Убеди меня

Как бы ни ненавидела я эту школу, столовая у них великолепная. Огромное помещение с окнами от пола до потолка и маленькими круглыми столиками, раскиданными по углам. Можно остаться поесть у стойки возле раздаточного столика, а можно присоединиться к своим друзьям в глубине зала. Мы с Фрейей взяли свои обеды и поплелись к столику тихош, как я уже привыкла называть своих новоиспеченных друзей. Питер с Ди уже сидели там, о чем-то болтая и безрадостно ковыряя картошку фри пластиковыми вилками. Но картошка оказалась великолепной. Уж получше стряпни моей матушки. — Итак, — как только мы уселись, начала Фрейя. — Смотри внимательно и запоминай. Словно учительница младших классов, она начала быстро рассказывать мне кто есть кто. За столиком у стены — ботаники. Лучше не приближаться, если не хочешь быть сбитым с ног убийственным ботанским сарказмом. Дальше по часовой стрелке — качки, чирлидеры и расфуфыренные дуры, потом младшие ученики, потом приколисты, короли вечеринок и, наконец, элита. В элиту, естественно, входил и Адам Прес... эээ… не важно. У меня ужасная память на имена. Он сидел так, будто на голове у него сияла корона, и периодически стрелял глазами во все стороны. Девушка рядом с ним потянулась к его колену, и я отвернулась. Если они хотят прямо тут заняться сексом, я не буду на это смотреть. — А вы, значит, просто… тихоши? Все про всех знаете, но не высовываетесь. Больше похоже на местных сплетниц, — усмехнулась я, представляя как Ди на школьном радио разоблачает очередную парочку в измене друг другу. — Что-то вроде того, — ответил Питер. — Но новостями обмениваемся лишь в узком кругу лиц, — он улыбнулся, и улыбка у него оказалась очаровательной. Мне нравились эти ребята. Определенно нравились. — А вы, — обратилась я к Ди и Питеру. — Вроде вместе, да? Они оба густо покраснели, переглядываясь, а Фрейя фыркнула: — Они? Ни за что бы никогда не поверила, что они смогут обменяться слюнями. Из них пара такая же, как из меня великий философ. — Я бы поверила, что ты сможешь стать философом, — возразила я, и она закатила глаза. — Вот видишь? Всем кажется, что я философ, всем кажется, что они — пара. На самом деле все не так. Улавливаешь связь? Ее логика была просто непреодолимой. Вообще, Фрейя мне казалась какой-то немного не от мира сего, впрочем, это нетрудно представить, глядя на ее сумасшедшие косички и ярко накрашенные глаза с кривыми стрелками. После обеда мне пришлось идти на следующий урок в одиночестве, потому что ни у кого из знакомых не было британской истории. Я отчаянно старалась идти уверенно, прямо, и не падать на этих жутких тоненьких неустойчивых шпильках, когда услышала рядом с собой шаги, а потом голос. — Привет. Голос приятный, чарующий. Один из тех, которые обволакивают тебя, словно шелк, и хочется слушать до конца своих дней. Но я не поддаюсь на такие уловки. Повернув голову, я увидела рядом с собой того самого Адама с жуткой фамилией. Ну что ж, вот и началось веселье. Я отвернулась и продолжила идти, прибавив шагу и незаметно распрямив плечи. Ты — независимая и недоступная, как говорила мне мама. Черт, не упасть бы. — Меня зовут Адам Прескотт, у нас общая геометрия. Молчание в ответ. Я попыталась сосредоточиться на стуке каблуков, а не на его голосе. — Мы можем идти дальше молча, если ты не умеешь говорить. Еще два шага. — Или попроси меня рассказать немного о себе. Он уже не на шутку меня злил. — Я играю на гитаре и люблю книги. Я чуть не заорала: вранье! Что он несет? Книги? Такие мальчики не читают книги, не считая, конечно, пособий по сексу. — Я переехал сюда три года назад со своим отцом. Бла-бла-бла. Просто продолжай идти и не упади. — Я ненавижу розовый цвет. Надо будет как-нибудь одеться во все розовое. — Не притворяйся глухонемой. Я уже хотела развернуться и выдать ему пару ласковых словечек, но тут мой каблук меня подвел, и я чуть не упала прям на задницу! Прямо в забитом коридоре новой школы. Прямо в этой жуткой юбке