На краю обрыва

Рэй чувствовал себя странно. С тех самых пор, как они вернулись в пансионат с Хэллоуинской вечеринки, его не покидало странное ощущение. Болезненное, колющее, разрывающее, оно сдавливало грудную клетку каждый раз, стоило ему снова увидеть Эмму рядом с Норманом. Он и сам не мог найти этому какое-то логическое объяснение. Пытался, но не мог. Ему просто было больно видеть её с ним, и причина этому всё никак не находилась. Рэй злился. И он сам не знал, на кого больше: на Сару, на Нормана или на самого себя. На Сару он злился потому, что это она заставила его устраивать для детей праздник. Это из-за неё он пошёл на эту дурацкую ярмарку и увидел этот дурацкий поцелуй. А Норман… Норман в принципе бесил его одним только своим существованием. Ещё с того самого дня, как он появился у них в пансионате. Все воспитатели таскались с ним как с писаной торбой, потому что он, видите ли, бедный и несчастный ребёнок, у него была попытка суицида, ему нужны любовь и забота. Особенно его раздражало, что больше всего времени с ним проводила Изабелла. Когда она была нужна ему, Рэю, она заботилась о совершенно чужом ребёнке, а про своего собственного забыла. Это особенно сильно его злило. Рэй после того случая с пожаром очень отдалился от матери, да и в принципе от людей. А теперь у него появился какой-никакой, но всё-таки друг. Ну, не совсем друг. Скорее, просто человек, который его не боялся. Хотя в свете последних событий он уже в этом сомневался, но всё-таки. Раньше у него и таких не было. Но Норман и здесь влез, и здесь встрял. Рэю порой даже начинало казаться, что он специально это делает, специально отбирает у него самое важное. Сначала забрал мать, теперь мог забрать единственного возможного друга. И сейчас, лёжа на кровати и глядя в потолок, Рэй всё больше убеждался в этом. Особенно после того поцелуя. Не просто же так это было. Хотя, какая ему, собственно, разница? Это ведь вряд ли могло помешать их дружбе с Эммой. Но его это всё равно беспокоило. Сердце болезненно сжималось в груди каждый раз, стоило ему представить тот момент, и это, судя по ощущениям, не было похоже на простую дружескую ревность. Да и о какой дружеской ревности могла идти речь, когда они даже не друзья? Их и знакомыми-то можно было назвать с огромной натяжкой. Но тогда что это? Почему ему так больно? Рэй не понимал совершенно, и это ещё больше его раздражало. Когда он садился, то случайно зацепил лежавший на столе детектив. Он ведь его так и не дочитал. В день мог прочитать максимум две-три страницы, не больше. Хотя история и правда была ему интересна. Но он растягивал. Это выходило как-то неосознанно. Но он бы солгал, если бы сказал, что не знает, почему делает это. Он не хотел отдавать книгу так скоро: понимал, что после этого, скорее всего, их с Эммой общение прекратится. А он не хотел этого ещё больше, чем отдавать детектив. Рэй никогда бы себе в этом не признался, но он начал потихоньку привязываться к ней. Это происходило постепенно, но заметно. По крайней мере, для него самого уж точно. Это проявлялось в мелочах. Например, в том, что он однажды поделился с ней яблочным соком. Ну, как поделился. Скорее, незаметно купил его и выставил всё так, будто бы отдаёт свой. Сам он яблочный сок не любил, просто терпеть не мог, но в тот день Эмма забыла в пансионате свой обед, поэтому он просто не смог пройти мимо. Он в принципе отметил для себя, что с ней ему легко. Она, пожалуй, стала единственным человеком, которому он действительно хотел довериться. Впервые в его жизни появился тот, с кем ему правда хотелось поделиться проблемами. Вот только он боялся. Боялся, что она неправильно поймёт. Боялся, что ей будет неинтересно. Поэтому не хотел привязываться. Но уже начал. Уже поздно. Ещё и эти странные чувства свалились как снег на голову… Откуда они взялись вообще… Тихо выругавшись себе под нос, Рэй поднял упавшую на пол книгу. На секунду замер, разглядывая обложку, но потом вернул её обратно на стол. Полез в тумбочку за пачкой сигарет. Она всегда лежала глубоко-глубоко, чтобы Изабелла её не нашла. Он точно знал: если она найдёт её, то выбросит, а ему сделает очередной выговор и опять прочитает