ты знаешь, что это не так, верно? — она улыбнулась ему и взяла его за руку. Второй рукой она покрепче прижала к себе скетчбук. — Угу… — он медленно кивнул, крепко сжимая пальцами её маленькую ладонь. Рядом с ней он совсем успокоился. — Ну вот. Не хочешь порисовать с остальными в гостиной? Я как раз туда иду. — Хочу… Пока они шли, Норман неотрывно разглядывал её. Но особенно его внимание привлёк именно её скетчбук. А в частности жираф на обложке. И, кажется, теперь он придумал, какое оригами ему сделать.***
Прошло несколько дней, и за всё это время Нормана не покидало ощущение, будто бы у него отнимают что-то очень важное. А всё потому, что Эмма стала слишком часто проводить время с Рэем. Они были вместе постоянно. В школе, в пансионате, на улице, да вообще везде. Норману это не нравилось от слова совсем. Он не понимал, что этому гадкому Рэю нужно от его ангелочка. Почему они вообще стали так часто проводить время только вдвоём? Что их связывает? Норман пытался выяснить. Даже начал следить за ними. Правда, ему так и не удалось узнать хоть что-нибудь. Это удручало. Он хотел понять, что происходит между этими двумя. Хотел убедиться, что у них нет романтической связи, что ангелочек только его. Но желаемого в итоге так и не получил. Причём как подтверждение, так и опровержение своих теорий. Из-за этого у него заметно испортилось настроение. А сегодня на улице шёл дождь, и поэтому никто не выходил. Детям приходилось играть в пансионате, хотя им очень хотелось побегать на открытой территории. Вместе с ними был и Норман. Младшие затянули его в игру, когда он сидел на диване рядом с Эммой и пытался сложить жирафика. Они так настаивали, так просили, что он просто не смог отказать. Да и ему нужно было отвлечься от дурных мыслей, потому что складывание оригами не помогало совсем. На протяжении всей игры Норман поглядывал на Эмму. Она, кажется, совсем не замечала его: была слишком увлечена своим рисунком. Он из-за этого только сильнее расстраивался. Ему хотелось, чтобы ангелок обратила на него внимание, чтобы хотя бы на секундочку посмотрела на него. Но она была занята совсем другим, а в его сторону даже не поворачивалась. Это особенно обижало. Отвлечься от дурных мыслей не получалось совсем. Наоборот, они только прибывали и прибывали. Из-за этого играть с детьми становилось просто невозможно. Норман совершенно не мог сосредоточиться, постоянно на что-то отвлекался. Его грустное настроение заметил Фил. — С тобой всё хорошо, Норман? Ты выглядишь таким грустным… — взволнованно спросил он. — Конечно, — Норман по-доброму улыбнулся и погладил ребёнка по голове, после чего поднялся с пола. — Знаете что, я сейчас схожу на улицу, а потом вернусь к вам и мы обязательно опять поиграем, ладно? — Но там ведь дождь! — воскликнул мальчик, обеспокоенно глядя на него. — Ты можешь простудиться! — Не простужусь, — Митчелл покачал головой и снова ласково погладил его. — Ты уверен? — Конечно. Я буду в порядке, обещаю. Находиться в здании пансионата было совершенно невыносимо, поэтому Норман как можно скорее покинул его. Хотелось подышать свежим воздухом, развеется. Тем более, на улице шёл дождь, а такая погода всегда нравилась Норману. Он находил её особенно умиротворяющей, даже какой-то романтичной. Когда он вышел на улицу, его лицо тут же окатили холодные струйки дождевой воды. Это было приятно. Норман даже специально подставил лицо под дождевые капельки, зажмурив глаза. Прохлада дождя успокаивала. На душе сразу становилось спокойно, когда он слышал умеренный стук капель по крышам и подоконникам. Наверное, именно за это он и любил дождь. В такую погоду особенно приятно было закутаться в плед, пить горячий шоколад и ни о чём не думать. Но была у этого и обратная сторона. Иногда, в особо пасмурные дни, такая погода могла наводить на не самые приятные мысли. У Нормана случилось именно так. Пока он медленно бродил по двору, его всё чаще стали посещать мысли о будущем. О том, что с ним будет после совершеннолетия. Норман знал, что его, скорее всего, отправят в психушку после окончания обучения. Потому что просто некому заботиться о нём. Матери он не нужен, своего отца он и вовсе никогда не видел, а другие родственники отказались от него ещё год назад. Он остался в этом мире совершенно один, никому не нужный и всеми брошенный. В конце концов, Норман остановился и прилёг на мокрую траву. Закрыл глаза, задумался. Он не хотел обратно в психушку. Тот год, что он провёл в этом ужасном месте, был самым отвратительным в его жизни. Его не выпускали из палаты, пичкали какими-то таблетками, запрещали выходить на улицу. Каждый день он сидел в камере с белыми стенами, лишённый возможности увидеть хоть кого-нибудь, кроме уже осточертевших ему врачей. И сейчас, в эту дождливую погоду, образы прошлого снова начали прокрадываться в сознание.***
