«— Вы смотрите на этих детей и думаете — Если ребенок цитирует Канта и Гегеля, то он — ого-го! Ecce homo! А этот ребенок смотрит на вас и видит перед собой кучу дерьма. И ему вас не жалко. Потому что вы и по Канту дерьмо, и по Гегелю дерьмо. Дерьмо по определению. И человеческая душа, любая, для них помойка. Отхожее место человеческой физиологии. Вы понимаете, они другие тотально. Д Р У Г И Е!» — «Гадкие Лебеди».
12 апреля
9:17
В штат полиции города Ньютон поступил звонок. Дрожащий голос сообщил, что обнаружено тело. Оператор дежурной части с большим трудом смог разобрать последние слова, что утопали во всхлипах говорившего: — … это ребёнок. Этой весной парк Колд-Спринг был как никогда живым. Уже с первых лучей утреннего солнца всё вокруг шумело. Ручьи, что появились после растаявшего белоснежного снега, катились по впадинкам в холодной земле, обгоняя друг друга и переплетаясь в один большой ручей, что мчался прямиком в озеро, расположившееся рядом с парком. Птицы всё не могли вдоволь наговориться со своими новорождёнными птенцами. Лёгкие порывы ветра заставляли ветви сосновых деревьев тихо потрескивать. Пожелтевший от времени лист уже известного нам дерева, в изящном полёте исполнял свой последний вальс. Парк Колд-Спринг граничил с территорией школы, где ранее обучался убитый. На место преступления прибыло много людей: полиция, несколько агентов из ОПБ, двое следователей и шериф. Также в их число входил первый заместитель окружного прокурора — Эндрю Барбер. Сосновая роща с превеликим удовольствием пропускала через себя игривые лучики солнца, они едва успевали касаться петляющих между собой тропинок. Роща была расположена почти что в центре города, посему, из-за жителей Ньютона, что подготавливали свои фигуры к жарким летним дням, тропинок становилось всё больше и больше. Барберу была знакома чуть ли не каждая тропа, как-никак он и сам почти каждое утро бегал по парку в компании Лори. Изредка к ним присоединялся и Джейкоб. Одна из таких тропинок привела за собой Полу Джианетто. Вскоре женщина обнаружила в одной из канав тело. Как она уверяет одного из следователей: мальчик лежал головой вниз и никаких следов крови видно не было, поэтому Пола поспешила на помощь к живому, как она тогда думала, человеку. Даже после того, как женщина оказалась близко с телом подростка, она по-прежнему не осознавала, что тот мёртв. — Мы полагаем, что нападение произошло на этом месте, — один из следователей ОПБ рукой указал на землю. — затем тело упало… Или его столкнули со склона. Со следователем разговаривали Энди Барбер и Пам Даффи — женщина приходилась женой Полу Даффи. Сейчас мужчина здесь не присутствовал, так как по закону супругам нельзя было работать в одном штате. Даффи и Барбер встревоженно переглянулись, а следователь не упустил этого из виду и добавил: — Самое странное то, что тело не пытались спрятать. В ответ на это мужчина получил ещё одну порцию встревоженных взглядов. — Давайте за мной, только осторожно. Как я говорил ранее, свидетельница была напугана и поспешила отползти подальше от убитого, — следователь огорчённо вздохнул и мазолистой ладонью стёр со лба ледяной пот. — Наверное, много улик потеряно. Давящую тишину прервал звонок. Энди не сразу понял, что звуки доносились как раз таки из динамиков его смартфона. Мужчина залез рукой в большой карман пальто, нащупав среди ключей от дома, офиса и автомобиля свой телефон, он слишком