На краю обрыва

Весна, по мнению Рэя, — самое ебаное время года. Тогда начинал таять снег, из-за чего на улицах становилось слякотно. Дорога до школы превращалась в самое настоящее минное поле, по которому нужно было ходить с особой осторожностью, чтобы случайно не вляпаться в лужу. Но больше всего Рэй ненавидел весну из-за своей болезни, ведь именно в этот период у него начиналось обострение. На начало марта приходился маниакальный эпизод, который проходил у него особенно тяжело. В такие дни он старался не выходить из комнаты, чтобы не раздражаться лишний раз. Его бесило абсолютно всё: школа, учителя, дети, но самые сильные эмоции у него вызывала Изабелла. Каждый раз, когда Рэй видел её, то буквально закипал. Он вспоминал о том, как она оставила его здесь, фактически бросила на произвол судьбы, и потому испытывал дикое желание ударить её. Но он всегда сдерживался: понимал, что сделает так только хуже себе же. Его запросто могли снова отправить в изолятор, а он туда не хотел, поэтому, вместо того чтобы причинять боль ей, он срывался на ком-то другом. Чаще всего на попавшихся под руку детях или подростках, но иногда бывало и такое, что он разбивал посуду. Всё же во время маниакального периода ему было слишком тяжело контролировать эмоции, особенно негативные. Именно по этой причине он часто закрывался у себя, дабы не взаимодействовать с другими. Однако полностью избежать контакта с другими людьми получалось не всегда. В конце концов, каждый день Рэй ходил в столовую, библиотеку и школу, и потому не пересекаться с остальными воспитанниками Севен Синс просто не мог. И сегодня он так же должен был пойти на занятия, а значит и выйти из комнаты тоже. Лёжа сейчас в кровати, Рэй думал об этом. На самом деле, ему меньше всего на свете хотелось куда-то идти, но он понимал, что по-другому никак. В конце концов, ему нужно окончить школу и получить образование, чтобы наконец-то покинуть это проклятое место, а потому пропускать учёбу ему было просто нельзя. Даже если очень хотелось. Поэтому, превозмогая желание остаться лежать в постели, Рэй всё-таки поднялся. Когда он вставал, то обратил внимание на какой-то странный листочек, лежавший на самом краю стола. Сначала он даже не понял, что это и откуда оно взялось. Однако потом он вспомнил, что это рисунок с эскизом, который он так и не отдал Эмме. Он так закрутился с подготовкой к Хэллоуину, что у него попросту не было времени, а потом он и вовсе забыл про него. Листок так и лежал на столе, накрытый учебниками и тетрадями. Однако сегодня Рэй всё же заметил его, чему крайне удивился. Взяв листок в руки, он стал снова разглядывать его. Невольно в памяти всплыло лицо Эммы в тот момент, когда они столкнулись в коридоре. Почему-то он особенно хорошо запомнил эмоции, которые оно выражало. Удивление, испуг, смятение, смущение — всё это хаотично сменяло друг друга, пока Эмма в спешке собирала разлетевшиеся в стороны листы. Тогда Рэй не обратил особого внимания на её поведение, но теперь это вызывало у него смешанные чувства. С одной стороны, ему было стыдно перед ней, ведь он понимал, чем вызвана такая реакция. Но с другой, он ощущал в груди приятное тепло, когда вспоминал её смущённое лицо. Она казалась ему невероятно милой. Особенно её взгляд, такой робкий, неуверенный, немного напуганный. Неожиданно Рэй поймал себя на мысли, что Эмма тогда была похожа на котёнка. Такого маленького, хрупкого и беззащитного. Котёнка, которого нужно оберегать и защищать. И он, на самом деле, хотел бы. Хотел бы, но просто не мог. Потому что Эмма — не его. — Чёрт, и о какой херне я только думаю… — раздражённо пробормотал Рэй, став быстро мять листок. Скомкав его, он небрежно бросил его в мусорное ведро, стоявшее под столом. Дабы избавиться от нежелательных мыслей, он стал собираться в ванную. Хотелось занять чем-то руки и голову, чтобы не думать о всяких глупостях. Обычно в такие моменты ему очень хорошо помогали книги, но ни одной из них, как назло, сейчас рядом не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Впрочем, Рэй и так смог быстро отвлечься. Когда он доставал вещи и полотенца из шкафа, то краем глаза заметил висящее на стене расписание дежурств. Именно на него он и переключился. Пока он вчитывался в слова на листке, то вспомнил, что сегодня его очередь накрывать на стол, и потому несколько помрачнел. Это значило, что сегодня ему снова придётся идти дежурить с Норманом. А значит, и взаимодействовать с ним тоже. При одной только мысли об этом Рэй неприятно поморщился. Он терпеть не мог Нормана и всё, что с ним связана. А дежурить с ним он и вовсе ненавидел, особенно весной, когда у него тоже начиналось обострение. Норман и без того был странным, а в такие дни, как сегодня, и вовсе превращался в настоящего чудилу. Мог случайно уронить тарелку, застыть на месте или зашептать что-то нечленораздельное. Такими своими действиями он постоянно бесил Рэя, а иногда и вовсе выводил его из себя. Но самым ужасным было то, что отказаться от дежурства с Норманом он мог не всегда. Просто потому что порой случалось так, что никто другой помочь ему не мог. И что-то подсказывало Рэю, что сегодня именно такой день. Мотнув головой, он фыркнул и направился к выходу из комнаты. Прежде чем выйти в коридор, он вдруг остановился и оглянулся. Его взгляд упал на лежавшую на столе книгу. Ту самую, которую недавно залил соком Томас. Рэй до сих пор хранил её у себя, даже несмотря на то, что к чтению она уже непригодна, потому что так и не решился вернуть её Эмме. С того момента прошло много времени, но он по-прежнему чувствовал свою вину за то, что не уберёг книгу, позволил испортить её. И сейчас, глядя на испорченный детектив, он снова ощутил болезненный укол стыда. Сердце неприятно защемило, заныло в груди. Нахмурившись, Рэй снова помотал головой и даже дал себе мысленную пощёчину. Нет, он не должен нагружать себя этим. Тем более, сама Эмма сказала, что не злится на него, значит, и он не должен себя винить. Поэтому, отбросив мрачные мысли в сторону, он в конце концов вышел из комнаты и направился в ванную. В коридоре он столкнулся с Изабеллой. Когда он её увидел, то невольно передёрнул плечами. Перед глазами встала картинка из детства, в ушах зазвенел строгий женский голос. Рэй нахмурился, закусил губу. В груди снова появилось неприятное, колющее чувство злости. Захотелось ударить её, вжать в стену, высказать всё, что накопилось за эти долгие годы. Однако Рэй в очередной раз сдержался и стиснул зубы, таким образом подавляя нарастающее желание. Он уже было собрался обойти Изабеллу, однако она вдруг остановила его. — Постой, Рэй, — обратилась она к нему. Её голос звучал тепло, добродушно, но это лишь сильнее раздражало. «Со своим долбанутым шизофреником так любезнечай», — подумал про себя Рэй, однако вслух лишь холодно бросил: — Чего надо? — Ты ведь помнишь, что сегодня… — Моя очередь дежурить. Да, да, я помню, не надо мне напоминать, — он грубо перебил её и пошёл дальше. Продолжать этот разговор не хотелось совершенно. Тем более, у него уже начинали трястись руки от злости — плохой знак. Значит, нужно поскорее ретироваться. — Рэй! Подожди, Рэй! Я хотела сказать… — Изабелла попыталась окликнуть его, но Рэй уже не слушал её. А потом он и вовсе скрылся за дверью ванной, где её голоса не было слышно совсем.