нудную лекцию о вреде курения. Отказываться от сигарет он не собирался, поэтому тщательно прятал их. И у него ведь получалось: Изабелла почти никогда не находила у него сигареты. Только в редких случаях, если он сам неосторожно светил ими, но такое происходило крайне редко. Обычно сигареты всегда были при нём. Лежали в заднем кармане джинс, так, чтобы их никто не увидел. — Рэй, — Изабелла заглянула так неожиданно, что Рэй даже испугался. Благо, он успел убрать пачку в карман. — Ах, вот ты где. А я тебя по всему пансионату ищу. — Чего надо? — нехотя буркнул Рэй. Он не горел желанием разговаривать с ней, да и с кем-либо ещё вообще. Хотелось просто сходить покурить, отвлечься от дурных мыслей. А тут она пришла, мешается. — Сегодня твоя очередь убираться, ты помнишь? — сделав вид, что она не заметила его грубости, спросила Изабелла. Вильсон на это только закатил глаза. — Ага, помню, — на ходу бросил он, чуть ли не толкая её плечом в дверном проёме. — Это всё? — Нет, — краем глаза он заметил, как она закусила губу. Это вызвало у него усмешку. — Лесли звонил. Сказал, что на следующей неделе привезёт обратно твою гитару. — Вот как, — после этих слов он несколько успокоился. Лесли был тем, кто научил его играть на гитаре. Это было очень давно, но Рэй хорошо запомнил тот день. А ещё, кажется, у них с Изабеллой что-то было, но его это мало интересовало. — Не забудь его поблагодарить потом. А то я тебя знаю. — Ага, не забуду, — Рэй только отмахнулся и ускорил шаг. Ему хотелось как можно скорее закончить этот диалог. Он услышал только тяжёлый вздох воспитательницы, последовавший после его слов. Видимо, она тоже решила прекратить их разговор. До чердака он добрался без происшествий. Его это радовало: сейчас он был слишком раздражён, поэтому мог ненароком кого-то ударить, а проблемы ему были не нужны. Особенно он не хотел пересекаться с Норманом. Он не сомневался, что если встретит его, то точно разобьёт ему морду. А в таком случае выговора ему не избежать. Да и отношения с Эммой, скорее всего, тоже испортятся, а они и так держались на соплях. Поэтому он был рад, что не встретил ни его, ни кого бы то ни было ещё. На чердаке было темно: солнечный свет практически не попадал сюда из-за того, что здесь было одно единственное окошко. Совсем маленькое, на самом верху. Многие до него не дотягивались, но только не Рэй. Будучи парнем довольно высоким, он легко доставал до этого окна, только иногда подпирал себя чем-нибудь. В тех случаях, если ноги уставали, и хотелось присесть. Вообще, чердак — не самое удачное место для курения: сюда в любой момент могли зайти взрослые, потому что именно здесь хранились самые важные вещи и инвентарь. Замок, на который закрывалась чердачная дверь, уже давно сломался, и чинить его, кажется, никто не собирался, поэтому и закрыться было тоже невозможно. Однако Рэя это мало волновало. Он всегда курил либо здесь, либо за школой. Любил он рисковать, чего уж. Да и было весело слушать, как учителя или воспитатели ругают его. Они выглядели так забавно. Особенно мама. Ему доставляло особое удовольствие доводить её. Таким образом, можно сказать, он мстил ей за то, что она оставила его здесь. Рэй встал под окном и прислонился спиной к стене, закурил, закрыл глаза. Никотин помог ему расслабиться, забыться хотя бы ненадолго. Вместе с едкими кольцами дыма он выпускал все негативные эмоции. И воспоминания о последних днях тоже. В особенности о том поцелуе. Вместо злости и раздражения всё тело заполнила эйфория. Плохие воспоминания отошли на второй план, уступая место приятным. Теперь Рэй думал только о скорой встрече с Лесли и о том, что ему наконец-то вернут гитару. Он очень расстроился, когда несколько струн на ней порвались. Он очень любил свою гитару и дорожил ею, поэтому не знал, что делать. Лесли сказал, что может помочь. Рэю крупно повезло, что среди его знакомых есть человек, разбирающийся в струнно-щипковых инструментах, иначе пришлось бы попрощаться с гитарой. Возможно, всё не так уж и плохо, как он себе надумал. По крайней мере, за сегодняшний день появилась хотя бы одна хорошая новость. Вот только он совсем не ожидал, что скоро всё станет ещё хуже.

