***
Эмма широко распахнула глаза. Дыхание полностью сбилось, сердцебиение гулким эхом отдавалось в ушах. Вся подушка и простынь пропитались потом, который холодными ручьями стекал по всему телу, из-за чего одежда неприятно липла к коже. Одеяло и вовсе валялось в другом углу кровати. Перед глазами, словно в замедленной съёмке, проносились события из кошмара. Нож, воткнутый в шею, бездыханное тело на полу, лужица алой крови, которая вытекала из-под него, — всё это сменяло друг друга в хаотичном порядке, заставляя тело Эммы мелко дрожать. Она зажмурилась, попыталась отогнать наваждение. Меньше всего ей сейчас хотелось вспоминать о прошлом. А особенно о таком прошлом. Нет, только не сейчас. Она ведь всеми силами старалась об этом не думать, забыть весь этот ужас. Старательно отгоняла мысли, воспоминания о том дне. Пыталась отвлечься на что-то другое. Например, на детей или учёбу. Она хотела, нет, она просто мечтала выбросить, вычеркнуть эти проклятые пятнадцать лет из своей жизни, заменить их новыми воспоминаниями, счастливыми, яркими, живыми. И ведь у неё даже почти получилось. Почти. Но сегодня прошлое почему-то решило напомнить ей о себе. И именно в Рождество. Какая ирония. Эмма снова тряхнула головой и чуть приподнялась на локтях. Именно в этот момент она почувствовала прикосновение к своей руке. Она невольно вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что всё это время кто-то держал её за руку. Она так увлеклась своими мыслями, что даже не заметила этого. На миг она испугалась, подумав, что кошмар всё ещё продолжается. Поворачиваться было страшно. Казалось, стоит ей повернуть голову, и она снова увидит обезображенное лицо отца. Из-за накатившего на неё страха она совсем перестала шевелиться. Просто замерла, казалось, даже не дышала. Так она пролежала несколько минут. Тело уже начинало болеть из-за неудобного положения, но она всё равно не шевелилась. Собиралась с духом, мыслями. Ей всё ещё было очень страшно. Она боялась, что это всего лишь очередной кошмар, и что на самом деле она сейчас не в пансионате. Но она также понимала, что долго это продолжаться не может. Тем более, время шло, а ничего плохого не происходило. Поэтому, в конце концов, собрав все свои силы и мужество в кулак, Эмма глубоко вздохнула и медленно повернулась к сидевшему около её кровати человеку. В этот момент с её губ сорвался вздох облегчения. Напротив неё сидела обеспокоенная Анна. Всего лишь Анна. Никакой не отец. От осознания этого Эмме сразу же стало легко и спокойно на душе. Сердцебиение постепенно пришло в норму, как и дыхание. Но теперь возникал другой вопрос. Что Анна здесь делает? Неужели она, Эмма, так громко кричала во сне, что разбудила их с Конни? — Анна? Что случилось? Ты почему тут? — наконец нерешительно спросила Скайлер. Её голос немного хрипел, что только подтверждало её догадки. Она снова кричала во сне. — Когда я проснулась, то заметила, как ты мечешься по кровати… Ты звала на помощь, просила кого-то не приближаться… Я пыталась тебя разбудить, но ты всё не просыпалась… — взволнованно ответила ей Анна. Руку её она не отпускала, всё так же крепко держала. В её голубых глазах отчётливо читалось беспокойство, и Эмма, замечая это, почувствовала укол стыда. Ну вот, даже чужим людям она умудрилась причинить неудобство. — Ох, вот как… — Эмма выдохнула и неловко улыбнулась, принимая сидячее положение. Она смахнула со лба прилипшие рыжие пряди, которые мешались ей, и взяла подругу за руку. — Прости, мне просто кошмар приснился… Со мной часто такое бывает… — С тобой точно всё хорошо? Ты так кричала… Да и выглядишь ты после таких кошмаров неважно… — Да, я в норме. А после холодного освежающего душа точно приду в себя полностью. Не переживай. — Ты уверена, что дойдёшь сама? Тебе точно не нужна помощь? — недоверчиво спросила Анна, взглядом указывая на трясущиеся руки подруги. Эмма лишь улыбнулась на это. — Да, я справлюсь сама. Уверена в этом на все сто, — заверила она, для уверенности гордо вскинув подбородок. Анна с явным недоверием заглянула ей в глаза. Она словно бы пыталась отыскать в них что-то. Переживала за неё. Это чувствовалось в каждом её слове, в каждом движении, в каждом прикосновении. Анна вообще была девушкой сентиментальной и всегда за всех переживала. А за Эмму — в особенности. Ведь они были не просто соседками по комнате или подружками. Они были семьёй. Да и за всё это время они успели очень хорошо сблизиться. Эмма стала для Анны не только лучшей подругой, но и старшей сестрой, наставницей, защитницей. Именно благодаря ей она познакомилась с Заком и узнала, что такое настоящий Хэллоуин. Поэтому она значила для Анны очень многое, и потому она хотела помочь ей. Она просто не могла за неё не беспокоиться. И Эмма прекрасно об этом знала. Она всё видела, понимала, чувствовала. Но поделать с собой ничего не могла. Такой уж у неё характер был. Она уже привыкла всё держать в себе. Вот и в этот раз тоже скрыла все свои эмоции за улыбкой. В конце концов, Анна отпустила её руку и кратко кивнула: ладно. Эмма облегчённо вздохнула, вытерла тыльной стороной ладони со лба пот. Она была рада, что Анна не стала на неё давить: ей не особо хотелось рассказывать об увиденном кошмаре. Всё же это было совсем не то, что стоило знать кому-либо. А особенно маленькой девочке. Поэтому Эмма предпочла держать от неё это в секрете. А вскоре она собрала свои вещи и ушла в ванную.***
Эмма запрокинула голову назад и закрыла глаза, подставляя лицо под холодные струи. Вода приятно омывала тело, а её шум успокаивал встревоженный кошмаром разум. Казалось, вместе с ней смывались все тревоги и страхи. Это помогало Эмме расслабиться. Стоя в маленькой тесной кабинке и ощущая, как по телу стекает прохладная вода, она могла наконец-то успокоиться, забыть о том кошмаре, что видела сегодня утром. Она могла просто погрузиться в приятные ощущения, отдаться им с головой. Ей нравилось это. Нравилось стоять здесь и чувствовать, как вода смывает всё плохое, оставляя после себя только умиротворение и покой. Так Эмма совсем успокоилась, расслабилась. Мысли наконец-то пришли в порядок и больше не путались. И после прохладного освежающего душа она чувствовала себя отдохнувшей, словно бы занова родившейся. Всё же это всегда помогало ей взбодриться и прийти в себя с утра, если настроения не было совсем. После таких процедур она набиралась сил и была снова готова на свершения. Когда Эмма одевалась, она случайно взглянула на стену. Ту самую, на которой в первый раз заметила пятнышко крови. И, к её ужасу, оно всё ещё было там. И когда она его заметила, то замерла на месте. По всему телу пробежалась волна неприятных мурашек. Сердце, казалось, перестало биться на мгновение. Перед глазами вспыхнули картинки из кошмара: нож, отец, лужа крови на полу… Эмма зажмурилась и резко мотнула головой, отгоняя наваждение. А потом и вовсе отвернулась к другой стене, не желая более смотреть на это пятно. Теперь оно вызывало у неё только отрицательные эмоции, и потому она не могла относиться к нему безразлично. И видеть его она тоже не могла. Было слишком больно, слишком страшно. Поэтому она и отвернулась, дабы не зацепиться за него взглядом снова. «Вот чёрт, ну почему именно сегодня… Всё праздничное настроение мне испортил, гад… — мысленно ругалась Эмма, натягивая шорты. Она чувствовала себя отвратительно. Но больше всего её раздражало то, что из-за этого дурацкого кошмара весь Рождественский настрой пропал. А потом её вдруг осенило. — Стоп… А почему я вообще должна переживать из-за этого в такой день? — задалась она вопросом. Ответ нашёлся сразу же. — А я и не должна, собственно. Никакой ублюдок не может испортить мне сегодня Рождество. Точно. Буду веселиться ему назло» Из ванной Эмма выходила в приподнятом настроении. Она была твёрдо настроена провести этот день незабываемо. Для себя она уже решила, что никто и ничто не испортит ей сегодня праздник. А в особенности отец. Он и так причинил ей слишком много боли до этого. Она просто не могла позволить ему испортить ей и Рождество тоже. Тем более, она ещё не закончила одно очень важное дело, и потому у неё не было времени на всякие глупости. Именно этим самым делом она и собиралась заняться сейчас. Только сначала решила заглянуть в медпункт. Хотела взять что-нибудь от нервов. Успокоительное там, или чай какой-нибудь. Уж слишком она разнервничалась из-за утренних