Эпоха

Капли разбиваются о жестяной отлив окна. Барабанят. Застилают человеческую речь. И Диана, опешив, не понимает предложение: — Свет, а... — «а что ты сказала?» так и не произносится. За такое можно и схлопотать. «Уж не глухая! Или мне глухая тетеря попалась?!» — муж всегда орал и имел на это полное право. Не слышишь с первого раза — получай до первых петухов. Хворостина в доме всегда найдётся, а тренировка рукам — за Божье дело. Запястья хочется растереть. По привычке вжаться в угол, спрятаться, закрыть голову, чтобы не попало или попало только по рукам. Кто там уже разберёт: после молотьбы это или ночь была веселая? — Диан, если... — говорить страшно. Света вытягивается струной, чувствует, как на коленях замирает Марта. Смотрит на сбелевшую мать и зовёт: — Ммаа... — тянется, старается схватить подол рубашки, лишь бы мамочка никуда не делась. — Диан, это недопустимо, я понимаю, извините, — слова вылетают скороговоркой. «Ну и дура ты, Сурганова, перепугала человека. А все туда же, за прогресс. Рационализаторша! Не умирает же никто», — хочется возразить собственным мыслям: и не умирают только пока, и прогресс не должен стоять на месте, — но видя испуганную Диану, которая уже забилась в угол, присела и дрожит... да пусть катится к черту этот прогресс! Лучше дрова выпросить — печь вон без дела стоит, закопченными изразцами пытается сверкать. И одеяло как-нибудь выменять. Там сережки, кажется, в шифоньере пылятся. Все равно надевать некуда... А так польза. — Прости, правда... Подойти стоит. Убедить Марту, что мама тут. Самой удостовериться, что дело — не такая дрянь, как кажется. — Дин, на меня посмотри, пожалуйста, — коснуться запястья, холодного, хуже дождя за окном. Растереть, — Дин, все хорошо, шшш, — не выпускать из пальцев, заглянуть в глаза, которые Диана упорно показывать не хочет: присела, опустила голову и все. Только дрожь старается сдерживать. — Диан, — «на колени становиться что ли?» — хотелось, как лучше, — смешок, — а вышло... — А вышло как у белых! — Марта хватается крепко: одной рукой за Дианино бедро, другую оставляет на Светиной юбке. Чтобы наверняка, а то эти взрослые все болтают... А уже хочется спать. Очень. — Марта! — восклицание получается обоюдным. Диана забирает неугомонную дочку на руки, прижимает, улыбается на мелкие поцелуи, куда придётся, и смиряется, что ворот ночной рубашки опять безбожно растянут крепкие пальчики. Не противится, когда поцелуями на ночь решают одарить и Свету: — Вы готовите вкусно! — как тут поспоришь? И эти подмигивания... — Твоя мама тоже прекрасно со всем справляется, — даже как-то обидно, что поцелуй в щеку достаётся только Марте. — Или нет? Девочка старательно трясёт головой, и Света не может не рассмеяться, а потом... слишком быстро, почти не думая, касается Дианиной щеки. — Теперь все целованные, — улыбается. — Целованные... — шелестящее эхо. *** Подглядывать нехорошо — Диана помнит, но ведь Света сама. И молния эта проклятая заела. И выходить уже пора. И Диана не смотрела, пока не позвали. Честно-честно. Почти. Она же не какая-нибудь, но тихое: «Диан...», — и напряженное сопение. Слишком очевидно, что самой не справиться — как не изворачивайся. «Это помощь, производственная необходимость», — да и все, в сущности, не так страшно. Спина прикрыта нижней майкой. Тонкой, не скрывающей очертания позвонков. С дырочкой у самой лямки. «Застиралась». — Спасибо, — Светлана поворачивается, оправляет подол, ещё раз смотрит на собственное отражение и ловит затравленный взгляд: «Даже для Дианы — слишком». — Одна бы не справилась и опоздала, спасибо, — улыбка. Хочется как-то успокоить... и не сделать хуже: «Не сиди она на кровати — уже бы на полу валялась», — цоканье получается само-собой. — Диан, право слово, — сесть рядом, придвинуться, ощутить подрагивающее бедро. «Бедро? Дрожит? Глаза зажмуренные». — Дин, — наклониться к самому уху, взять за руку, — отомри, — и удержать, пока невольная подруга дней суровых не вздумала добавить работы коллегам. — А теперь рассказывай: откуда дрожь? — прижимать к стенке, фигурально, не хотелось, но и смотреть: «Лучше один раз и не тащить узел по ниточке». — Я не дрожу, это так... всегда. Больше не повторится! «Не повторится...» — тяжелый вздох. Какая комсомолка выискалась. Если бы не дежурство, если бы не спящая Марта — только макушка и носик из вороха одеял торчат. Света бы всыпала по первое число, фигурально выражаясь. «Ни «не повториться» надо скандировать, а разбираться», — но это все в правильных книжках. — Я пойду, и так почти опоздала, — ещё раз сжать пальцы, поймать рассеянную улыбку. — Да-да, обещаем ничего не спалить, — привычное прощание ещё с лета, когда Диану очень пугала закопчённая печь в комнате. — Не верю, что вы способны, — ладонью по плечу. Диана уже не старается отскочить, только смотрит широко распахнутыми глазами. — Пойду... — ответный кивок. *** Сегодня Диана не пошла по пятам. Только лязгнула щеколдой и, кажется, так и осталась стоять под дверью, пока Света возилась у зеркала. «Может оно и к лучшему». Хотя... если бы за порог буквально выставляли... Нельзя не улыбнуться давнишнему сну. Так хорошо запомнился, даже удивительно. И под мелькающие картинки дождь уже не кажется противным. — Опаздаешь ведь, — посмотреть с укоризной, поправить шарф, берет. Диана будто специально старается не касаться кожи. Особенно на шее, где бьется венка, и так тепло. Не стоит все портить своими озябшими пальцами. — Света! — крик разносится по коридору. «А ведь уложили...» Укладывали долго, со сказками в лицах и увещеваниями, что мишка без Марты никак-никак не уснёт. А теперь мишку упорно тянут за лапу. — Света, а ты с мишкой не попрощалась! И он хочет ещё сказку. — Сказку? — как тут можно не попрощаться? Поцеловать игрушку, вложить обратно в ручки и смотреть, как друга стискивают до смятого меха. — Он тебя очень-очень любит, — честный взгляд. — И я, — совсем тихо, в колени. В которые всегда не переминают уткнуться. — Мартиш, я же приду. — И будет сказка? — Будет, — спросить и недоверчиво поджать губешки, нахмуриться, но все же отпустить после обещания: — Сейчас тебе мама расскажет про жар-птицу, а с утра я — про рыбака и рыбку. Договорились? — кивок. «Совсем Динка...». «Вот бы такое ещё приснилось. Только потом желательно не просыпаться. А хотелось бы так? Не просыпаться?» Интересная штука — сознание.