***

За последние несколько дней Рэй выкурил целую пачку. И всё из-за этого дурацкого Нормана. Он попадался на глаза постоянно. В школе, в коридоре, в столовой. И почти всегда был с Эммой. Рэя это особенно бесило. Он терпеть не мог то отвратительное чувство, возникающее в груди каждый раз, стоило ему увидеть их вместе. Сразу же хотелось подойти и набить этому белобрысому мудаку рожу, лишь бы он только отошёл от Эммы. Лишь бы только оставил её в покое. И самое ужасное то, что с этим нельзя было ничего сделать. Приходилось держать себя в руках. И ходить всегда раздражённым и злым. Нормана Рэй не любил никогда, но в последние месяцы он его просто возненавидел. Наверное, даже больше, чем родную мать. Ни один человек ещё не вызывал в нём настолько сильную ненависть. С каждым днём ему всё больше хотелось превратить эту смазливую рожу в кровавое месиво. Хотелось избить его так, чтобы он с кровати больше не вставал. Эти чувства распирали Рэя изнутри последние несколько дней. И ведь ему не на ком было выместить свою злость. Разве что только на стенах, которые он стал периодически бить, когда накатывала особенно сильная волна гнева. Из-за этого его костяшки вечно были сбиты в кровь, а руки постоянно болели. Изабелла ругала его за вмятины в стенах, но его это мало волновало. Хотя бы так он мог избавиться от неприятных чувств. По крайней мере, пока у него не появится новая пачка сигарет. Сегодня был как раз такой день. Рэй недавно получил зарплату на одной из подработок и сразу же воспользовался этой возможностью, чтобы купить себе блок. Это был один из плюсов пансионата — Сара не запрещала старшим детям подрабатывать. В конце концов, в этом ведь нет ничего плохого, верно? Да и она понимала, что им нужны деньги на карманные расходы. Это же подростки. А на том, что им выделяло государство, далеко не уедешь. Поэтому Рэй был одним из тех, кто уже в пятнадцать лет зарабатывал пускай и маленькие, но всё же свои деньги. Сейчас же он сидел в гостиной и читал детектив. Сегодня библиотеку оккупировали дети, поэтому он пришёл сюда. Было даже как-то непривычно. Обычно ведь он не появлялся в гостиной, даже в коридор выходил редко. Всё свободное от учёбы время он проводил в библиотеке, потому что там почти всегда было тихо и спокойно. Но в этот раз пришлось перебраться в другое место, чтобы почитать, ведь там собрались дети. Впрочем, здесь не так уж и плохо. Наоборот, даже приятнее. Особенно потому, что в гостиной было прохладно, в отличие от его собственной комнаты, в которой постоянно стояла духота из-за того, что открыть окно не разрешали. Поэтому ему даже нравилось. Он смог насладиться книгой вдоволь. Дочитав где-то до середины, он закрыл книгу и отложил её на стол. Ещё во время чтения у него возникло желание покурить, и, когда терпеть стало совсем невмоготу, он всё-таки отвлёкся. Тщательно осмотрелся, прежде чем уходить. Проверил, нет ли поблизости кого-нибудь. Когда убедился, что всё чисто, с облегчением вздохнул и пошёл к привычному месту курилки. Он несколько боялся оставлять книгу здесь: мало ли, что могло произойти, но понадеялся, что с ней ничего не случится. Он даже и не представлял, насколько это было опрометчивое решение. Рэя не было, может, минут десять от силы. Казалось бы, что плохого может произойти за столь короткое время? Может. Ещё как, блять, может. Когда Рэй зашёл в гостиную и осмотрелся, он буквально замер на месте. Его зрачки расширились, а рот раскрылся в удивлении. Но потом брови моментально поползли вниз, а лицо стало мрачным. Он чувствовал, как быстро шок сменялся гневом. Стремительно нарастающим гневом. На столе лежал залитый соком детектив. Липкий от корки до корки. — Кто это сделал?! — рявкнул Вильсон, подлетев к столу. Однако ему никто не ответил. Это ещё больше его взбесило. Наверняка преступник где-то поблизости. — Кто это, блять, сделал?! — более угрожающе крикнул он, но ответа снова не получил. Рэй начинал