«Давай будем ходить в столовую вместе, хорошо?»
Норман попросил её об этом не так давно, как раз в тот день, когда они выяснили отношения после библиотеки. M ма тогда пообещала, что будет заходить за ним каждое утро. Правда, обещание своё она так и не успела выполнить. Её постоянно что-то отвлекало. Да и обычно она ходила в столовую с Анной, так что взять с собой Нормана как-то не получалось. А в последнее время Эмма и вовсе напрочь позабыла об этом. Экзамены, тесты, Рождество — всё это навалилось на неё, и потому их обещание просто вылетело из головы. А сейчас она вспомнила о нём, и теперь ей было стыдно за то, что она позволила себе забыть. Норман ведь наверняка ждал всё это время. А она, дура такая, взяла и забыла. Боже, ну и о чём она только думала? Совсем уже с этой школой замоталась. Для него ведь это очень важно, и она знала об этом. Она прекрасно всё понимала, но всё равно так безответственно к этому отнеслась. Позор. Эмма глубоко вздохнула и прислонилась спиной к холодной стене, накрыла лицо свободной рукой. Теперь ей стало всё понятно: и то, почему Норман выглядел подавленным в последнее время, и то, почему у него мешки под глазами. Во всём виновата она. Очевидно, он переживал из-за их обещания, и потому плохо спал. Анна ведь говорила, что он чувствительный и часто себя накручивает по пустякам. Видимо, и в этом случае тоже накрутил. Осознавая это, Эмма начинала корить себя ещё больше. Она считала себя виноватой в том, что Норман теперь совсем не высыпается. Ведь именно из-за неё он страдает. А она этого совершенно не хотела. Нет, так быть не должно. Она обязана всё исправить. «Всё, сегодня точно зайду за ним. И в этот раз мне никто и ничто не помешает», — твёрдо решила Эмма, нахмурившись и сжав в руках свои принадлежности. Теперь она была решительно настроена сходить с Норманом в столовую. И на этот раз она пребывала в полной уверенности, что её уже ничего не остановит. Это даже придавало ей сил, и сон наконец-то окончательно отступил. Сейчас она была готова на абсолютно любые, даже самые сумасшедшие свершения. Но сначала ей необходимо принять душ. Поэтому, оставив вещи на корзине с бельём, она направилась к душевой кабинке.***
За завтраком дети возбуждённо перешёптывались. Буквально по всей столовой разлетались детские голоса, наполненные искренней радостью. В воздухе царила предпраздничная атмосфера. Казалось, абсолютно все сейчас были в предвкушении грядущего Рождества. Даже вечно хмурый Рэй сегодня выглядел веселее обычного. Хотя он в основном ни с кем не общался и каждый раз старался как можно скорее покинуть столовую. Но даже он сейчас в полголоса переговаривался о чём-то с Доном. Несколько ребятишек рядом с Эммой тоже о чём-то негромко разговаривали. Они так активно что-то обсуждали, что она даже невольно прислушалась. До неё долетали только обрывки фраз, но она всё же смогла разобрать, о чём они болтают. — Как думаете, что Санта подарит нам на Рождество? — Не знаю, как остальные, а я попросила у него швейный набор. — Правда? Как здорово! А я куклу. Ну, ту самую, говорящую, которую ещё по телевизору показывали. — Да фигня это всё! Вот мне Санта подарит самую настоящую железную дорогу! Эмма выдохнула и слегка улыбнулась. Ей нравилось наблюдать за этими счастливыми детьми. За тем, как они с надеждой и радостью ждут наступающий праздник. Это напоминало ей детство. Когда она была совсем маленькая, точно так же с нетерпением ждала, когда же наступит Рождество. Маленькая и наивная, она верила, что в этот день случается чудо. И каждый раз она загадывала желание, чтобы мама и папа больше никогда не ругались. Пожалуй, это был единственный день в году, когда в их доме царили настоящие покой и уют, как раньше. Тогда папа не пил и не