резким движением вытащил его из кармана. На ярком экране отображалось такое родное: «Джейкоб🖤» — последний значок в имя контакта вписал не сам Эндрю, а как раз таки звонивший сейчас человек. Барбер не был против такого редактирования в своей телефонной книге. — Извините, я должен ответить, — Эндрю отворачивается от коллег, ему было плевать, что он находится на месте недавнего преступления. Если сын звонит, то не просто поболтать о чудной погодке или чтобы спросить: «А как правильно? Звонит или звонит?» Джейкоб всегда звонил только по делу. И сейчас, когда нашли тело ребёнка, а убийца где-то шастает на свободе — Энди не мог просто взять и проигнорировать его звонок. Барбер приложил телефон к уху, — Джейкоб, всё в порядке? — и отошёл на небольшое расстояние от возможного места преступления. — Да, — на том конце судорожно выдыхают. — Школа заблокирована, но мы не знаем почему. От надломленного голоса сына у Эндрю перехватило дыхание, воздух показался до жути ледяным, казалось, он мог разрезать лёгкие мужчины пополам. Сердце тоскливо забилось в груди. Но в то же время Барбер был счастлив, что с Джейкобом всё в порядке и сейчас тот находится в безопасности. Рядом с остальными. — Я знаю, это… — заместитель прокурора не договорил. Стоит ли о таком сейчас сообщать и так перепуганному сыну? Эндрю вновь перевёл свой взгляд туда, где находилось тело. Вспышки фотокамер отражались в стеклянных глазах мальчика. Барбер не боялся мертвецов и не такое приходилось видеть. А видел мужчина многое: сбитых насмерть старушек, чьи мозги потом приходилось собирать по всей дороге, распотрошённых девушек, что доверились не тем людям, также он видел детей… Картинки были не менее ужасные. Но именно сейчас Энди не понимал, что же его тревожит. Для себя он понял одно — всё это было странным. — Прости, я не могу сейчас говорить, — Барберу сложно произносить эти слова, ведь ему как никогда раньше хотелось уверить сына в том, что всё будет в порядке. — Слушайся учителей, что они вам скажут, то и делайте. Эндрю хотел было сбросить вызов, чтобы не переключаться с работы, на Джейкоба, как обычно это происходило. Да и следователь уже что-то отрыв, взмахом руки подзывал его к себе. Однако сын действовал быстрее. — Да, но ты же знаешь что происходит? — голос подростка дрожал. — Свихнувшийся стрелок? — Нет, — утвердительно. — Ничего такого. — Энди попытался успокоить сына. — Ты в безопасности. Барбер вновь поворачивается и устремляет взгляд на тело, что лежит в канаве. Смотрит в эти безжизненные глаза и… на их месте, словно галлюцинация, появляются другие. Совершенно другие. Глаза пасмурного неба, в которых больше не виден свет ярких огоньков. А посреди тёмного льда стоит одинокий маяк, что вдребезги осыпается на большие куски. Валуны постепенно погружаются под толстый лёд. — П-па? Резкий вздох. Эндрю на мгновение ощутил себя на дне того самого океана, вместе с остатками маяка, под крепким непробиваемым льдом. Взгляд мертвеца снова становится чужим. Барбер бесстыдно рад этому. — Да? — голос хрипит, приходится напрячь связки. — Я тебя слушаю. Молчание Джейкоба угнетает мужчину. — Что такое, дружище? — Ничего. — так тихо говорит сын на том конце трубки, что ветер, кажется, перебивает его. — Уверен? — Да… — Хорошо, мне пора, — Эндрю смотрит под ноги, замечая знакомый лист знакомого дерева. — Увидимся дома. Я тебе очень сильно люблю. — А я люблю тебя. — Пока.Вызов завершён.
