Путь к свободе

       К концу марта Джинни уже свыклась со своим положением. Насколько можно свыкнуться с постоянным психологическим давлением и моральным насилием. Люциус Малфой никогда не был с ней груб, никогда специально не причинял боли в постели, если она сама не провоцировала его на это. Но, когда он хотел что-то получить, он непременно производил ряд таких тонких манипуляций и так переворачивал факты, что Джинни не успевала понять, как сделала определенный поступок или пришла к какому-то умозаключению. Малфой вёл с ней такую игру, что постепенно изменял её сознания, подменял ценности и превращал в другого человека.        Джинни боролась с его тлетворным влиянием, как могла, но постоянно ловила себя на том, что шла на поводу у Малфоя. Очередная такая ситуация произошла, когда она решила навести справки о Гермионе. Оставив ту в лагере в столь плачевном состоянии, Джинни часто вспоминала о подруге и тревога не давала ей покоя. В те моменты, когда Джиневра Уизли не жалела себя с бокалом спиртного в руках, она вспоминала о Гермионе и братьях.        Как-то раз, когда она лежала в объятиях Люциуса Малфоя после очередного соития, Джинни решила поднять этот вопрос. — Мистер Малфой, у меня есть маленькая просьба… — осторожно начала она. — Ооо, такое вежливое начало звучит многообещающе, — заметил Люциус. — Судя по тому, какая ты покладистая сегодня, я ожидал чего-то такого.        Джинни действительно была податливой, как никогда. Не огрызалась за ужином, не вынуждала Малфоя быть грубее в постели, и даже после близости сама прижалась к нему, положив голову на грудь. В этот вечер она старалась быть обольстительной, в надежде добиться этим удовлетворения своей просьбы. — В лагере есть одна девушка, которая очень мне дорога, — осторожно продолжила Джинни. — Она… Она была в ужасном состоянии, когда я меня забрал оттуда Лестрейндж. И если бы вы смогли узнать о ней… — Для начала мне надо знать её имя, — мягко проговорил Люциус.        Приободренная его тоном, Джинни приподнялась на локте и деловито продолжила: — Гермиона Джейн Грейнджер.        Люциус не смог сдержать смешок. — Я должен был бы догадаться. Гриффиндорская заучка и лучшая подруга почившего в бозе Поттера.        Джинни постаралась отодвинуть возникший перед глазами образ Гарри на задний план. Нет, думать о нём сейчас совершенно невозможно, иначе она даст волю эмоциям и всё пойдет не так. Поэтому Уизли собралась с духом, и спокойно продолжила: — Рабастан Лестрейндж зверски изнасиловал её. И я хочу убедиться в том, что Гермиона смогла это пережить.        Люциус, казалось, оживился. Он приподнялся и, прислонившись спиной к изголовью, с интересом уставился на Уизли. — Так-так, интересно. Продолжай, Джиневра. Когда это произошло?        Не совсем понимая, что именно в этой истории могло заинтересовать Люциуса, — вряд ли ведь он был удивлен поступком товарища, — Джинни продолжила: — За несколько дней до того, как я оказалась у вас. — Что же побудило Рабастана совокупиться с грязнокровкой в таких… спартанских условиях? — заинтересованно спросил Малфой. — Он её изнасиловал, — повторила Джинни с упором на последнее слово. — Только потому, что Гермиона сказала правду. — Даже моего шапочного знакомства с мисс Грейнджер достаточно, чтобы понимать, в какую форму была облечена эта правда, — усмехнулся Люциус.        Джинни видела, как Малфой заинтересовался этой историей, но никак не могла взять в толк, почему именно. Однако же, его серые глаза забегали по комнате, будто Люциус что-то обдумывал. На губах блондина заиграла очень нехорошая усмешечка. — Вот и Лестрейндж доигрался, — с мрачным торжеством произнёс он.        