кричал, а мама не била посуду. Тогда Эмма чувствовала себя по-настоящему счастливой. Но так продолжалось недолго. Когда она стала старше, то начала проводить Рождество с друзьями. Потому что там было безопаснее, там было веселее и лучше. Вот и последнее Рождество она тоже отмечала с ними. В тот раз они сильно напились, гуляли по городу, поджигали петарды. Даже чуть в полицейский участок не загремели. И сейчас, понимая, что она не сможет побыть с ними в этот праздник, Эмма несколько расстраивалась. Но её радовал тот факт, что теперь она проведёт Рождество со своей новой семьёй, и она надеялась, что оно будет ничуть не хуже предыдущих. Эмма настолько погрузилась в свои воспоминания, что даже не сразу заметила на себе чей-то пристальный взгляд. Когда она осознала, что на неё кто-то смотрит, то вздрогнула, но потом расслабилась. Она сразу поняла, кто это. Норман. Он сидел прямо напротив неё: сам попросил мисс Изабеллу, чтобы она посадила его так. И именно он сейчас сверлил её внимательным взглядом. Она чувствовала это, но глаз на него не поднимала. Лишь уткнулась обратно в тарелку. Ей всё ещё было неловко за то, что она забыла о своём обещании, поэтому она не хотела встречаться с Норманом взглядом: стыдилась собственной забывчивости и рассеянности. И это, кажется, ему не особо нравилось, потому как он попытался привлечь к себе внимание. — Эмма, ты не могла бы, пожалуйста, передать мне хлеб? — робко обратился к ней он. Тарелка с хлебом и правда стояла неудобно: на середине стола, и ему действительно было проблематично до неё дотягиваться, что прекрасно понимала Эмма. — Да, конечно. Вот, держи, — она кивнула и, взяв с тарелки кусочек хлеба, протянула ему. В тот момент, когда Норман забирал у неё хлеб, их пальцы неловко соприкоснулись. По всему телу Эммы прошёлся электроток. Она тут же смущённо опустила глаза, закусила губу. Щёки вспыхнули алым. Она осторожно, стараясь не попасть в тарелку, закрыла лицо волосами, чтобы Норман ничего не увидел. Сердце бешено заколотилось в груди. Эмма крепко зажмурилась, пытаясь успокоиться. Плохо получалось. А ведь это простое прикосновение. В этом ведь нет ничего такого, верно? Это всего лишь случайность, ей незачем так смущаться. Вот только ненормальное сердцебиение как раз-таки говорило об обратном. Как и реакция тела в целом. «Сладкая парочка», — вдруг всплыли в памяти слова Джиллиан. Перед глазами вспыхнул её образ: ехидная улыбка, озорной взгляд. Эмма нахмурилась, чуть мотнула головой, пытаясь отогнать наваждение. «Да что со мной такое сегодня? Давай, соберись, Эмма!» — мысленно посетовала на себя Скайлер. — Спасибо, — тихий голос Нормана отвлёк её от нежелательных воспоминаний, чему она была безмерно благодарна. И, быть может, ей это просто показалось, но она расслышала в его голосе нотки смущения. Но она тут же отбросила мысли об этом куда подальше. Нет, ей определённо просто показалось. — Угу, не за что, — пробормотала она, после чего вернулась к трапезе. В этот момент до её слуха донёсся еле слышный смешок Анны, однако она его проигнорировала. Всю оставшуюся часть завтрака они молчали, не поднимая друг на друга взгляд.***
После завтрака дети разбежались кто куда. Ребята помладше побежали украшать свои комнаты, старшие остались помогать взрослым убираться в столовой, а кто-то просто решил передохнуть. Каждый был чем-то занят. Например, Джемима, Алисия и Ивет клеили на окна снежинки. Анна, Конни и ещё несколько ребятишек развешивали мишуру и гирлянды. Чуть позже к ним присоединились Дон, Нэт и Крис. В общем, сегодня жизнь в пансионате Севен Синс буквально кипела. Дети и взрослые слаженно работали в одной команде. Все они были увлечены общим делом — подготовкой к Рождеству. Каждый отвечал за что-то конкретное: