На краю обрыва

Ключ несколько раз провернулся в замке, и дверь с тихим скрипом отворилась. Оливер, настолько бесшумно, насколько он только умел, проскользнул в квартиру. Свет он включать не стал: не хотел привлекать к себе внимание. Тем более, он вернулся домой под утро, поэтому, если папа его сейчас увидит, то выговора ему не избежать. А Оливеру этого не хотелось от слова совсем. Он слишком устал, чтобы выслушивать нотации от отца. Да и волновать его, откровенно говоря, ему не хотелось. Папа ведь и так много работал, буквально пропадал днями и ночами в своей больнице. Работа у него такая — помогать людям, что тут поделать. Каждый день ему приходилось принимать около нескольких десятков детей и подростков, у которых были свои проблемы и заморочки, а тут ещё и дома Трудный ребёнок. Ребёнок, за которого он волновался больше всего. Ребёнок, которого он невероятно любил, несмотря на все его недостатки и проблемы, которые он ему приносил. Оливер прекрасно знал об этом, поэтому не хотел его беспокоить. Папа и так ведь постоянно из-за него нервничал и переживал. Наверняка он опять всю ночь прождал его и совсем не спал. Вот Оливер и решил не тревожить его лишний раз. Пускай отдохнёт, ему полезно будет. Как можно тише раздевшись, Оливер направился в свою комнату. Он старался ступать максимально осторожно и мягко, чтобы не привлечь к себе внимание. Когда он зашёл в гостиную, то вдруг остановился. Он решил дать глазам привыкнуть к темноте. Вообще, Оливер отлично ориентировался в собственной квартире, и потому легко мог пройти до комнаты даже в потёмках. Вот только была одна маленькая загвоздка: в гостиной, в которой он сейчас находился, стояло несколько больших цветов папы. И он мог случайно задеть их, пока шёл. Он и днём-то не особо их замечал и ронял по неосторожности, а тут тьма кромешная. Он решил не рисковать и подождать, пока зрение адаптируется к темноте, чтобы уж наверняка ничего не опрокинуть. Если он вдруг уронит какой-нибудь цветок, то папа его услышит и придёт на шум. И тогда ему не только выговора, но и наказания не избежать. Потому что папа очень любил свои цветы и злился, когда кто-то опрокидывал их. Дождавшись, когда глаза окончательно привыкли к темноте, Оливер наконец-то пошёл дальше. Он двигался максимально осторожно, ловко проскальзывал между горшками. Пока что всё шло хорошо. Ни один цветок не был задет даже чуть-чуть. Оливер смог вздохнуть с облегчением. Похоже, у него всё-таки получится пройти в комнату незамеченным. По крайней мере, он думал так. Ровно до того момента, пока не заметил, что свет в комнате отца включён. Значит, папа ещё не ложился. Понимая это, Оливер напрягся. А из-за того, что он отвлёкся, он случайно наступил на лежавший на полу листок. Послышался хруст, который показался Оливеру невероятно громким и оглушительным в этой тишине. Он тут же застыл на месте, не в силах пошевелиться. Казалось, он даже дышать перестал. Сердце рухнуло куда-то вниз, в район желудка. По разуму ударило осознание того, что сейчас его заметят и точно накажут. — Оливер, это ты? — через пару секунд раздался обеспокоенный голос отца из комнаты. Оливер ничего не ответил. Из-за сильного страха голос куда-то пропал, и потому он не мог выдавить из себя ни слова. Сейчас он просто пытался придумать, что ему делать. Лихорадочно перебирал в голове варианты того, как ему выкрутиться. На мгновение у него даже промелькнула мысль убежать. Просто сорваться с места и закрыться в комнате, чтобы папа точно не смог его достать. Так у него получилось бы отсрочить своё наказание хотя бы до утра. Но Оливер понимал, что это глупо, да и это было проявлением трусости, чего он никогда не терпел. Папа всегда воспитывал его не так. Папа учил его, что мужчина должен быть смелым и отважным, должен защищать слабых и помогать нуждающимся. Поэтому он не имел права просто взять и сбежать. Он, как самый настоящий мужчина, должен был принять свою судьбу и смело встретиться с ней лицом к лицу. Даже если ему не хотелось. Понимая это, Оливер только смиренно опустил голову и стал ждать, когда придёт отец. А вскоре в коридоре послышались быстрые шаги. Оливер сглотнул, зажмурился. На него навалилось осознание того, что сейчас папа опять сделает ему выговор. Опять скажет, что волновался и беспокоился за него, а он заявился домой чёрт знает когда. Опять будет смотреть строго, но в то же время очень взволнованно. От этих мыслей Оливеру становилось муторно на душе. Всё же он не любил тревожить отца. Особенно в последние годы, когда мама с ними больше не жила. С тех пор, как мама их бросила, папе приходилось тянуть двоих детей на себе. Айша тогда была ещё совсем маленькая, поэтому ему было вдвойне тяжело. А тут ещё и Оливер со своим переходным возрастом и подростковыми бунтами. Естественно, ему было очень тяжело справляться с двумя детьми, одна из которых совсем малышка, а другой подросток с бушующими гормонами. Оливер понимал, что папе нелегко с ними, однако поделать с собой ничего не мог. Всё же он был подростком, которому хотелось гулять и веселиться. Но и расстраивать отца ему тоже не хотелось, ведь он, в конце концов, очень любил его. Поэтому стыдился некоторых своих поступков, прямо как сейчас. — Оливер Квентин Паркер, — на этот раз голос отца раздался у Оливера