Эпоха

Светлана идёт и оступается на каждой колдобине. Это невероятно, невозможно! Просто… карточки и… так вручить? Нет, не легко, Диана точно сомневалась, куталась в куцую кофтенку, почти рвала рукава, а когда все же отдала листы с печатями — даже зажмурилась. Чтобы не видеть, наверное. И это объяснимо. Доверить единственную гарантию относительно сытного завтра. Ведь эти листы хранят, как зеницу ока. Стараются спрятать получше денег. Потому что гриф «Не возобновляется» никуда не делся. «А Диана вручила». Раскурочила свёрток с простынями, достала из самой середины мятые листы, повчитывалась в них, пожевала губы, раздумывая, прижала к груди… и все же отдала. Слишком резко, порывисто, будто сама не верила в то, что делала, но попятную не приняла. Жестко отрезала: «Берите!» — на несмелые возражения. И теперь Светлана идёт. Как-то чересчур бережно прижимает ладонь к груди, будто защищает внутренний карман, которого производственными лекалами не предполагалось. Пальцы дрожат. Ровно так же, как в момент передачи, когда ноги подкашивались, хотелось замотать головой, отказаться, вручить собственные — только бы не быть настолько ответственной. Да, страшно подвести. До чертиков. «Нет никакой силы, все выдумалось, получилось само, а так… обыкновенная я». Почему кто-то решил, что Светлана стальная? Загадка. А Диана поддержала общественное мнение. Бросила жесткий взгляд. Единожды, но слишком метко. Прищур. *** В очереди вечная суматоха. Одни ругаются: где и кого не стояло. Другие спорят: хватит ли выкинутого, или придётся идти завтра? И уже за пару часов до открытия. А третьи морщат нос и шепотом причитают, что вот в валютных магазинах такой вони не было. Светлана склонна с ними согласиться: вроде вечно всего не хватает, а мясо, как вывалили на землю из повозки, так и лежит, а по крайней туше, кажется, ещё и лошадь прошлась. Никакого уважение к продуктам. «Бабуля бы потом точно прочитала притчу о божьем даре и неблагодарных тварях». Двери открываются, и в начале очереди нарастает гул. Кто-то точно упадёт, вываляется в грязи и потом будет цедить проклятия на оголодавших беспринципных сволочей. Будто сам не рвался вперед, оттаптывая чьи-то туфли. «Нужда ожесточает…» Листы карточек проверяются сами собой. Главное — сделать все аккуратно: прощупать, не доставая, пересчитать пальцами, по плотности бумаги отличить, где жиры, а где мясо, а потом застегнуть верхнюю пуговицу кофты обратно. Во избежание. Раньше этой самой пуговицы не было, но осторожность никогда не бывает лишней. Сколько растерянных девчонок хлопают глазами у прилавка? То-то и оно. Щипач найдётся — был бы улов. А есть одни яблоки из крошечного садика и капусту оттуда же как-то не хотелось. Варить ремни с клейстером тоже. Наелись уже кулинарных изысков. — Жиры не отпускаем! Жиры не отпускаем! — разносится громогласный, поставленный голос продавщицы и ей вторит недовольный гул собравшейся толпы. — Будто они отпускали… опять, небось, своим и под прилавок! И ничего же не боятся! — Не говорите, никакой совести, а нам, видно, воздухом питаться надо. Светлана тяжело вздыхает… «Зелёные яблоки — не худший ужин, а если ещё сахаром посыпать. По калоражу нормально. И витамины, какие-никакие», — мысли, скорее, самоуспокоение: слишком упорно дерутся мужики за кости с гордым названием «мясо» и лезть туда — сам костей не соберёшь. Вон чей-то картуз приземлился в лужу, изрядно помятый и с расколотым козырьком. По очереди проносится недовольный слух: «Все смели. Завтра приходите», — толпа