***

Придя, наконец, в столовую, Рэй сильно удивился: вместо Нормана на стол накрывала Эмма. Когда он увидел её, расставляющую тарелки и кружки, то чуть не подавился воздухом. Несколько секунд он просто стоял на месте, как истукан, не понимая, что происходит и что она здесь делает. А потом она объяснила ему, что мисс Изабелла попросила её помочь, потому что Норман чувствует себя неважно. Услышав об этом, Рэй вздохнул с некоторым облегчением. Что ж, наверное, так даже лучше. По крайней мере, ему не придётся снова наблюдать за выходками Нормана. Да и дежурить с Эммой было куда приятнее, ведь она не задавала глупых вопросов, не упрекала и не осуждала. Пожалуй, Эмма — единственный человек во всём Севен Синс, который не вызывал у него такого дикого раздражения. Наоборот, когда он видел её, то чувствовал что-то приятное, тёплое в груди. На самом деле, его это несколько удивляло, ведь обычно его бесил каждый, кто только попадался ему на глаза, но он быстро привык. В конце концов, это даже хорошо, ведь ему не хотелось нагрубить или навредить ей. Эмма была важна и дорога ему, и потому он искренне обрадовался тому, что сегодня будет дежурить именно с ней, пускай внешне и оставался спокоен. Какое-то время всё шло спокойно. Они расставляли посуду, иногда перебрасывались короткими фразами. Однако в какой-то момент в коридоре раздался пронзительный вопль, из-за которого Эмма чуть не выронила тарелку. Услышав его, Рэй помрачнел и нахмурился. Его руки мелко задрожали, в груди зашевелилось, заскреблось гадкое чувство. Он сразу узнал этот крик. Так кричал Норман, когда у него случались особенно сильные приступы. Тогда он бился в конвульсиях, рвал на себе волосы и вопил так, будто его режут на сотни маленьких кусочков заживо. Рэй ненавидел, просто терпеть не мог такие моменты, как сейчас. Дребезжащий визг давил на уши, действовал на нервы, раздражал. Но ещё больше бесили взрослые, которые всегда сбегались к Норману и пытались его успокоить. Заботились о нём, вкалывали ему лекарство, заранее приготовленное на период обострения, сидели с ним до тех пор, пока приступ совсем не закончится. Рэю блевать хотелось от подобного. И потому сейчас, слыша истерические крики Нормана, он начинал всё больше и больше раздражаться. — Ч-что это?.. — немного отойдя от шока, негромко спросила Эмма. Внезапный вопль настолько впечатлил её, что она до сих пор мелко подрагивала. — Норман, — лишь холодно отрезал Рэй. Хоть его лицо и выражало полнейшее безразличие, внутри он испытывал множество различных эмоций. И среди них сейчас преобладал гнев. — Н-Норман?.. — переспросила она, переведя на него одновременно вопросительный и напуганный взгляд. Он коротко кивнул. — Да. Эмма хотела спросить что-то ещё, но потом передумала. Видимо, почувствовала его раздражение. Вздохнув, она лишь опустила глаза и продолжила ставить кружки и тарелки. Рэя порадовало то, что она не стала дальше его расспрашивать: он был уже на пределе, и потому любая мелочь могла его вывести. В таком состоянии он мог сделать абсолютно всё, что угодно, в том числе и ударить её. А делать ей больно он не хотел совершенно, поэтому был счастлив, что этот диалог закончился. Не хотелось портить настроение с утра пораньше ни себе, ни Эмме. В конце концов, у них обоих и так проблем по горло. Смахнув с лица съехавшие пряди, Рэй тоже продолжил накрывать на стол. Крики в коридоре всё не прекращались, и это невероятно бесило его. Хотелось заткнуть уши, чтобы больше ничего не слышать. Или пойти в комнату к Норману и заткнуть уже его. И тем не менее, он всё равно старался абстрагироваться, не обращать на них внимание. Получалось, откровенно говоря, хуёво. Сам того не желая, Рэй начинал представлять, как Норман бьётся в истерике на полу. Как царапает свои запястья, рвёт белые волосы, просит о помощи. Он видел его приступ всего лишь один раз, но запомнил его на всю оставшуюся жизнь. Это было страшно. За шестнадцать лет, проведённых в Севен Синс, Рэй повидал много разных вещей, но ничто не вызывало у него таких эмоций, как бьющийся в припадке Норман. Вспоминая его искажённое гримасой страха и боли лицо сейчас, он невольно вздрагивал, кусал губы и хмурился. Он испытывал что-то странное в такие моменты. С одной стороны, ему было в какой-то степени жаль Нормана, ведь шизофрения — это действительно ужасный диагноз. Но с другой, он вызывал у него искреннее отвращение и желание врезать ему как следует. И сейчас преобладало последнее. Рэй настолько увлёкся своими мыслями, что не заметил, как в какой-то момент разжал пальцы руки, в которой держал вилку. Опомнился он лишь тогда, когда Эмма дёрнула его за плечо и подхватила прибор, который он по случайности выронил. Выругавшись, Вильсон забрал у неё вилку и пробурчал что-то вроде «спасибо». Эмма взволнованно посмотрела на него. — Рэй, с тобой всё хорошо? Ты какой-то нервный сегодня… — обеспокоенно спросила она. Рэй нервно передёрнул плечами. — Я в порядке. Я чувствую себя просто охуительно, — он сделал особенный акцент на последнем слове. Эмма закусила губу и отступила от него на пару шагов. Больше она до него не докапывалась. Быстро закончив с оставшейся посудой, Рэй сказал ей, что вернётся позже, и ушёл к себе. В комнате он обессиленно сполз по двери на пол и запрокинул голову назад. Его плечи мелко подрагивали, сердце гулко стучало в груди. Кулаки так и чесались ударить что-нибудь. Когда он шёл по коридору, то ему, к счастью, никто не встретился: все сидели по комнатам. Лишь мельком он заметил воспитателей и санитаров, кружащихся вокруг Нормана, но не особо обратил на них внимание. Сейчас злость и раздражение внутри него нарастали, и ему было просто необходимо их куда-нибудь выплеснуть, пока это не вылилось в очередную трагедию. Поэтому, стиснув зубы, Рэй со всей силы ударил кулаком в стену. На пол тут же посыпалась штукатурка, в костяшках неприятно заныло. Рэй зажмурился и протяжно заскулил от пронзительной боли. — Чёрт, как же больно… — прорычал он, потирая ладонь. — Блядский Норман, блядская весна, блядское обострение… Он пробыл в комнате вот так, сидя у двери на полу и прижимая к себе больную ладонь, до тех пор, пока не прозвенел звонок, оповещающий о начале завтрака. Услышав его, он неохотно поднялся и поплёлся в столовую. Рука всё ещё неприятно болела, но он уже не обращал на это внимание. В конце концов, это не самое страшное, что ждало его сегодня. Ведь впереди — школа.