за спиной. Послышался щелчок выключателя, и гостиную залил яркий свет от люстры. Паркер зажмурился. — Хе-хе, привет, пап… — медленно обернувшись, пробормотал он. На его губах появилась нервная улыбка. Рукой он почесал затылок, так же нервно хихикнув. — А ты чего не спишь? Время-то уже позднее… — У меня к тебе точно такой же вопрос, — отец скрестил руки на груди и смерил его строгим взглядом. Оливер знал, что строгость и недовольство отца напускные, но всё равно ему было очень стыдно. На самом деле, по-настоящему его папа разозлился только один единственный раз. И то не на него, а на дядю Юго, потому что тот опрокинул его любимый цветок. И даже зная всё это, Оливер всё равно чувствовал себя неловко, ощущая на себе этот укоризненный взгляд. Умел его папа пристыдить, чего уж. — Эм… Ну… Я… — Оливер замялся, опустил взгляд. Он не знал, что сказать в своё оправдание. Впрочем, ему и не требовалось ничего говорить. Его папа и так прекрасно знал, где он пропадал всю ночь. Ясно где — у Виолетты. Именно у неё он ночевал уже последние несколько лет. И если он вдруг не возвращался домой, то его всегда можно было найти именно у неё. — Ладно, Бог с тобой, — отец устало вздохнул и только махнул рукой. Оливер поднял на него удивлённый взгляд. Неужели всё-таки пронесло? — Утром поговорим. А сейчас — спать, — после этих слов отец снова смерил его строгим взглядом и ушёл к себе в комнату. Оливер ещё какое-то время напряжённо смотрел ему вслед. Всё ждал, что сейчас папа вернётся и действительно будет ругать его. Однако ничего подобного не происходило. Папа не возвращался, а вскоре в его спальне и вовсе погас свет. Только тогда Оливер смог расслабиться и облегчённо вздохнуть. Честно говоря, ему и самому не верилось, что его пронесло. Он и не думал, что ему так повезёт сегодня. Но с другой стороны, это даже хорошо. Ему ведь не пришлось выслушивать выговоры от отца, и он даже не получил сегодня нагоняй. К тому же папа не выглядел особенно злым. Возможно, и наказание он выберет ему не слишком серьёзное. По крайней мере, Оливеру хотелось на это надеяться. Но сейчас он решил об этом особо не думать. Он слишком устал и хотел спать. Тем более, время и правда было позднее, и ему действительно следовало уже ложиться в кровать. Поэтому он быстро направился в комнату, где вскоре уснул.

***

Оливеру было хреново. Хотя, «хреново» — это ещё мягко сказано. Голова была тяжёлой, в висках пульсировало. Вставать не хотелось совершенно. Впрочем, а чего ещё ожидать? Он ведь всю ночь не спал и лёг только под утро. Естественно, он не выспался. Оттого он и чувствовал себя так плохо сейчас. Ему хотелось завернуться потеплее в одеяло и снова провалиться в безмятежный сон. Хотелось проспать целый день и не выходить из комнаты вообще. Но он понимал, что так не получится. Тем более, он уже пообещал папе и Айше, что поможет с подготовкой к Рождеству. А папа учил его, что свои обещания всегда нужно сдерживать. Да и не мог он расстроить сестрёнку. Она ведь так ждала, так надеялась. Было бы непростительно обмануть её. Поэтому нужно было вставать. В конце концов, Оливер с горем пополам смог слезть с кровати. Медленно поплёлся в ванную, где проторчал минут пятнадцать. После неё ему стало лучше. По крайней мере, в глазах не двоилось, а веки не слипались каждые пять секунд. Закончив со всеми водными процедурами, Оливер направился на кухню. Папа и Айша уже были там, когда он туда заглянул. Она сидела на стуле, болтая ногами, и наблюдала за тем, что делает отец. Он же, в свою очередь, колдовал у плиты. Оливера они, кажется, не заметили. Точнее, не заметил только папа. Айша сразу же обратила на него внимание. Она улыбнулась и помахала ему рукой. — Папа, Оливер пришёл! — нарочито громко, будто специально, оповестила она. Отец, услышав её голос, обернулся. Когда их с Оливером взгляды встретились, последний неловко улыбнулся. — Хе-хе, доброе утро, пап, Айша, — почесав затылок, промямлил Оливер. Ему всё ещё было несколько стыдно за свой ночной проступок. Но в душе он всё равно надеялся, что всё обойдётся. — Доброе, Оливер, — медленно проговорил отец. Какое-то время он неотрывно глядел на него, но потом его лицо просветлело, и на губах появилась улыбка. — Садись за стол скорее, завтрак уже почти готов. Оливер коротко кивнул и прошёл к своему месту за столом. Мысленно он облегчённо вздохнул. Похоже, его и правда пронесло. Возможно, папа за это время успел остыть и уже забыл о наказании. По крайней мере, Оливеру очень хотелось на это надеяться. Да и папа не выглядел особо злым или недовольным. Это вселяло надежду. Быть может, сегодня всё будет хорошо. И, возможно, Оливеру удастся поскорее закончить с подготовкой и пойти к Виолетте, как он и хотел. В конце концов, он уже пообещал ей, что зайдёт днём. Она сегодня опять всю ночь проплакала из-за бывшего, поэтому ему снова пришлось её успокаивать. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя плохо, поэтому был с ней рядом. И пообещал, что они вместе будут украшать её дом к Рождеству. Ему не хотелось бы, чтобы эти планы рухнули из-за наказания. Не хотелось расстраивать Виолетту ещё больше. «Нужно будет ещё зайти в магазин и купить что-нибудь, перед тем как идти к ней», — мысленно напомнил себе Оливер, когда отец поставил перед ним тарелку с ароматно пахнущими блинчиками. Он всегда забывал что-нибудь важное, поэтому приходилось вечно себе напоминать. Блокнота, к сожалению, он не имел, да и заводить не собирался: считал это глупым и ненужным. Поэтому приходилось держать всё самое нужное в голове и каждый раз напоминать себе о важных вещах, чтобы не забыть, прямо как сейчас. — Оливер, а ты помнишь о своём обещании? — жуя свой блин, спросила Айша. Её голос отвлёк Оливера от мыслей, и он повернул голову к ней. — А? Да, конечно помню, — он выдохнул и слегка улыбнулся. Подцепил вилкой один блин, откусил кусочек. — Сегодня мы будем вместе украшать дом к Рождеству. — Кстати об этом, — вдруг вмешался в разговор отец. — Оливер, в этот раз помогать с готовкой мне будешь ты, — сказал он, подняв на него внимательный взгляд. Оливер чуть не подавился. — Что?! — удивлённо воскликнул он, от шока даже выронив вилку. — Но разве тебе не должны помогать с этим дядя Юго и тётя Диана? — Должны. Но в этом году они заняты, поэтому помогать мне будешь ты. — Но пап! У меня ведь уже были планы на сегодня! Я собирался пойти к Виолетте, как закончу… — Вот поможешь мне приготовить всё и пойдёшь к ней. — Ну па-а-ап… — Ничего не знаю. Это будет твоё наказание. Оливер отчаянно вздохнул и положил голову на стол. Спорить с папой было бесполезно. Если он что-то решил, значит, всё будет именно так. Глупо было со стороны Оливера полагать, что в этот раз всё будет по-другому. Но надежда, как говорится, умирает последней. Вот и он тоже до последнего верил и надеялся, что всё обойдётся. Не обошлось. Наказания, к сожалению, не удалось избежать. Но с другой стороны, всё не так уж и плохо, как могло бы быть. По крайней мере, на этот раз Оливера не посадили на домашний арест и не запретили ходить к Виолетте вообще. Ему крупно повезло, что папа разрешил навестить её, как только они закончат. А ведь он мог и не быть таким благосклонным к нему. Учитывая его нелюбовь к Виолетте. Но в этот раз всё обошлось без запретов и домашних арестов, чему Оливер был невероятно рад. Правда, он несколько расстроился из-за того, что ему придётся задержаться дома, но это быстро прошло. Он довольно скоро отошёл и решил, что во что бы то ни стало освободится как можно раньше, чтобы успеть к Виолетте. После завтрака они вместе с Айшей отправились украшать дом. Достали из кладовки коробки с игрушками, отнесли их в гостиную. Начали с неё же. Развешали гирлянды, мишуру, расклеили на окнах снежинки. Оливер даже украсил дом снаружи, повесив там венок и несколько гирлянд. Потом они прошлись по остальным комнатам. Там только украсили окна. Вместе они довольно быстро управились с большей частью дома, поэтому вскоре на окнах сияли разноцветные огоньки гирлянд, в комнатах царила праздничная атмосфера. Дом был почти полностью подготовлен к Рождеству. Им оставалась только ёлка, стоявшая в гостиной. Нужно было нарядить только её, и тогда всё точно будет готово. Ёлку они наряжали все вместе. Даже папа пришёл с кухни, чтобы помочь им. Каждый занимался своим делом: Оливер вешал шарики, папа — мишуру, а Айша развешивала звёздочки. Они работали слаженно, в одной команде, прямо как самая настоящая дружная семья. Это проявлялось хотя бы в том, как Оливер помогал младшей сестре достать до самых верхних веточек. Он мог повесить звёздочку сам, или же приподнять сестру так, чтобы она точно смогла дотянуться. Папа в такие моменты с улыбкой наблюдал за ними. Ему нравилось видеть то, насколько тёплые отношения у его детей. Да и Оливеру, если честно, и самому нравилось проводить время с семьёй. С ними он чувствовал себя счастливым. Мог забыть о всех проблемах, не думать о том, почему мама поступила так с ними. Ему просто было хорошо с самыми близкими и родными людьми. Вот бы ещё Виолетта проводила эти праздники с ними, и тогда всё было бы вообще идеально. Но, увы, папа её не жаловал, поэтому им редко когда удавалось отметить Рождество всем вместе, как того хотелось Оливеру. Но не то чтобы он сильно расстраивался. Он всегда находил способ побыть и с семьёй, и с любимой девушкой. И в конечном итоге все оставались довольными. И он искренне надеялся, что сегодня всё пройдёт так же, как и всегда. В какой-то момент Оливер заметил, как Айша тянется к макушке ёлки. В руках она держала маленького стеклянного ангела. Видимо, она хотела закрепить его. Вот только дотянуться из-за своего маленького роста она не могла. Она упорно тянулась, кряхтела, хмурилась, но всё никак не могла достать. Со стороны это выглядело забавно. Оливер даже невольно усмехнулся. Он просто не смог сдержать смешок. Но решил всё же помочь сестре. Он подошёл к ней и вдруг поднял её на руки так, чтобы она смогла достать до макушки ели и закрепить ангела. Она из-за этого вздрогнула и перевела на него непонимающий взгляд. Он только улыбнулся и сказал: — Вот так. Айша ещё пару секунд удивлённо моргала, но потом и сама счастливо улыбнулась. Повернулась к ёлке, наконец-то закрепила на её макушке ангела. В этот момент она выглядела такой довольной, что Оливер и сам невольно начал улыбаться. Теперь они точно закончили с украшениями. И ему оставалось только помочь отцу, а потом можно будет идти к Виолетте. Нужно было только предупредить её, что он немного задержится. Именно это он и решил сделать.