событий. Сама не своя была, а в таком состоянии заниматься вообще чем-либо весьма проблематично. Тем более, у них работала очень добрая медсестра, с которой всегда можно было поговорить. А ничто не помогает развеется лучше, чем разговор на отвлечённые темы с приятной девушкой. Поэтому Эмма и пошла к ней. Благо, медпункт находился недалеко от ванной, поэтому дошла она довольно быстро. Когда она чуть приоткрыла дверь, ей в нос ударил неприятный запах медикаментов. Эмма брезгливо поморщилась. Она никогда не любила этот запах. Её начинало подташнивать от него, да и голова немного кружилась. Тем не менее, преодолев отвращение, она всё же зашла в медпункт и прикрыла за собой дверь. Осмотрелась. В медпункте было необычно тихо. Эмме показалось это странным. Учитывая, что рабочий день уже давно начался. Неужели мисс Райт ещё не пришла? — Здравствуйте… — негромко поздоровалась Эмма, осматриваясь. Ей никто не ответил. Это насторожило её ещё больше. Но она списала всё на то, что медсестра, должно быть, просто не услышала. — Простите, здесь есть кто-нибудь? Мисс Райт? — Да-да, я тут, — из-за шкафа выглянула низенькая светловолосая девушка. Она с улыбкой посмотрела на Эмму и поправила выбившуюся из косы прядь. — Да ты проходи-проходи, не стесняйся. Рассказывай, что у тебя случилось. Голова болит? Или, может, ты где-то поранилась? — Да нет, со мной всё в порядке… — Эмма покачала головой и неловко улыбнулась, присаживаясь на кушетку. — Мне бы, знаете, от нервов чего-нибудь… — От нервов, говоришь? — задумчиво переспросила медсестра. — Угу. Мне просто кошмар приснился, всё никак успокоиться не могу… — Ну хорошо, сейчас найдём что-нибудь для тебя. Медсестра упорхнула к шкафу, где начала искать что-то. Эмма же стала наблюдать за ней. За тем, как ловко она переставляет баночки и скляночки, разглядывает каждую бирку. На самом деле, было даже удивительно, насколько эта девушка активная и энергичная. Эмма думала, что она сильно устаёт за весь день. Учитывая, что ей приходилось работать не с самыми простыми детьми. Каждый день она принимала как минимум несколько человек с ушибами или травмами. А у кого-то и вовсе случались приступы, поэтому ей приходилось ещё и делать уколы. Но она не выглядела как человек, которому такая работа была в тягость. Даже наоборот, ей нравилось возиться с детьми. Чувствовалось, что она очень любит их. Она заботилась о каждом, словно это её собственные дети, а не воспитанники пансионата, в котором она работает медсестрой. Но Эмму это даже радовало, если честно. Мисс Райт, или же просто Диана, как она сама попросила её называть, действительно была очень милой и доброй девушкой. С ней было приятно и легко общаться. Она могла выслушать, поддержать. Никогда не ругалась, если к ней приходили сразу несколько детей с ушибами или царапинами. Даже на Тому и Лани, которые были частыми гостями в её медпункте. Она всегда мягко объясняла, что нужно быть аккуратнее, ласково целовала и гладила. В общем, ангел, а не девушка. Правда, Эмма поначалу боялась её. Всё же у неё был очень негативный опыт с врачами. В реабилитационном центре, где она находилась до пансионата, о пациентах совсем никто не заботился, поэтому она относилась к людям в белых халатах с недоверием. Но потом она сама увидела, как Диана относится к детям. Она на своём личном опыте убедилась, насколько эта девушка любит детей. Поэтому она всё-таки доверилась ей. Иногда она заходила к ней просто так, чтобы поговорить. Собственно, сегодня был именно такой случай. Ей хотелось поболтать с кем-нибудь на отвлечённые темы, а Диана идеально для этого подходила. Конечно, была ещё Анна, но она занималась подарком для Зака, и потому Эмме не особо хотелось отвлекать её. А вот Диана была как раз свободна. Тем более, новых пациентов в ближайшее время не предвиделось, поэтому они могли спокойно поговорить. А вскоре Диана поставила перед Эммой чашку с ароматно пахнущим чаем. Скайлер поблагодарила её и осторожно взяла чашку. От неё приятно пахло ромашкой. Это был любимый чай Эммы. Раньше, когда она ещё жила дома, то частенько пила его после школы. Он помогал ей успокоиться после тяжёлого учебного дня или ссоры родителей. Да и стоил он не так уж и дорого, поэтому у неё всегда хватало денег на него. Она была даже рада, что в пансионате есть такой. Отпив пару глотков, Эмма довольно зажмурилась. Горячая жидкость потекла по горлу вниз, стремительно приближаясь к животу. Из-за этого внутри стало невероятно тепло. На языке остался приятный привкус ромашки. — Вкусно… — негромко протянула Скайлер, довольно жмурясь. Диана на это только добродушно рассмеялась. — Нравится? — улыбнувшись, спросила она. — Угу, очень, — Эмма довольно улыбнулась и кивнула, продолжая потихоньку, маленькими глоточками пить чай. — Ромашковый — мой любимый чай. А у вас он получился просто восхитительно. — Правда? — Диана от её слов смущённо улыбнулась, и на её щеках проступил лёгкий румянец. — Я рада, что тебе понравилось. — Кстати, мисс Ра… то есть Диана… Я хотела спросить… — Эмма выдохнула и неловко потупила взгляд. Она всё ещё не могла свыкнуться с простым «Диана», поэтому по привычке обращалась к ней так. — Сегодня ведь Рождество. Вы уже решили, как проведёте его? — Хм? Да, конечно решила. Мы будем отмечать с молодым человеком, — медсестра с улыбкой кивнула, поправляя светлую прядь, которая снова выбилась из косы и упала ей на лицо. — Знаешь, он у меня такой романтик. Каждый год устраивает что-то необычное, — она мечтательно вздохнула, словно бы вспоминая о том, о чём говорила сейчас. — В в прошлом году он с помощью фейерверков написал на небе поздравление для меня, представляешь? — Правда? Как интересно. А расскажите мне побольше о своём молодом человеке. Какой он? — О, ты даже не представляешь, какой он необыкновенный… Следующие минут пятнадцать Диана рассказывала о том, какой прекрасный у неё молодой человек. Она щебетала буквально без умолку. A Эмма и не перебивала. Даже наоборот, с непривычной увлечённостью слушала. На самом деле, это было удивительно и для неё самой. Ведь обычно её невозможно было чем-то увлечь. На уроках в прошлой школе она почти не обращала внимания на учителя, занималась чем-то своим. В основном она просто рисовала. Потому что темы, которые они проходили, мало её интересовали. Они казались ей попросту скучными и неувлекательными. Да и в принципе привлечь её внимание настолько, чтобы она даже не перебивала, мог не каждый. А здесь она с таким интересом слушала. Наверное, всё дело в том, как рассказывала Диана. Она подавала всё очень увлекательно и затягивающе, и потому Эмма просто не могла оторваться. Интересно было слушать о том, какие причудливые вещи творил молодой человек мисс Райт. Хотелось узнать о том, что ещё сделал этот человек, и потому она не смела прерывать её. Однако прерваться всё же пришлось. Потому что в медпункт заглянули Тома и Лани, и Диана сразу же переключилась на них. Оба мальчика разбили колени, и потому ей пришлось обрабатывать их раны. Пока она делала это, то уже в сотый раз объясняла им, что нужно быть аккуратнее. Говорила, что бегать по коридорам опасно, что они могут пораниться, как сейчас, например. Хотя и она, и Эмма прекрасно знали, что эти двое её не послушают. Они никогда и никого не слушали, всё делали по-своему, и от этого страдали не только они сами, но и остальные дети тоже. Мисс Изабелле было с ними очень тяжело, поскольку она порой совсем не могла с ними справиться. Они были слишком активными и непослушными. Но тем не менее, Диана всё равно из раза в раз объясняла им такие элементарные вещи, даже зная, что они её в любом случае не послушают. Эмма удивлялась тому, насколько у них с мисс Изабеллой хватает терпения, чтобы справляться с такими детьми. Она была уверена, что сама ни за что бы так не смогла. Даже при том, что она очень любила детей. Всё же терпения у неё было гораздо меньше, чем любви. Но наблюдать за тем, как Диана заботиться о них, всё же было очень интересно. Вот Эмма и наблюдала. Она совсем не могла сдержать улыбку в этот момент. Ей сразу вспоминались годы из детства, когда о ней так же заботился Оливер. Когда она была совсем маленькой, то часто разбивала коленки. Денег на пластыри у неё не было, поэтому и заклеивать раны она не могла. Тогда ей на помощь приходил Оливер. Он всегда обрабатывал её колени и заклеивал их красивыми пластырями с котиками. Маленькой Эмме они очень