На краю обрыва

Рэй завернул за здание школы и осмотрелся. К его счастью, поблизости никого не было. Уроки у младших уже давно закончились, старшие же ушли на обеденный перерыв. Ему это было даже на руку. Рэй не любил курить в компании, а потому выбирал места, где максимально мало народу. Сюда, за школу, редко ходили курить: кому-то было просто лень, а кто-то боялся, что спалят учителя. Именно поэтому задний двор школы был его любимым местом. Здесь он мог побыть в полнейшем одиночестве. Он знал, что здесь его не найдут. Взрослые слишком заняты своими делами, чтобы проверять абсолютно каждое место, так что он мог не беспокоиться, что кто-то его застукает. В последний раз осмотревшись, Рэй достал из кармана пачку сигарет. Вытащил одну, поджёг, затянулся. По всему телу сразу же разлилось приятное тепло. Никотин заполнил лёгкие. Рэй обожал это чувство. Оно было приятным, чем-то схожим с эйфорией или истомой. После него тело расслаблялось, голова становилась пустой. Особенно приятно было затянуться после тяжёлого учебного дня. Тогда все мысли улетучивались далеко-далеко, а разум полностью очищался. Но сегодня у Рэя был несколько другой повод затянуться. Он хотел отвлечься от дурных мыслей, которые преследовали его на протяжении двух недель. Хотел хотя бы пару минут не думать вообще ни о чём. А думал он в последнее время о многом, на самом деле. В основном об Эмме. Точнее, о том случае в библиотеке. Они ведь тогда находились непозволительно близко друг к другу. Более того, она сидела у него на коленях. Она, чёрт возьми, прижималась к нему и обнимала его за шею. Когда он вспоминал об этом, его сердце начинало биться чаще. Оно буквально норовило выпрыгнуть из груди. А ещё к щекам приливала кровь. Да и в принципе он чувствовал себя странно в такие моменты. В животе будто бы танцевали бабочки. Хорошо, что рядом с ним никого не было. Рэй не хотел бы, чтобы кто-нибудь увидел его в таком состоянии. Но перестать думать об этом он не мог. Мысленно каждый раз возвращался в тот день. Вспоминал головокружительный запах ромашек, нежные прикосновения, тепло её рук. И от каждого этого воспоминания по всему его телу проходился электроток. Кровь в венах начинала бурлить, а сердце заходилось в бешеном танце. Он совсем не мог себя контролировать. В голове невольно всплывали образы, картинки, воспоминания. Он до сих пор помнил, какие чувства испытывал в момент их недолгой близости. А ещё он очень хорошо помнил то разочарование, когда Норман им помешал. Он определённо всё испортил. Конечно, они с Эммой не делали ничего такого, но Рэю всё равно было обидно. И он до сих пор на него злился за испорченный момент. Однако это не единственное, что его волновало. Было ещё кое-что. Грядущие экзамены. После тех слов Изабеллы Рэй всерьёз задумался о них. Ему ведь и правда скоро выпускаться, а потом и поступать в институт. У него, в отличие от Нормана, были все шансы попасть в хорошее высшее заведение, были возможности устроиться на высокооплачиваемую работу. Поэтому ему стоило уже прийти в себя и вплотную взяться за учёбу. Вот только он не мог: навалившиеся проблемы мешали. Да и как тут учиться, когда перед носом маячит любимая девушка, рядом с которой вечно крутится этот проклятый шизофреник? «Дурацкая Эмма… — мысленно выругался Вильсон, выпуская в небо кольца едкого дыма. Мысли об Эмме не давали покоя ему даже сейчас. — Дурацкая любовь… Ну и вот что я только нашёл в этой дурочке…» Рэй часто задавался этим вопросом в последнее время. И сразу же находил ответ: она не такая, как все. Она другая, необычная. Было в ней что-то такое, что притягивало его. Он и сам не мог объяснить это влечение, на самом деле. Его просто тянуло к ней, словно каким-то магнитом, и он совершенно не мог этому сопротивляться. Да и не хотел, если честно, просто не признавался в этом сам себе. — Вот ты где. А я тебя по всей школе ищу. Знакомый женский голос вывел Рэя из размышлений. Когда он услышал его, то даже невольно вздрогнул и выронил сигарету. Он сразу узнал его. Такой голос был только у одного единственного человека. И именно этого человека Рэй меньше всего хотел сейчас видеть. «Вот чёрт, даже здесь меня достала, рыжая бестия», — посетовал про себя он, оборачиваясь к обладательнице голоса. Он не ошибся: это действительно была Эмма. Она стояла в нескольких шагах от него и неуверенно переминалась с ноги на ногу. Выглядела она растерянной. Её рыжие волосы растрепались, несколько прядей спали на лицо. Видимо, она бежала сюда. Об этом говорила и часто вздымающаяся грудь. Рэй хмыкнул и осмотрел Эмму, скрестив руки на груди. — Ну и зачем я тебе понадобился? — спросил он. Он даже не пытался скрыть своего недовольства тем, что его отвлекли. — Не мне… — Эмма глубоко вздохнула, пытаясь отдышаться. Когда дыхание более-менее восстановилось, она продолжила: — Тебя искал мистер Коллинз… Рэй цокнул. Мистер Коллинз был их учителем по истории. Тот ещё тип, на самом деле. Вечно придирался по поводу и без, занижал оценки. На его уроках даже поспать нормально нельзя было. А ещё он относился к такому типу учителей, которые постоянно доносят на тебя директору. В общем, Рэй его недолюбливал. И он даже представить не мог, что этому маразматику от него понадобилось. — Блять, а ему-то что от меня надо, я же нормально сделал домашку по его предмету… — недовольно пробурчал себе под нос Рэй. Ну вот, только проблем с историком ему ещё не хватало. — Ладно, сейчас приду. Это всё, я надеюсь? — уже громче добавил он. — Угу… — Эмма утвердительно кивнула, а после заметила, что его куртка расстёгнута. Её лицо тут же сделалось обеспокоенным. — Тебе не холодно? На дворе конец осени, как-никак… — Ой, да не похуй ли? — Рэй только хмыкнул и махнул рукой. — Но ведь ты можешь простудиться… — Вообще без разницы. Эмма отчаянно вздохнула. Этот диалог она решила не продолжать. Вместо этого только вернулась обратно в школу. Тем более, что перемена скоро заканчивалась. Рэй постоял на улице ещё немного, после чего последовал за Эммой.