***

Эмма устало вздохнула и откинулась на спинку стула. Запрокинула голову назад, аккуратно убрала с лица съехавшие рыжие пряди. Сегодняшний урок математики вымотал её больше, чем обычно. Ей хотелось плюхнуться на мягкую кровать, завернуться в одеяло, как в кокон, и лежать так весь день. Не хотелось вставать абсолютно никуда, даже на обед, полдник и ужин. А ведь это только первый урок. Впереди её ждали ещё как минимум шесть, и это не считая внеклассные занятия. Эмма даже не представляла, как будет справляться со всем этим. Учитывая, что уже сейчас она чувствовала себя выжатой, как лимон. Сил не хватало даже банально на то, чтобы достать другие учебники и тетради. Она просто сидела, запрокинув голову назад, и изучала взглядом потолок. Все её одноклассники ушли в коридор ещё в начале перемены, и потому в классе осталась только она одна. Её это радовало: никто не мешал ей, не отвлекал, не приставал. Она могла спокойно отдохнуть и расслабиться. Однако просидела она так недолго. Всё же она понимала, что нужно подготовиться к английскому, и потому ей просто пришлось взять себя в руки. Снова тяжко вздохнув, она потянулась к сумке и, поставив её на парту, стала складывать в неё учебники и тетради по математике. Когда она делала это, то её взгляд случайно упал на то место, где обычно сидел Норман. Сейчас его стул по понятным причинам пустовал. Эмме было даже как-то непривычно осознавать, что его нет рядом. Ведь она уже привыкла к тому, что он всегда с ней, что они каждую перемену переговариваются о чём-то. А теперь она сидела одна и пообщаться ей было не с кем. На мгновение ей даже стало грустно от мысли о том, что она не увидит Нормана ещё ближайшие несколько месяцев. Однако потом она вспомнила о произошедшем сегодня утром, и по всему её телу побежали неприятные мурашки. В ушах снова зазвенел его вопль, истошный, напуганный, отчаянный. Перед глазами встала страшная картинка. Невольно Эмма представила, как Норман, крича и извиваясь, катается по полу в своей комнате, хватается ногтями за попавшуюся под руки мебель и просит, нет, молит о помощи. Он кричал настолько несчастно и обречённо, что у Эммы кровь стыла в жилах. Ей казалось, будто его там убивают, режут на мелкие кусочки. В тот момент она испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ей хотелось сорваться и побежать туда, к нему, спасти его и утешить. Но с другой, ей было очень страшно, ведь она не знала, что происходит там, за пределами двери его комнаты. И сейчас, вспоминая всё это, она понимала, что поступила правильно, когда решила никуда не идти. Ведь кто знает, что могло с ней случиться, если бы она туда пошла. «Нет, я не должна думать об этом, не должна его осуждать, — мысленно упрекнула себя Эмма, помотав головой. — В конце концов, он не виноват, что у него такая болезнь. Не виноват, не виноват, не виноват…» — Эмма… Тихий голос Анны раздался настолько внезапно, что Эмма не удержалась и взвизгнула от испуга. Её сердце гулко застучало в груди, по лбу скатилась капелька холодного пота. Она так сильно перепугалась, что даже не сразу поняла, кто именно к ней обратился. Лишь когда она обернулась, то смогла вздохнуть с облегчением. Позади неё стояла растерянная и взволнованная Анна. Она обеспокоенно глядела на неё, робко сминая пальцами край своей кофты. Увидев её, Эмма неловко улыбнулась и почесала затылок. Ей стало несколько стыдно за то, что она напугала её. Про себя она подумала, что ей стоит выпить ромашковый чай сегодня после школы, чтобы снять стресс и успокоить нервы. Уж слишком много за один день произошло событий, заставляющих её нервничать. Так и до невроза недалеко. — Ох, Анна, это всего лишь ты… Прости, я совсем не заметила, как ты подошла, — неловко посмеявшись, сказала Эмма, чтобы снять повисшее между ними напряжение. — Ты что-то хотела? — спросила она, жестом приглашая её присесть. — Угу, — Анна нерешительно кивнула и устроилась рядом с ней на стуле Нормана. — Хотела поболтать с тобой, а то одной в классе совсем скучно. Все сейчас по комнатам сидят, в школу почти никто не ходит, — она улыбнулась. — Да уж, это точно, — Эмма тяжело вздохнула и понимающе кивнула. Анна была права. Коридоры сейчас действительно практически пустовали, потому что большая часть воспитанников Севен Синс осталась в пансионате. Так на них сказывалось весеннее обострение. — Но оно и понятно, у ребят сейчас непростой период. — Угу. Особенно у Нормана и Рэя. — Кстати об этом. Ты не знаешь, чего Рэй такой нервный сегодня ходит? — Эмма перевела на неё вопросительный взгляд. Она уже начала догадываться, в чём причина такого странного поведения Рэя, но не была точно уверена. — Ох, это… Всё дело в том, что… Договорить она не успела. В этот момент в коридоре раздался какой-то