нравились. В последствии эти пластыри стали её самыми любимыми. А когда она подросла, то начала сама покупать их. И всегда носила с собой в сумочке на всякий случай. Мало ли, вдруг пригодятся. Эмма настолько погрузилась в свои воспоминания, что совсем забыла про все дела. Об этом ей напомнила Диана. Она спросила, не нужно ли ей идти на завтрак. Только тогда Эмма пришла в себя и вспомнила, что у неё есть одно незаконченное дело. Да и Диана была права: скоро уже завтрак, а она совсем не готова. Поэтому, быстро попрощавшись с медсестрой, Эмма направилась к себе в комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Когда она шла по коридору, то обратила внимание на настенные часы. Они показывали, что до завтрака осталось всего десять минут. Значит, у неё всё ещё есть немного времени, чтобы заняться своими делами. Она хотела потратить его с пользой. Тем более, что ей нужно было кое-что сделать. И десяти минут как раз было достаточно, чтобы закончить. Пройдя в комнату, Эмма опасливо осмотрелась. К её счастью, здесь никого не было. Видимо, Анна и Конни уже ушли накрывать на стол. Что ж, так даже лучше. Так точно никто не помешает. Да и самой Эмме не хотелось бы, чтобы кто-то увидел, чем она тут занимается. Всё же она хотела сделать Норману сюрприз, а потому было бы не очень хорошо, если бы кто-то из ребят это увидел. Поэтому она была даже рада, что девочки уже ушли. Наспех приведя себя в порядок, Эмма достала из шкафа запрятанный глубоко под вещами мольберт. Осмотрела его, сдула пылинки. Портрет, нарисованный на холсте, был почти закончен. Оставалось нанести всего лишь несколько последних штрихов. Вот этим-то Эмма и занялась, пока у неё ещё было время. Вообще, она хотела связать Норману шарф. Подумала, что это был бы идеальный подарок. Но за несколько дней до Рождества она поняла, что не успевает, поэтому решила нарисовать ему портрет. Тем более, что недавно она подняла свой скилл в этой области. Поэтому решила сделать именно портрет. А ещё через некоторое время она закончила с последними, заключительными штрихами. Теперь подарок был полностью готов. Осмотрев его в последний раз и убедившись, что всё идеально, Эмма довольно улыбнулась и снова запрятала его под вещами в шкафу. А потом и убежала в столовую, поскольку к тому времени уже раздался звон колокола.***
Норман бесшумно проскользнул в столовую, воровато осмотрелся. Руками он прижимал к себе лезвие, которое прятал под рубашкой. Он очень нервничал, боялся, что его заметят. Он понимал, что если его кто-нибудь увидит, то проблем точно не избежать. В частности, если это будет мисс Изабелла. А проблемы Норману были не нужны. Но, к его счастью, столовая была пока что пуста. Видимо, дежурные ушли звать всех на завтрак. Значит, у него есть совсем немного времени, пока остальные дети не придут. Норман решил в таком случае не медлить. Он сразу же направился к ящику, где лежали острые предметы, чтобы вернуть нож на место. Он старался действовать быстро, но в то же время аккуратно. Лезвие он по-прежнему крепко прижимал к себе, чтобы не уронить. Подойдя к нужному ящику, Норман медленно, стараясь не издавать лишнего шума, стал его открывать. Он всё время осматривался, опасаясь, что увидит за спиной кого-нибудь. Но, благо, коридоры были пока что пусты. Пока что. Норман знал, что времени у него не так много. Если быть точнее, всего лишь несколько минут. Дети очень скоро придут в столовую, так что ему стоило поторопиться. Вот он и ускорился настолько, насколько только мог. К тому же его ещё подгоняли звуки приближающихся шагов. Это означало, что скоро дети будут здесь. Это заставляло Нормана ещё больше нервничать. Его руки дрожали, из-за чего открыть ящик становилось проблематично. Лезвие то и дело норовило выскользнуть из пальцев. Норману с трудом удавалось удержать его в руках. Но, к его счастью, он успел. Вложил лезвие в ящик и закрыл его как раз вовремя. У него даже оставалось несколько минут, чтобы уйти обратно в комнату. Когда ящик захлопнулся, Норман расслабился и смог вздохнуть с облегчением. Слава Богу, он успел. Хотя, если честно, он не особо хотел так рисковать во второй раз. Но ему просто пришлось, потому что картина несколько испортилась в самый ответственный момент. Хорошо ещё, что он вовремя это заметил, иначе пришлось бы дарить Эмме испорченный портрет. Но, к счастью, Норман успел в короткий срок его поправить. Правда, ему пришлось очень сильно понервничать для этого. Достать лезвие во второй раз было ещё сложнее, чем в первый. Тем более, его могли засечь ещё тогда, когда он возвращал нож в прошлый раз. Норман очень боялся, что всё пойдёт не по плану. Но, кажется, всё прошло идеально. И сейчас он мог спокойно вернуться к себе. Да и он в конечном итоге остался доволен. Ведь, в конце концов, все его усилия того стоили. А всё остальное было не так важно. Главное, что теперь у него есть идеальный подарок для любимого ангелочка. — Норман, что ты здесь делаешь? Знакомый женский голос раздался даже слишком неожиданно. Норман с трудом удержался от того, чтобы не вскрикнуть. Он плотно зажал рот руками, таким образом подавляя крик. По его телу пробежала мелкая дрожь. Колени подкосились, на лбу проступила испарина. Сердце бешено заколотилось в груди. Всё тело сковал липкий страх. А всё потому, что Норман узнал этот голос. Нет, его он точно не с чьим другим не перепутал бы. Он слишком хорошо знал его и часто слышал, чтобы спутать с чьим-то чужим. Когда Норман медленно обернулся, все его опасения подтвердились. Позади него действительно стояла мисс Изабелла. Она хмуро глядела на него, скрестив руки на груди. В её взгляде читался немой вопрос, беспокойство и, кажется, сердитость. Норман сглотнул горькую слюну, невольно отступил на шаг назад. В его голове крутилось множество мыслей и вопросов, но самым главным был один-единственный: видела ли она? Норман ведь не знал, как долго она там простояла. Он так увлёкся своими мыслями, что даже не услышал, как она подошла. Может, она находилась в столовой достаточно долго. И, возможно, она видела, как он спрятал нож обратно в ящик. Такая вероятность пугала его. Тем более, мисс Изабелла так смотрела. От этого взгляда Норману было не по себе. По спине бегали неприятные мурашки. Хотелось спрятаться, убежать, лишь бы только не чувствовать на себе этот взгляд. Молчание тем временем становилось невыносимым. Мисс Изабелла так и продолжала смотреть, не произнося ни слова более. Она явно ждала ответа. Норман понимал, что нужно что-то сказать. А ещё он слышал, как шаги в коридоре приближаются. Значит, дети уже совсем скоро будут здесь. Это означало, что ему стоило поторопиться с ответом. Вот он и думал, что сказать. Прокручивал в голове множество разных версий, отмазок. И, в конце концов, он наконец-то придумал. — Н-ничего… Просто… — неловко улыбнувшись, начал было Норман, однако запнулся. Сделав глубокий вздох и помолчав пару секунд, он продолжил: — Просто я хотел сказать, что чувствую себя неважно и не приду на завтрак, но ни вас, ни Эммы я так и не нашёл, поэтому решил подождать здесь. Вот. — Ах, вот как, — лицо мисс Изабеллы тут же смягчилось. Взгляд потеплел, стал добрее. Она подошла ближе и погладила Нормана по голове. — В таком случае тебе нужно вернуться к себе и отдыхать. Может, тебя отвести в медпункт? — Нет-нет, не нужно, — Митчелл тут же отрицательно замотал головой. Он не хотел, чтобы медсестра увидела порезы, ведь тогда она точно сообщит об этом воспитателям. — Думаю, я отдохну, и мне сразу станет лучше. — Ну хорошо, если так. Но если тебе станет хуже, то обязательно сходи в медпункт, ладно? — Угу. Оказавшись в своей комнате, Норман облегчённо вздохнул. Он тут же закрыл дверь на замок, прислонился к ней спиной. Закрыл глаза, вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Он был счастлив, что его не заметили. Ведь он уже успел попрощаться со свободой. Подумал, что больше не сможет спокойно ходить в ванную один, да и в принципе где-либо свободно передвигаться. Но, к его огромному счастью, всё обошлось. Мисс Изабелла ничего не увидела, она просто переживала. Норману крупно повезло. Можно сказать, сам Бог уберёг его. И Норман сейчас был искренне ему благодарен. Потому что свобода — самое ценное, что он сейчас имел, и потому он совершенно не хотел её терять. Даже ради любимой Эммы. Кстати о птичках. Норман распахнул глаза и поднял голову на портрет. Мольберт стоял