Как и говорила Линн Канаван, опрос учеников должен был пройти сразу после уроков. В среднюю школу Маккормака прибыло двое психологов, так требовал закон в случае допроса несовершеннолетних, несколько детективов из ОПБ, Пам Даффи и Эндрю Барбер. Детективы ходили по кабинетам и предлагали ребятам в случае чего совершить анонимный звонок и рассказать свою точку зрения, поделиться хоть какой-нибудь полезной информацией, что поможет в деле. — Н-да, эта школа совсем не изменилась…— как-то давно, слишком угрюмо пробормотала Лори мужу. Лори жила в Ньютоне с самого своего рождения. И в детстве она ходила именно в эту школу. Нынче жена посещает это место не чтобы сдавать своё домашнее задание восьмиклассницы, а чтобы сдавать теперь уже родительское. Они с Тоби были главными в родительском комитете, поэтому Барбер часто присутствовала в школе, может даже больше самих учеников. Эндрю и Пам ступали вдоль ветхих школьных коридоров. — Думаю, нужно начать опрос с важных свидетелей, — так были названы те двое, что контактировали с Беном тем ужасным утром до того, как парня зарезали. — А затем допросим всех подряд, кого только сможем. — Хорошо, — кивнула Даффи. — Мы получили разрешение на взятие отпечатков пальцев учеников от большинства родителей.***
— Здравствуйте, я лейтенант Даффи, полиция штата. А это мистер Барбер, — представлялась Даффи уже какой раз за день. — Он помощник окружного прокурора. Нам поручено вести это дело. Эндрю была не по нраву вся эта официальность, но работа требовала быть строгим даже с детьми. — Вы папа Джейкоба, да? — Верно, — отвечает Энди на приевшийся вопрос. «Сегодня какой-то всемирный день повторяющихся вопросов?» — не догонял он. Однако настало время Барбера задавать вопросы, которые прозвучали в этом помещении не меньше того, что задала девчушка в серой кофточке, а то и больше. — Ты хорошо знала Бена? Может вы дружили? — Да, — она колебалась с ответом, словно бы она сомневалась в том, что они действительно дружили. — … наверное. — И какой он был человек? — Барбер внимательно наблюдал за девочкой. — Он был… Нормальным. — А можно поподробнее? — на этот раз спросила Даффи. Энди и Пам обменялись многозначительными взглядами. Они поняли друг друга без лишних слов. Да, что-то здесь нечисто. — Так, какой Бен был человек? — Он был… хороший. На сей раз напротив прокурора и следователя находился темноволосый мальчик. — Может, что-нибудь ещё? — Не знаю, вроде всё. Дети все до единого отвечали сжато, словно никто из них не знал Бена как друга. Однако тот раньше пользовался значительной популярностью. Ребёнку явно было скучно отвечать на расспросы дяди и тёти, что представились как — Энди и Пам. «Что это за имена вообще такие?» — изумлялся мальчик. — Хорошо, ты можешь быть свободен, Гарфилд. — Так, ты знаешь кто мог желать Бену плохого? — Нет, думаю, что нет. Рыжеволосая девушка увлечённо посматривала на Барбера, накручивая на свой длинный палец и так кудрявую прядь волос. — Знаешь кого-нибудь, кто не любил Бена? — Не знаю. Все кого-то не любят. Паренёк, с причёской не хуже, чем у Даффи, а та была обладательницей афрокудрей, невинно пожал плечами. Энди и Пам красноречиво переглянулись. — Оу, а Вы папа Джейкоба? Маленькая азиатка вытаращилась на Барбера, как на второе пришествие. Мужчина снова улыбнулся заданному вопросу. Пам начинала завидовать его популярности среди детей, она поспешила зарыть эти ребяческие мысли подальше. — Ты знаешь, у кого была причина желать Бену зла? — Нет. Паренёк разводит руками. — Нет. Девочка устремляет свой взор на окно позади Барбера. — Нет. — Нет. — Нет. — Нет. — Нет. — Вы пап… — Нет! Даффи обвинительно зыркнула на прокурора. — Извините. — мужчина готов сгореть со стыда. — Да, я отец Джейкоба. — Нет. — Нет. — Нет. — Бен когда-нибудь говорил, что у него появились проблемы? — Проблемы? — Проблемы? Какие? — Нет. — Нет. — Нет. Нервы Энди были за пределом. Он готов вести светские беседы в кругу Нила Лоджудиса и Тоби Ланцман, только бы не допрашивать этих детей. — Бен вёл себя как-нибудь странно в последнее время? — Не знаю. — Вряд ли. — Не думаю. — Нет. — Нет. — Нет. — Постойте, а Вы не отец