странный шум, из-за которого они обе вздрогнули. По телу Эммы пробежали неприятные мурашки, сердце замерло в груди от страха и волнения. На несколько секунд наступила тишина, однако потом послышался знакомый вскрик. Эмма побледнела. Она практически сразу узнала этот голос. Так кричал Томас, когда Рэй бил его головой об стол. И, судя по всему, сейчас с ним тоже не происходило ничего хорошего. Эмма поняла это хотя бы по тому, как испуганно звучал его голос. Но ещё больше её пугал этот странный шум. Что там вообще происходит? Неужели назревает драка? И если да, то кого и с кем? Внезапно её голову посетила одна нехорошая догадка. Быстро переглянувшись с Анной, Эмма резко поднялась со своего места и направилась в коридор. Её руки мелко задрожали, сердце бешено заколотилось в груди. Перед глазами проносилось множество красочных картинок того, что могло происходить там, за пределами классной комнаты. И ни одна из них не нравилась ей. Эмма надеялась, что ошиблась, что просто себя накрутила, однако, когда она выглянула в коридор, то все самые страшные её опасения подтвердились. Там действительно находился Рэй. Он держал белого как мел Томаса за ворот рубашки, склонившись над ним, и смотрел прямо ему в глаза. Выглядел он, мягко говоря, угрожающе. Как и в прошлый раз, Эмма не видела его лицо полностью, но того, что она всё-таки смогла разглядеть, было ей вполне достаточно. Бешеный взгляд, растянутые в хищном оскале губы, мрачная аура, окружающая Рэя, — всё это вселяло в неё животный ужас. Она так и застыла на месте, не решаясь пройти дальше. Ей было слишком страшно идти туда, к ним, поэтому она просто стояла в дверном проёме и наблюдала за происходящим. В какой-то момент Рэй резко дёрнул Томаса на себя, из-за чего тот снова испуганно вскрикнул. Эмма затаила дыхание, закусила нижнюю губу. Он уже было собирался нанести удар, однако, будто почувствовав на себе её взгляд, обернулся. Когда их глаза встретились, она невольно вздрогнула и отступила на пару шагов. Рэй ещё несколько секунд смотрел прямо на неё, не произнося ни единого слова. Томаса он по-прежнему держал за рубашку, не отпуская. Однако потом он тихо выругался и, оттолкнув его от себя, быстро пошёл дальше по коридору. Когда он совсем скрылся из виду, Эмма с облегчением вздохнула и съехала вниз по стене. К ней тут же подбежала взволнованная Анна. Она присела рядом и легонько дотронулась до её плеча, обеспокоенно заглянув ей в лицо. — Т-ты в порядке?.. Что там случилось?.. — с неприкрытой тревогой в голосе спросила она. — …Рэй… — только и смогла выдавить Эмма. На большее у неё не хватало сил. Анна лишь понимающе кивнула. Больше она не стала ничего спрашивать: понимала, что сейчас не самое лучшее время для разговора. Весь остаток перемены они провели вместе, пока не прозвенел звонок. Рэя Эмма больше в школе не видела. Ни на уроках, ни на переменах.

***

Учебный день прошёл для Эммы как в тумане. Она всё время думала о том, что произошло сегодня в коридоре. Вспоминала искажённое злобой лицо Рэя, его взгляд и оскал. Она никогда раньше не видела его таким. Даже в тот раз с дэйвом он выглядел не так угрожающе и опасно, как сегодня. Он напоминал ей дикого зверя, готового в любой момент напасть на свою жертву. А Томас — его добыча, загнанная в угол лань, которую он поймал и собирался съесть. И кто знает, что бы с ним было, если бы Рэй действительно его ударил. Когда Эмма думала о том, что могло бы произойти, если бы он тогда не остановился, её начинало мелко трясти. Ещё хуже становилось, когда она представляла на месте Томаса себя. Воображение рисовало в голове яркие образы, от которых сердце падало куда-то вниз, а внутри всё холодело. Какой-то частью рассудка она понимала, что это всего лишь обострение, что это скоро пройдёт, но всё равно не могла перестать бояться. Страх, до этого запрятанный глубоко в душе, вновь выбрался наружу, окутал её плотной пеленой, и она совсем не могла ему противостоять. В сложившейся ситуации Эмму радовало только то, что Рэй больше не появлялся в школе. Ей было несколько стыдно себе в этом признаваться, но без него она чувствовала себя комфортно. Она даже смогла немного расслабиться под конец учебного дня. А потом она узнала, что сегодня на обед будет морковный пирог, и потому обратно в пансионат возвращалась в приподнятом настроении. Однако, когда она уже лежала на кровати в своей комнате, то внезапно вспомнила кое-что. Сегодня она должна накрывать на стол с Рэем вместо Нормана. Она пообещала мисс Изабелле, что поможет ему, ещё утром, но в школе так сильно замоталась, что забыла о её просьбе. Однако сейчас она о ней вспомнила, из-за чего помрачнела. Перспектива дежурить вместе с Рэем совсем не радовала её, особенно после произошедшего. Поначалу она даже хотела отказаться, сослаться на плохое самочувствие или придумать какую-то другую отговорку, но потом передумала. Просто поняла, что кроме неё помочь некому. Норман всё ещё отходил от лекарств, и потому чувствовал себя неважно, а дети и вовсе сторонились Рэя во время периода обострения. Поэтому, хотела она того или нет, пойти накрывать на стол ей просто пришлось. Когда Эмма пришла в столовую, то Рэй уже был там. Он сидел на своём месте и молча крутил в руках вилку, глядя в одну точку. Услышав знакомые шаги, он поднял голову и посмотрел на неё. Их взгляды снова встретились, прямо как тогда, в коридоре, и Эмма вновь вздрогнула. По телу побежали неприятные мурашки, сердце замерло в груди. Она застыла в дверном проёме, не решаясь ступить дальше. Было слишком страшно. Она боялась, что Рэй и на неё сорвётся так