звёздочка

       — Вы сегодня один или кто-то подойдёт? — спрашивает знакомый официант, улыбаясь Субину.        — Подойдёт, — отвечает тот, — Принесите мне, пожалуйста, чашку кофе. Альфа удаляется, вежливо поклонившись, а Субин устремляет свой взгляд на заснеженную улицу за окном. Сейчас девять часов утра и в кофейне уже практически весь наплыв людей, желающих подкрепиться перед рабочим днём, рассосался. Только по нескольким углам жмутся молодые парни-студенты с ноутбуками и, похрустывая бесплатным печеньем, пьют крепкий чай. Субин не любитель ходить по таким местам — всё-таки за фигурой надо следить, но сегодня особенный день, он зашёл сюда не просто так. Ёнджун написал ему вчера, что им нужно увидеться. Честно сказать, омега был очень рад: он соскучился и абсолютно не контактировал со старшим почти месяц с того случая в аэропорту. Зато, во всех соцсетях на него подписался Тэхён. Он присылал фотографии белой герани, которая наконец-то зацвела на его окне, и собственные радостные селфи, пару раз даже с кушающим Ёнджуном на фоне. Если бы Субин не знал младшего, пусть и так мимолётно, то он бы подумал, что омега подозревает их и хочет показать своё превосходство, мол, «смотри, я выиграл». Но, безусловно, об этом не было и речи — Тэхён, по-детски наивный и влюблённый, явно и помыслить не мог о том, что его муж может ему изменять, а скорее всего просто хотел сблизится с его друзьями, к которым причислял Субина. Тот каждый раз отвечал терпеливо, приветливо, и часами сидел, приближая фотографии, на которых виднелся альфа, почему-то чувствуя себя так, словно копается в чужом белье. У каждого человека, спешащего по делам мимо кафе, своя жизнь, цели, задачи, — Субин видит лишь мельчайшую часть. Мимо проходят парни, девушки, пробегают дети. По земле стелется позёмка и медленно идёт снег. Неожиданно, в одной из фигур омега узнаёт Ёнджуна, с силой удерживая себя от позорного подскакивания на месте. Старший заходит внутрь, отчего-то не спеша искать Субина взглядом, вешает мокрое пальто на вешалку у входа, одёргивает слегка пиджак и только после этого поворачивается в сторону столика. Субин неуверенно машет ему, улыбаясь. Ёнджун не улыбается в ответ, и это первое, что начинает настораживать парня. Альфа садится напротив и складывает перед собой руки, мнётся, не зная с чего начать.        — Здравствуйте, — нависая над ними говорит официант, и ставит перед Субином его заказ, — Будете что-нибудь брать? Чхве отрицательно качает головой и тот отходит, пару раз с удивлением оглядываясь на них.        — Привет. Ёнджун кивает и зачем-то берёт в руки салфетку, нервно комкает её, а потом спрашивает вдруг:        — Как дела?        — Хорошо. Я скучал по тебе, — Субин с интересом смотрит на альфу, подмечая круги под глазами и залёгшую между бровей тонкую морщинку, — А ты? скучал?.. Старший неопределённо мычит в ответ. Омега волнуется и касается чужой руки, как делал уже много раз, но теперь всё по-другому. Ёнджун отстраняется и в его глазах что-то тёмное и тяжёлое, он словно стал ещё старше.        — Я должен кое-что сказать тебе, — произносит решительно, стараясь унять дрожь в голосе, а лицо бледнеет на пару тонов, — Тэхён беременный. На секунду Субину кажется, что он проваливается в огромную белую вату, которая своей массой глушит все звуки, затмевает все цвета, прогоняет все мысли. Он тонет, не пытаясь совершать движения, выталкивать себя на поверхность, — конец предрешён. Ёнджун смотрит в сторону, но видно, что ему немного легче и часть груза упала с его плеч. Зато на плечи Субина, кажется, эта ноша опустилась в двойном размере.        — Теперь, естественно, о разводе и речи быть не может, — доносится до него, словно издалека, голос альфы, — Я его не брошу, хотя бы потому, что мой сын не будет расти в неполноценной семье. Субин сглатывает подступающие к глазам слёзы и спрашивает, чтобы не молчать, как немой:        — Почему ты так уверен, что это мальчик? Ёнджун пожимает плечами, уже чувствуя себя лучше, и расправляет мятую салфетку в своих пальцах. Один раз он уже соврал, оказывается — сказать правду легче.        — И давно? — снова задаёт вопрос младший, не дождавшись ответа.        — Шестая неделя. Кивнув, Субин только через несколько секунд понимает, что значат эти слова.        — То есть, я трахался с чьим-то отцом? — сипит, вытаращив глаза, — А ты мне только сейчас об этом говоришь? Какого хрена ты ждал гребанный месяц?! Это слишком, всему есть предел. Омега вскакивает с места, душа в себе зарождающуюся истерику, и хриплым от сухих слёз голосом просит официанта рассчитать столик. Ёнджун следит за ним из-под нахмуренных бровей, а когда младший собирается уходить, ловит за руку и говорит тихое «прости». Эхо быстро растворяется в тишине пустого кафе.