Но вот Люциус взглянул на Джинни и тут же скрыл свои эмоции за прохладной улыбкой. — И как ты представляешь себе моё вмешательство, Джиневра? Я, глава отдела международного магического сотрудничества, должен начать наводить справки о грязнокровке? Хуже того, не просто грязнокровке, а Грейнджер. Она жива-то исключительно потому, что Беллатрикс как-то раз обмолвилась о том, что хотела бы самолично с ней разобраться. — Но ведь о моих братьях вы узнали, — напомнила Джинни.        Люциус насмешливо вздёрнул одну бровь. — Ты же понимаешь, что тогда я это сделал не просто так, — проговорил он, и у Джинни в душе опять стала подниматься волна ненависти. — А просто так порочить своё имя расспросами о преступных элементах я не стану.        Джинни стоило невероятных трудов подавить в себе ярость. Эта несправедливость убивала. Хотя она понимала, что Малфой специально издевается над ней, ведя диалог в таком ключе, Уизли ощутила, как краска гнева бросается ей в лицо, а крылья носа сильно раздуваются. — Вы много раз повторяли, что два человека всегда могут договорить, — проговорила Джинни сквозь зубы. — Два разумных человека, — поправил Люциус. — Договариваться с тобой всегда слишком утомительно. К тому же, что такого ты можешь мне предложить, что я не смог бы взять сам при желании?        Джинни немного растерялась и опустила взгляд. Не прямым же текстом предлагать ему что-то особенно развратное? Да и не факт, что Малфою это надо, ведь он и так всем доволен вроде. Не говоря уже о том, что Джинни смутно представляла, что ещё она могла бы сделать. — Да и делаешь ты всё, Джиневра, с такой неприкрытой ненавистью, что это не доставляет никакого удовольствия, — продолжал разглагольствовать Люциус. — По правде сказать, это даже начинает надоедать мне… Но я подумаю.        Джинни задохнулась от возмущения. Подумает! Словно она просила его об одолжении! Да этот человек после того, что он с ней сделал, просто обязан был согласиться помочь!        Какое-то время они не возвращались к этому вопросу. Джинни Уизли, которая никогда не отличалась терпением, насилу сдерживалась. Только через два дня домовой эльф Тобби явился за Джинни в обеденное время и заявил, что хозяин ждёт её в кабинете. Мисс Уизли была несколько удивлена, но, сразу подумав, что её ждут какие-то новости о Гермионе, заволновалась. Наскоро схватив из баночки на туалетном столике мятный леденец, чтобы перебить запах вина, Джинни заявила Тобби, что готова.        Они оказались в том самом кабинете, в котором она оказалась сразу по прибытии в Малфой-менор два месяца назад. Теперь Джинни могла разглядеть его повнимательнее.       Кабинет Люциуса был просторной комнатой, оформленной в темных тонах. Снизу стены были обшиты деревом темной породы, а выше — шелком глубокого зеленое цвета. Письменный стол Люциус был очень большим, и на нём царил тошнотворный порядок. Там же стояла уже знакомая Джинни лампа из венецианского стекла. Левая от стола стена состояла из высоких окон, темно-зеленые портьеры которых были раздвинуты и подвязаны толстыми шнурками с золотыми кистями. Вдоль всей правой стены тянулись книжные полки, на которых, в кожаных переплётах, громоздились огромные гроссбухи. Стул Люциуса был обит темно-зеленой кожей, как и остальная мебель в кабинете — два низких кресла перед столом, и небольшой жесткий диванчик у стены с книгами.        