***

Норман сосредоточенно глядел на свой мольберт. В руках он держал кисточку, намоченную чёрной краской. Он никак не мог выбрать, что ему нарисовать. Доктор Паркер сказал, что сегодня у них свободная тема, поэтому он совсем не мог решить. В голове крутилось слишком много образов. Все они были такими яркими и красивыми, что ему хотелось перенести на бумагу абсолютно каждый. Вот только мольберт был один, а время ограничено. Поэтому приходилось выбирать что-то одно. Но это было слишком сложно. Норман не знал, что ему хочется показать больше всего. Каждая картинка в голове казалась ему интересной, и он хотел бы отобразить на бумаге именно её. Но вот только картинок было чересчур много. Природа, животные, люди — всё это сменяло друг друга в сознании в хаотичном порядке, и Норман не мог определиться, с чего ему начать. Он буквально разрывался между пейзажем леса, совой и портретом Эммы. Всё это было ему одинаково интересно. И он просто не понимал, почему нельзя нарисовать всё и сразу. Ну вот почему нужно выбирать что-то одно? Норман глубоко вдохнул и закрыл глаза, попытался сосредоточиться. Голова уже начинала болеть, но он всё равно старался собрать мысли в кучу. Образы лихорадочно сменяли друг друга, однако он все же смог выцепить один. Его выбор пал на портрет. Подумав немного, Норман решил всё же, что хочет нарисовать именно его. Прекрасный образ Эммы вдохновлял его больше всего. Тем более, у него совсем не было её портретов. Только одна единственная картина, но на ней она была не одна. А он хотел смотреть именно на неё, любоваться именно ею. Так что портрет — идеальный выбор. Решив именно так, Норман наконец-то начал рисовать. Прошло не так много времени, когда он полностью увлёкся процессом. Он наносил мазок за мазком, мазок за мазком, мазок за мазком. На время он даже не обращал внимания. Для него существовали только краски, мольберт и образ Эммы в голове. Всё остальное было просто неважно. Остального мира будто бы и не существовало вовсе. Вообще, рисовали они не так часто. Обычно на терапии доктор Паркер делал что-то другое. Разговаривал с детьми, например, или играл с ними во что-то. Иногда они собирали развивающие пазлы. Но сегодня он решил выбрать именно рисование. Впрочем, Норман был совсем не против. Наоборот, он был только за. Переносить образы из головы на бумагу было куда интереснее, чем играть в догонялки или собирать картинки. А ещё это гораздо лучше помогало расслабиться. Только сидя у мольберта Норман мог забыться. Он настолько погружался в процесс, что совсем забывал обо всём на свете. Прямо как сейчас. Всё плохое и болезненное отошло на второй план. Разум был занят только рисованием. Час пролетел незаметно. Норман настолько увлёкся рисованием, что даже не обратил на это внимание. Он просто водил кисточкой по холсту, выводя контуры и линии, и ни о чём не думал. От этого занятия его отвлёк хлопок двери. Только тогда он наконец-то вернулся в реальность и понял, что время терапии подошло к концу. Осознание этого даже несколько расстроило его. Он ведь только-только втянулся, а уже нужно заканчивать. Несправедливо это всё-таки. — Ну что, как ты тут? — поинтересовался мистер Лукас, подходя к нему. Всё это время он находился в другой комнате с остальными детьми. Норман всегда просился в отдельную комнату на рисование во время терапии. В шумной компании он чувствовал себя некомфортно. А в тишине ему было спокойно. Да и так он мог нормально сосредоточиться на мольберте. — Всё в порядке, только… — Норман ещё раз окинул взглядом холст и грустно вздохнул. Он не успел закончить картину вовремя. — Я не дорисовал… Долго не мог определиться, вот и… — Ничего страшного. Ты можешь закончить её в комнате, — доктор Паркер добродушно улыбнулся и ободряюще похлопал его по плечу. Норман перевёл на него вопросительный взгляд. — Правда? Я правда могу? — с неприкрытой надеждой спросил он. Обычно им не разрешали забирать мольберты из учебного класса в комнаты, поэтому он был очень удивлён таким решением доктора Паркера. — Ну конечно можешь, — мистер Лукас утвердительно кивнул, не переставая улыбаться. — Всё равно до января занятий больше не будет. — Правда? А почему? — Так Рождество же. Норман вздрогнул и похлопал глазами. Только сейчас он вспомнил о том, что скоро Рождество. Буквально через несколько недель. Он так замотался со всеми своими проблемами, что совсем забыл об этом. А ведь у него даже подарка для Эммы нет. Нет-нет-нет-нет, так быть не должно. Так нельзя. Это ведь Эмма, его самый любимый ангелочек. Он просто не мог оставить её без подарка в такой праздник. Это было бы кощунственным, отвратительным по отношению к ней. Вот только что ей подарить? Оригами он уже делал. Нарисовать картину? Слишком долго, он не успеет. Сплести браслетик? Он не умеет. А других вариантов у него просто не было. Он совершенно не знал, что ему делать, поэтому даже расстроился. Смену его настроения заметил мистер Лукас. Впрочем, такое сложно было не заметить. Ведь ещё недавно он был таким воодушевлённым, а теперь грустно опускал глаза в пол. Психолога это волновало. Что же случилось? — Норман, с тобой всё хорошо? Ты как-то помрачнел… — обеспокоенно спросил мистер Лукас, заглядывая ему в лицо. — Может, ты плохо себя чувствуешь? Мне позвать медсестру? — Нет-нет, всё нормально, — Норман мотнул головой, отгоняя мрачные мысли, и натянуто улыбнулся. — Я, это, пойду к себе. Удачно вам провести Рождество, мистер Паркер, — после этих слов он поспешно собрался и покинул комнату, оставляя мистера Лукаса стоять в растерянности.