Белые стены уже начинали давить. Всё вокруг было белоснежным, таким ослепительным, что Норману уже хотелось выколоть себе глаза, лишь бы только не видеть эти белые полотна. Или, в крайнем случае, окрасить их в красный. Этот цвет ему особенно нравился. Цвет крови, которая ещё недавно тёплыми струйками стекала по его запястьям. Норман не понимал, что он сделал не так. Он ведь даже специально нашёл информацию в интернете о том, как правильно нужно резать вены, действовал чётко по инструкции. Тогда почему у него ничего не получилось? Почему он всё ещё жив? Норману не нравилась его новая комната. Слишком ослепительная. А ещё здесь было холодно. И самое ужасное то, что Норман даже не мог потеплее закутаться в одеяло. Всё из-за этой дурацкой рубашки. Он находился в ней круглосуточно. Его это даже раздражало. Зачем она вообще нужна? А ещё эти врачи. Норману они тоже не нравились. Они заходили к нему раз в несколько часов, ставили какие-то уколы, а потом уходили. Даже не говорили ничего. И после этих уколов Норман чувствовал себя плохо. Он ощущал какую-то странную слабость во всём теле, а ещё ему очень сильно хотелось спать. И он боялся даже представить, с какими целями ему делают подобные инъекции. Он хотел домой. Только теперь он понял, насколько сильно он хочет домой. Пускай к матери, пускай к ненавистным одноклассникам, но туда, где он будет чувствовать себя комфортно. Туда, где нет этих белых стен, злых врачей и страшных уколов. Туда, где он будет в безопасности. За те две недели, что он находился в психушке, Норман в полной мере осознал, насколько сильно он любит маму. Раньше он особо над этим не задумывался, но теперь наконец понял. Мама — самый важный и близкий для него человек. Может, она была груба с ним, может, не уделяла ему достаточного внимания, но она всё равно мама. И Норман действительно очень соскучился по ней за это время. Он хотел увидеть её, понять, что нужен ей, даже не подозревая о том, что она уже давно от него отказалась. Ему было интересно, приходит ли к нему мама. Возможно, она навещает его каждый день, но её просто к нему не пускают. Ему хотелось узнать. Поэтому он ждал прихода медсестры, чтобы спросить у неё об этом. Вскоре дверь скрипнула и в палату вошла медсестра. В руках она держала шприц, который был наполнен какой-то мутной жидкостью. Норман, заметив его, неуютно поёжился. Опять будут делать укол. — Скажите, а… А моя мама меня навещает?.. — неуверенно спросил Норман у подошедшей медсестры. В глубине души он надеялся на положительный ответ. — Нет, — холодно отрезала медсестра, прощупывая вены на его руке. — А может… — Нет. Норман опустил взгляд и закусил губу. Огонёк надежды, который он так бережно хранил внутри, в один момент погас. А вместе с ним угасла и искра жизни в его небесных глазах. В одночасье всё, что хоть сколь-нибудь его интересовало, стало совершенно серым, блеклым, ненужным. И теперь ему было плевать абсолютно на всё. Потому что маме он больше не нужен. Когда медсестра ушла, Норман бессильно упал на койку и зажмурился. Его мелко затрясло, по щекам потекли слёзы. Внутри будто бы образовалась какая-то дыра, прямо там, на месте, где должно быть сердце. А ещё через какое-то время он почувствовал, как сознание медленно покидает его.***
— Ты что тут делаешь? Норман вздрогнул и резко распахнул глаза. Он настолько погрузился в себя, что совсем не заметил, как к нему кто-то подошёл. И, судя по всему, это был знакомый ему человек. Он почти сразу понял, кто это. Эмма. Он встретился с ней глазами, когда чуть запрокинул голову назад. Она смотрела на него недовольно, с укоризной во взгляде. Её рыжие волосы намокли от дождя, поскольку зонта у неё с собой не было. Да и одета она была очень легко: белый сарафан, поверх которого накинута ветровка, и босоножки. Совсем как в тот день, когда Норман впервые увидел её. — Я, конечно, понимаю, что прогулки под дождём звучат очень романтично, но лучше всё-таки делать это с зонтом, — начала читать нотации Эмма, присаживаясь рядом с ним. Её голос звучал очень серьёзно. Похоже, она волновалась за него. — Прости, зонта у меня нет, — ответил ей Норман, неловко улыбнувшись. Всё это время он не сводил с неё взгляд. Он был даже рад, что она пришла, ведь именно её ему сейчас так не хватало. — Ну и чего ты улыбаешься, дурик? — недовольно проворчала Эмма, наклонившись к нему. Норман только улыбнулся шире и ласково провёл рукой по её щеке. — Потому что ты пришла ко мне, — еле слышно прошептал он, но она всё равно его услышала. Между ними повисло неловкое молчание. Норман так и продолжал гладить Эмму по щеке, неотрывно глядя прямо ей в глаза. Ему нравилось вот так лежать рядом с ней. И ей, кажется, тоже, потому как она не спешила отстраняться. Даже наоборот, наклонилась поближе к его лицу. Так, что Норман мог хорошо разглядеть золотистые веснушки на её щеках. И лёгкий румянец тоже. В какой-то момент он запрокинул голову так, что их губы соприкоснулись. Это вышло как-то случайно. Он просто хотел подобрать более удобное положение, чтобы получше разглядеть её личико, и совсем не ожидал, что так получится. Теперь краска залила и его лицо тоже. Сердце забилось быстрее в груди, дышать стало трудно. Но отстраняться он даже не собирался. Наоборот, ему хотелось чего-то большего. Хотелось почувствовать, какие же на вкус губы у его ангелочка. Но узнать это ему было не суждено, потому что Эмма, опомнившись, резко от него отстранилась. Прежде чем она совсем отвернулась от него, Норман заметил, как сильно покраснело её лицо. — П-пойдём уже, а то ты простудишься… — смущённо прошептала Скайлер, поднимаясь с мокрой травы. —…Да, пошли, — Норман только разочарованно вздохнул и согласился с ней. А ведь у него был такой шанс… В пансионат оба возвращались в абсолютном молчании. И теперь оба понимали, что вряд ли всё будет как раньше.