закипать. Если тот, кто испортил книгу, сейчас не найдётся, то он сам пойдёт его искать. И когда он его найдёт, этому человеку явно не поздоровится. Потому что он испортил то, что дорого Рэю. Он испортил важную для него вещь. И он должен за это поплатиться. В какой-то момент Рэй заметил в коридоре какую-то фигуру. Он тут же перевёл взгляд на неё. Пригляделся получше. Кажется, это был парень. Рэй сразу его узнал. Томас. Парень из параллели. И, судя по его взволнованному виду, это именно он испортил книгу. Об этом также говорила тряпка, которую он прижимал к себе. Видимо, собирался стереть следы своего преступления. Что ж, он опоздал. Рэй вернулся раньше. И он явно недоволен. — Эй, Том, подойди-ка сюда. Поговорить надо, — делано спокойно протянул он. Однако его вид говорил о том, что он зол. И Том это прекрасно заметил. В данной ситуации ему стоило бы подчиниться. Так было бы лучше для него самого. Злить лишний раз Рэя — весьма плохая и сомнительная идея. Лучше не искушать так судьбу. Но Томас был либо слишком глуп, либо сумасшедший, потому как вместо того, чтобы послушно подойти, рванул прочь от гостиной. Этим своим действием он только спровоцировал Рэя. Что ж, видимо, по-хорошему не получится.

***

Эмма уже заканчивала расчёсываться, когда в комнату вбежала Анна. Она резко распахнула дверь так, что та ударилась о стену, и пулей влетела внутрь. Эмма шокировано обернулась к ней и уже собралась спросить, что случилось, однако остановилась. Напуганный вид подруги отнял у неё дар речи. Анну всю трясло, светлые волосы растрепались, несколько прядей выбились из кос и упали на бледное от страха лицо. Она плохо держалась на ногах: колени слишком дрожали, поэтому Эмме даже пришлось придерживать её, чтобы она не свалилась на пол. Она выглядела так, словно бы увидела нечто ужасное. Вот только что её так напугало? — Э-Эмма, беда… Т-там Рэй… — запинаясь и задыхаясь от быстрого бега, попыталась объясниться Анна. Мысль постоянно сбивалась, поэтому ей это давалось с огромным трудом. Ей было сложно сформулировать отдельные слова в цельное предложение из-за волны животного ужаса, захлестнувшей её с головой. — Что? Что Рэй? — Эмма и сама начала нервничать при упоминании этого имени. Её руки мелко задрожали, перед глазами сразу встала недавняя картина с Дейвом. Она ведь знала, на что способен Рэй, поэтому боялась даже представить, что он натворил на этот раз. — Я-я… Я з-захотела попить и пошла в к-коридор… Прохожу мимо г-гостиной, а т-там… В-в общем, тебе л-лучше самой это у-увидеть… — Анна наконец-то несколько справилась с собой и смогла выдать хоть что-то внятное. Хотя её слова ничуть не радовали Эмму. Наоборот, после них в груди появилось какое-то странное чувство тревоги. «Что, чёрт возьми, он снова сделал?..» — думала Скайлер, направляясь быстрыми шагами в сторону гостиной. Пока они с Анной шли по пустому коридору, то слышали какие-то странные звуки. Они были похожи на приглушённые вскрики. А ещё, кажется, из гостиной доносились звуки удара. Анна толком ничего больше не рассказала. Всё время твердила, что ей самой нужно увидеть. Хотя Эмма уже начинала потихоньку догадываться, что именно там происходит. Особенно учитывая эти странные звуки. Но она старалась об этом не думать., не представлять этих картин: уж слишком страшные образы рисовало воображение. Поэтому она пыталась отвлечься. Получалось плохо. Чем ближе они подходили к эпицентру звуков, тем громче они становились. А в самой гостиной они слышались особенно отчётливо, даже несмотря на сошедшихся на крики подростков и детей. Из-за толпы, которая буквально окружила Рэя, невозможно было хоть что-то разглядеть, поэтому Эмме пришлось продираться к центру комнаты. Протискиваясь между детьми и старшеклассниками, она слушала, как кто-то кричит, кто-то пытается остановить Рэя, а кто-то перешёптывается о том, что его опять отправят в изолятор. Голоса самого Вильсона среди этой какофонии слышно