посередине комнаты, рядом со стулом. Норман так и не убрал его: слишком торопился, чтобы вернуть нож вовремя. А сейчас он понял, что его нужно было спрятать, пока никто не увидел. Будет не очень хорошо, если кто-нибудь его обнаружит. Особенно мисс Изабелла. Норман был уверен, что ей это точно не понравится. В конце концов, в этом пансионате совсем никто не разделял чувство прекрасного Нормана. Все его картины считали странными, даже пугающими. Даже мисс Изабелла и доктор Паркер. Они никогда не говорили об этом вслух, но Норман знал, чувствовал это. Но будет ещё хуже, если портрет увидит Эмма. А этого ему хотелось меньше всего. Ведь для неё этот портрет должен стать сюрпризом. Поэтому она не должна видеть его до наступления Рождества. Так что мольберт нужно было как можно скорее спрятать. Именно этим и занялся Норман. Он подошёл ближе к мольберту, аккуратно, чтобы не задеть холст, поднял его. Так же аккуратно понёс его в самый тёмный угол комнаты. Там стояло ещё несколько мольбертов, накрытых плотной тёмной тканью. Норман всегда накрывал их так, чтобы не повредить картины. Конечно, он мог бы спрятать мольберт в шкафу, но там уже попросту не оставалось места. Как бы прискорбно это ни было, приходилось хранить всё в самом тёмном углу, куда никто и никогда не заглядывал. Хотя это было не самым безопасным местом для хранения подобного, но у него просто не оставалось другого выбора. А вскоре к остальным мольбертам присоединился ещё один. Норман осторожно поставил его в самом-самом углу, после чего накрыл плотной тканью. Он глубоко вздохнул и в последний раз осмотрел свою работу. Ничего не было видно. Его это порадовало. Теперь оставалось только дождаться рождества, чтобы вручить подарок Эмме.***
Рэй завязал нежно-розовую ленточку в бант и глубоко вздохнул. Аккуратно поднял коробку, оглядел её. Вроде бы упаковал нормально. Всё крепко держалось, раскрыться не должно. Ленточку тоже завязал достаточно крепко. Такая точно не развяжется. Окончательно убедившись в том, что он надёжно всё упаковал, Рэй облегчённо вздохнул и отложил коробку на тумбочку. Отлично, он наконец-то закончил. Теперь можно и отдохнуть. А отдых, к слову, ему точно не помешал бы. Особенно после того, как он несколько часов пытался завязать эту проклятую ленту. У него каждый раз что-то не получалось: то пальцы соскользнут, то бантик некрасивый получится, то вообще какой-то узел выйдет. В общем, намучился он с этим подарком знатно. Даже на полдник не пошёл, чтобы нормально его упаковать. А ведь там, как он слышал, давали булочки с вишней. Его любимые. Но вместо того, чтобы уплетать их, он возился с подарком для Эммы. Однако, даже несмотря на всё это, он ни о чём не жалел. Потому что считал, что эта жертва всё же того стоила. Зажмурившись и потянувшись, Рэй устало плюхнулся на кровать. За всё это время он невероятно сильно вымотался. Пальцы уже начинали болеть, как и голова. Всё же нервов он потратил на эту коробку достаточно. Признаться честно, он даже хотел бросить всё это дело и не дарить никаких подарков, но каждый раз он себя отговаривал, убеждал, что это неправильно. Тем более, это подарок не для кого-то там, а для Эммы. Для самого важного и дорогого для него человека. Поэтому он просто не мог оставить её без подарка в этот праздник. Да и он, в конце концов, остался доволен проделанной работой. Он считал, что постарался на славу. А усилий в этот подарок и правда было вложено немало, начиная его выбором и заканчивая его упаковкой. Рэй тщательно выбирал подарок, ориентируясь на интересы Эммы. И он искренне надеялся, что ей его выбор понравится. Рэй сделал глубокий вздох и закрыл глаза. На самом деле, он был не совсем уверен, что Эмме понравится. Конечно, он долгое время наблюдал за ней и смог выяснить, что ей нравятся жирафы, но всё же. Мало ли, вдруг он выбрал не самую удачную вещь. Может, ей не нравится что-то подобное. Или кто-то другой уже решил ей это подарить. Или у неё вообще уже есть это. В общем, сомнений и вопросов было много, но ответов — ни одного, вот Рэй и переживал. Тем более, это первый раз, когда он вообще кому-либо делал подарок. Он просто не мог не волноваться. Но тем не менее, для себя он решил, что пока не попробует, не узнает. Мало ли, вдруг ему всё-таки повезёт, и Эмма будет в восторге от его подарка. Рэй настолько погрузился в свои размышления и сомнения, что даже не сразу заметил, что к нему кто-то пришёл. Он обратил на это внимание, только когда громко скрипнула половица. Тогда он распахнул глаза и чуть приподнялся, поворачивая голову в сторону шума. На его лице отразилось искреннее удивление, когда он встретился со знакомыми небесно-голубыми глазами. В дверном проёме, улыбаясь и держа в руках чехол с его гитарой, стоял Лесли. Он приветливо помахал ему и прошёл в комнату, всё так же не переставая улыбаться. Рэй даже невольно проморгался, желая убедиться в том, что это всё правда. Ведь кого-кого, а этого человека он совсем не ожидал здесь увидеть. — Привет. Надеюсь, я тебе не помешал? — посмеявшись, поздоровался Лесли. — Лесли! — удивлённо, но вместе с тем радостно воскликнул Вильсон. Он даже подскочил на месте: настолько был счастлив увидеть его. — Ты здесь откуда? — Да вот, пришёл к Изабелле и решил заглянуть к тебе. Отдать гитару, — объяснил Купер, протягивая ему чехол. — А я посмотрю, ты решил сделать кому-то подарок, ха? — он улыбнулся и кивнул в сторону коробки, лежавшей на тумбочке. Рэй чуть смутился. — Да, это для подруги… — прижав к себе гитару, негромко сказал он. — Вот как. Ну, удачи тогда, — Лесли по-отечески похлопал его по плечу. По выражению лица Рэя и его интонации он понял, что подарок предназначался далеко не для подруги. — Не поделишься, что это за подруга такая, кстати? Если это не секрет, конечно. — Нет, не секрет… Это новенькая девочка, Эмма зовут… Во время разговора с Лесли Рэй заметно расслабился. На душе стало гораздо спокойнее, все сомнения отошли на второй план, уступая место умиротворению. Так всегда было, когда приходил Лесли. Рэй и сам не знал, почему, но он крайне благоприятно влиял на него. Возможно, всё дело в голосе. У него он был мягкий, успокаивающий, проникновенный. Его было очень приятно слушать. Но ещё более приятно было слушать, как Лесли поёт. Его песни буквально задевали самые тонкие струны души. Особенно в сопровождении приятных мелодий, которые он писал сам. Рэю нравились его песни. Он любил включать их, когда становилось особенно грустно. В такие моменты он чувствовал себя отдохнувшим, умиротворённым. Он мог забыть обо всём плохом, что с ним произошло за весь день. О ссорах с матерью, о трудном учебном дне. Он просто расслаблялся, наслаждаясь этим приятным, обволакивающим пением. А ещё одну из его песен часто напевала Изабелла. Рэй слышал порой, как из её кабинета доносится негромкое пение. Иногда он даже останавливался около двери, чтобы просто послушать. А ещё эту песню она пела детям в качестве колыбельной перед сном. Но, безусловно, было что-то и в самом Лесли. Рэй часто про себя отмечал, что от него исходит какое-то необычное тепло. Но это, на самом деле, было даже приятно. Особенно ему, человеку, лишённому материнской ласки. Ему нравилось проводить время с Лесли. С Лесли было хорошо и уютно. Именно от него Рэй получал всё, чем его в детстве обделила родная мать. В какой-то степени, Лесли заменил ему отца. Именно по этой причине он был так рад увидеть его. Рад, что он тоже решил прийти к ним на Рождество. Пускай и не к нему, а к его матери. Но он всё-таки пришёл. Они неплохо посидели. Рэй рассказал Лесли про Эмму и про то, что происходило в пансионате в его отсутствие. Естественно, о своих буйствах он решил умолчать: не хотел лишний раз расстраивать Лесли. Знал, что он точно будет ругаться, если узнает об этом. А портить Рождественское настроение ни себе, ни ему он не хотел. Поэтому рассказал только о хорошем. А потом Лесли ушёл, поскольку услышал, как его зовёт Изабелла. Рэй так и остался сидеть в комнате, дожидаясь вечера. Но теперь он больше не сомневался и не боялся. Даже наоборот, он был решителен и уверен в себе. И теперь он только ждал наступления Рождества, чтобы отдать свой подарок Эмме.***