***

Как бы Ёнджун не хотел в душе рассердиться на мужа, покричать, пораздражаться, особенно в первые месяцы, это было абсолютно невозможно. Тэхён переносил беременность легко: не удивлял диковинными запросами насчёт пищи, с токсикозом просидел всего пару недель. При этом, как сказал врач, всё протекало хорошо и ребёнок развивался без отклонений, как по часам. Единственным изменением, которое заметил старший, стала повысившаяся чувствительность омеги. Тэхён постоянно смеялся, тянулся за лаской и нежностью, а иногда, бывало, плакал, но плакал тоже с улыбкой, а потом долго гладил ещё не очень заметный округлый животик и просил прощения за свою эмоциональность. Ёнджуну всё это, понятное дело, было в новинку. Сначала он прошерстил около десятка разных сайтов, выискивая, что нужно делать беременным, чтобы малыш родился здоровым. Потом позвонил своему отцу-омеге и спросил чем ему кормить Тэхёна. Тот посоветовал не волноваться, а оставить будущего внука и его папу в покое, и ехидно заметил, что младший всё же не кролик, которому нужно подбирать рацион. Каким бы смешным не показалось, но поначалу Ёнджуна действительно беспокоило отсутствие капризов со стороны омеги — он начитался на форумах жалоб от родителей со стажем насчёт этого и не мог понять, что не так. Здесь пришёл на выручку отец, который заявил, что если альфа не перестанет пытать зятя, то они с папой пожалуются в какой-нибудь фонд опеки и заберут его к себе. Постепенно Ёнджун успокаивался и свыкался с мыслью, что станет отцом. Они с Бомгю разработали план на год вперёд, чтобы, когда альфа возьмёт отпуск, корпорация не рухнула. Кстати, с Бомгю вышел забавный случай. Когда Ёнджун позвонил ему, сообщив, что Тэхён носит их ребёнка, друг, видимо, что-то ел или пил, поскольку звуки, раздавшиеся в ответ после этой новости, были более чем красноречивыми. Через полчаса на пороге стоял Чхве собственной персоной с бутылкой коньяка подмышкой, а за его спиной мялся молодой омега, почти мальчик, в котором Ёнджун узнал того самого Хюнин Кая из ночного клуба. (На эту тему со стороны Ёнджуна было озвучено несметное количество шуток). Тэхён, как обычно, был рад гостям — заболтал стеснительного, краснеющего пятнами Кая, увёл на кухню показывать что-то настолько омежье, что и не вспомнить точно, а Ёнджун с Бомгю «в суровой мужской обстановке» распили принесённую бутылку на двоих. Тэхён, несмотря на своё положение, остался активен: обязательно готовил хотя бы раз в день, гулял по магазинам и даже посещал свои курсы. Он быстро подружился с избранником Бомгю, который постепенно раскрепощался, и снова становился весёлым сорванцом, каким его запомнил альфа. Правда, при Ёнджуне он автоматически складывался пополам в вежливом поклоне и замолкал, почему-то воспринимая его, как босса своего парня, что, конечно, так и было, но не до такой же степени. Ёнджун озадачивался мыслью о том, что вдруг он и вправду выглядит слишком строгим и старым, и каждый раз просил Тэхёна объяснить Хюнин Каю, что это не так. Неизвестно, делал ли омега, что его просили или вредничал, но отношение младшего не менялось. Как, впрочем, не менялись и отношения супругов. Да, альфа заботился о муже, но несколько раз ловил себя на том, что буквально воспринимает Тэхёна, как место для хранения и поддержания жизни собственного ребёнка. Ни о какой любви и речи, похоже, быть не могло.