и прямо на глазах у этого красавчика, который, конечно же, меня совсем не интересует. И, да, только благодаря его сильным рукам я осталась в почти вертикальном положении. — Спасибо, — коротко и безэмоционально повторила я и почти бегом устремилась в класс. Надеюсь, на нас не пялилась вся школа. Увы, красавчику Адаму со мной оказалось по пути, и он скользнул на свободное место рядом со мной. О, сколько же я отдала бы сейчас чтобы сидеть с тем пухлощеким парнишкой на втором ряду. — Можешь продолжать меня преследовать, но это не даст никаких результатов, парень-с-идиотской-фамилией, — предупредила я стальным голосом, выкладывая из сумки свои вещи. Он смотрел на меня пару секунд, и его глаза постепенно расширялись, а потом он засмеялся, обнажая ямочки на щеках. Он был красивым, чересчур красивым, чтобы быть моим. Я усвоила это правило еще в младшей школе и строго ему придерживалась до сих пор. — Почему это моя фамилия идиотская? Прескотт. Обычная американская фамилия, — ответил он, все еще смеясь. — Ну, да. Конечно. На каждом шагу встречаю Прескоттов. Просто задолбали, на каждом шагу, — притворно пробормотала я, изображая дурочку, и меня спас учитель, вошедший в класс. Я отвернулась к своему блокноту, как всегда, слушая вполуха. Я пыталась нарисовать столовую и эти потрясающие окна от пол до потолка. Это была моя привычка — рисовать все, что попадалось под руку, или что запоминалось. Я любила вызывать с памяти какие-то образы из детства и переносить их на бумагу. Для меня это было что-то вроде фотографий, воспоминаний или реликвий. Я хранила их все во втором ящике, закрытом на ключ и никому не показывала. Вряд ли этот рисунок попадет в список моих любимых, но получалось неплохо. — У тебя талант, — прошептал мне на ухо Адам, и я, едва бросив на него взгляд, шепнула в ответ: — Спасибо. Но в его голосе не слышалось сарказма. Он исчез после истории, и я с облегчением выдохнула. Во-первых, закончился мой первый день в новой школе, во-вторых, я, кажется, отпугнула Адама Прескотта, который обещал стать занозой в моей заднице. Хотя, он был забавным. Был бы забавным, исправила я себя, если бы не пытался всего лишь залезть мне в трусы. Домой я снова ехала с тихошами, и меня это вполне устраивало. — Через три дня Марта Фримен устраивает вечеринку в честь Дня Рождения своей собаки. Приглашены все. Ты должна прийти — познакомишься с остальными, — провозгласила Фрейя, видимо, ожидая мою бурную реакцию, но я лишь поморщилась. — Думаю, нет, я пас. Не люблю вечеринки. И вообще, что за бред? День Рождения собаки? Она понимающе закатила глаза. — Неделю назад была вечеринка в честь цветения персиков. Ей не нужен серьезный повод, чтобы споить всю школу. Но это не важно. Ты должна прийти, потому что на этих вечеринках обычно больше всего народа. Я снова покачала головой. — Давай, — подхватила Ди. — Подцепишь кого-нибудь, вольешься в коллектив. Тебе понравится Калифорнийская вечеринка. В общем, после долгих-долгих уговоров, я согласилась. Мы попрощались, и я выскочила из автобуса на своей остановке. Мама, естественно, докучала расспросами до самого вечера. Папа только подмигнул и пожелал удачи. Я едва смылась в свою комнату под предлогом, что мне нужно хотя бы переодеться перед ужином. Там я достала свой блокнот и вырвала несколько набросков. На глаза мне попался рисунок профиля Адама, и карандаш словно сам прыгнул мне в руки. Я добавила пару линий, и вот профиль обзавелся шеей и плечами, темные вьющиеся волосы стали более реалистичными, скулы более похожими на оригинал. Через полчаса я обнаружила себя лежащей на кровати, перерисовывая маленький набросок на чистый листок бумаги. Я пыталась вызвать в памяти его лицо, но оно оставалось размытым. То есть, я, конечно, помнила, как он выглядит, но для художника важно знать все — каждый дефект кожи, каждую ямочку, каждую выступающую косточку. Я люблю рисовать красивых людей, и эта слабость, похоже, заставит меня повидаться с ним снова.