же, как тогда на Томаса. Однако ничего подобного не произошло. Он так и продолжал молча смотреть на неё, не переставая вертеть в руках вилку. В его взгляде больше не чувствовалось угрозы, совсем наоборот, он был полностью спокоен. И, кажется, даже не собирался на неё нападать. Поняв это, Эмма несколько расслабилась. Однако пройти дальше она всё ещё не решалась. Вместо этого она только стояла на месте и смотрела на него. Но продлились эти гляделки недолго. Их решил прервать Рэй. — Ну и чего ты там встала? — тяжело вздохнув, спросил он и поднялся со стула. — Проходи давай, скоро уже обед, а мы так ничего и не сделали. Чем скорее начнём, тем скорее закончим со всем этим. — А, п-прости… Я уже иду, — Эмма встрепенулась и быстро засеменила к нему. Всё-таки Рэй был прав: чем быстрее они справятся, тем быстрее разойдутся. В этот раз они не переговаривались. Просто молча ставили на стол кружки, тарелки, хлебницы и салфетницы. Как и утром, в воздухе ощущалась напряжённая атмосфера, тяжёлая, давящая, сковывающая. Эмма прекрасно её чувствовала, и ей это совершенно не нравилось. Хотелось сказать что-нибудь, завести какой-нибудь глупый диалог, просто чтобы нарушить тягостное молчание, но она не решалась. Понимала, что сейчас не самое подходящее время. Да и Рэй, кажется, тоже не был особо настроен на разговор. Поэтому Эмме просто не оставалось ничего другого, кроме как продолжать накрывать на стол. Однако её всё равно не покидало тревожное предчувствие. Оно ворочалось, царапалось, скреблось в груди, не давая ей покоя. Ей казалось, будто всё это — всего лишь затишье перед бурей. Будто совсем скоро должно произойти что-то плохое, что-то, что будет ещё хуже, чем инцидент в школе. Только вот Эмма не знала, что именно должно случиться, и незнание это пугало её ещё больше. Обстановка накалилась ещё сильнее, когда в столовую заглянула мисс Изабелла, чтобы проверить, как у них дела. При её появлении Рэй моментально изменился. Он стал более нервным, дёрганным, раздражительным. Вечно опускал глаза, словно не желая смотреть на неё, стискивал зубы, крепко цеплялся пальцами за скатерть. Один раз Эмма даже увидела, как он впивался ногтями в кожу. Однако мисс Изабелла, казалось, совсем не обращала внимание на перемены в его поведении. Она будто не замечала их. Просто продолжала стоять и наблюдать за тем, как он расставляет посуду на столе. При этом выглядела она совершенно спокойной. Казалось, будто ничто не могло вывести её из равновесия. Однако, когда она заметила, что Рэй неправильно поставил тарелку, выражение её лица изменилось. Тонкие брови опустились к переносице, взгляд стал более строгим и тяжёлым. — Рэй, ты поставил одну тарелку неправильно, — сказала она. В её голосе и тоне не было ни тени, ни намёка на укор, но для Рэя, видимо, эти слова стали последней каплей. Тихо рыкнув, он нахмурился и швырнул тарелку на пол так, что она разлетелась на мелкие кусочки. Стоявшая рядом с ним Эмма вздрогнула, замерла на месте от неожиданности. Перед глазами всё расплылось, в ушах зазвенел громкий голос отца, звук битого стекла, детский плач. На долю секунды она перенеслась назад в прошлое, в тот день, когда её забрала из дома полиция. В памяти начали лихорадочно проноситься картинки: тело матери в луже алой крови, звонок в службу спасения, нож, крик… Эти воспоминания так сильно подкосили её, что она сама чуть не выронила кружку, которую держала в руках. Благо, её успела подхватить мисс Изабелла. Она же и вернула Эмму в реальность. Вокруг них уже начали собираться люди, кто-то из малышей даже плакал, однако Скайлер не обращала на всё это внимание. Медленно поставив кружку на стол, она перевела взгляд на Рэя. Он всё так же стоял на одном месте, низко склонив голову, и тяжело дышал. Чёлка полностью закрывала его лицо, поэтому она не могла ничего разглядеть. — Р-Рэй… — Эмма хотела что-то сказать, но так и не смогла. В горле застрял горький комок. — …Заебали… — вдруг негромко прошептал Рэй. Потом он резко поднял голову и заглянул мисс Изабелле прямо в глаза, из-за чего она вздрогнула. — Вы все меня одинаково бесите, но тебя я ненавижу больше всех, — после этих слов он развернулся и быстро зашагал к своей комнате. Когда он окончательно скрылся за поворотом, мисс Изабелла тяжко вздохнула и покачала головой. Сейчас на её лице отражалась искренняя печаль. Глядя на неё, такую понурую и подавленную, Эмма чувствовала, как болезненно сжимается её сердце в груди. Она и раньше видела её грустной, но настолько разбитой — никогда. Видимо, слова Рэя очень сильно задели её. Однако мисс Изабелла быстро взяла себя в руки и, как ни в чём ни бывало улыбнувшись, обратилась к Эмме: — Прости за это, у него весной часто случаются подобные… бзики. Ты не поранилась, Эмма? — она внимательно осмотрела её, проверяя, нет ли где у неё царапин или осколков. — Н-нет, я в порядке… Но вот вы… — Эмма отрицательно качнула головой и обеспокоенно посмотрела на неё. Мисс Изабелла грустно улыбнулась, и в её глазах промелькнула едва заметная тоска. — Со мной всё хорошо, дорогая, не переживай, — сказала она и мягко взяла её за руки. — Давай-ка лучше приберёмся здесь, а то Рэй навёл беспорядок, — она кивнула на осколки тарелки, разбросанные по всей столовой. — Хорошо… — Эмма лишь согласилась. Она чувствовала, что мисс Изабелла что-то недоговаривает, но расспрашивать не стала. Да и не в том она была состоянии, чтобы откровенно с кем-то разговаривать. Ей и самой сейчас требовался отдых. Поэтому, убравшись в столовой, она тоже ушла к себе. На обед ни она, ни Рэй, ни другие дети сегодня так и не пришли.