кто-то за мишуру и гирлянды, кто-то за снежинки и окна, кто-то за венки над дверями и прочие мелкие украшения. У всех было своё занятие. Ну, почти у всех. Норман бесцельно слонялся по коридорам, осматривался. Ему нечем было себя занять. Обычно он никогда не принимал участие в подготовке к Рождеству: боялся, стеснялся, да и в целом не умел работать в коллективе. Конечно, мисс Изабелла каждый год предлагала ему присоединиться к ним, но он отказывался. Общество пугало его. Ему было некомфортно, страшно находиться в толпе людей, а работать с ними — ещё страшнее. Норман слишком боялся общественного осуждения. Боялся, что сделает что-то не так. Боялся, что будет высмеян даже за самую малейшую неудачу. Поэтому он предпочитал сидеть у себя в комнате. Ну, или же ходил по коридорам, как сейчас, чтобы посмотреть на приготовления. Он никогда не присоединялся, просто молча наблюдал со стороны. Хотя ему, на самом деле, очень хотелось быть там, с ними. Хотелось чем-то помочь, тоже стать частью этого большого и дружного коллектива. Но страх пересиливал это желание, и поэтому всё, что оставалось Норману, — это просто стоять в стороне и наблюдать. Норман тяжело вздохнул, обнял себя за плечи. Мимо него пробежала толпа радостных ребятишек, из-за чего он вздрогнул, отшатнулся в сторону. Он молча проводил их взглядом, закусив нижнюю губу. Ему хотелось так же веселиться, как и они. Хотелось так же бегать по всему пансионату, смеяться и просто радоваться жизни. Но вместо этого он только продолжал бесцельно ходить по коридорам. Он знал, что ему нет места там, среди нормальных людей. Потому что он — шизофреник. Он даже при всём желании не смог бы стать частью всего этого. Потому что он не такой, как они. Он странный, необычный, ненормальный. Они, скорее всего, просто не захотят его принимать. Норман понимал это, и оттого ему становилось ещё грустнее. Сложно было осознавать, что в этом мире не найдётся ни одного человека, который бы в полной мере смог принять его таким, какой он есть. Сложно было смириться с тем, что ему суждено провести всю жизнь в одиночестве. Просто потому, что он родился не таким. Хотя нет. Один лучик света в этом тёмном царстве всё же был. Эмма. Его любимый ангелок. Она всегда была рядом в трудную минуту. Поддерживала, принимала его таким, какой он есть. Со всеми его странностями, закидонами и причудами. Она обещала, что всегда будет рядом, что покажет ему этот мир. Она говорила искренне, и Норман ей поверил. И сейчас её образ, светлый, красивый, спасительный, возник у него перед глазами. А ещё он вспомнил её слова, которые она сказала ему в тот день.«Может, поначалу это будет нелегко, но ведь и птенец не сразу летит, верно? Сначала он проходит через взлёты и падения, через множество неудачных попыток, и лишь потом наконец-то летит. Неважно, сколько трудностей будет у тебя на пути, ведь мы пройдём их вместе. Я буду рядом и проведу тебя»
«А может… Может, мне и правда стоит попробовать?..» — вдруг задался вопросом Норман. А ведь действительно. Он ведь не мог всё время сидеть сложа руки. Тем более, Эмма сказала, что ему тоже нужно постараться. Лишь совместными усилиями у них могло получиться изменить всё. Поэтому ответ нашёлся быстро: стоит. Рассудив именно так, Норман направился на поиски Эммы. Он решил, что с ней у него что-нибудь да получится. Да и вместе было гораздо веселее, чем в одиночку. Долго искать её не пришлось: она была в гостиной. Сидела вместе с младшими девочками за столом и вырезала снежинки. Когда Норман заметил её, то обрадовался и уже было пошёл к ней, однако тут же остановился, увидев, что она уже окружена детьми. На секунду он задумался, стоит ли ему туда идти. Эмма выглядела счастливой, а он мог только всё испортить. Но, отбросив