Джейкоба? Левый глаз Пам задёргался. У Эндрю, похоже, задёргались все лицевые мышцы. — Спасибо за беседу. Вот моя визитка, — Барбер клал на стол последнюю оставшуюся карточку из пятидесяти. — Здесь вся нужная информация, если захочешь со мной связаться. — Коп, приходивший к нам в класс, сказал, что есть горячая линия, по которой можно совершить анонимный вызов, на случай того, если мы что-то узнаем. Барбер заинтригованно уставился на девочку, которой явно было не больше тринадцати. Вот оно. — Да, это так… — он неосознанно потянул пальцы к ручке, готовясь записывать то, как именно был убит Бен, из-за чего и кем. — Ты что-то знаешь? — Нет. Ничего. Обречённый вздох. Мужчина и девочка недолгое время обменивались взглядами. На секунду Эндрю показалось, что он увидел в этих детских глазах что-то странное. Девочка, Сара, так её звали, медлила и смотрела себе под ноги. После, решившись, она устремила свой карий взгляд прямо на Барбера. — Я знаю Вашего сына, — девочка нервно переступает с ноги на ногу и продолжает: — Джейкоба. — Ого, да? — фальшивый интерес, который обязан разговорить любого. — Вы дружите? — Наверное. Не совсем… — девочка качает головой, отворачиваясь. — Мы просто знакомы. Сара направилась к выходу, но после обернулась. Она переводила свой взгляд то на Барбера, то на подушечки пухлых пальцев, что до сих пор были испачканы в чернилах для добровольного снятия отпечатков пальцев. — А вы разговаривали с Джейкобом по этому поводу? — Разговаривали о… Бене? Немой кивок. Барбер находился на грани, поскольку ему не нравилась вся ситуация в целом. Почему эти дети расспрашивают о его сыне? — А почему ты спрашиваешь? Девочка не ответила и снова попыталась уйти. — Сара, — сталь в голосе мужчины можно было отправлять на расплавку. — Ты же спросила об этом не просто так. Он смотрел на неё с мольбой. «Прошу, ответь, прошу» — Я просто спросила, правда. Мне жаль. Последняя надежда Барбера ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Эндрю облегчил галстук на шее. Казалось, что он задыхается. Мужчина был в бешенстве. Они два часа убили на то, чтобы договориться с директором школы о допросе детей. Тот выдвинул свои условия: никаких конкретных расспросов, касаемо убийства, детям разрешено было привести с собой кого-то из взрослых и опрашивать можно было только тех, кто учился с Беном в одном классе или параллельно. Следователям пришлось немедля согласиться с поставленными условиями. Раскрытие преступления не ждало. И, спустя грёбаных семь часов допросов, им ничего не удалось выяснить. Энди был уверен, что дети устроили заговор. Они мало того, что отвечали на вопросы кратко, так ещё и делали вид, что совершенно не были знакомы с Беном Рифкином — мальчиком школы, как с другом. Другие же дети заверяли, что в принципе не знакомы ни с Беном, ни с теми, с кем он мог поддерживать общение. За все семь часов Эндрю и Пам не высказались по этому поводу. В этом небыло необходимости. Школьники что-то знали.***
Близился первый час ночи, Барбер в своей электронной почте отвечал на вопросы, связанные с делом Рифкина. Ответы его были сжатые, как и ответы детей, которых Барбер с Даффи пытались опросить. Энди пора было ложиться спать, завтра нелегкий день. Им с Полом поручили разузнать у жителей Ньютона о всевозможных странностях происходящих за последнюю неделю. Истории про НЛО и слишком подозрительных соседей обеспечены. В правом верхнем углу экрана выскакивает небольшое окно, извещающее о сообщении на почте. Заголовок мейла насторожил Энди. «Бен Рифкин — ВАЖНО…» Отправитель неизвестен. Барбер дважды щёлкнул мышкой по сообщению. «Загляните сюда, это важно» Ссылка привела его в группу на «Фейсбуке», что называлась: «Друзья Бена Рифкина» Барбер обомлел. Несомненно, как он и предполагал в группе состояли все те, кто «не знал убитого». Группа была новой — это факт. Агенты из ОПБ прошерстили все социальные сети детей и их знакомых. Никакой группы «друзей Бена» там просто быть не могло. На Фейсбуке, конечно, некогда была страничка Бена Рифкина, но пролистав её несколько раз, Барбер понял, что парень сидел там нечасто. На его странице, как и у многих других, были