***

Виолетта в очередной раз придирчиво оглядела себя в зеркало. Нахмурилась, поджала губы. Отражение в зеркале казалось ей отвратительным, несуразным, некрасивым. Впрочем, как и всегда. Даже слишком короткие фиолетовые волосы, чересчур заострённые черты лица, плоская, почти незаметная грудь… Всё это выдавало в Виолетте мальчика. Грубого, хамоватого, агрессивного. Так сразу и не скажешь, что это девушка. Очень нежная, хрупкая и ранимая девушка. Девушка, которая на самом деле нуждалась в любви и поддержке. Девушка, которая вынуждена скрывать свои чувства под маской агрессии и грубости. Потому что такой её сделал бывший. Это он виноват в том, что Виолетта стала такой. Это он сделал всё для того, чтобы она себя ненавидела. Это из-за него она обрезала волосы и стала носить мужскую одежду. Это по его милости она превратилась из милой и доброй девушки в агрессивного и грубого парня. Но не то чтобы Виолетту это не устраивало. Даже наоборот, ей нравился её новый образ. Ей доставляло несказанное удовольствие доминировать над другими. Да и так она могла постоять за себя и дать отпор обидчикам. Вот только было одно малюсенькое «но». Этот образ — всего лишь маска. Фальшивка, под которой скрывалось множество комплексов, чувств и эмоций. Это была её защита, броня, с помощью которой она закрывалась от каждого, кто хотел причинить ей боль. Единственным, кто видел Виолетту настоящей, был Оливер. Он стал первым и последним человеком, которому она позволила это увидеть. Она доверилась ему и впустила его в свой маленький мир. И она, если честно, ничуть об этом не жалела. Потому что Оливер — замечательный человек. Когда Виолетта чувствовала себя плохо, он стремглав прибегал к ней и успокаивал. Утешал, ласково гладил, проводил с ней всю ночь. Даже несмотря на знание того, что дома обязательно будут ругать его. Он всё равно приходил к ней и сидел с ней целую ночь, пока она совсем не успокоится. Тратил на неё своё время и нервы, даже если утром нужно было рано вставать. В общем, он заботился о ней и делал всё для того, чтобы она была счастлива. Поэтому она и любила его. Поэтому она позволила ему войти в свой мир, позволила увидеть её слабой и беззащитной. И во многом благодаря именно Оливеру ей удавалось справляться с большинством комплексов и проблем. Но Оливер, к сожалению, был не всесильным. Как бы он ни убеждал Виолетту, сколько бы комплиментов он ей ни делал, она всё равно считала себя некрасивой. Во многом из-за того, что на это часто давил её бывший. Он постоянно оскорблял и унижал её, даже после того, как они расстались. Он продолжал терроризировать её до сих пор. Вот и сегодня тоже позвонил. Наговорил много гадостей, как и всегда. Виолетта из-за него всю ночь проплакала. Нет, даже не так. Она буквально рыдала. Оливер долго сидел и успокаивал её, ласково гладил по волосам, шептал что-то на ухо. А она всё никак не могла успокоиться. Просто не понимала, за что ей всё это. Но самым обидным было даже не это. Самое обидное то, что Оливер даже морду этому ублюдку набить не мог. Он просто трусливо сливался каждый раз, когда ему предлагали поговорить по-мужски. Боялся получить в рожу. Ну конечно, это же не девушку оскорблять. Вот ей и приходилось постоянно выслушивать тонну унижений по телефону от него, а потом часами разглядывать себя в зеркало, прямо как сейчас — Ненавижу… — хрипло прошептала Виолетта, опускаясь на пол. — Я тебя ненавижу, Дик Бенсон… Чтоб ты сдох… — она зажмурилась и со всей силы ударила кулаком по стене. Посыпалась штукатурка, в костяшках неприятно заныло. Виолетта вся сжалась, обхватила плечи руками. Крепко зажмурилась, закусила до крови губу. Её мелко затрясло. Она чувствовала, как на глазах начинают наворачиваться слёзы. В носу неприятно защипало, к горлу подступила горечь. Виолетта совсем не могла сдерживаться. В какой-то момент слёзы сами собой покатились по щекам. Они обжигали кожу, падали на одежду, но Виолетта даже не пыталась их остановить. У неё попросту не оставалось на это никаких сил. Она потратила их все за прошедшую ночь. Поэтому она просто сидела на полу и тихонько рыдала, мелко подрагивая. Она была совсем не в состоянии успокоиться. В голове постоянно крутились слова бывшего. Внутри всё смешалось: ненависть, злость, горечь, обида. Эти чувства душили её, терзали душу на мелкие кусочки. И самым страшным было то, что она совсем не могла ничего с этим поделать. Сейчас она дома одна: родители рано уходили на работу. Оливера нет рядом, чтобы утешить и успокоить её. Она осталась один на один со своими комплексами и страхами. Разбитая, слабая и беззащитная. Виолетта не знала, сколько она ещё просидела так, прежде чем услышала этот звук. Прислушавшись, она поняла: это вибрировал телефон. Значит, ей пришло сообщение. Но от кого? Кому она понадобилась в такой час? Хотя, на самом деле, ей было не так уж и интересно. Но телефон слишком противно вибрировал, поэтому пришлось встать и посмотреть. Просто чтобы он наконец-то заткнулся. Всхлипнув, Виолетта медленно поднялась с пола и подошла к тумбочке. Взяла телефон, взглянула на дисплей, предварительно смахнув с глаз слёзы. Её брови удивлённо поползли вверх, когда она увидела имя отправителя. Им оказался Оливер. Но что ему нужно? Неужели что-то случилось? Или же он решил отменить планы на сегодня? Последний вопрос особенно беспокоил Виолетту, поэтому она поспешила открыть сообщение. В душе она надеялась, что ошибается, и что дело вовсе не в этом. «Надеюсь, всё хорошо и он просто хочет спросить, что купить в магазине…» — думала она, пока сообщение прогружалось. Она несколько раз чуть не выронила телефон, пока ждала: настолько сильно волновалась. Но вскоре