все сомнения, он всё же пошёл к ней. Нет, он должен попробовать. К тому же там ведь будет Эмма. Пока она рядом, всё хорошо. Он был уверен, что она сможет его проконтролировать. Да и, если что, поддержать и успокоить тоже. — Привет, что делаете вы? — подойдя к девочкам, спросил Норман. От волнения он снова начал переставлять слова местами. Чтобы хоть как-то унять свои эмоции, он начал перебирать пальцы. Не хотелось напугать их опять. — Снежинки вырезаем, — с улыбкой ответила ему Шерри, показывая аккуратную бумажную снежинку. Кажется, она совсем не заметила, что с ним что-то не так. А если и заметила, то ей, похоже, было всё равно. Норман мысленно облегчённо вздохнул. — Мы потом пойдём клеить их на окна вместе с Алисией и Джемимой. — Здорово как. А с вами можно? — спросил он, больше обращаясь к Эмме. Он даже перевёл на неё полный мольбы и надежды взгляд. — Ох… Ну я даже не знаю… — Эмма лишь растерянно почесала затылок. Очевидно, она сомневалась, ведь Норман — бывший суицидник, а ножницы, как-никак, острые. Естественно, она боялась: мало ли, что могло произойти. Норман её прекрасно понимал, но всё равно продолжал настаивать. — Ну пожалуйста, Эмма, — он сложил руки в молитвенном жесте и слегка улыбнулся. — Я осторожно буду. — Ну хорошо… Только очень осторожно, — Эмма, в конце концов, не выдержала его молящего взгляда и наконец-то сдалась. Норман заметно воодушевился, просиял. — Я буду о-о-очень аккуратен, — пообещал он, после чего устроился на освобождённом детьми месте рядом с Эммой. Поначалу у него ничего не получалось от слова совсем. Руки мелко дрожали, ножницы постоянно выскальзывали, падали на пол. Однако Норман не спешил сдаваться. Он пробовал снова и снова, снова и снова, снова и снова. Он понимал, что с первого раза никогда не получается. Это как с оригами или рисованием. Когда он впервые попытался собрать бумажного журавлика, у него тоже не получилось с первой попытки. Однако, приложив максимум усилий, он смог сложить прекрасную бумажную фигурку. А впоследствии и вовсе научился складывать такие сложные оригами, как дракон и ему подобные. Точно так же и с рисованием. Первая его картина была похожа на детские каракули, но со временем он научился рисовать удивительные пейзажи и портреты. Вот и сейчас он старался изо всех сил. Усердно обводил трафареты снежинок, так же усердно пытался их вырезать. Получалось не всегда ровно, но в целом очень даже неплохо. По крайней мере, сам он был доволен проделанной работой. Особенно, когда у него начало выходить более ровно и красиво. Эмма, видя, как он старается, решила ему помочь. Сначала она просто придерживала его руки, чтобы ножницы больше не падали. Потом, когда он начал вырезать без неё, она просто поддерживала его. Говорила, что у него отлично всё получается, что он молодец. А вскоре к ней присоединились и остальные ребята. Все вместе они подбадривали, хвалили его. Это придавало Норману сил и уверенности, и потому он продолжал вырезать дальше. Таким образом у него получилось много красивых снежинок. Но больше всего он был рад, что наконец-то смог влиться в коллектив. Теперь он уже не чувствовал себя некомфортно и неуютно. Даже наоборот, ему понравилось здесь, с людьми. Понравилось работать с ними в одной команде, чувствовать, что все поддерживают друг друга, в том числе и его. Понимать, что никто его не осудит, если он вдруг ошибётся, наоборот, его поддержат и помогут. А ещё, кажется, сегодня он нашёл себе новых друзей. Когда же все снежинки были готовы, Эмма собрала их и понесла к Алисии и Джемиме. Норман же остался вместе с младшими убираться в гостиной, решив присоединиться к ней чуть позже.***