***

23 июня 2014 года

Утром Ёнджун был ужасно раздражён тем, что Бомгю предпочёл не явиться на работу, потому что у Хюнин Кая течка, и сообщить об этом в последний момент. Нет, он, конечно, понимает, что течка — это не хухры-мухры, но можно было хоть за день предупредить? Она у омеги не первая, когда цикл ещё не установился и не знаешь в каких числах ждать, просто Бомгю — лентяй и разгильдяй. Потом позвонил Сан и сказал, что когда Тэхён возвращался от врача подвернул ногу и упал, благо он сам в этот момент подходил к дому, и помог младшему дойти до квартиры. Бета уверил Ёнджуна, что волноваться не о чем, и, помимо неприятной боли в ноге, Тэхён не чувствует никаких изменений. Правда, это не очень успокоило. Прямо чёрный день какой-то! Чхве ходил по пустым коридорам огромного здания, не зная, чем себя занять. Молоденькая омега-секретарша шарахалась от него, выполняя поручения максимально быстро и точно, а сотрудники тихо, как мыши, сидели по своим кабинетам. Обойдя ещё раз все свои владения, Ёнджун наконец-то направился в сторону кабинета, размышляя о том, что неплохо бы немного вздремнуть. Зевая, он постучался в дверь зала заседаний, где сидела Суджин, и попросил её никого к нему не пускать до часу дня и отключить телефон в кабинете. Она понимающе закивала, поклонилась, и, быстро переступая мелкими шажочками, удалилась в свой кабинет, чтобы всё выполнить. Симпатичные ножки в туфельках на высокой шпильке исчезли из поля зрения и все посторонние звуки стихли. Ёнджун уже снял пиджак, как вдруг телефон в кармане брюк завибрировал. Звонили с незнакомого номера. Альфа, не понимая, что могло случиться, поднёс трубку к уху и произнёс несколько взволнованно:        — Я слушаю.        — Мистер Чхве Ёнджун, я полагаю? Добрый день, — послышался мужской голос, слегка приглушённый из-за шума на фоне, — Я звоню из сеульской центральной больницы. Беспокою Вас, поскольку к нам в тяжёлом состоянии буквально полчаса назад доставили некоего Чхве Субина. Ваш номер был в быстром наборе у пострадавшего, а поскольку контактов родственников не обнаружено, пришлось набрать Вас. Сейчас проходит срочная операция, нужно подписать некоторые бумаги, Вы сможете приехать? Ёнджун сжимает телефон в руке и сглатывает, не совсем понимая, что от него хотят. Воздуха в лёгких постепенно начинает не хватать.        — Что случилось? — спрашивает хрипло.        — Пулевое ранение, объект прошел через соединительные ткани, также обнаружены следы физического насилия в виде синяков, гематом и кровоподтёков. Возможно задета селезёнка. Сейчас наши лучшие хирурги извлекают пулю и пытаются поддерживать жизнь пациента. Так Вы сможете приехать?        — Да, конечно, — сипит Ёнджун и сбрасывает, хватаясь за голову. Какое ещё пулевое ранение, что за чудовищный розыгрыш? А если правда? Времени на раздумья нет — альфа впопыхах хватает со стола ключи от машины и, забыв про пиджак, выбегает из кабинета. Психует, когда на дороге откуда ни возьмись вырастают светофоры, нервно стучит пальцами по рулю и триста тысяч раз успевает себя отчитать за то, что, возможно, как-либо причастен к этому. Столько же, за то, что отпустил от себя, разорвал все связи. В голове становится пусто. Он оставил Субина одного. У входа охранник, заметив его безумный взгляд, слегка напрягается и даже тянется к рации, и Ёнджун понимает, что ему стоит хотя бы сделать вид, что он спокоен. Он проходит мимо, потом снова срывается на бег. На ресепшене ему подают папку полную документов различного содержания и альфа, практически не вчитываясь, подписывает их дрожащими руками.        — Вы можете подождать на четвертом этаже, — с сочувствием наблюдая за этим, говорит врач, — Думаю, они скоро закончат, если все пойдет хорошо.       — Что значит «если»? — спрашивает Ёнджун с неоправданным раздражением, растущим в его груди. Мужчина понимающе молчит, а потом хлопает по плечу, сопровождая это действие хриплым «не волнуйтесь так». Чхве сидит молча на одной из пустующих скамеек напротив операционной. За эти полчаса выкурил четыре сигареты и теперь во рту немного горчит. Из дверей постоянно выходят какие-то люди и возвращаются обратно довольно быстро, принося разные вещи, названий которых он не знает. Ёнджун краем уха цепляет часть разговора и морщится от собственной беспомощности. «Всё это может привести к летальному исходу… Сильная потеря крови… Пора зашивать, коллега, проще продолжить в другой раз… Неси тампон… Не учите меня, я гораздо опытнее Вас… Давай сюда пинцет.» Альфе ужасно больно и пусто, он старается не думать ни о чём, но, какого-то чёрта, не получается, а даже совсем наоборот. Ёнджун сглатывает непроизвольно, поддавшись собственным размышлениям, а следующая фраза, донёсшаяся до его сознания вместе с истеричным писком приборов, вспарывает с ног до головы:        — Остановка сердца. Смысла находится здесь больше нет — они прибыли на финиш, и не всё ли равно, кто выиграл, а кто опоздал, возможно, всего лишь на доли секунд. Он уходит, сбегает, не в силах заставить себя хотя бы сейчас быть рядом. Спускается по лестнице, шатаясь, как пьяный. Издалека доносится «Куда Вы?» от того самого пожилого врача, но Ёнджун не реагирует. Какое ему дело, в конце концов. Сколько он видел смертей и горя, чтобы сейчас его интересовало очередное происшествие в стенах этой больницы. Чхве садится за руль, выдыхая, и молчит, когда одинокая слеза оставляет след на бледной щеке. Отдаляется, отдаляется и отдаляется. Всё, что было исчезло, погибло несколько минут назад, оставив в груди кровоточащие борозды от когтей лжи и предательства, и, забрав с собой всё светлое, что могло быть. Как же всё-таки сильно хочется домой.