***

Эмма устало плюхнулась на кровать. Свой скетчбук она бросила рядом. За целый день она сильно вымоталась. Но, стоит признать, терапия с мистером Лукасом и правда помогла ей расслабиться. Особенно после тяжёлого учебного дня и долгих поисков Рэя. Всё же Анна не соврала, когда говорила, что ей точно понравится. И Эмма ничуть не жалела, что согласилась пойти. Пожалуй, именно этого ей не хватало всё это время — просто посвятить себя рисованию и ни на что более не отвлекаться. После терапии Эмма чувствовала себя отдохнувшей. Хотя некоторая усталость всё же присутствовала. В конце концов, отдых был нужен не только душе, но и телу. И сейчас ей хотелось просто лежать и ничего не делать. Собственно, именно этим она и занималась. Благо, дневное расписание позволяло. Недавно у них прошёл обед, и теперь наступил сон час. А это значило, что она могла валяться на кровати сколько угодно. Эмма зажмурилась и довольно потянулась. По всему телу разлилась приятная истома. Давненько она не чувствовала себя так хорошо. Наверное, в последний раз ей было настолько приятно года два назад, когда Оливер подарил ей заколку в виде ромашки. В тот день ей исполнялось тринадцать лет, и эта заколка стала первым подарком, который она тогда получила. Сказать, что она была счастлива, — значит ничего не сказать. Она давно мечтала об этой заколке, и Оливер исполнил её мечту. А потом они всей компанией гуляли по городу. Благодаря ребятам Эмма посетила все свои любимые места, даже побывала в зоопарке и увидела жирафов. И ночью она испытывала точно такое же чувство, что и сейчас, когда уставшая, но довольная ложилась спать дома. Вот только теперь она жила в пансионате, и в этом, пожалуй, было единственное отличие. — Ну и как тебе, понравилось? — спросила у неё Анна, присаживаясь на свою кровать. Сама она выглядела не менее довольной. — Ага, очень, — Эмма кивнула и улыбнулась. — Но от мистера Лукаса я ничего другого и не ожидала. Он смог притащить на терапию даже Рэя. — А я тебе говорила, — Майер тихо хихикнула. — Доктор Паркер удивительный человек, правда? Он такой добрый. Его жене очень повезло с ним. — Да уж, это точно, — Скайлер негромко посмеялась и откинулась на подушку, прикрыв глаза. — Сколько себя помню, он всегда был таким. — Правда? Слушай, расскажешь о нём побольше? Просто хочется лучше узнать его. — Да без проблем. Какое-то время они просто разговаривали. Точнее, сначала Эмма рассказывала про мистера Лукаса, а Анна слушала её. И обеим, кажется, это нравилось. Приятно было вспомнить прошлое и поностальгировать. К тому же Эмма очень интересно рассказывала. Она ещё с детства имела такой талант. Когда она была младше, то часто читала детям из начальной школы сказки. Она всегда могла увлечь их, даже если история казалась им скучной. Этот свой навык она не растеряла и сейчас, в чём и убеждалась Анна. Рассказать и правда было что, на самом деле. Учитывая, что большую часть времени Эмма проводила именно с компанией Оливера. За столько лет у неё накопилось множество разных историй. Именно о них она и поведала Анне. Она рассказывала о многом: о том, сколько раз мистер Лукас спасал её, о том, какая у него семья, о