Рэй негромко матерился, пытаясь распутать гирлянду, в которой он сам же случайно и запутался. Получалось у него плохо, из-за чего он только сильнее раздражался. Хотелось разорвать её к чёртовой матери, но он понимал, что нельзя. Тогда у него будет ещё больше проблем. Изабелла будет ругаться, да и за порчу пансионатского имущества придётся расплачиваться ему. А ему таких проблем перед Рождеством не хотелось совершенно. Вот и приходилось терпеть, мучиться с этими дурацкими украшениями комнат, хотя ему это всё к чёрту не сдалось. А теперь он и вовсе запутался в этой проклятой гирлянде, что бесило его ещё сильнее. Рэй смачно выругался, вцепился в гирлянду пальцами. Он уже начинал жалеть, что вообще согласился в этом году помогать остальным. Лучше бы, как и во все прошлые разы, ушёл куда-нибудь на весь день. Но нет, он согласился, потому что пребывал в хорошем настроении. Решил в кои-то веки побыть хорошим мальчиком и помочь. Вот и помог на свою голову. Теперь он пытался выбраться из собственной ловушки, попутно стараясь не свалиться на пол. Правда, чем сильнее он дёргался, тем больше запутывался. Из-за этого он начинал нервничать ещё больше. Нервы были уже на пределе. Казалось, ещё немного, и он не выдержит и просто разорвёт эту грёбаную гирлянду к чёртовой матери. И ему будет уже абсолютно наплевать на последствия. — Блядская гирлянда… Ну давай, распутывайся ты уже, твою мать… — сквозь зубы прорычал Рэй, пытаясь хотя бы снять с себя проклятый шнур. В какой-то момент он не удержал равновесие и полетел со стремянки прямо на пол. Он не успел зацепиться за что-нибудь, чтобы хоть немного смягчить падение, поэтому сильно ударился. Он громко простонал, тут же схватился за ушибленное место. Перед глазами всё поплыло, в голове загудело. Рэй попытался подняться, однако тут же упал обратно на пол. Рука, на которую пришёлся удар, заныла сильнее. Он закусил губу, зажмурился. — В-вот чёрт… — негромко выругался Вильсон, держась за больную руку. Речи о том, чтобы вешать гирлянду, уже не шло. Он в принципе был нерабочим теперь. — Рэй, у тебя тут всё хорошо? Я слышала грохот… — к нему в комнату заглянула Эмма. Заметив его, лежащего на полу и корчившегося от боли, она вздрогнула и шокировано прикрыла рот ладонью. Снежинки, которые она держала, выпали у неё из рук и рассыпались по полу у её ног. — Господи, Рэй! Она тут же бросилась к нему, напрочь позабыв о том, куда вообще шла. Присела рядом, пощёлкала пальцами у него перед лицом. Рэй проморгался, перевёл взгляд на неё. Зрение восстановилось, и потому теперь он мог разглядеть её лицо, такое бледное и обеспокоенное. В её зелёных глазах ясно читалось волнение. Она суетливо осматривала его, пытаясь понять, не поранился ли он. На самом деле, это было даже приятно. В груди сразу становилось теплее, когда Рэй осознавал, что Эмма за него беспокоиться. Ведь это значило, что он ей всё-таки небезразличен. Но вместе с тем его сердце кольнул и укол стыда за то, что он заставил её переживать. Однако он быстро смог справиться с этим чувством. — Т-ты в порядке?.. Нигде не ушибся?.. Не поранился?.. — заикаясь от волнения и испуга, спрашивала у него Эмма. Она всё так же продолжала осматривать его, надеясь, что ничего серьёзного не найдёт. — А ты сама разве не видишь? Хуёво мне, хуёво… — прошипел Рэй, когда она случайно задела больную руку. — Как видишь, ушибся, — он кивнул на ушибленное место. — Д-да, точно… Подожди, сейчас я тебя распутаю и схожу за льдом… Разобравшись с гирляндой, Эмма убежала на кухню за льдом. Рэя она предварительно усадила на кровать, прежде чем уйти. Когда она совсем скрылась за дверью, он тяжело вздохнул и прислонился спиной к стене. Рука всё ещё болела, поэтому он старался двигаться по минимуму. Найдя максимально удобное положение, чтобы не было больно, устроился так и снова вздохнул. Его взгляд