всевозможные ролики из Ютуба, мемы и странного содержания посты, что не несли за собой абсолютно никакой выигрышной информации для раскрытия дела. Да и сами родители убитого настояли на том, чтобы страница немедленно была удалена. Поскольку после произошедшего с их сыном, на странице произошёл всплеск активности. Люди писали не только слова сочувствия. Большинство интернет пользователей пытались строить различные бредовые теории — от чего же на самом деле погиб Бен… И там не обошлось без НЛО. Рифкины просто не сумели выдержать всего этого бреда. Получается, страницу «Друзья Бена» коллективно создали одноклассники Рифкина, чтобы люди могли писать всё те же слова сочувствия. В иконке «аватар» стояла фотография Бена. Барбер, как и многие другие родители, не понимал, чем Фейсбук так привлекает детей. Но он смекал, что таким образом они могли сбежать от родителей подальше… Стать самими собой в социальных сетях. Энди был уверен, что и Джейкоб меняется в интернете. Ведёт себя более раскованно, остроумно, возможно неумело флиртует с девочками, — те кидают ему свои фотки. Очевидно в ответ от Джейкоба они получают селфи. На фото у Джея мокрые после душа волосы, чёлка расположена самым привлекательным образом, подбородок слегка вздёрнут вверх, из-за чего проступают скулы. Сын прикусывает нижнюю губу и… Барбер, погоди-погоди, это что… ревность? Энди прекрасно понимал, что такое ревность. Это едкое чувство возникает при недостатке внимания или же любви от близкого человека. Ревность является одним из самых сложных чувств психологической природы, она зарождается в людях ещё с детства. Также она несёт за собой страх и даже гнев. На памяти Энди не было тех людей, кого он действительно сильно мог ревновать. Отца он, как человека, стыдился. Да и тот исчез из жизни Энди, когда мальчику было от силы шесть лет. Мать не к кому было ревновать, та, после того, как мужа закрыли в тюрьме, старалась уделять всё своё время сыну. Друзей, не знакомых, а именно друзей, у мужчины как таковых и небыло. Поэтому и ревновать было некого. И, конечно же, мужчина заводил романы, но те длились недолго… Да и любовниц он быстро забывал. С годами в его жизни появилась она. Лори. Милая и энергичная девушка. Страсть между ними разгорелась быстро… Как и многие мужья, Эндрю ревновал жену к мужчинам, которые в знак благодарности предлагали ей отужинать с ними в дорогом ресторане. Но всё же. Мужчина за всю свою жизнь не ревновал ни одного человека так часто и сильно, как он ревнует Джейкоба. Он ревновал сына к Лори. Та целыми днями оставалась с Джейкобом наедине. Воспитывала так, как сама считала нужным. Когда шёл первый год его жизни, Барбер только начинал карьеру юриста и на работе он задерживался часто. Посему первым словом Джея было краткое «ма», затем «дай», а только потом и «папа». Он ревновал сына к Тоби Ланцман. С Лори они сблизились ещё в те времена, когда Джейкобу было только четыре. Ланцман обожала побаловать Барбера младшего подарками. Женщине, похоже, было по душе доводить Энди, крича с порога их дома: «А где мой малыш?». Нет, Ланцман, это не твой малыш. — гневно думал Барбер. Тогда Джейкоб был доверчив. И такие слова, как — «Дети видят зло» к нему совершенно никак не относились. Сейчас он ревнует Джейкоба к виртуальному миру. Там его мальчик меняется. Становится свободным от каких-либо предрассудков. Делится, наверное, самым сокровенным не с отцом, — растившим его четырнадцать лет, а с какой-нибудь девчонкой из Бостона, что знает Джейкоба от силы неделю. В скором времени они забудут друг друга, а тревожные мысли так и останутся в их диалоге, словно глубоко зарытый в землю Бен Рифкин. «Да, точно, ревность к интернету и только…» — убеждает себя Энди. Барбер замер. Среди соболезнований он выловил знакомое имя. Дилан Фельдман: «Джейкоб, заткнись, уёбок» Майк Кейн: «Что за хуйня, Джейкоб?!» Джулия Энн: «Джейкоб, не нравится — не читай. Лучше замолчи» Джон Маролла: «Джейкоб, урод, умри» Мужчина не понимал что происходит и причём здесь его сын. Барбер надеялся, что это всё-таки какой-нибудь другой Джейкоб. Он начал бегло просматривать все комментарии. Их было до