сообщение всё-таки прогрузилось, и она тут же начала его читать. И по мере прочтения её лицо становилось мрачным. А под конец оно и вовсе стало совсем хмурым. «Привет, Ви. Прости, мне придётся немного задержаться. Батя запряг ещё по готовке. Тебе купить что-нибудь в магазине? Я уже скоро пойду», — извещал текст. — Вот же блять… — громко выругалась вслух Виолетта, однако Оливеру отправила сдержанное: «Нет, ничего не надо» Бросив телефон на тумбочку, она обессиленно рухнула на кровать. Уткнулась носом в подушку, обхватила её руками. Из её горла вырвался отчаянный крик. Ну вот, всё как обычно. Конечно, планы Оливер не отменил, но её настроение всё равно испортилось. Она ведь так надеялась, что хотя бы в этот день всё пройдёт идеально. Ну, или хотя бы без каких-то серьёзных происшествий. Но нет, в её жизни, похоже, ничего не бывало без косяков. Это, на самом деле, уже начинало раздражать. Сначала родители стали ссориться. Потом она встретила парня мудака, который преследовал её до сих пор. Теперь вот это. Ну прямо проклятие какое-то. Виолетта совершенно не понимала, за что ей всё это. В чём она провинилась, что вынуждена так страдать? Неужели она просит так много? Она ведь всего лишь хотела быть хотя бы чуточку счастливой. Но, видимо, ей просто не суждено. Каждый раз происходило что-то, что портило ей жизнь. Пускай и не кардинально, но портило. Вот даже сейчас. Они с Оливером собирались украшать вместе дом к Рождеству. Казалось бы, что может пойти не так? Как оказалось, всё-таки может. Даже здесь не обошлось без проблем. В конце концов, Виолетта молча закуталась в одеяло, словно в кокон, и отвернулась к стене. Так она пролежала достаточно долго. Она и сама не знала, сколько времени прошло. Да и не думала она об этом. Голова была забита совершенно другим. За это время телефон несколько раз вибрировал: видимо, кто-то ей писал. Наверное, Оливер или Джиллиан. Впрочем, это сейчас не так важно. У Виолетты не было ни сил, ни настроение, чтобы проверять. Ей хотелось просто уснуть и не просыпаться как можно дольше. И желательно несколько дней. А ещё чтобы ей не снилось вообще ничего. Не хотелось видеть совсем никакие сновидения, даже самые хорошие. И вскоре её желание действительно исполнилось: она задремала. Видимо, на неё так повлияли бессонная ночь и слёзы. Но это даже хорошо. Хотя бы ненадолго она смогла упасть в забвение и не думать о плохом. Разбудили её настойчивый стук в дверь и громкая трель звонка. Спросонья она не сразу поняла, что происходит. Поначалу даже подумала, что ей это снится. А потом резко вскочила, осознав, что это пришёл Оливер. И судя по тому, насколько настойчиво он стучался, стоял под дверью он очень долго. Возможно, больше получаса. А жили они не в самом благополучном районе, поэтому в подъезде у них было довольно холодно. Неудивительно, что он так ломится. Наверняка ведь замёрз. «Вот дура, чёрт меня дёрнул взять и заснуть… На улице же не май месяц…» — мысленно ругала себя Картер, проворачивая ключ в замочной скважине. Руки плохо слушались спросонья, поэтому у неё получилось открыть дверь не с первого раза. — Ну наконец-то. Я уж думал, что не войду, — облегчённо выдохнув, протянул Оливер, когда ему наконец-то удалось попасть в квартиру. — Ви, ты это, прости меня, я не хотел за… — собрался уже было извиниться он, однако, заметив красное лицо Виолетты, замолчал. Он чуть нахмурился, крепко взял её за руки. — Ви, ты что, опять из-за этого уёбка плакала? — И вовсе не из-за него… — буркнула она, отведя взгляд. Конечно же она соврала. Ей не хотелось портить настроение в такой день ещё и любимому человеку. Оливер тяжело вздохнул и покачал головой. Однако потом его лицо вдруг просияло, и он потащил её на кухню, из-за чего она удивилась. — Э-эй, ты куда?.. — только и смогла обескуражено выдавить она. — На кухню. Чаем тебя отпаивать буду. — А как же планы? Мы же собирались украшать дом… — Да успеем мы ещё твой дом украсить, не переживай ты так. Только сначала тебя в порядок приведём, а потом и за дом обязательно возьмёмся. Виолетте ничего не оставалось, кроме как согласиться. Впрочем, не то чтобы она была сильно против. Даже наоборот, она была только за. Ведь предлагал же Оливер, а Оливер всегда знал, что он делает. Да и к тому же ей и правда не помешало бы попить горячего чайку. Так почему бы и нет? Вот она и пошла за Оливером. На самом деле, его приход несколько воодушевил и растормошил её. И настроение у неё сразу как-то поднялось. Возможно, всё не так уж и плохо, как она думала.

***

— Братик, а куда мы идём? Мы ведь уже всё купили, что мама просила… — Энни легонько дёрнула старшего брата за рукав куртки, глядя на него большими зелёными глазами. Зак вздрогнул, перевёл на неё вопросительный взгляд. Он задумался, поэтому даже забыл на какое-то время, что он вместе с сестрой. Однако теперь вспомнил. — Ох, точно, я же совсем забыл тебе сказать… — Зак неловко улыбнулся и почесал затылок. — Мне нужно порадовать одну девочку, поэтому мы с тобой сейчас пойдём выбирать для неё подарок, Энни, — объяснил он. — Девочку? — удивилась Энни, и её и без того огромные глаза стали ещё больше. — Какую ещё девочку? Ты мне про неё ничего не рассказывал… — Особенную. Она очень важна для меня, и я хочу порадовать её в это Рождество. — Эй, а как же я? — она обиженно надула губки и скрестила руки на груди. Она даже остановилась на месте, показывая таким образом, что обиделась. — Я что, перестала быть для тебя важна? — Ну конечно же нет, солнышко. Ты тоже очень важна и дорога мне, — Зак улыбнулся и ласково провёл по тёмным волосам сестры, из-за чего та подняла на него недовольный взгляд. — Просто эта девочка, она… — он