Когда Джинни появилась в кабинете, Люциус дописывал какое-то письмо. На его прямом тонком носу сидели узкие прямоугольные очки, а волосы были стянуты в низкий хвост. Стрельнув на Джинни глазами, Малфой кивнул ей на одно из кресел, и продолжил писать. Вытянутое перо в его руке было длинным, кажется, ястребиным. Джинни старалась незаметно разгрызть мятный леденец, пока Люциус занят.  — Я узнал о Грейнджер, — проговорил он, обмакивая перо в серебряную чернильницу, и продолжая что-то писать.        Джинни, которая от волнения и любопытства нетерпеливо заерзала на стуле, попыталась прочитать то, что было на пергаменте. Почерк у Люциуса был мелким, не считая размашистых заглавных букв. Ничего не получалось разглядеть. — Что вы узнали? — нетерпеливо спросила Джинни.        Люциус тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. Джинни почувствовала, как сердце упало. Нет, не может быть… Только не Гермиона… — Её положение воистину невыносимо, — уклончиво ответил Люциус, словно не замечая того состояния, в которое поверг Джинни. — Мистер Малфой, прошу вас, не издевайтесь надо мной! — воскликнула Джинни, вскакивая на ноги. — Скажите всё, как есть!       Люциус озадаченно взглянул на неё поверх очков. — Джиневра, я теряюсь в догадках: что же мне надо сделать, чтобы ты раз и навсегда уяснила — не в том ты положении, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне.        Джинни с мукой посмотрела на Малфой. Тот же потешался, глядя на то, как у неё брови встали домиком, а глаза лихорадочно блестят. — Я отношусь к тебе со всей добротой, — специально неспешно, растягивая гласные, заговорил Люциус. — Ты живёшь в моём доме в отдельной спальне, а не в темнице. Ешь с моего стола. Одеваешься так, как никогда и не мечтала. Не говоря о том, насколько я терпеливо отношусь ко всем твоим выходкам…        Мисс Уизли едва не застонала. Она должна была как можно скорее узнать, что ещё случилось с Гермионой! И почему этот человек всё время мучит её? — …И ты говоришь, что я над тобой издеваюсь? — продолжал Люциус, придавливая письмо золоченым пресс-папье. — Великий Салазар, Джиневра, чего же тебе не хватает? — Пожалуйста, мистер Малфой, я должна знать, — совсем другим, уже просящим тоном проговорила Джинни, обходя стол и становясь рядом с Люциусом. — Вы ведь не для того меня позвали, чтобы посмеяться? — Что ты, Джиневра, я совершенно серьёзен, какой уж тут смех? — невинно поинтересовался Люциус, вынимая из трости, прислоненной к креслу, палочку, и взмахивая ею над письмом, чтобы высушить чернила.        Поняв, что он специально вынуждает её начать умолять, Джинни ощутила, как к лицу приливает краска. Малфой опять хотел унизить её. Нет, она не поддастся! Но следующих слов Люциуса хватило, чтобы сломить дух Джинни. — Грейнджер беременна, — припечатал он.        Джинни невидящим взглядом смотрела на то, как Малфой перевязывает пергамент и, растопив над свечой палочку сургуча, скрепляет его печатью с гербом. Уизли не представляла, как Гермиона вообще ещё жива, если она и впрямь забеременела от Лестрейнджа. Неужели было мало того, что она уже пережила? За что такие муки? — Теперь ты, конечно же, начнёшь умолять меня устроить вашу встречу, — спокойно продолжал Люциус. — Ведь тебе необходимо поддержать подругу, которая оказалась в таком положении. — Если в ваших силах устроить эту встречу, то я готова сделать что угодно, — прошептала Джинни, тяжело прислонившись к столу Люциуса. — Да, это в моих силах, — услышала она ответ.       Глаза Джинни, полные отчаяния, устремили на Малфоя пристальный взгляд. — Вы не представляете, что это значит для Гермионы. Она может что-нибудь сделать с собой. Ей необходима поддержка, как никогда. Пожалуйста, позвольте нам увидеться! — Ты всегда очень убедительно просишь, Джиневра, но, когда доходит до той части, в которой ты должна сделать «что угодно», ты делаешь всё, кроме того, что я ожидаю, — медленно проговорил Люциус.        