***

Эмма обессиленно рухнула на кровать и свернулась на ней калачиком, обхватив плечи руками. Сегодняшний день был даже слишком насыщенным, и потому она вымоталась больше обычного. События, произошедшие утром и днём, измотали её не только физически, но и морально. Сейчас она чувствовала себя максимально раздавленной и разбитой. Когда наступил тихий час, она так и не смогла уснуть: её слишком тревожили мысли и воспоминания о прошлом. Какое-то время она просто лежала, прижимая к себе плюшевого жирафа и бездумно глядя в потолок, а потом всё-таки решилась и вышла в коридор. Малыши всё ещё плакали, поэтому она решила помочь мисс Изабелле успокоить их. С ними она пробыла до самого вечера, и потому вернулась в комнату только сейчас. Все младшие были напуганы поведением Рэя, и Эмма их прекрасно понимала. Её саму ещё очень долго трясло после того, как она вернулась к себе. Каждый раз, когда она хотя бы на секунду прикрывала глаза, она видела лицо своего отца, страшное, заплывшее после долгих лет пьянства, искажённое гримасой злобы и безумия. Она смогла успокоиться только после десяти кружек ромашкового чая. Но даже несмотря на то, что воспоминания наконец отпустили её, Эмма всё равно чувствовала себя отвратительно. Она видела, как страдают эти дети, и просто не могла им не сопереживать. Всё же они — её семья, и она очень волновалась за каждого из них. Даже за Рэя, из-за которого ей самой было плохо. Тяжко вздохнув, Эмма перевернулась на другой бок. На соседней кровати, обнимаясь, спали Анна и Конни. Они крепко прижимались друг к другу, словно старались спрятаться, защититься. Глядя на них, Эмма слегка улыбнулась. Когда инцидент в столовой только произошёл, Конни очень перепугалась. Она громко плакала, просилась к маме. И именно Анна успокаивала её, прижимала к себе, говорила, что всё хорошо, что она рядом и не даст её в обиду. В тот момент она была похожа на заботливую мать, которая оберегает своего ребёнка. Она и сама мелко вздрагивала каждый раз, когда в коридоре раздавался слишком резкий шум, но всё равно всеми силами пыталась защитить и утешить Конни. А теперь они обе спали в одной кровати и мягко обнимали друг друга. Эмма не могла не улыбаться, когда смотрела на них. Они выглядели невероятно мило, когда вот так в обнимку лежали и тихонько посапывали в унисон. Ей нравилось наблюдать за ними со стороны. Слушая их мирное сопение, она постепенно расслаблялась. Тревога отступала, и на её место приходили спокойствие и умиротворение. Все плохие мысли улетучивались, забывались, прятались в потаённых уголках души до следующего раза. «Наверное, мне тоже стоит лечь спать, — подумала про себя Эмма. В этот момент, словно в подтверждение её мыслей, она широко зевнула. — Ну вот, это знак. Мне точно пора ложиться» Улыбнувшись такому забавному совпадению, она тихонько поднялась с кровати и подошла к шкафу. Быстро переодевшись в ночную сорочку, она юркнула обратно под одеяло. Однако уснуть у неё не получалось. Эмма всё время ворочалась, пыталась найти удобное положение. Несколько раз она даже вставала и ходила туда-сюда по комнате, но и это не особо помогло. Сон всё равно не приходил. Ей будто бы что-то мешало, но она никак не могла понять, что именно. Она долго лежала в кровати, обнимая игрушку, и думала об этом. Пыталась отыскать то, что так упорно не давало ей покоя. А потом до неё дошло. Рэй. Её до сих пор беспокоили те слова, что он сказал мисс Изабелле перед тем, как уйти к себе. Он сказал, что ненавидит её. Поначалу Эмма была полностью поглощена воспоминаниями, поэтому не сразу обратила на это внимание, но теперь вспомнила. Конечно, она могла бы списать это на весеннее обострение, но что-то подсказывало ей, что дело совсем не в нём. В тот момент во взгляде Рэя читались искренняя ненависть и отчаяние. Он выглядел как забитый зверёк, маленький, хрупкий, беззащитный, которому просто некуда прятаться. Ему не оставалось ничего другого, кроме как нападать, чтобы защититься. Вспоминая выражение его лица в тот момент сейчас, Эмма чувствовала себя неловко. Она ведь тогда испугалась, посчитала его действительно опасным и сумасшедшим. Избегала его весь день, старалась нигде не пересекаться с ним. А ему, возможно, требовалась помощь, поддержка, совет. В конце концов, он же не виноват в том, что не может контролировать себя и свои эмоции в периоды обострения. Но она вместо того, чтобы прийти к нему и спокойно поговорить, просто спряталась от него, как какая-то трусиха. Ей было очень стыдно за то, что она так себя повела. Ведь Рэй — такой же член её семьи, как и все остальные, и он точно так же, как все, нуждался в помощи и поддержке. Особенно в такое сложное время. «Чёрт, какая же я дура… — Эмма зажмурилась и обхватила подушку руками, уткнувшись в неё лицом. — Дура, дура, дура, дура…» — мысленно ругалась на саму себя она. И тем не менее, идти к Рэю она всё-таки не решалась. Всё же, как бы сильно она ему ни сочувствовала, встречаться с ним снова было всё ещё страшно. Она ведь не знала, чего от него ожидать. Не знала, успокоился он, или нет. Тем более, в таком состоянии, как сегодня днём, он мог причинить ей вред. Поэтому она, тщательно взвесив все «за» и «против», всё-таки решила никуда не идти и остаться в комнате. Только вот сон по-прежнему к ней не шёл. Она лежала в постели с закрытыми глазами, считала овец, пыталась петь колыбельные, но ничего из этого ей не помогало. Навязчивые мысли о Рэе всё время лезли в голову, не давали ей уснуть. Она изо всех сил старалась избавиться от них, но её усилия оказались тщетными. Поэтому, в конце концов устав с ними бороться, она решила отвлечься на чтение. Тихонько, чтобы не разбудить Анну и Конни, поднявшись с кровати, она открыла тумбочку и заглянула внутрь. На нижней полке лежало несколько тоненьких книжек. Эмма знала каждую из них наизусть: фэнтези, приключения, любовные романы — всё это она прочитала по нескольку десятков раз, и потому знала каждый сюжетный поворот. Оттого возвращаться в эти истории она не горела особым желанием, ведь концовка хорошо ей известна. А других книг у неё просто не было: это всё, что она смогла забрать с собой из дома. Оставался только один вариант: библиотека. Но не то чтобы ей хотелось туда идти. Она понимала, что там наверняка будет сидеть Рэй, а встречаться с ним она боялась. Однако так же она понимала, что если не отвлечётся от навязчивых мыслей, то либо сойдёт с ума, либо заработает себе бессонницу, поэтому другого выбора у неё просто не было. Пришлось идти. «Ладно, Эмма, соберись. Даже если он там, ничего страшного. Я просто возьму одну книжку и быстренько уйду», — мысленно решила Эмма, прежде чем выглянуть в коридор. Убедившись, что никого из воспитателей поблизости нет, она с облегчением вздохнула и быстро направилась в библиотеку.