на секунду задумался, подбирая слова, а потом продолжил: — Она особенная для меня, понимаешь? Не такая, как все. Но это не значит, что я люблю тебя меньше. — Ну хорошо, я тебя прощаю, — помолчав где-то с минуту, наконец-то сказала Энни. — Но теперь ты должен познакомить меня с ней! Должна же я всё-таки знать, кто твоя избранница, — заявила она, из-за чего он негромко рассмеялся и погладил её по голове. — Хорошо, я обязательно как-нибудь вас познакомлю. Когда они зашли в магазин, Зак сразу же стал разглядывать полки со всякими безделушками. Он тщательно изучал каждый товар, придирчиво разглядывал его. Некоторые вещицы он брал в руки и крутил, осматривая каждый сантиметр. Он хотел найти для Анны что-то максимально красивое и особенное. Точно такое же, как она сама. Поэтому приглядывался внимательно к каждой вещи. Искал то, что точно понравится его девочке. То, что сделает её счастливой. Ведь он прежде всего хотел, чтобы она улыбалась. Поэтому и собирался подыскать для неё что-то такое, что обязательно порадовало бы её. Правда, он толком и не знал, что искать. Но всё равно пытался. Вообще, Зак не разбирался во всяких девчачьих штучках от слова совсем. Он даже для сестры подарки выбирал вместе с ней самой. Просто брал её в её день рождения в магазин, где они и покупали игрушку. Поэтому он не знал совершенно, что могло бы понравиться Анне. И он даже не представлял, как среди всего этого найти именно то, что ему нужно. Он разглядывал абсолютно всё: браслеты, заколки, подвески, но никак не мог определиться. Не был уверен, что это оно, то самое. Постоянно сомневался, хмурился, переключался на что-то другое. Каждый раз, когда ему казалось, что он нашёл то самое, он видел что-то другое, более красивое и подходящее. Тогда он клал безделушку обратно на полку и подходил к другой. Крутил и вертел её в руках, присматривался, изучал. И так могло продолжаться несколько раз. Вот он и ходил по магазину, метаясь от полки к полке, как дурак. Посетители уже неприлично косились на него, но ему было наплевать. Он был слишком увлечён своими поисками. Энни тоже не сидела без дела. Она активно помогала брату в поисках. Бегала от полки к полке, подносила ему вещички, которые нравились лично ей самой. Она видела, что для него это важно, и потому хотела помочь. В конце концов, он ещё никогда не выглядел настолько серьёзным. Обычно ведь он не запаривался особо над тем, что подарить лично ей. Просто брал её с собой в магазин, где они вместе выбирали какую-нибудь игрушку для неё. А тут он был вполне серьёзно настроен найти что-то особенное. Это было видно хотя бы по тому, как тщательно он рассматривал каждый предмет. Видимо, не хотел ошибиться. А это совсем на него не похоже. Наверное, эта девочка и правда очень важна для него. Иначе он бы просто не стал так заморачиваться. Энни думала именно так, поэтому изо всех сил старалась помочь ему. Анна и правда была очень важна Заку. И Энни даже представить себе не могла, насколько. Всего лишь за каких-то несколько месяцев он сильно привязался к этой девочке. Это было удивительно даже для него самого. Вообще, у Зака было много девушек до неё. Он был недурен собой, поэтому всегда привлекал к себе женское внимание. Девушки на него буквально штабелями вешались, поэтому он мог позволить себе менять их как перчатки. Обычно он не встречался ни с одной из них больше трёх месяцев. Они быстро разбегались. С кем-то не сходились характерами, кто-то попросту надоедал. Но он умел обольщать женские сердца, поэтому проблем с поиском новой пассии у него никогда не было. Хотя по большей части он просто развлекался. Ему нравился такой разгульный образ жизни. Но вот с Анной всё было по-другому. К ней он действительно проникся искренними чувствами. Когда он только её увидел, у него внутри что-то ёкнуло. Сердце начинало трепетать в груди, стоило ему всего лишь увидеть её улыбку. Анну ему хотелось защищать. Хотелось сделать всё для того, чтобы она была счастлива. Именно поэтому он решил порадовать её на Рождество — подобрать ей какой-нибудь особенный подарок. Вот только он не знал, какая из безделушек подойдёт ей больше всего, поэтому сейчас и мучился. «Что же такое ей подарить? Давай, думай, Зак… Что может понравиться маленькой девочке? Браслет? Да нет, слишком банально… Тогда, может, фенечка? Нет, тоже не вариант. Её же плести надо, а я просто не успею… Подвеска? Но их же тут десятки, если не сотни, я задолбаюсь выбирать подходящую… А может…» — Братик, смотри, что я нашла! — неожиданно громко воскликнула Энни, из-за чего Зак даже невольно вздрогнул. — А? Что у тебя там, Энни? — он перевёл на сестру непонимающий взгляд и подошёл к ней. Энни указала на одну из полок, и Зак проследил за её рукой. Он сразу заметил, на что именно она указывала. Это был медальон. Небольшой, золотистого цвета. В его центре было выгравировано красивое сердечко розового цвета. Он в принципе выделялся среди всех безделушек и побрякушек. Было даже удивительно, как Зак его раньше не заметил. Он же такой красивый. Анне точно бы понравился. И идеально подошёл бы ей. Наверняка он красиво смотрелся бы у неё на шее. — Ну, что скажешь? Это подойдёт? — спросила Энни, выжидающе глядя на старшего брата. Она явно была довольна своей находкой, и теперь ждала только его мнение. В конце концов, она же для него старалась. — Я думаю, что это идеально подойдёт, — взяв в руки медальон и улыбнувшись, сказал Зак. Домой он возвращался как никогда довольным. Ведь он наконец-то смог выбрать подарок для своей принцессы. Теперь оставалось только упаковать его и непосредственно преподнести ей. И он даже знал, как, когда и при каких обстоятельствах он это сделает.