Джинни растерянно смотрела с насмешливые глаза Люциуса и не знала, как повести себя. Но необходимо было упросить его о встрече с Гермионой. Джинни слишком боялась, что Грейнджер сломается и сделает что-то страшное. — Чего же вы ожидаете? — прошептала она, мысленно готовясь к чему угодно.        Люциус отодвинулся на стуле назад. Им овладело желание использовать момент, чтобы получить удовольствие. Впрочем, почему бы нет? При других условиях такое было бы рискованно, ибо кто знает, что может повернуться в голове у Уизли? Поэтому Люциус, поддавшись соблазну, взял Джинни за запястье и потянул в сторону, чтобы она встала прямо перед ним. Девушка непонимающе смотрела на мужчину, не понимая, чего он ждёт. Неосведомленность, сочетающаяся в ней со сверх развитой чувственностью, неизменно оказывала на Люциуса возбуждающее действие. — Опустись, Джиневра, — велел Малфой, и его голос прозвучал неожиданно хрипло.        Поняв, чего он хочет, Джинни поколебалась, но медленно опустилась на колени. Ей казалось, что это самый унизительный момент её жизни. Стыд и ненависть душили, и Джинни задышала учащенно и шумно. Люциус смотрел на неё тяжелым, немигающим взглядом. О, этот взгляд она знала слишком хорошо. От навалившегося чувства безысходности хотелось расплакаться. Неужели за всё обязательно надо платить таким отвратительным способом? — Только сотри со своего прелестного личика это выражение, будь добра, — ласково попросил Люциус. — Терпеть не могу, когда ты изображаешь из себя жертву. Как будто я тебя когда-то к чему-то принуждал!        Джинни опустила взгляд, чтобы не выдавать своего состояния. Лицо пылало, и оставалось лишь надеяться, что Малфой примет это за стыдливый румянец. — Как легко бить себя кулаком в грудь и с горящими глазами твердить о том, как ты хочешь помочь подруге, — продолжил Люциус. — А когда доходит до дела, ты, Джиневра, уже сомневаешься, надо ли оно тебе. Как по мне — совершенно точно, не надо. Это Грейнджер ведь тебе никто. Так стоит ли заставлять себя… — Гермиона — одна из немногих близких людей, которые у меня остались! — воскликнула Джинни. — Мерлина ради, я уже не могу это слушать, — поморщился Люциус, поднимая руку. — И мне надо работать…        Он сделал вид, что намеревается встать, но Джинни положила руки на бедра мужчины. Её взгляд наполнился решимости. — Мистер Малфой, подождите, — тихо проговорила она. — Если вы дадите мне возможность встретиться с Гермионой и передать ей теплые вещи и еду, то я сделаю для вас всё, что вы захотите. — Ставки растут, — констатировал Люциус. — Но я добр сегодня. Так уж и быть, удовлетворю твою просьбу.        Джинни обреченно смотрела на то, как ловкие пальцы Малфоя расстегивают пряжку ремня и брюки, а затем высвобождают уже отвердевающий член. Джинни, всегда избегающая смотреть на этот агрегат, теперь замерла, словно мышка перед удавом.        Люциус взял её руку и положил на член. Джинни вся напряглась. — Брось, тут нет ничего нового для тебя, — подбодрил её Малфой, и девушке захотелось застонать. — Сожми его пальчиками.        Плоть в кольце её пальцев начала твердеть. Люциус направил руку Джинни, заставив её скользнуть вверх-вниз вдоль члена, и на глазах у девушки тот увеличился в размерах и стал очень твердым. Малфой положил руку на плечо Джинни и притянул её ближе. — Попробуешь укусить — убью, — коротко сказал он. — А теперь открой ротик.        