не было. Точнее, до Эммы долетали только какие-то отголоски его фраз. Но разобрать, что именно он говорит, она не могла. Когда она добралась, наконец, до эпицентра, то застыла на месте. Теперь ей стало хорошо всё видно. И картина, которая предстала её взору, была поистине ужасающая. Теперь она понимала, что так напугало Анну. И сейчас она разделяла с ней этот ужас. Около стола стояло двое: Рэй и какой-то парнишка его возраста. На столе лежала запачканная соком книга. Но самое страшное совсем не это. Больше всего пугал именно сам Рэй. Он держал несчастного за волосы и несильно бил лицом об стол, так, чтобы он видел испорченную книгу. Его собственное лицо при этом было совершенно невозмутимым. Словно бы он не человека избивал, а тыкал носом в собственное дерьмо котёнка, который нагадил на ковёр. А ещё теперь Эмма смогла отчётливо разобрать то, что он говорил. — Посмотри, что ты наделал. Ты испортил чужую вещь. У тебя есть на это оправдание? — он говорил это так спокойно, будто бы ничего не происходит. Будто бы он и правда общается с маленьким животным, а не с человеком, у которого уже кровь из носа пошла. При этом он совершенно не замечал никого вокруг: ни детей, ни подростков, ни даже Эмму. Однако последняя решила сама на свой страх и риск привлечь к себе внимание. — Р-Рэй! Прекрати! — опомнившись, воскликнула она, после чего бросилась к нему. Она вцепилась пальцами в его руку, таким образом пытаясь остановить, и крепко зажмурилась. Было очень страшно. Она боялась, что он заденет и её, но желание помочь пересиливало страх. Да и адреналин делал своё дело. Толпа заволновалась активнее. Кто-то из старших крикнул ей, чтобы она отошла, однако она была серьёзно намерена остановить Рэя, поэтому только крепче сжала пальцами его руку. Она слышала, как начали плакать дети. Несколько крупных ребят бросились к ней, чтобы защитить, но, к их удивлению, Рэй ничего не сделал. Напротив, он застыл на месте, прижимая голову Томаса к столу, и уставился в одну точку. Словно бы пытался понять, что только что произошло. А потом понял. Из-за чего его будто током ударило. Он резко дёрнулся, разжал пальцы и перевёл взгляд на Эмму. Она вздрогнула, заметив на долю секунды в мутных зелёных глазах огонёк гнева, но потом расслабилась, когда увидела, что он погас. Сначала она подумала, что Рэй ударит и её тоже, но он вместо этого смягчился и только крепче сжал пальцами её ладонь. — Вот чёрт… — тихо выругался Вильсон. Кажется, до него начало доходить, в каком положении он сейчас находился. А положение у него было, мягко говоря, незавидное. Потому что кто-то из ребят позвал воспитателей, и теперь к нему направлялись несколько взрослых, чтобы отвести его в изолятор. Эмма видела, как изменилось его лицо, когда пара крепких мужчин уводила его прочь из гостиной. Он сразу же помрачнел. Но, на удивление, не сопротивлялся. Даже не пытался вырваться или возразить. Наверное, он просто смирился. По крайней мере, так подумала Эмма. Она ведь даже не представляла, что сейчас творилось у него в голове. А творился там полнейший бедлам. Все чувства и эмоции смешались в одну кучу, поэтому он не мог соображать нормально. Ему было одновременно и страшно, и грустно, и злостно. Он до сих пор испытывал горечь из-за того, что потерял дорогую сердцу вещь, и потому считал себя абсолютно правым в этой ситуации. Даже если и поступил радикально. Он считал такой поступок правильным. Потому что тот, кто испортил его ценную вещь, должен был за это поплатиться. И он до сих пор злился на Томаса. Считал, что недостаточно наказал его. Однако всё это перекрывало осознание того, что он чувствовал всё это время. Оно пришло к нему совершенно внезапно, когда он смотрел Эмме прямо в глаза. Просто ударило тяжёлым молотком по голове, не давая даже шанса на реабилитацию. И это стало для него более сильным ударом, чем пребывание несколько недель в изоляторе. Потому что он, чёрт возьми, влюбился.