***

— Найдже-е-ел… Ну Найдже-е-ел… — Не мешай мне, Джилл. Ты меня отвлекаешь. — Но мне скучно-о-о… Давай сходим куда-нибудь, Найджел… Ну пожа-а-алуйста… — Мне некогда, у меня дела. — Ну На-а-айдже-е-ел… — Отстань, я занят. Джиллиан отчаянно вздохнула и положила голову на сложенные на коленях руки. Если честно, она уже и не знала, как привлечь к себе внимание. Она уже все возможные способы испробовала. Однако Найджел упорно её игнорировал, всё возился со своей дурацкой машиной. На любые её предложения развлечься он отказывался, говорил, что у него есть более важные дела. А она просто не понимала, что такого важного может быть в этом гараже. Тем более, скоро ведь Рождество. Нужно готовиться, подарки покупать, а он всё с этой железякой возится. Джиллиан совсем этого не понимала. Ведь машина могла и подождать. Тем более, когда рядом она, такая красивая и жаждущая внимания девушка. Неужели она не так важна ему, как эта груда металлолома? На самом деле, мысль об этом пугала Джиллиан. Она боялась даже подумать о том, что Найджел может променять её на эту железяку. Поэтому она всеми силами пыталась привлечь к себе внимание. А заодно и отогнать дурные мысли. Вот только каждая её попытка с треском проваливалась. Поэтому она и была сейчас так подавлена. Она совсем не знала, что ей делать. Ей совсем не хотелось проторчать всё Рождество в этом гараже. А вот Найджела, похоже, всё вполне устраивало. Он, казалось, совсем не видел проблемы. Ему нравилось возиться с машинами. Особенно с этой. Это была старая машина его отца. Несколько лет назад она сломалась, и потому Найджел пытался её починить. Ему просто нравилось копаться в её микросхемах, деталях, запчастях. К тому же папа пообещал ему, что если он справится и сможет починить её, то машина будет его. Это стало для Найджела дополнительным стимулом. Вот он и проводил целые дни и ночи в гараже, пытаясь починить эту бандуру. Тратил на неё буквально всё своё свободное время. Это, естественно, не нравилось Джиллиан. Ей, как и любой другой девушке, хотелось внимания. Хотелось проводить время с любимым, гулять, ходить на свидания. Но из-за этой проклятой машины им редко удавалось побыть только вдвоём. Её это расстраивало. А сейчас Найджел и вовсе собирался всё Рождество провести здесь. Такой расклад Джилл не устраивал. Она хотела, чтобы они провели этот праздник вместе. Только вдвоём. А теперь эти планы могли рухнуть из-за машины. Хотя почему же могли? Они уже рухнули. Потому что Найджел был слишком увлечён своей железякой и отвлекаться от неё, кажется, даже не планировал. Тяжко вздохнув, Джиллиан откинулась на спинку стула и запрокинула голову назад. Беглым взглядом окинула весь гараж. На самом деле, она знала его уже наизусть: уж слишком часто она здесь бывала. Когда просто приходила навестить Найджела, а когда оставалась у него ночевать, потому что родители выгнали её из дома. За столько лет она прекрасно выучила, что и где здесь стоит. Изучила буквально каждый сантиметр. Поэтому ей было не так уж и интересно разглядывать тут всё. Но ей было скучно, и потому ничего другого просто не оставалось. Только коротать время, рассматривая по десятому кругу инструменты да запчасти для машины. — Да уж, не так я собиралась провести Рождество… — грустно вздохнув, негромко сказала Джиллиан. — Ты что-то сказала, Джилл? — обратился к ней Найджел, вылезая из-под капота. — Да так, ничего особенного… — только отмахнулась она, снова грустно вздохнув. Найджел отряхнулся и перевёл на неё недоумевающий взгляд. Он заметил, что она расстроена, и ему это не понравилось. Нахмурившись, он подошёл к ней и присел рядом. Осторожно взял за руку, однако Джиллиан на это не отреагировала. Только обиженно отвернула голову, даже не взглянув на него. Найджела это несколько напрягало. Он совсем не понимал, что происходит. Что же с ней случилось? И что её так расстроило? Неужели всё дело в машине? — Эй, ну ты чего, Джилл? — осторожно спросил Уокер, бережно поглаживая большим пальцем её ладонь. — Ну ты чего расстроилась? — Да ничего… Просто… — Джиллиан прикусила губу от досады и вдруг неожиданно всхлипнула. Найджел, услышав это, вздрогнул. — Просто я хотела провести это Рождество с тобой, только вдвоём… Ну, знаешь, как делают все парочки… Оливер и Виолетта в этом году собираются отмечать вместе, Сэнди, Паула, Соня и Пепе тоже… А мы одни проведём всё Рождество в гараже… Я совсем не так представляла себе, как буду проводить этот праздник с тобой… — она утёрла рукавом подступившие слёзы, и он тоже это заметил. — Ну не плачь, Джилл… — Найджел выдохнул и мягко приобнял её за плечи. В его голосе слышалось волнение, что не ускользнуло от Джиллиан. — Ну, хочешь… Хочешь, мы прямо сейчас пойдём с тобой в магазин и я куплю тебе всё-всё, что ты только пожелаешь? — Всё-при-всё?.. — Всё-при-всё. Ты только не плачь, я тебя очень прошу… — Я согласна, — лицо Джиллиан вмиг просияло, и в этот момент Найджел осознал, что его самым наглым образом развели. Но отказываться было поздно: он уже согласился. Значит, нужно выполнять своё обещание. Да и он понимал, что ей, как и всякой другой девушке, хочется праздника, поэтому решил всё-таки устроить его для неё. Правда, он потом пожалел о своём решении, потому что все покупки пришлось тащить до дома ему, но это уже совсем другая история…