***

На часах четыре часа, когда Ёнджун тихо заходит в квартиру и кладёт ключи на комод. Сан уже ушёл, а у Тэхёна курсы. Никого. Пусто и тихо… как у него в душе. Забавно. Ёнджун проходит на кухню, наливает воды из фильтра в стакан и стоит несколько секунд, раздумывая о своём. Потом всё-таки садится на край стула, выпивает жидкость залпом и говорит, ни к кому не обращаясь, словно в пустоту:        — Я не должен был, прости. Сам он не понимает к чему, но почему-то чувствует потребность сказать именно это. Хочется уснуть, чтобы забыться ненадолго, но как только Ёнджун заходит в спальню замирает на пороге, удивлённо глядя на кровать. Одеяло смято и отброшено в сторону, почти сползает с края, обе их подушки валяются одна в ногах, другая у спинки, а на всём этом безобразии удобно устроился Тэхён. Старший прислоняется к косяку, разглядывая его, словно в первый раз, а сердце бьется, как сумасшедшее об грудную клетку, грозясь выломать все рёбра, оттого, что он почему-то здесь. Сейчас, когда Ёнджуну так не хочется никого видеть, сейчас, когда всё это совершенно неуместно и в тоже время так необходимо. Он рядом. На Тэхёне милая футболка с детским принтом, короткие домашние шорты и зачем-то забавные носки с улыбающимися клубничками, хотя на дворе почти двадцать пять градусов, а ещё он похоже не замечает Ёнджуна, с головой уйдя во что-то очень интересное в своём планшете. Омега слегка приподнимается, чтобы вытащить из-под спины сбившуюся ткань, и край футболки сползает с объёмного живота, являя перед старшим аккуратный пупок. Ёнджун выдыхает достаточно громко для того, чтобы Тэхён испуганно дёрнулся, и медленно подходит ближе, садясь рядом. Они молчат, глядя друг на друга, а потом Тэхён вдруг солнечно улыбается и замечает:        — Ты сегодня рано, я не ожидал. Альфа кивает задумчиво и кладёт руку на обнажившуюся кожу, слегка поглаживая тёплый живот. Думать о Субине больно, о Тэхёне — легко. Кан снова утыкается в экран, а потом суёт его старшему под нос и спрашивает, листая картинки, какой цвет зимнего крошечного комбинезончика ему нравится больше. Ёнджун сглатывает, не в силах ответить, а омега неожиданно охает, прижимая руку к животу, и накрывая своими пальцами запястье Ёнджуна — у них довольно буйный малыш и пинается он часто. Тэхён поглаживает с нежностью кожу и бормочет что-то ласковое, улыбаясь, а Ёнджун, одновременно со следующим прицельным толчком, прямо в его собственную ладонь, говорит так неожиданно и просто:        — Я люблю тебя.