непроизвольно упал на гирлянду. Рэй чуть нахмурился. А ведь он затеял это всё на самом деле только для того, чтобы понравиться Эмме. Он не хотел себе в этом признаваться, но ведь от правды не убежишь. Ему просто хотелось, чтобы она нашла в нём какие-то хорошие качества. Что-то такое, что притягивало бы её к нему. И, соответственно, заставляло и дальше с ним общаться. Рэй искренне боялся, что после всего случившегося Эмма просто не захочет больше с ним общаться. Боялся, что она не простит ему испорченную книгу. Боялся просто её потерять. Она ведь стала его первым и единственным другом, человеком, к которому он по-настоящему привязался. Как бы он ни пытался это отрицать, но он нуждался в ней. Как маленький ребёнок нуждается в матери, как цветок нуждается в воде. Она была нужна ему, как спасительный свет заблудившемуся во тьме человеку. Ему трудно было в этом признаться, но без неё он просто не справится. Именно поэтому он не придумал ничего лучше, кроме как помочь остальным. Чтобы она точно увидела, что он хороший. Чтобы не подумала, что он такой же, как бывшие воспитанники пансионата или, что ещё хуже, Дейв. Правда, всё пошло не по плану, как и всегда. Рэй тяжко вздохнул, запустил руку в волосы. Чуть сжал, крепко зажмурился. Ну вот, опять у него ничего не получилось. Теперь он даже не знал, что ему делать. Приятные чувства уже отпустили его, и холодным разумом он понимал, что Эмма беспокоится о нём лишь в силу своей природной доброты. Сейчас, когда ему станет лучше, она снова уйдёт. И, скорее всего, больше они пересекаться не будут. Когда он думал об этом, ему становилось плохо. Он боялся даже представить, что будет делать в таком случае. Но ещё хуже ему было от осознания того, что он, чёрт возьми, привязался к человеку. Нарушил обещание, данное ещё в далёком детстве. Сам решил, что не будет ни к кому привязываться, потому что не хотел быть снова преданным, а в итоге всё-таки полюбил девчонку. Это было проявлением слабости с его стороны, но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Чувства уже появились, и потому с ними нужно было что-то делать. Но для начала нужно было хотя бы извиниться перед Эммой. Он ведь до сих пор этого не сделал. Рэй понял это только сейчас. И от осознания этого ему стало ещё стыднее. Ну конечно, он совсем об этом забыл. Он даже ещё извиниться не соизволил, но уже решил показывать свои хорошие качества. Вот же дурак. Наверняка для неё это будет выглядеть странно и, наверное, даже лицемерно. Мало ли, что она подумает. Вдруг вообще решит, что он просто притворяется. Именно поэтому он решил, что извинится, как только Эмма вернётся. Благо, ждать долго её не пришлось: вскоре она вернулась вместе со льдом. Присев рядом с Рэем, она осторожно приложила его к месту ушиба. От неприятных ощущений Вильсон зажмурился. — Вот так. Подержи его какое-то время, боль должна скоро пройти, — объяснила Эмма, передавая ему мешочек со льдом. — Ага, спасибо, — Рэй кивнул и принял мешочек из её рук. В этот момент их пальцы слегка соприкоснулись, и из-за этого по всему его телу прошёлся электроток. Сердцебиение участилось, на щеках проступил еле заметный румянец. К счастью Рэя, Эмма ничего не заметила. — И ещё кое-что… — он глубоко вздохнул и отвёл взгляд, сделал минутную паузу. Помолчав немного, продолжил: — Прости меня, Эмма… — За что ты на этот раз извиняешься? — Эмма непонимающе взглянула на него. Её изумление было таким искренним, словно бы она действительно не понимала, в чём дело. — За книгу… Я же испортил её… — А, так ты об этом. Ничего страшного, я совсем на тебя не злюсь. — Серьёзно? Но ведь это была твоя любимая книга, разве нет? — Да нет, не особо. Конечно, я немного расстроилась, потому что мне понравился сюжет. Но, хэй, это