Джинни нервно сглотнула и, помедлив, обхватила головку губами. Люциус в это время сгреб её волосы в хвост, и слегка надавил ей на затылок. Джинни, внутренне сжавшись от отвращения, приняла мужское естество глубже. Люциус шумно выдохнул.        В это время Джинни вспомнила, что его волшебная палочка осталась лежать на столе. Возможно, если она заставит Малфоя забыться, она успеет?.. И Джинни, собрав всю волю в кулак, стала стараться. Вобрала член ещё глубже, скользнула по нему губами туда-сюда, но стала давиться с непривычки и отпрянула. — Тише, — прошептал Люциус. — Если тяжело брать глубоко, ты можешь делать по-другому. Здесь — самое чувствительное место, — он указал на основание головки, где была уздечка. — Руку положи сюда, и продолжай ею двигать.        Люциус вернул её руку на член, и Джинни стала послушно водить ею вверх-вниз. Потом, несмело приблизившись, поцеловала там, где должно было быть особенно приятно. Описала языком круг вокруг головки. Малфой приглушенно застонал и откинулся на спинку кресла. Осмелев, Джинни провела язычком вдоль всего мужского достоинства, а потом опять вобрала его в рот. Люциус опять положил руку ей на затылок и стал направлять движения. Джинни старалась не только скользить губами по члену, но и выписывать языком движения время от времени. Это вызывало у Малфоя стоны и одобрительные комментарии.        Люциус получал колоссальное удовольствие не только от процесса, но и от того, что самолично обучал всему малышку Уизли. Ему было приятно увидеть, как неверие и отвращение в её глазах сменяется заинтересованностью, а движения становятся всё более уверенными и бесстыдными. Лицо Джинни, правда, показалось ему слишком юным в какой-то момент, а глаза по-детски сосредоточенными, но Люциус отогнал от себя эти мысли. Она была всего лишь его игрушкой, вот и всё. Так пусть делает то, для чего она здесь.       И он, опять сгребая рыжую шевелюру в кулак, стал заставлять Уизли принимать член всё глубже, просовывая его чуть ли не до горла рыжей малышки. В конце концов, она ведь была Уизли. Значит, всё было на своих местах. И, осознав, что он имеет в рот дочурку Артура Уизли, Люциус ощутил мстительное удовольствие.        Джинни старалась, как могла, пытаясь не вдумываться в то, что она на самом деле делает. Закрыла глаза и послушно выполняла все инструкции, который давай ей Малфой негромким, словно сдавленным голосом. — Осторожнее с зубами.        И она старалась обращаться с предметом у неё во рту более бережно, целовала его, нежно сосала, лизала. — Старайся вести член по небу, тогда, слегка изгибаясь, он будет входить глубже, а ты не будешь давиться.        Джинни делала так, чувствуя, как твёрдый мужской орган давит на небо, но слабее ощущая рвотные позывы. — Дыши носом.        Девушка всё меньше кашляла и давилась, но работала ротиком всё усерднее. Голос Люциус становился всё более тихим и хрипловатым, и вот он стал только постанывать, прикрыв глаза. Джинни ощутила, что член стал ещё тверже, а рука у неё на затылке стала давить сильнее, вынуждая брать его в рот глубже. Когда Малфой застонал громче, Джинни поспешила отстраниться. Она надеялась, что пока Люциус не в себе, она успеет схватить его палочку со стола, и порывисто развернулась, протянув руки к столешнице. Но не тут-то было — Малфой вскочил, тут же перехватил её и, оттянув её голову за волосы назад, отвесил несильную пощечину. — Что ещё за выходки? — проскрежетал он. — Открой рот. Живо!        