Зак спрыгнул на землю и опасливо осмотрелся. К его счастью, вокруг, кажется, никого не было. Он с облегчением вздохнул. Значит, ему удалось пробраться на территорию пансионата незамеченным. Вообще, он мог бы и через основные ворота войти, без всех этих перелезаний через забор. Но Закари Эванс был из тех, кто не ищет лёгких путей. Тем более, зайти через главные ворота было бы слишком просто и скучно. А он хотел сделать для Анны сюрприз. Да и он был тем ещё авантюристом. Любил он экстрим, чего уж тут поделать. Не мог сделать что-то просто так, не вляпавшись в какую-нибудь историю. Зак не был бы собой, если бы не придумал что-нибудь эдакое. Вот он и придумал. Решил тайно прокрасться в пансионат и сделать Анне сюрприз. Хотел вручить ей медальон необычным способом. Да и это, как он считал, будет крайне романтично. Ещё раз осмотревшись на предмет охранников и никого не увидев, Зак направился к зданию пансионата. Дошёл он до него довольно быстро. Подобравшись к самой его стене, он стал изучать здание. Он хотел найти ближайшее открытое окно, чтобы забраться внутрь. В какой-то момент он заметил такое в самом конце здания. Довольно улыбнувшись, он медленно направился вдоль стены к окну. Действовал он осторожно, но ловко. По пути он постоянно оглядывался, опасаясь, что его всё же увидят охранники. Всё же загреметь в отделение под Рождество ему не очень хотелось. Однако ему повезло: его так никто и не заметил. Поэтому он смог спокойно добраться до нужного окна и забраться на подоконник. Пока Зак пролезал в открытую форточку, он разглядывал комнату. Интерьер его заинтересовал. Комната была светлая и уютная, с тремя аккуратно заправленными кроватями. Но его внимание привлекло совсем не это. В какой-то момент он заметил игрушку. Это был плюшевый оранжевый жираф. Его Зак узнал сразу же. Его он ни с каким другим не перепутал бы, ведь сам дарил его Эмме. Жираф небрежно валялся на одной из кроватей. И это означало, что комната принадлежала именно Эмме. А вместе с ней в комнате, насколько Зак помнил, жила и Анна тоже. Значит, ему нужна как раз таки эта спальня. Как удачно он выбрал окно, однако. Оказавшись в комнате, Зак понял, что она абсолютно пуста. В ней не было никого. Скорее всего, они готовились к Рождеству или помогали старшим накрыть на стол. Что ж, ему это даже на руку. Хотя, конечно, было бы лучше, если бы Анна оказалась в комнате. В конце концов, Зак ведь шёл именно к ней. Но ничего страшного. Он быстро придумал, как можно сделать сюрприз и без неё тоже. Эта мысль пришла к нему в голову почти сразу же. Оставалось только найти кровать Анны, чтобы воплотить её в жизнь. Именно этим Эванс и занялся. Он стал осматривать комнату, пытаясь вычислить, какая же из кроватей принадлежит Анне. Пока Зак пытался отыскать нужную постель, то сам не заметил, как увлёкся. Комната и правда оказалась интересной. Ему она очень понравилась. В детстве у его сестры была почти такая же. Только кровать там стояла одна, и обои на стенах поклеены другие. Розовые, с жёлтым цветочком. Но в остальном они были очень даже похожи. Особенно эти мягкие игрушки. Когда Энни была совсем маленькой, она тоже оставляла их на кровати. Любила спать с ними, обниматься и играть. А ещё эти игрушки часто валялись по полу, поэтому Заку приходилось убирать их обратно. Но это было действительно весёлое время, которое он вспоминал с улыбкой. Здесь же всё было несколько иначе. Чувствовалось, что в комнате жили чистоплотные девочки. Вещи не валялись где попало, не были разбросаны по всей комнате. Ну, почти. Проходя мимо кровати Эммы, Зак снова обратил внимание на жирафа. Тот по-прежнему небрежно валялся рядом с подушкой. Эванс тяжело вздохнул и покачал головой. Эмма всегда была такая. Разбрасывала вещи, оставляла их где-нибудь, и потому в её спальне царил вечный бедлам. Она не любила чистоту и порядок, и все прекрасно знали об этом. А вот Зак, напротив, был на редкость честолюбивым. Поэтому, в конце концов, он осторожно взял игрушку и поставил её рядом с подушкой так, чтобы она точно не упала. Так было гораздо лучше. — Вот так. Теперь всё аккуратненько, — с улыбкой сказал Эванс, но потом только тяжело вздохнул. — Эх, Эмма-Эмма, какая же ты всё-таки неряха… Поиски кровати Анны закончились так же быстро, как и начались. Путём нехитрых вычислений Зак смог выяснить, какая же из трёх кроватей принадлежит именно ей. Он понял это по лежавшим на тумбочке ленточкам. Именно с ними Анна часто игралась. Зак несколько раз видел, как она перебирала их в пальцах, сидя на траве. А теперь эти ленточки лежали на тумбочке рядом с кроватью. Удивительно даже, как он раньше их не заметил. На самом видном месте ведь находились. Но если они лежали именно на этой тумбочке, значит, это её постель. Теперь, раз уж он её наконец-то нашёл, оставалось только самое последнее. Самое главное, что он должен успеть сделать, пока никто не пришёл. Быстро подойдя к кровати, Эванс осторожно приподнял подушку. Помедлив немного, достал из кармана медальон. Прежде чем положить его, окинул оценивающим взглядом. После наконец-то положил его под одеяло, а сверху накрыл подушкой. Так, чтобы точно ничего не было видно. — Отлично. Думаю, она точно удивится и обрадуется, когда обнаружит его, — вслух произнёс Зак, довольно улыбнувшись. В последний раз осмотрев комнату на прощание, он выпрыгнул обратно на улицу и вскоре покинул территорию пансионата.***
Гильда нервно сминала в руках пакет с пиджаком внутри. Она постоянно переминалась с ноги на ногу, кусала губы, то и дело поглядывала в коридор. Она ждала, пока воспитательница приведёт Эмму. Хотя, если говорить начистоту, больше она хотела увидеть там далеко не её. Нет, совсем не её. На самом деле она мечтала хотя бы одним глазком взглянуть на Дона. Увидеть, как он проходит в одном из коридоров, возможно, даже встретиться с ним глазами. Хотя бы на долю секунды. Нет, конечно, она очень соскучилась по Эмме и тоже хотела с ней увидеться, но конкретно сейчас больше всего её интересовал именно Дон. Она просто мечтала о том, чтобы пересечься с ним здесь. Думала об этом каждую секунду. Но, к сожалению, этого не произошло. По коридору ходил кто угодно, но только не Дон. Именно поэтому сейчас Гильда выглядела крайне подавленной. Она искренне надеялась увидеть Дона, но этого так и не случилось. Она была очень расстроена. Ведь она хотела бы отдать пакет ему лично в руки. Она даже уже представляла, как это всё будет. Представляла, как протянет ему пакет с неловкой улыбкой, как он так же неловко возьмёт его в руки. Как улыбнётся ей и скажет, что очень рад получить от неё подарок на Рождество. А ещё она представляла, как Дон, возможно, поцелует её в знак благодарности. Так неловко и неумело, наверное, даже как-то по-детски. А она смутится, но всё равно ответит. В её голове это выглядело ярко и красочно. Но, к сожалению, это были всего лишь фантазии, которым не суждено претвориться в жизнь. И это её очень расстраивало. В конце концов, Гильда тяжело вздохнула и прислонилась спиной к стене. Пакет она крепко прижала к груди. Она закрыла глаза и ненадолго погрузилась в свои мысли. Хотелось помечтать хотя бы немного, пока не пришла Эмма. Пускай и на пару минут, но всё же представить, что они с Доном поцеловались. Раз уж в реальности этому сбыться не суждено. Вот только помечтать нормально ей не дали. Потому что вскоре она услышала знакомые голоса. И один из них явно принадлежал Эмме. Нет, его бы она ни с чьим другим не перепутала. Это точно была Эмма. Она активно что-то кричала ей. А когда Гильда открыла глаза, на её губах расплылась лёгкая улыбка. Эмма, чуть ли не падая и постоянно спотыкаясь, бежала к ней с конца коридора. Она всё время активно махала руками и солнечно улыбалась. И при этом она ещё что-то кричала. Правда, Гильда не могла толком разобрать, что именно: Эмма слишком быстро говорила. Но её появление явно порадовало Андерсон. По крайней мере, она снова начала улыбаться, да и лицо её заметно просветлело. Все мысли о Доне на время покинули её голову. На их место пришла радость от встречи с подругой. — Гильда-а-а! — не переставая радостно улыбаться, протянула Эмма. Подбежав к подруге, она заключила её в крепкие объятия, из-за чего Гильда несдержанно хихикнула. — Привет, подружка! — Полегче, Эмма, ты же меня так задушишь… — жмурясь и тихо хихикая, сказала Андерсон. На самом деле, сейчас ей было несколько неловко перед воспитательницей, которая стояла рядом. Однако женщину, кажется, это не особо смущало, потому как она не сделала им замечание. А потом и вовсе ушла, видимо, решив оставить их наедине. — Прости-прости, — Скайлер неловко