безумия много. Взгляд начал плыть, буквы скакали друг на друге, дразнили мужчину, составляясь в не существующие слова. Пока наконец не наткнулся на нужный ему комментарий. Джейкоб Барбер: «Бен мёртв. Зачем вы пишите ему сообщения? Почему некоторые из вас притворяются его друзьями, когда на самом деле это далеко не так?..» Мужчина обомлел. Всё-таки последние комментарии были предназначены его Джейкобу. Эндрю Барбер не был готов так резко погрузиться в реалии жизни Джейкоба Барбера. Энди и Лори не хотели, чтобы ребёнок считал их за врагов. Они заложили в него правильные ценности и дали ему свободу. Они ему доверяли. Не хотели, чтобы тот думал, что за ним вечно следят. У него своя собственная жизнь, в конце концов. «Умри, мир без тебя станет чище». Почему Джейкоб не поделился этим с семьёй? Почему Джейкоб не поделился этим с ним? Сыну нужна была его защита. — Почему? — безмолвно. Барбер прикрыл глаза. Под комментарием сына было ещё четыре ответа. Он не мог. Просто не мог осилить себя и прочесть их. Щелчок. Посмотреть ответы Дерек_Ю: Джейкоб, все знают, что это сделал ты. У тебя есть нож. Я сам видел. Все знают. Барбер на трясущихся ногах поднимается по лестнице на второй этаж. Доходит до немного шероховатой двери, что покрыта небольшим слоем серой краски. Именно сейчас Барбер не желал находится рядом с дверью, ведущей в комнату Джейкоба. Только не здесь. Он бесшумно открывает дверь и переступает порог комнаты. У тебя есть нож. Энди в потёмках берётся искать нож. Он запоздало понимает, что лунный свет отнюдь не помогает в поисках, а только всё усугубляет, подкидывая дурные мысли. Мужчина включает фонарь смартфона. «Где? Где ты мог его спрятать?» Барбер искал повсюду — во всех карманах вещей, что висели в шкафу, на журнальном столике, в домашней библиотеке сына… Мужчина начал стыдиться себя за то, что принял какую-то провокацию в интернете за чистую монету. Нет, у его Джейкоба нет никакого ножа. Взгляд Барбера проходится вдоль тела спящего сына. В свете луны его Джейкоб — словно цветок. Он зарывается в тёплое одеяло, пряча свои хрупкие бутоны. Тем самым скрываясь от прохлады ночного мира и защищаясь от хищников, желающих навредить чересчур нежным лепесткам. Невинный. Джейкоб лежит на левом боку, левая рука согнута под подушкой, а правая свисает с края кровати и костяшками пальцев немного соприкасается с тумбочкой. Тумбочка. «Нет, нет, прошу» — Точно чужой голос дрогнет в голове. Конечно! Всё самое нужное и ценное всегда ближе к себе — правило жизни. Кто-то рядом с кроватью кладёт книжку, чьи края страниц загнуты на самых увлекательных моментах истории. У кого-то, как у хомячка, под подушкой спрятано пару конфеток. Кое-кто под кроватью, в пыльной коробочке, укрытой от посторонних глаз, может хранить откровенный журнал, что так дорог подростковому сердцу. «Прошли те времена, Эндрю, сейчас у них есть интернет». А у кого-то лежит нож. Барбер молчаливо взвыл. Наследственный ген его семьи, что идёт по линии мужчин… Четырнадцать лет Энди как огня боялся только этого. Его ноги мысленно были в своей бархатистой кровати, а разум из последних сил кричал: «Проверь!» Он тихо подошёл к кровати Джейкоба. Совсем недавно здесь он успокаивал сына после кошмара, ну, а сейчас и сам погружается в сей кошмар. Барбер отодвинул верхний шкафчик тумбочки. Среди обыкновенных вещей подростка, спустя минуту, мужчина нашёл носок. В нём что-то есть. Мужчина обессиленно выронил белый носок из пальцев, когда достал вещь, что покоилась в нём. В одиночном белом носке находился раскладной нож. Я сам видел. Эндрю раскрыл рукоять ножа. Он похож на охотничий, но слишком маленький для этого. Чёрная лакированная рукоять ножа хорошо лежала в руке, как влитая. Слегка изогнутое лезвие с зазубренным краем отражало ледяной лунный свет, тем самым красиво переливаясь наподобие разноцветных световых бликов. Нож был зловеще прекрасен. — Па? Два едва ли не индентичных взгляда встретились в мёртвой тишине.«— Простите, я перебью. Вы просто никак не можете поверить в то, что вы уже мертвецы, что вы сами создали мир, который стал надгробным памятником и ничем более…» — «Гадкие Лебеди».