Джинни в отчаянии повиновалась. Щека пылала, было больно от того, как Люциус тянет её за волосы, а член проталкивался до тошноты глубоко. Джинни кашляла и едва сдерживала рвотный рефлекс. Сделав несколько мощных, безжалостных движений, Малфой протяжно застонал и, выдернув член, направил его так, что сперма обильно брызнула на лицо Джинни. — Рот открой, я сказал! — рявкнул он, отпуская наконец-то волосы девушки, но зато до боли сжимая скулы и вынуждая повиноваться.       И, прежде, чем Джинни успела вырваться, семя хлынуло ей в рот. Джинни закашлялась, из глаз потекли слёзы. К вкусовым ощущениям она старалась не прислушиваться, но всё равно отчетливо чувствовала, как рот наполняется теплой, густой спермой. Затошнило, но Люциус заставил её сжать челюсти и, всё так же держа за волосы, второй рукой зажал ей рот. — Глотай, — злобно прошипел он, и, распахнув глаза, Джинни успела поймать поистине дьявольски садистское выражение на лице Малфоя.        Джинни послушалась, потому что иначе не могла вздохнуть как следует. И, стоило ей это сделать, как Люциус отпустил её и обессилено прислонился к столу. Джинни сжалась у его ног, схватившись рукой за горло и чувствуя, как по нему стекает вязкая сперма. Попыталась прокашляться. Утерла тыльной стороной руки эту мерзость с лица.        Люциус тяжело дышал, приходя в себя. Джинни же в ужасе ждала, какое ещё наказание последует в ответ на её попытку заполучить палочку. Она прижалась спиной к ножке письменного стола и взирала на Малфоя со смесью страха и ненависти. На мужчину было страшно смотреть — глаза его метали молнии, а губы были сжаты в узкую линию. Застегнув брюки, он выпрямился, и устремил на Джинни убийственный взгляд. — Я более, чем терпеливый человек, Джиневра, но за попытку завладеть моей палочкой ты будешь наказана. Применил бы к тебе Круциатус, но у меня на тебя другие планы, и хочется, чтобы ты осталась в себе.        Люциус склонился над Джинни, и легким движением пальца стёр каплю семени с её губ. Улыбнулся жуткой улыбкой, от которой веяло могильным холодом. Джинни помимо воли задрожала. Впервые она увидела истинное лицо Люциуса Малфоя, и теперь с предельной ясностью понимала, что он такой же, как Лестрейнджи. Стоит только дать ему повод, и жизнь её превратится в настоящий ад. — Мы вернёмся к твоему наказанию вечером. А сейчас ты отправишься к себе и приведёшь себя в порядок.        Не веря своим ушам, Джинни медленно поднялась на ноги и вжалась в стол. Люциус же, ничем не выдавая свой гнев, кроме, разве что, более резких движений, хлопнул в ладони, чтобы появился Тобби. — Отведи Уизли в её комнату, — велел ему Люциус. — А потом отправь это письмо Рудольфусу Лестрейнджу.        Он протянул Тобби пергамент, на котором писал на момент появления Джинни. Девушка нахмурилась от страшной догадки. Проследив её взгляд, Малфой презрительно усмехнулся. — Да, Джиневра, получив это письмо, Лестрейндж выпишет пропуск на моё имя. И мы вместе с тобой отправимся в лагерь, поэтому поспеши.        От осознания, что Малфой всё решил ещё до её прихода, Джинни не смогла сдержаться и всхлипнула. Неужели она зря его ублажала таким унизительным способом?        Когда Джинни оказалась у себя в комнате, она поспешила в ванную, где склонилась над унитазом. Её тело сотрясали рвотные позывы. Слишком большое отвращение она испытывала. Но ничего не получилось, и от безысходности Джинни ещё долго чистила зубы и полоскала горло. Но ощущение чего-то чужеродного в горле не покидало её, и девушка выпила половину графина с водой.        Когда она облачалась в самое скромное платье из серой шерсти, в комнату вошел Люциус. Он был в мантии Пожирателя Смерти. Окинув Джинни взглядом, мужчина удовлетворенно кивнул. — Прекрасный выбор. Грейнджер ни к чему знать, что обычно ты ходишь в бархате и шелках, не так ли?        