же всего лишь книга. Одной больше, одной меньше. Какая разница? — Эмма лучезарно улыбнулась. — Всё равно у меня есть книжки и поинтереснее. Меня больше интересует, чего ты так взбесился из-за этого? Это же всего лишь книга. — У меня есть на то причины… — Вильсон снова отвёл взгляд. Ну не мог же он сказать, что это из-за неё. — В любом случае, раз ты больше не злишься, значит, всё хорошо. — Угу. Ну, если с тобой тоже всё нормально, тогда я пойду. А то мне ещё снежинки клеить надо. — Ага, я тебя больше не задерживаю. Дальше я тут сам как-нибудь справлюсь. Ещё раз проверив его, Эмма ушла. Рэй же проводил её взглядом, после чего откинулся на стену. После разговора с ней ему стало гораздо легче на душе. Он чувствовал свободу, словно бы у него с плеч упала целая гора. И теперь он понимал, что ему не нужно показывать себя в хорошем свете, чтобы продолжать общаться с Эммой. Ему ничего не нужно для этого делать. Эмма развеяла все его страхи и сомнения. Она принимала его таким, какой он есть. И она даже не собиралась прекращать с ним общение, несмотря на его агрессию и вспыльчивость. И сегодня он в этом окончательно убедился. А ещё он несколько изменил своё мнение насчёт приготовлений к Рождеству. Теперь ему это даже понравилось. Особенно в свете последних событий. Возможно, не так уж и плохо развешивать гирлянды. Особенно, когда рядом самая любимая девушка.***
Норман устало вздохнул, закрыл за собой дверь. Прижался к ней спиной, закрыл глаза. За сегодня он очень вымотался. Немудрено: он весь день был на ногах, расклеивал снежинки, помогал взрослым. В общем, вливался в коллектив полным ходом. Да уж, сегодняшний день и правда можно было назвать поистине насыщенным и невероятным. Особенно для Нормана, который обычно сторонился людей. Но сегодня ему открылся совершенно новый, непознанный и удивительный мир. Мир, где есть множество положительных эмоций, а не только печаль, отчаяние и самобичевание. Мир, в котором он мог совершать ошибки и не быть за это осуждённым. Мир, в котором люди принимали его таким, какой он есть. И этот мир открылся ему только благодаря Эмме. Норман уверен: если бы не она, у него ничего этого бы не было. Он так и остался бы один в этой темноте, в этом холоде, наедине со своими страхами. Но теперь всё было по-другому. Теперь он жил в новом, чудесном мире, где у него всё будет хорошо. И он был искренне благодарен Эмме за то, что она показала ему столь прекрасное место. Вот только у него всё ещё было одно незаконченное дело. Достаточно отдохнув, Норман наконец-то отстранился от двери. Сунул руку под рубашку, ловко вытащил оттуда лезвие, которое ему удалось утащить с кухни тайком от мисс Изабеллы. Окинул его оценивающим взглядом: острое, идеально заточенное. Как раз то, что ему нужно. Норман довольно улыбнулся. Однако медлить было нельзя: до того момента, как мисс Изабелла обнаружит пропажу, осталось не так много времени. У него есть всего одна ночь, чтобы нарисовать картину. Потом такой возможности у него не будет. Mисс Изабелла наверняка заберёт у него лезвие, да ещё и контроль над ним возобновит. Поэтому ему стоило поспешить. Уже через десять минут Норман сидел перед новым мольбертом с чистым холстом. Рядом с ним на столе стояла баночка с кисточкой. В руках он держал лезвие. Ему оставалось сделать только последнее движение — надрез. Норман знал, где нужно было резать, чтобы не задеть вену и при этом получить достаточное количество крови. Он был в этом настоящий профессионал. Как-никак, он знал всё о том, как правильно вскрывать вены. Но сейчас он применял свои знания совершенно для другого. Норман глубоко вздохнул, закусил губу. Занёс лезвие, чуть нахмурился. Резко резанул, зажмурил глаза. По руке потекла кровь. — Ну что ж, приступим…