улыбнулась и тут же ослабила хватку, после чего Гильда смогла свободно вдохнуть. Дышать стало гораздо легче. — Просто я о-о-очень рада, что ты пришла. — Я тоже рада увидеться с тобой, Эмма, — Гильда мило улыбнулась и поправила съехавшие на переносицу очки. Однако после на её лицо вдруг упала тень грусти. — Но я пришла ненадолго… — Правда? Как жаль… — Эмма вздохнула и сама погрустнела. Слова подруги явно очень огорчили её. Очевидно, она тоже хотела провести Рождество с ней. — А я надеялась, что ты побудешь с нами подольше… — Прости, — Гильда выдохнула и только неловко улыбнулась. Однако потом её лицо вдруг просветлело, словно бы она вспомнила о чём-то очень важном. — Но, знаешь, я принесла вам вино. Считай, что это общий подарок от нас всех. — Серьёзно? — после слов про вино лицо Эммы просияло. В её зелёных глазах даже вспыхнул огонёк, что вызвало у Гильды улыбку. — Угу. И вот ещё что… — она кивнула, а после несколько смутилась. Опустила взгляд, чуть прикусила губу, сжимая в руках пакет. — Эмма, не могла бы ты, пожалуйста, передать Дону этот пакет? Это очень важно… Говорила она тихо, даже как-то смущённо. Голову она опустила так низко, как только могла, из-за чего волосы частично закрыли её лицо. Ей было неловко смотреть Эмме в глаза. А ещё она чувствовала, как запылали щёки. Она всеми силами старалась сдерживать эмоции, но смущение всё равно отчаянно рвалось наружу. И сейчас Гильда была даже рада, что Эмма ничего не видит. Хорошо, что волосы закрывали покрасневшие щеки. Ей не хотелось бы, чтобы Эмма это увидела. Хотя Гильда не сомневалась, что она уже всё поняла. Хотя бы по её интонации. В конце концов, они ведь дружили с самого детства. Эмма прекрасно могла читать её и понимала, что она чувствует. Порой ей даже не нужны были слова, чтобы понять, что у неё на душе. Эмме было достаточно просто посмотреть ей в лицо. Иногда Гильде даже казалось, будто она видит её насквозь. И потому было глупо с её стороны пытаться что-то скрыть от Эммы. Но она всё равно надеялась, что та ничего не поймёт. Однако все её опасения подтвердились. Эмма прекрасно всё поняла. Гильда отчётливо в этом убедилась, когда заглянула ей в лицо. P её глазам всё было ясно. В них загорелся очень странный огонёк. Гильде он не понравился. Она прекрасно знала, что это за огонёк. И если он появлялся, то это не сулило ничего хорошего. Это означало, что Эмма что-то придумала. И, как правило, это «что-то» ничем хорошим не заканчивалось. Гильда убедилась в этом на собственном опыте. Поэтому она даже несколько испугалась. Что же пришло в голову её подруге на этот раз? — Так значит, ты хочешь подарить ему подарок, верно? — нарочито медленно, выделяя каждое слово, спросила Эмма. При этом на её губах играла хитрая улыбка, которая совсем не понравилась Гильде. Что же задумала эта рыжая бестия? — Н-ну да, хочу… — еле заметно кивнув, неуверенно ответила Андерсон. Её голос предательски дрогнул, хотя она изо всех сил старалась сдерживаться. — Тогда почему бы тебе не отдать его самой? Я уверена, ему будет приятно, если ты лично передашь ему подарок прямо в руки, — от этого предложения по всему телу Гильды пробежалась мелкая дрожь. Щёки вспыхнули ещё ярче, и потому она поспешно спрятала лицо в пакете. Теперь она поняла, что хотела сделать её подруга. И осознание этого смутило её ещё больше — Н-но я не м-могу… — Это ещё почему? — …Я стесняюсь… — Нашла проблему, — Эмма фыркнула и только махнула рукой. — Давай вот как сделаем. Я сейчас схожу за Доном, а пока я его ищу, ты приводишь себя в порядок и собираешься с мыслями. Договорились? — Что?.. Э-Эмма, погоди… Эмма!.. — Гильда хотела остановить подругу, однако та уже убежала за Доном. Она так и осталась стоять на месте. Она крепко прижимала к себе пакет, чувствуя, как пылают щёки. Сдвинуться с места она не могла. Тело словно сковало невидимыми цепями, и потому она не могла пошевелиться совсем. Хотя сейчас ей невероятно хотелось убежать. Она буквально мечтала об этом. Хотелось сорваться с места и бежать так быстро, как только позволяло её неатлетичное тело. Просто оставить здесь пакет и вернуться домой. Гильда понимала, что этот поступок глуп и труслив, понимала, что если сейчас сбежит, то так и не сможет увидеться с Доном, но ей и правда было страшно. Она боялась встречаться с ним. Конечно, она хотела бы поговорить с ним, но только сейчас поняла, насколько сильно она этого боится. Она ведь даже не представляла, как будет отдавать ему этот подарок. Она боялась, что ляпнет что-нибудь глупое, что будет выглядеть нелепо в его глазах. А ведь такое вполне возможно. Учитывая, что Гильда часто болтала глупости, когда нервничала или волновалась. Именно это больше всего пугало её. Она не хотела бы опозориться перед человеком, который ей нравился. Но деваться было некуда. Эмма уже ушла за Доном. И что-то подсказывало Гильде, что она очень скоро вернётся. Точнее, скорее всего, она просто отправит Дона к ней одного. Гильда слишком хорошо знала её. Если Эмма что-то придумала, то она будет добиваться своей цели любыми способами. И сейчас она чётко решила свести их вместе. А это означало, что помощи от неё ждать не стоило. Гильда должна была справиться с этим сама. Эмма лишь дала ей почву и дружеский совет, а всё остальное за ней. И Гильда прекрасно понимала это. В конце концов, она не могла всё время полагаться только на Эмму. Она ведь и так всегда и во всём ей помогала. И конкретно в этом случае она сделала для неё очень много. Наверное, даже больше, чем должна была. Но, чёрт, как же всё-таки страшно… В конце концов, Андерсон сделала глубокий вздох и закрыла глаза. Она попыталась собраться с мыслями, успокоиться. Эмма сказала, что Дону было бы приятно, если бы она отдала подарок сама. А Эмма просто не могла ошибаться. Тем более, она выглядела такой серьёзной, когда говорила это. Явно не шутила и была уверена в своих словах. Значит, Гильде нужно постараться. Взять себя в руки и отдать этот подарок. К тому же Эмма всё-таки была в чём-то права. Гораздо приятнее получить подарок от человека лично, чем через вторые руки. По крайней мере, Гильде уж точно было бы приятнее, если бы Дон сам вручил ей подарок, чем попросил друга отдать ей его. Поэтому она просто не могла сбежать или передать ему пиджак через Эмму. Нет, это было бы неправильно и глупо. Боже, и как ей только такая глупость в голову пришла вообще? «Господи, ну и глупая же я… Ну ничего, сейчас Дон придёт, и я отдам ему подарок», — сказала про себя Андерсон, решительно сжав пакет в руках. В этот момент она почувствовала, как кто-то дотронулся до её плеча. Она из-за этого вздрогнула и еле сдержалась, чтобы не взвизгнуть. Медленно открыв глаза, она подняла голову. Тогда она встретилась взглядом с карими глазами Дона. Одну руку он держал за спиной, будто бы прятал что-то. Как Гильда и ожидала, он пришёл один. Эмма не пошла с ним. И сейчас она была ей искренне за это благодарна. Потому что смотреть в эти коричневые омуты было невероятно приятно. Как и чувствовать его сильную тёплую руку на своём плече. Сердце начинало биться быстро-быстро, а кровь вскипала в жилах. И Гильде совершенно не хотелось, чтобы кто-то испортил этот момент. — Привет, — помолчав немного, наконец-то поздоровался Дон, и его бархатный голос показался Гильде музыкой для ушей. У неё даже спёрло дыхание от приятных чувств и эмоций. Хотелось слушать его голос как можно дольше. Хотелось раствориться в нём полностью, утонуть в его красивых карих глазах. — П-привет… — на выдохе прошептала Гильда. Она всё так же неотрывно смотрела собеседнику прямо в глаза. Казалось, она не замечала никого вокруг, кроме него одного. И, кажется, это было взаимно. — Эмма сказала мне, что у тебя есть что-то для меня. Это правда? — чуть склонив голову набок, поинтересовался Дон. Возможно, ей это просто показалось, но она различила в его голосе нотки надежды. Во взгляде, кажется, тоже промелькнуло что-то подобное. Ей хотелось верить, что это правда, что ей это не причудилось. — Д-да… Я приготовила тебе подарок… — несколько смутившись, робко ответила Андерсон. Её голос предательски дрогнул, выдавая её чувства с потрохами. Однако Дон, кажется, не обратил на это внимание. Мысленно она вздохнула с облегчением. — Как здорово, — он выдохнул, и в его глазах ярко загорелась радость. — Знаешь, у меня тоже есть кое-что для тебя, Гильда, — он смущённо улыбнулся и почесал затылок свободной