***

Как Эмма и думала, Рэй был в библиотеке. Он сидел на своём привычном месте, уткнувшись носом в какую-то книгу, и читал. Когда она его увидела, то застыла на месте. В первые несколько секунд она даже засомневалась, стоит ли ей вообще заходить туда. Страх вновь зашевелился, неприятно заскрёбся в груди. Однако потом Эмма заметила, что Рэй выглядит совершенно спокойным, и потому расслабилась сама. Она постояла ещё немного в дверном проёме, колебаясь, а после всё же решилась и прошла внутрь. Он не обратил на неё никакого внимания, лишь продолжил читать. Её это порадовало: ей не хотелось бы как-то с ним контактировать. Она просто хотела взять какую-нибудь лёгкую книжку и вернуться к себе. Подойдя к ближайшему к ней стеллажу, Эмма стала внимательно изучать книги, стоявшие на полках. Она вдумчиво присматривалась к обложкам, вчитывалась в аннотацию, проглядывала первые страницы. Рэй всё это время молчал. Казалось, будто он и не замечал её вовсе. Впрочем, Эмме это было даже на руку. Так она могла спокойно выбрать себе чтиво на вечер и уйти. Однако, когда она уже доставала заинтересовавшую её книгу, к ней внезапно обратился Рэй. — …Извини, — вдруг негромко произнёс он. Его голос звучал глухо, расстроена. — А? — он заговорил настолько неожиданно, что Эмма даже вздрогнула и чуть не упала вместе с книгой на пол. Он всё время молчал, поэтому она не думала, что он что-то скажет. Но его извинения удивили её ещё больше. — За что… ты извиняешься? — так же тихо спросила она, переведя на него недоумённый взгляд. Только сейчас она заметила, что он всё ещё не поднимал головы. — За то, что напугал тебя и остальных, — Рэй тяжко вздохнул. Эмма не видела его лица, но почему-то была уверена, что сейчас оно выражало грусть и печаль. — Ты… Ты ни в чём не виноват, — помедлив немного, сказала она. Она всё ещё немного боялась, но всё же продолжила: — Ты не выбирал, с какой болезнью жить. Рэй снова тяжко вздохнул и наконец-то убрал книгу, из-за чего она смогла увидеть его лицо. Как она и думала, на нём отражались печаль и тоска. — Только вот почему-то я живу здесь, а не дома с матерью, — прошептал он. Между ними повисло неловкое молчание. Эмма не нашлась, что ответить, и потому только опустила взгляд, прижав к себе книгу. На самом деле, она действительно не собиралась надолго задерживаться здесь, хотела просто взять что-нибудь почитать и вернуться в комнату. Однако, видя перед собой такого подавленного и разбитого Рэя, она понимала, что просто не может уйти и оставить его тут одного. Она чувствовала, что сейчас ему как никогда раньше нужна её поддержка и защита. И она хотела бы дать ему всё это, но не была уверена, примет ли он их. Не отвергнет ли он её, не оттолкнёт ли. В конце концов, она всё ещё боялась, что своими действиями может его разозлить. Поэтому так и оставалась стоять на месте, разглядывая носки своих туфель. Рэй тоже не спешил проявлять инициативу. Он больше не читал, но и не заводил диалога. Просто сидел в кресле и смотрел в одну точку, периодически постукивая пальцами по столу. Тягостное молчание давило, сводило Эмму с ума. Прямо как сегодня утром. Только теперь она нашла в себе силы, чтобы первой начать разговор. — Слушай, — неуверенно обратилась она к Рэю, присаживаясь в кресло рядом, — за что ты так ненавидишь мисс Изабеллу? Я не раз замечала, что когда она рядом, ты меняешься… Почему? — задала она давно интересующий её вопрос. При упоминании мисс Изабеллы лицо Рэя скривилось в гримасе злости и отвращения. Поморщившись, он всё же ответил: — За что, спрашиваешь? — переспросил он, откинувшись на спинку кресла. Эмма заметила, что в его взгляде промелькнуло что-то странное, болезненное. — Да за всё на свете. За то, что она бросила меня здесь, за то, что не была со мной рядом, когда я в этом нуждался, за то, что она вообще есть в моей жизни. Несколько минут Эмма сидела, пытаясь осмыслить сказанное. Сначала она не поняла, что именно он имел в виду, но потом ей в голову ударило осознание. Книга выпала у неё из рук, с глухим стуком шмякнувшись об пол. — Т-то есть, ты хочешь сказать… — Всё верно, Изабелла, — моя мать, — Рэй грустно усмехнулся и кивнул. — Она отдала меня сюда, когда я только родился, потому что не успела вовремя сделать аборт. Она ничего не знает, думает, что всё хорошо. Каждый день улыбается мне, будто ничего не происходит. Бесит, — он брезгливо поморщился. — Н-но откуда ты всё это знаешь?.. — Ты слышала что-нибудь про детскую амнезию? — спросил он и посмотрел на неё. Дождавшись от неё утвердительного кивка, он продолжил: — У меня её не было. Я помню всю свою жизнь, хотя и урывками, начиная эмбрионом и заканчивая сегодняшним днём. — Э-это так странно… — Эмма глубоко вдохнула. На неё свалилось так много новой информации, что она не успевала её толком переварить. Но теперь, по крайней мере, она понимала, почему Рэй такой. Он с самого рождения переживал предательство