Джинни затравленно на него посмотрела. И, когда Люциус протянул к ней руку, вздрогнула и отступила. Но мужчина только погладил её по скуле, на которой расцветал синяк. —  Принести мазь, хозяин? — спросил Тоби, который был здесь же и держал в ручонках корзину с провизией для Грейнджер. — Ни в коем случае, — отмахнулся Малфой. — Так антуражнее, Джиневра, — заявил он, перехватив удивленный взгляд девушки. — Вы что, знали, что я попробую схватить палочку? — изумилась она. — Догадывался, — Люциус пожал плечами, словно речь шла о какой-то мелочи. — И был готов. Извини, не в моих правилась прибегать к таким грубым маггловским методам, но ударить тебя без повода было бы сложнее. — Зачем? — ахнула Джинни. — Решив, что я избиваю тебя смертным боем и пытаю Круциатусом, Грейнджер наверняка откроется, — уверенно проговорил Малфой.        Джинни смотрела на него во все глаза, не понимая, о чём речь. Люциус покачал головой. — Ты не слишком догадливая. Очевидно же, что я хочу знать, от кого твоя подружка прижила бастарда. Хорошо бы от Лестрейнджа!        Посредством камина Малфой в сопровождении Джинни добрался до домика управляющего в лагере. Его встречали со всеми почестями, приличествующими Пожирателю Смерти его уровня. В кабинете уже стояло блюдо с фруктами, а услужливый надзиратель поднёс папки с лагерной документацией, которую якобы потребовалось проверить. — Спасибо, я вас позову, — кивнул Люциус, располагаясь за столом. — Какое вам дело до того, чей это ребёнок? — спросила Джинни стоя перед ним. — Пока никакого, но такой козырь в рукаве не помешает, — заметил Люциус, листая книги. — Нет, тут можно даже нечего проверять. Старший Лестрейндж слишком аккуратен, чтобы допустить хоть малейшую неточность в отчётности.        Малфой отложил документы в сторону и, поднявшись из-за стола, подошёл к Джинни. Взял её за подбородок и повернул к себе той стороной, на которой красовался синяк. Потом неожиданно наклонился и поцеловал в это место. — Не вынуждай меня делать тебе больно, Джиневра. Я этого не хочу, — тихо проговорил он ей на ушко, после чего выпрямился. — Вы ведь сами спровоцировали меня, — не удержалась Джинни, в который раз поражаясь лживости и беспринципности Малфоя. — Какая разница? — хмыкнул тот. — Мне было любопытно, осмелишься ли ты. Проверка не пройдена, и мы ещё вернемся к этому вопросу.        Люциус позвал дежурившего у домика надзирателя и велел ему привести заключенную под номером сто восемнадцать. Джинни почувствовала, что от волнения у неё слегка дрожат руки, и сцепила их в замок. Какой окажется Гермиона? Совсем раздавленной? Или она смогла оправиться?        Малфой же подошёл к окну и посмотрел на безрадостную картину за стеклом. Серые стены бараков, серая одежда узниц, серые безрадостные лица… — Мне кажется, ты должна просто молиться на меня, — заметил он, обращаясь к Уизли. — А то гнула бы сейчас спину вместе с остальными…        Девушка опять промолчала. — Узнай у Грейнджер, кто отец её ублюдка. И убедись, что она не лжёт, — проговорил Люциус уже серьёзнее. — Зачем вам это? — спросила Джинни.        Малфой едва заметно улыбнулся, хотя глаза его оставались холодны. — Тебе достаточно знать, что Грейнджер не пострадает, если я узнаю правду, — проговорил Малфой. - Возможно даже, что условия её жизни временно улучшатся.        В этот момент в дверь постучали, а затем она отворилась, и надзиратель ввёл Грейнджер. Джинни, не выдержав, вскочила ей навстречу. — У вас пара минут, не более, — проговорил Люциус с таким видом, словно делает одолжение, и вышел за дверь.        