***

Гильда закончила пришивать последнюю пуговицу и повесила пиджак обратно на манекен. Придирчиво оглядела свою работу. В целом пиджак получился неплохой, пускай и не очень аккуратный. В конце концов, она впервые пробовала себя в подобном. До этого она шила только лёгкие платья и жилетки. Самой сложной её работой были костюмы на Хэллоуин, которые попросила сделать Эмма. Ну, и теперь к ним прибавился этот пиджак. Но для первого раза, как считала она сама, получилось действительно неплохо. Может, местами немного кривовато, но в целом нормально. Усилия, приложенные к его созданию, ушли не впустую. И она искренне надеялась, что тот, кому этот пиджак предназначался, он понравится. В конце концов, она ведь очень старалась, потратила на него несколько недель. Выпрашивала у родителей деньги на самый лучший материал, подбирала самые шёлковые ткани. Делала замеры, несколько раз перепроверяла, будет ли удобно в нём ходить. Смотрела мастер-классы, читала книги по шитью пиджаков. В общем, подготовилась она основательно, чтобы сделать всё идеально. Она даже с Эммой посоветовалась насчёт того, хороший ли это будет подарок. Эмма сказала, что хороший. А ей Гильда могла доверять. В конце концов, Эмма всегда давала ей дельные советы и ошибалась очень редко. Поэтому её мнение было для Гильды авторитетом. Глубоко вздохнув, Андерсон ещё раз оглядела пиджак и довольно улыбнулась. Откинулась на спинку кресла, зажмурилась, потянулась. За всё это время она очень устала. Да и конечности от сидения в одном положении тоже затекли уже. Так что ей не помешал бы отдых. А ещё лучше было бы размяться немного. Собственно, именно этим она и решила заняться. Поднялась с кресла, стала прохаживаться по комнате. На ходу она разминала затёкшие запястья и пальцы. Руки и ноги всё ещё плохо слушались, но это не особо ей мешало. Со временем она даже смогла отойти, и теперь ей стало гораздо легче. Она больше не шаталась из стороны в сторону и могла шагать твёрдо. Пока Гильда ходила по комнате, её взгляд периодически падал на манекен с пиджаком. Когда она смотрела на него, то невольно начинала задаваться множеством вопросов. Хорошо ли получилось? А понравится ли Дону вообще? Эти и многие другие вопросы волновали Гильду. Характер у неё был такой, что тут поделаешь. Да и не могла она не переживать. В конце концов, она хотела порадовать любимого человека на Рождество, ведь сама никогда его не справляла. Её родители не любили этот праздник, а потому никогда его не отмечали. И Гильда всегда оставалась в этот день без подарков, в то время, как другие получали их, отмечали вместе с семьёй, просто радовались и веселились. Она чувствовала себя обделённой, поэтому ей хотелось порадовать в этот день хотя бы Дона. Если уж не она, то пускай хотя бы он будет счастлив в Рождество. Но было ещё кое-что, что беспокоило её не меньше. Обычно ведь она проводила Рождественскую ночь с друзьями. Но в этом году все были заняты, а Эмма и вовсе переехала жить в пансионат, поэтому Гильда осталась буквально совсем одна. Ей некуда было идти в этот праздник. На самом деле, это очень её расстраивало, ведь она всегда проводила Рождество с близкими и родными людьми, а теперь она даже к Эмме пойти не могла. Ну, если только чтобы отдать ей пиджак. Но остаться в пансионате она вряд ли могла. Потому что она очень сомневалась, что ей разрешат. Поэтому ей оставалось только грустить, осознавая, что это Рождество она проведёт в полнейшем одиночестве. Хотя, кое-что всё же она сделать могла. Подумав где-то с минуту, Гильда всё-таки решилась и подошла к манекену. Осторожно обхватила его руками, прижала к себе. Вышла вместе с ним в центр комнаты и стала медленно кружиться. Мысленно она представляла, что вместо манекена напротив неё находился Дон. Воображение рисовало красочные картины того, как он обнимает её за талию, прижимает к себе, улыбается ей. Казалось, она могла почувствовать его сильные руки на себе. Могла увидеть, как он смотрит ей прямо в глаза. И от ощущения этого у неё перехватывало дыхание. Пожалуй, это была самая яркая и лучшая её фантазия. И Гильде совсем не хотелось возвращаться обратно в реальность. И теперь, кажется, она знала, как проведёт это Рождество. Может, она и не могла быть вместе с Доном в этот день, но вот представлять его рядом с собой — вполне. Так она кружилась довольно долго. Она совершенно не обращала внимание на время. Для неё существовали только абстрактное пространство и Дон напротив. Она представляла, как они кружатся в неумелом вальсе, как он гладит её по талии и спине. Представляла, как они наступают друг другу на ноги и неловко улыбаются. Представляла, как он поднимает её и чуть кружит вокруг собственной оси. Представляла, как он наклоняется к ней и кладёт руку ей на щёку. В этот момент фантазия стала особенно реальной. Гильде даже казалось, будто бы она чувствует его горячее дыхание на своих губах. Казалось, ещё немного, и они вот-вот поцелуются. Их разделяли всего лишь какие-то жалкие миллиметры. Ещё совсем капелька, ещё самую малость, и их губы соприкоснутся. Ещё совсем чуть-чуть… — Гильда, чем ты тут занимаешься? Голос матери развеял наваждение, и Гильда снова вернулась в реальность. Она несколько разочарованно вздохнула, перевела взгляд на родственницу. Та с недоверием глядела на неё. Было видно, что она удивлена и обескуражена положением дочери. Ну а кто бы не удивился, увидев своего ребёнка танцующим с манекеном в руках? Вильда и сама понимала, что выглядит странно и нелепо. Ей стало даже несколько стыдно. Она чуть покраснела и опустила взгляд в пол. Покрепче прижала к себе манекен. Хотя в груди плотно засели разочарование и обида на мать за сорванный, пускай и нереальный, но всё-таки поцелуй, Гильда старалась особо этого не показывать: понимала, что мама всё равно не поймёт. Поэтому она только негромко прошептала: — Н-ничем… Просто танец для школьной Рождественской постановки репетирую… Ты что-то хотела, мам?.. — Да, хотела, — мама ещё пару секунд сверлила её недоверчивым взглядом, но потом смягчилась. — Сходи, пожалуйста, в магазин, а то у нас масло, хлеб и красный перец закончились. — Д-да, сейчас схожу, мам… Мама кивнула и ушла, закрыв за собой дверь. Гильда облегчённо вздохнула и упала на кровать. Манекен она бросила рядом. Так она пролежала ещё пару минут, тупо глядя в потолок. Она думала о том не случившемся поцелуе. А ведь она так хотела, чтобы он произошёл… Но приход матери, будь он неладен, всё испортил. Гильде было до слёз обидно. Ей хотелось плакать, но она изо всех сил сдерживалась. Тем более, у неё сейчас были дела. Поэтому она взяла себя в руки и вскоре ушла в магазин, решив вернуться к своей фантазии вечером, когда дома никого не будет. Тогда ей точно никто не помешает.