рукой. — Неужели? — Гильда широко распахнула глаза от удивления. В этот момент её сердце затрепетало в груди. Она была необычайно счастлива. Ведь она даже мечтать не могла о том, чтобы Дон сделал ей подарок. А теперь он сказал ей, что у него тоже есть для неё что-то. Что это, если не Рождественское чудо? — Ага. Вот, это тебе, — Дон лучезарно улыбнулся и вытянул руку из-за спины. Тогда Гильде открылся вид на красивый букет из фиалок. — Я не знаю, какие цветы тебе нравятся, но выбрал эти, потому что они ассоциируются у меня с тобой. Если честно, я в этом не особо разбираюсь, но Рэй сказал, что девчонкам нравится подобное. — Спасибо, Дон… Они… Они просто прекрасны… — пару минут она просто разглядывала букет, словно не веря, что это правда для неё, но потом всё-таки взяла его. Когда она забирала его, то выглядела невероятно счастливой. Настолько, что даже немного прослезилась. Ещё никто и никогда не делал ей таких подарков. А тут ещё и парень, который ей нравится. Гильда была просто на седьмом небе от счастья. И теперь она ничуть не жалела, что вообще решила пойти в пансионат. — Я рад, что тебе понравилось, — всё так же лучезарно улыбаясь, сказал Дон. Он и сам выглядел довольным. Казалось, ему было приятно от того, что он смог доставить ей, Гильде, радость. От мыслей об этом становилось тепло на душе. — А это для тебя, Дон. Я сама его сшила, — она улыбнулась и протянула ему пакет. Он взял его и заглянул внутрь, после чего просиял и расплылся в ещё более широкой улыбке. — Вау, какая красота! Спасибо тебе огромное, Гильда! Теперь я всегда буду носить его. — У-угу, не за что… С Рождеством, Дон… — С Рождеством, Гильда. Домой Гильда возвращалась как никогда счастливая. Потому что это Рождество для неё было самым лучшим. Ведь она смогла получить подарок от самого любимого человека. А ещё она поцеловала Дона в щёку на прощание, и он был совсем не против. А это означало, что их отношения наконец-то сдвинулись с мёртвой точки. И потому это Рождество для неё стало самым лучшим из всех.***
Эмма отпила немного вина из бокала и довольно улыбнулась. Настроение было приподнятым. Особенно после прихода Гильды. Она была рада, что подруга пришла навестить её, пускай и ненадолго. Да и сама Эмма неплохо провела время здесь. Наверное, даже лучше, чем она думала. Здесь и правда было весело на Рождество. Дети и взрослые впервые сидели за одним столом, веселились и смеялись все вместе. Дарили друг другу подарки, улыбались, водили хороводы. Даже Рэй согласился поучаствовать, пускай поначалу и отказывался. Эмме было приятно наблюдать за тем, как здесь справляют Рождество. Она сама даже смогла потанцевать с Норманом, когда ставили медленный танец. И это, пожалуй, была самая приятная часть всего праздника. Ей нравилось кружиться с Норманом в лёгком танце, держаться с ним за руки, смотреть ему прямо в глаза. На самом деле, она и не думала, что он умеет настолько хорошо танцевать. Но ей и правда понравилось с ним. Сейчас же она вместе с остальными старшими сидела за столом и просто выпивала. Младшие дети давно ушли спать, а они, самые старшие, остались посидеть ещё. Мисс Изабелла даже разрешила им выпить немного. Вино, принесённое Гильдой, пришлось как раз кстати. Анне, Рэю, Дону и другим ребятам оно очень понравилось. Они с удовольствием потягивали его, общаясь друг с другом. Пожалуй, не пил только Норман. Потому что ему нельзя было из-за болезни. Алкоголь мог спровоцировать новые серьёзные галлюцинации. Но ему, кажется, и без алкоголя было весело. Он просто наслаждался атмосферой и тем, что его окружают самые родные и близкие люди. А ещё он был рад, что смог потанцевать с Эммой. Кажется, ему тоже это очень понравилось, потому как сейчас он выглядел крайне довольным. Это вызывало у Эммы лёгкую улыбку. Приятно было видеть Нормана таким. Особенно после последних событий. Эмме тоже нравилась эта праздничная атмосфера. Нравилось общаться с другими ребятами на различные темы. Даже с Дейвом, который её отталкивал. В Рождество она могла забыть о всех обидах и просто веселиться. Но всё же было кое-что, что её беспокоило. Друзья. Она на время забыла о них, погрузившись в веселье праздника, но теперь снова вспомнила, и мысли об этом навеяли на неё тоску. Конечно, ей было весело и хорошо здесь, в пансионате, но ведь это совсем не то. Она привыкла праздновать Рождество с друзьями. С теми, кто был ей близок и дорог. Поэтому сейчас она расстроилась, когда вспомнила о том, что в этот важный день она не с ними. Эмма снова отпила один глоток из бокала и тяжко вздохнула. Отвернулась к окну, стала разглядывать ночное небо. Интересно, как там ребята? Наверняка ведь веселятся без неё. Эмма даже не сомневалась, что Оливер и Зак придумали на этот раз что-то ещё более необычное. В конце концов, это ведь её друзья. Они всегда устраивали что-нибудь эдакое на Рождество. Ей становилось ещё грустнее от осознания того, что её там нет. Было обидно, что её друзья там веселятся, а она сидит здесь. У неё даже не было возможности выйти в город погулять. А когда запустили фейерверки, Эмма расстроилась ещё сильнее. Ну вот, теперь она на салют с друзьями посмотреть не могла. Норман заметил, что настроение Эммы как-то резко поменялось. Это показалось ему странным. Ведь ещё недавно она выглядела счастливой и довольной, а теперь опустила нос и так печально смотрела в окно. Его это волновало. Что же произошло с его ангелочком? Что её так расстроило? — Эмма, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовался Норман, подвинувшись ближе к ней. Он мягко накрыл её ладонь своей, как бы пытаясь поддержать. Эмма вздрогнула. — А? Д-да, просто задумалась… — неловко улыбнувшись, только отмахнулась она. — Ты выглядишь грустной… Ты так расстроилась потому, что проводишь это Рождество с нами, а не со своими друзьями? — он заглянул ей прямо в глаза. Было даже удивительно, как он смог угадать. Хотя он, на самом деле, просто ткнул пальцем в небо и попал. Но по её лицу он понял, что не ошибся. — Нет, не то чтобы… — Эмма глубоко вздохнула и отвела взгляд. — Вы все очень классные, правда… Просто мне немножко грустно из-за того, что некому больше покатать меня на спине. Вот, — она снова неловко улыбнулась. На самом деле, частично она даже не солгала. Когда они выпивали, Зак часто доносил её на спине до дома. Это было приятно, и потому она расстраивалась ещё и из-за того, что таких прогулок больше не будет. Норман молча глядел на неё несколько секунд, а потом вдруг сказал: — …Я могу катать тебя на спине… — Э? — от его предложения Эмма вздрогнула и удивлённо распахнула глаза. Она сначала подумала, что Норман шутит, однако быстро убедилась в обратном, поскольку выглядел он максимально серьёзно в этот момент. — Ты уверен, Норман? Я довольно тяжёлая… — Норман гораздо сильнее, чем ты думаешь, — с беззлобной усмешкой сказал Рэй, до этого тактично молчавший. Он всё это время просто наблюдал за ними со стороны, но теперь всё же решил вмешаться. Он и сам не знал, почему, на самом деле. Наверное, на него так просто повлиял алкоголь. — Я в этом не сомневаюсь, просто это как-то… — Эмма неловко хихикнула и почесала затылок. На самом деле, её это несколько смущало. Невольно она представляла, как будет сидеть у Нормана на спине, и от этого сердце в груди почему-то начинало особенно быстро биться. Это вгоняло её в краску. — Всё в порядке, Эмма, — вдруг перебил её Норман. Он улыбнулся и взял её за руки. — Мне ведь совсем несложно. Тем более, если тебя это порадует, то я не против. — Ну, раз уж ты сам так говоришь… — Эмма выдохнула и смущённо отвела взгляд. Она просто не могла ему отказать. Тем более, когда он так смотрел. Да и ей где-то в глубине души этого хотелось, просто она сама себе в этом не признавалась. А её ответ явно порадовал Нормана. Потому что он буквально просиял. Он выглядел невероятно счастливым в этот момент, и Эмма сама не смогла удержать радостную улыбку. Настроение немного приподнялось. Всё же она совсем не могла грустить, когда рядом с ней так улыбался Норман. Да и приятно было глядеть на него. На его сияющее от радости личико, на эту добродушную улыбку. Внутри становилось как-то тепло, когда она видела его счастливым и довольным. Хотелось улыбаться самой. Казалось, она даже забыла о друзьях. Всё её внимание переключилось на Нормана. Она буквально растворилась в нём и его свете. А ещё через какое-то время Эмма решила пойти к себе. Всё