гудит, причитает: «Зачем только номерки проставляли?!», — трясёт ладонями и все же разбредается, продолжая упражняться в проклятиях. «Сегодня Фортуна явно не подруга». *** Возвращаться домой совестно. Как это — не выполнить обещание? Особенно, когда так доверились. Остается только еще раз проверить карточки и все же завернуть на нужную улицу. Нельзя так настойчиво не замечать поворот. Лестница в парадной кажется скрипучей. Хотя откуда? Камень же. И плитка. А Диана… Точно выскочит сиреной. Будет осуждать. Рывком заберёт карточки обратно и процедит что-то явно нецензурное. В квартире подозрительно тихо. Анна Димитриевна привычно выглядывает из кухни, запахивает линялый халат и с ворчливым: «Приперлась, спасу от этой молодежи нет, только и знают, что шляться», — уходит обратно в кухню. — Анн Дмитриевна, вы за печкой-то следите, вдруг опять дрова умыкнут, — Светлана улыбается почти нагло. — Вот такие как вы и умыкают! «Голову можно задрать и повыше», — Света хихикает в кулак и прокрадывается по коридору. Тихонько стучится, прикрывает дверь, не решаясь возиться со шпингалетом — опять все будет лязгать. Замирает… — Диан… Диана будто застыла. Устроилась на самом краешке кровати, вцепилась в решетку изголовья и, видимо, так и уснула. Охраняла сон дочки. — Диана, не сидите так, потом же все болеть будет. Света подходит осторожно, касается ладони, лежащей поверх одеяла, и как-то безотчётно сжимает. «Слишком холодная». — Диан, вы замёрзли? Давайте я вам кофту дам? — подносит руку к губам, греет дыханием, а сама заглядывает в глаза. «Спит, уснула… И никак не разбудить», — а стоит ли? Поджатые губы, дрожащие реснички, растрепанные, все больше припорошенные снегом пряди… Навсегда припорошенные. И очень наглые. Одна вот упорно лезет в нос. — Диан, — пальцы действуют быстрее разума: бережно заправить за ухо, спохватиться, отдернуть… «Идиотка!» — бережно не получилось… Диана дернулась, проснулась и теперь так недоуменно смотрит на собственные пальцы в чужой ладони. Тёплой и поразительно мягкой. «Хотела потрогать, ну, вот, получай, Диан Сергеевна, сполна, так сказать». Только Света интерпретирует все по-своему. Это смятение во взгляде, почти испуг… Это ведь ее вина. «Полезла же…», — поскорее высвободить. Будто и не было ничего. — Диан, вы… вы извините, пожалуйста, если вам холодно — давайте кофту, а за это… — неопределенный кивок на пальцы, все ещё лежащие совсем близко, — извините, извините, ради Бога, я не подумала, и карточки заберите, не получилось отоварить… Там все как было, можете посмотреть. И с ужином что-то придумаем, там ещё есть, должно быть, и сад… Вы не переживайте. Листы Диана берет без осознания. Сад? Ужин? Придумаем? Бесконечные «извините»? «Господи…» — хочется зарыдать. Сесть на пол и расплакаться, как маленькой девочке. Разве так бывает, чтобы кто-то пытался накормить и… — перепроверить ещё раз — все действительно на месте. Даже листы не обтрепались сильнее. И Светлана смотрит с таким сожалением. Снова крепко сжимает руку. — Я сейчас что-нибудь придумаю, обещаю, в саду уже должны быть яблоки, — становится на колени… Прямо на пол. — Вот вы меня за пол стращаете, а сами, — смеётся Диана почти неслышно, а Светлана только неловко разводит руками. — Стоим друг друга? — и тонко улыбается в ответ. — Я за яблоками все же схожу, второй завтрак пропускать нельзя. А у кого-то и первый, — подмигивание. От которого становится так тепло, что никаких кофт не надо… «Она пошла за яблоками? На всех? За своими яблоками? Личными?»