от близких людей, и потому предпочёл закрываться от всех, чтобы не чувствовать боль вновь. — Но мне всё равно с трудом верится, что мисс Изабелла могла так поступить с собственным ребёнком… Она не похожа на человека, который способен на такое… — Как видишь, она смогла, — Рэй усмехнулся и прикрыл глаза. — И ведь у неё ещё хватает наглости улыбаться мне в лицо и вести себя так, будто она ничего плохого и не сделала. Мерзко, — он сделал такое лицо, будто его сейчас стошнит, однако после посерьёзнел. — Но, знаешь, я тоже не самый хороший человек. Я знаю, что Изабелла и Лесли хотят завести ребёнка, но у них ничего не получается. И, знаешь, я очень этому рад. — Я не думаю, что это делает тебя плохим человеком, Рэй, — Эмма глубоко вздохнула и мягко накрыла его ладонь своей. Он невольно сжал её. — Мисс Изабелла поступила с тобой неправильно, и ты имеешь полное право на неё злиться. В этом нет ничего зазорного, я думаю, — она улыбнулась. О том, как сильно его слова задели мисс Изабеллу, она говорит не стала. Решила просто его поддержать. — Может быть, — Рэй только неопределённо пожал плечами. — Но я всё равно рад, что она с ним сошлась. Он классный, гитару, вот, мою починил, — он слегка улыбнулся, и в этот момент его взгляд заметно потеплел. Видимо, Лесли Купер значил для него очень многое и был в его жизни не последним человеком. — Вот как, — Эмма тоже чуть улыбнулась. Внутренне она даже порадовалась, что её любимый певец приносил счастье не только ей одной. — Я, конечно, не знаю, какой он в живом общении, но уверена, что замечательный. У него прекрасные песни. — Да, ты права: он действительно замечательный. И песни у него тоже замечательные, — Рэй глубоко вздохнул и закрыл глаза, видимо, погружаясь в воспоминания. — Когда я был маленький, Изабелла часто пела мне колыбельную, которую сочинил он. — Правда? Как это мило, — она тихо посмеялась, прикрыв рот рукой. — В детстве, когда родители ругались и мне было страшно, я включала его музыку и успокаивалась. Его песни помогали мне расслабиться и забыться, — она мечтательно вздохнула и прикрыла глаза, вспоминая детские годы. — Я знаю, что летом он даёт живые выступления. Мне хотелось бы попасть хотя бы на одно такое, но билет слишком дорого стоит. Хотя, если очень постараться, его можно достать. Рэй задумался на секунду, а после улыбнулся. — Мне не особо интересен сам концерт, я бы хотел просто пообщаться с ним в гримёрке, но я мог бы постараться и достать билет для тебя, — сказал он. — Серьёзно? Ты правда можешь его достать? — от его предложения у Эммы даже заблестели глаза. Ей не верилось, что он действительно может сделать для неё это. — Почему бы и нет. Сделаю тебе подарок на день рождения, — он снова пожал плечами, улыбаясь. — Спасибо-спасибо-спасибо! Ты самый лучший друг на свете, Рэй! — она зажмурилась и вскочила с кресла, после чего налетела на него с объятиями. Когда Эмма набросилась на него с обнимашками, Рэй впал в небольшой ступор. Он совсем не ожидал подобного, и потому несколько растерялся. Однако уже через пару секунд он осторожно опустил руки на её талию и прижал её к себе покрепче. Она, не переставая счастливо улыбаться, поудобнее устроилась у него на коленях и положила голову ему на плечо. Сейчас она не думала ни о чём: ни о страхе, который постепенно сменялся радостью, ни о последствиях, ни даже о том, что у него обострение. Её просто переполняли приятные эмоции, которыми она хотела поделиться с ним. А всё остальное волновало её в последнюю очередь. Тем более, что сам Рэй, похоже, был не против. По крайней мере, он её не оттолкнул, так что Эмма расценила это как согласие. А если он согласен, значит, всё хорошо. Они сидели вот так, крепко обнимая друг друга, ещё какое-то время. Эмма по-прежнему лежала на плече у Рэя, удобно примостившись у него на коленях, а он сам ласково перебирал её волосы, нежно прижимая к себе. В какой-то момент он даже зарылся носом в её макушку, закрыв глаза. Она из-за этого вздрогнула, но делать ничего не стала: разрешила ему. В любой другой день она бы смущённо отстранилась от него, возможно, даже ударила бы, но только не сегодня. Сидеть так было приятно, даже уютно. И Эмме, и Рэю нравилось это. Никому не хотелось отстраняться, разрушать такой интимный момент. В особенности Рэю, который явно наслаждался образовавшейся между ними атмосферой. Эмма наблюдала за ним сквозь густые ресницы, но этого ей было вполне достаточно, чтобы понять: он сейчас счастлив. Она видела это по его взгляду, выражению лица, ощущала в движениях и прикосновениях. И она разделяла его счастье. Ведь наконец-то смогла стать к нему чуточку ближе, узнать, что творится у него внутри, помочь ему. А для неё благополучие семьи было самым главным. Из библиотеки Эмма уходила с чётким осознанием: больше она не боится Рэя. А ещё она подумала, что весеннее обострение — не преграда для неё, когда дело касается семьи.