же за весь день она очень устала, да и алкоголь давал о себе знать. Норман, как и обещал, вызвался донести её до комнаты на спине. Когда Эмма неловко забиралась к нему на спину, он выглядел максимально довольным. Правда, она этого не видела. А вот Анна — вполне, и это вызывало у неё улыбку. Пускай она и не так тесно общалась с Норманом, но всё же была искренне за него рада. Она видела, как он страдал до того, как встретился с Эммой, и ей было искренне его жаль. Поэтому сейчас она радовалась, ведь видела его впервые за долгое время настолько счастливым. Видимо, появление Эммы действительно очень благоприятно на нём сказалось. — Похоже, он всё-таки нашёл в ней своё спасение, — сказала Анна, с улыбкой глядя вслед уходящей парочке. — Да уж, это точно. Никогда ещё не видел его таким довольным. Правда ведь, Рэй? — поддержал её Дон. Рэй, сидевший с ним рядом, лишь недовольно что-то буркнул. Пока Норман нёс её к комнате, Эмма усиленно пыталась справиться со своими эмоциями. Правда, выходило у неё это не очень. Смущение отчаянно рвалось наружу. Сердце, казалось, было готово вот-вот выпрыгнуть из груди и сломать рёбра. Эмму радовало только то, что он ничего не видел. Потому что её лицо сейчас пылало от смущения. Ей не хотелось бы, чтобы он это увидел. И это при том, что она не знала, что чувствовал он сам в данный момент. А ведь Норман испытывал то же самое, что и она сама. Только в больших количествах. Но Эмма попросту этого не замечала, что было ему только на руку. Когда они уже подходили к двери в её комнату, Эмма внезапно вспомнила кое-что. Она ведь так и не отдала ему свой подарок. Просто не было времени. Мольберт так и стоял в шкафу, накрытый вещами. Эмма так увлеклась празднеством, что это совсем вылетело у неё из головы. А теперь она наконец-то вспомнила. Она из-за этого даже хлопнула себя ладошкой по лбу. Вот глупая, совсем у неё голова дырявая. А ведь если бы она не вспомнила об этом, Норман бы остался без подарка на Рождество. Нет-нет-нет, так быть не должно. Она просто обязана всё исправить, пока у неё ещё осталось время. Пока он не ушёл. — Знаешь, — робко начала Скайлер, когда они уже были в её комнате, — я приготовила для тебя подарок… — Правда? И какой же? — услышав про подарок, Митчелл явно заинтересовался. Эмма заметила, как вспыхнули в темноте его голубые глаза, из-за чего слегка улыбнулась. — Вот, — она подошла к шкафу и достала оттуда мольберт, после чего протянула его Норману. Тот удивлённо взял его и стал разглядывать. В темноте сложно было что-то разобрать, но он всё же смог различить очертания своего собственного портрета. И ему, похоже, он очень понравился. — Спасибо, он очень красивый, — еле слышно прошептал Норман, любовно проводя по портрету. После он вздрогнул, будто бы вспомнил о чём-то важном. — Ой, точно, чуть не забыл… У меня тоже есть для тебя кое-что, Эмма… Подожди, я сейчас принесу… Он прижал к себе мольберт и поспешно удалился из комнаты. Однако уже через пару минут он вернулся с точно таким же мольбертом, какой был и у неё. Когда он зашёл, в комнате возник какой-то странный запах. Эмма даже невольно поморщилась. Запах был неприятный, какой-то металлический, но Эмма из-за алкоголя не обратила на это должного внимания. Тем более, она довольно быстро переключилась на мольберт, который принёс Норман. Ей было интересно, что же там такое. Хотелось поскорее увидеть его картину. К тому же сам Норман выглядел крайне взволнованным. Это только подогревало её любопытство. Поэтому она подошла поближе и стала разглядывать холст. Как оказалось, это тоже был портрет, только её собственный. Чувствовалось, что Норман вложил в него душу. Каждая линия, каждое очертание было прорисовано невероятно детально. Ощущалось, что портрет рисовался с любовью. А ещё для него Норман использовал какой-то необычный материал. Эмма никогда раньше такого не видела. Однако в темноте она не могла разобрать, чем же именно он рисовал. Тем не менее, портрет ей понравился. Даже очень. Она с удовольствием разглядывала каждую линию, каждую черту. И пока она любовалась портретом, то чувствовала, как внутри разливается приятное тепло. Внутри всё трепетало от одной лишь мысли о том, что это для неё. Что Норман посвятил ей целый портрет. Он вложил всю свою душу, все свои чувства и любовь в эту картину. И всё только ради неё. — Ну как, тебе нравится? — с придыханием спросил Норман, глядя прямо на неё. Он явно переживал. Эмма видела, как подрагивали его руки от волнения. Это её умиляло. — Да, очень, — Эмма улыбнулась и кивнула, присев на кровать и аккуратно, чтобы не повредить, прижав к себе мольберт. — У тебя получился просто замечательный портрет. — Я рад, — Норман облегчённо вздохнул и тоже присел рядом с ней. Когда он садился, то случайно задел своей рукой её, из-за чего обоих прошиб ток. Именно в этот момент их глаза встретились. Совершенно случайно. И когда это произошло, для Эммы вдруг исчез абсолютно весь мир вокруг. Остался только он, Норман. Для неё пропали совершенно все. Конни, Анна, Оливер с ребятами… Их всех будто бы никогда и не существовало. Существовал только один Норман. Она видела перед собой только его. Смотрела только в его глаза, слышала только его голос, чувствовала только его прикосновения. Она утонула в нём. Растворилась в его любви и нежности, сама того не осознавая. Но ей, если честно, это даже нравилось. Она чувствовала себя невероятно хорошо, сидя рядом с ним на одной кровати. Шли минуты. Тянулись мучительно долго, словно жвачка. А Норман так ничего и не делал. Просто смотрел Эмме прямо в глаза. Он был словно заворожённый. Совсем не мог отвести от неё взгляда. Впрочем, он и не хотел. Даже напротив, он жаждал как можно дольше смотреть в эти зелёные омуты. Вдыхать запах её рыжих волос, приятный, сладкий, почти приторный. Мягко касаться кожи, почти невесомо, ласково и нежно. Но ещё больше он хотел поцеловать эти губы. Узнать, какие они на вкус, в полной мере. И он не стал более противиться этому желанию. В какой-то момент он подался вперёд и, прижав Эмму к себе, робко накрыл её губы своими. На долю секунды он даже испугался собственных действий. Подумал, что она его сейчас оттолкнёт. Однако, к его огромному удивлению, ничего подобного не произошло. Эмма не стала отстраняться. Наоборот, она только крепче прижалась к нему. Это придало ему смелости, и потому он углубил поцелуй. В какой-то момент Эмма, не разрывая поцелуя, перебралась к Норману на колени. Обхватила его шею руками, прижалась всем телом. Так было гораздо удобнее. Он сам обхватил руками её талию, провёл ладонью по спине. Она из-за этого чуть выгнулась, простонала ему прямо в губы. Норману это нравилось. Нравилось слушать её тихие стоны, чувствовать, как она ёрзает у него на коленях. И чем дольше он с ней целовался, тем яснее понимал: она — не иллюзия. Эмма Скайлер — абсолютно реальный человек. Потому что иллюзия не стала бы с ним так целоваться. Иллюзия не сидела бы у него на коленях и не обнимала бы его так. Иллюзия не стала бы вытаскивать его из пучины безумия. А вскоре им обоим стало не хватать воздуха. Они тянули так долго, как только могли. Однако больше затягивать было нельзя, и потому им пришлось отстраниться. Пускай и неохотно. Как только Норман разорвал поцелуй, он почувствовал, как лёгкие снова начали заполняться живительным кислородом. Однако это сейчас волновало его в последнюю очередь. Всё его внимание было приковано к Эмме. Он по-прежнему разглядывал её, чувствуя, как пылают от смущения щёки. А ещё он чувствовал, как в груди стремительно нарастает страх. —…Ты мне нравишься, Эмма… — на выдохе прошептал Норман. Сейчас он испытывал невыносимо сильное желание вскрыться. Только сейчас он понял, насколько глупый поступок совершил. И он ожидал чего угодно, но только не того, что произошло дальше. — Ты мне тоже нравишься, Норман, — счастливо улыбнувшись, так же тихо ответила Эмма. Она и сама удивилась тому, насколько легко ей дались эти слова. Но после того, как она это сказала, им обоим стало гораздо легче на душе. Особенно Норману. И он был уверен, что она говорит это искренне, а не просто потому, что пьяна. Он видел это по её глазам. — Тогда… Тогда могу я сделать это снова?.. — неуверенно спросил Норман и, получив положительный кивок, снова затянул её в поцелуй. — С Рождеством, Норман, — прошептала ему в самые губы Эмма, когда они вновь разорвали поцелуи. — С Рождеством, Эмма…