***

Норман робко выглянул в коридор. Он рисовал, когда услышал какие-то странные звуки. Они были похожи на приглушённые вскрики, и потому ему стало интересно. Но он долгое время не решался выходить. Мало ли, что это могло быть. Норман боялся, что это пришли очередные монстры, и потому затаился в комнате, ожидая, что будет дальше. Просидел он так довольно долго, пока звуки не прекратились. Лишь после этого он решился выглянуть в коридор. Всё же интерес преобладал над страхом. Сначала он не заметил ничего подозрительного, но потом увидел, как несколько санитаров ведут в сторону изолятора Рэя. Видимо, он опять с кем-то подрался. Интересно, что случилось на этот раз? На памяти Нормана был только один случай, когда его отправили в это страшное место, которое все называли изолятором. Сам лично он там никогда не бывал, но слышал от других ребят, что там запирали самых буйных. Тех, кто исправно нарушал правила, либо причинял другим жителям пансионата увечья. Рэй попал туда около года назад, когда избил до полусмерти старшеклассника. Норман не помнил, за что. Впрочем, так этому Рэю и надо. Он, по мнению Нормана, заслужил. Проследив взглядом за санитарами, Норман уже собирался уходить, как вдруг заметил ещё одну знакомую фигуру. Эмма. Она медленно плелась по коридору в сторону своей комнаты, опустив взгляд в пол. Она выглядела какой-то подавленной. Прямо как в прошлый раз, в школе. Сердце Нормана болезненно сжалось в груди. Ему хотелось как-то поддержать её, поднять ей настроение. И именно в этот момент он вспомнил про оригами, которое так удачно закончил на днях. Он ведь так и не отдал ей его. А теперь у него наконец-то появилась возможность. Быстро забрав из комнаты оригами, он вылетел в коридор. Надеялся догнать её раньше, чем она скроется за поворотом. Благо, успел. — Эмма! Эмма, постой! — робко окликнул её Норман, из-за чего Эмма вздрогнула. Он заметил, как нервно она дёрнулась, когда услышала его голос. Но к нему всё-таки обернулась. Улыбнулась как-то натянуто, неестественно. Он сразу понял: она хочет уйти. Она всегда так улыбалась, когда хотела избежать разговора с ним. Он заметил это в последнее время, и это его расстраивало. После того случая в колесе обозрения она часто его избегала. Он не понимал, почему. Вот и сейчас она собиралась сбежать от него. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы это понять. — Прости, Норман, мне нужно идти… Давай потом поговорим… — стандартный ответ, после которого она ускорила шаг. Как и всегда. В этот раз она даже в его сторону особо не посмотрела. Повернулась всего на пару секунд и всё. — Но Эмма… Я хотел… — Норман снова обратился к ней в надежде, что она остановится, однако Эмма уже скрылась за поворотом. Он простоял так ещё какое-то время, глядя ей вслед. Крепко прижимал к себе оригами. В чувства Его привели голоса приближающихся детей. Из-за этого он вздрогнул и быстрым шагом направился к своей комнате. Видимо, сегодня не судьба.