том, что у него есть ещё младшая дочка Айша. А Анна всё это время внимательно слушала её, не смея перебивать. Ей и правда было интересно. Потом их разговор как-то незаметно перешёл в другое русло, и получилось так, что в какой-то момент они заговорили про Рождество. Анна как бы невзначай упомянула, что хотела бы получить какой-нибудь подарок от Зака, и спросила, собирается ли Эмма дарить что-нибудь кому-то. Этот вопрос поставил её в тупик. На самом деле, она совсем об этом не думала, но теперь и сама задалась этим вопросом. А ведь если так подумать, у неё было как минимум два человека, которым она хотела сделать подарок, и один из них был для неё особенным, не просто другом. Но Анне она об этом говорить не стала. Только отмахнулась и сказала, что пока ещё не знает. Но про себя всерьёз задумалась над тем, что же ей подарить.

***

Норман откинулся на подушку и устало прикрыл глаза. Правая рука немного болела. По бледной коже тонкими струйками стекала кровь. Норман опять царапал себя, на этот раз, чтобы избавиться от стресса. Сегодня у него был серьёзный повод нервничать: он не знал, что подарить ангелочку. За весь день он перебрал множество вариантов, начиная простой безделушкой и заканчивая чем-то сложным, вроде дорогой вещички, но в итоге так и не смог решить, что из этого подойдёт ей лучше. Он очень переживал. Боялся, что к Рождеству не успеет выбрать. А оставлять своего ангелочка без подарка он никак не хотел. Нет, это просто непозволительно. Но за целый день он так и не смог определиться, и из-за этого он был в отчаянии. Он совершенно не понимал, как ему быть дальше. Ведь если он не найдёт что-то до Рождества, то ангелочек останется без подарка. А так нельзя. Нельзя, чтобы в Рождество кто-то был несчастен. Тем более ангелок. Нет, Норман просто не мог допустить, чтобы она была грустной в такой день. Вот только теперь грустил он сам. Он царапался и рвал на себе волосы, потому что не знал, что ему делать. Эмма была особенной для него, поэтому он хотел сделать что-то такое, что ей точно понравится. Что-то только для неё. Вот только что именно? Он ведь уже столько вариантов перебрал, и абсолютно каждый ему не нравился. Картину слишком долго делать, браслеты плести он не умел, на безделушки и побрякушки у него не было денег. В общем, безвыходная ситуация. По крайней мере, он считал её именно таковой. «Вот что мне такое придумать? Что сделать, чтобы ей точно понравилось?» Норман тяжело вздохнул и уткнулся лицом в подушку. Схватился руками за волосы, негромко застонал. — А-а-а, сложно… Вообще, у него была одна идея. Он всё же хотел сделать картину. Вот только из какого-то необычного материала, чтобы рисовать её не пришлось слишком долго. Но он не знал, какой именно материал ему выбрать. Хотелось найти что-то особенное. Что-то такое, чем не рисовал ещё никто. Но только что? В пансионате были только краски и всё. Хотя… «А что, если…» Норман медленно приподнялся, перевёл взгляд на свою руку. Из расцарапанной раны до сих пор текла кровь. Она немного запачкала рубашку и одеяло, но Норману было уже всё равно. Кажется, он нашёл тот самый материал. Его подарок будет определённо самым лучшим из всех.