Прежде, чем та захлопнулась, Джинни успела разглядеть, что в ладонь надзирателя опустилось несколько галлеонов. — Гермиона! — воскликнула она, стремительно подходя к Грейнджер, но не решаясь кинуться её обнимать. — Гермиона, как ты?        Взгляд Грейнджер был таким потухшим и безжизненным, что Джинни даже забеспокоилась об её вменяемости. Но Гермиона ответила, хотя и чуточку погодя: — Как видишь, бывало и получше.        Джинни видела. Если бы она не знала, что Гермиона в положении, она бы не сразу заметила едва выпирающий животик на её костлявой фигуре. Все слова как-то мгновенно иссякли. Она только и могла ошалело смотреть на Грейнджер, пытаясь уловить хоть тень каких-то эмоций. Но посеревшее лицо Гермионы казалось застывшей печальной маской. — Это… это Лестрейндж с тобой сделал? — спросила Джинни плохо слушающимся языком.        Гермиона смотрела сквозь неё. — Были и после него, — глухо проговорила она. — Теперь никто не думает, что я неприкосновенна из-за Беллатрикс Лестрейндж. Но я уверена, что ребёнок от этого монстра.        Джинни сглотнула ком в горле. И как она должна расспрашивать Гермиону? Ведь той явно каждое слово даётся через силу. К счастью, та сама заговорила. — Ты живешь у Люциуса Малфоя? Это он сделал? — Гермиона взглядом указала на синяк на скуле Джинни.       Джинни нашла в себе силы только кивнуть. Язык не поворачивался начать разглагольствовать о собственных бедах, ведь Грейнджер приходилось хуже. — Всё не так уж плохо, — проговорила Уизли, отводя глаза.        Грейнджер вдруг подалась к ней и, схватив за руки, заговорила быстро, но тихо: — Я вижу, что ты хорошо одета и не голодаешь. Малфой обращается с тобой не так уж плохо, не так ли? Не спорь, Джинни, я не собираюсь тебя уличать. Даже хорошо, если Малфой не такое чудовище, как Лестрейнджи. Возможно, у тебя получится… — Что получится, Гермиона?        Грейнджер покосилась на дверь и, подавшись к Джинни, прошептала: — Темный Лорд смертен. Джинни, ты ведь знаешь, что у нас почти получилось? Так вот, теперь осталось убить только его самого.        Джинни ошарашено слушала. Она знала о крестражах и о том, что все они были уничтожены. И иногда мечтала, что кто-нибудь совершить покушение на Темного Лорда. Но никогда не могла даже представить, что ей самой это по силам. — Но как? — прошептала она не громче Грейнджер. — Я не покидаю Малфой-менор. Да и там обычно заперта в спальне. — Значит, найди способ выходить оттуда, — с нажимом произнесла Гермиона. — Сделай так, чтобы Малфой тебе доверял. Он — приближенный к Лорду человек, однажды шанс может представиться…        Уизли закивала. Да, она так и сделает! Тогда всё обретет смысл. Она дождётся подходящего момента, и тогда отомстит разом за всех них!        > Дверь скрипнула, и девушки поспешно отстранились друг от друга. — Время вышло, — проговорил Люциус Малфой, входя в комнату вместе с надзирателем. — Гермиона, — спохватилась Джинни. — Возьми! Тут еда, теплые вещи и…        Она попыталась сунуть корзину в руки Грейнджер, но та отстранила её и покачала головой. — Мне уже ничего не надо, Джинни, — проговорила она. — Всё, чего я хочу, это побыстрее отмучиться.        Пораженная, Джинни даже не успела придумать ответа, прежде, чем Грейнджер вывели. Она так и осталась стоять, прижимая корзину с передачкой к груди. — Оставь здесь, — проговорил Люциус, забирая из руки Уизли корзину и ставя на столик. — Её заставят это взять. Тебе удалось узнать?        У Джинни в голове металась сотня мыслей о Темном Лорде и о том, что его надо убить. Она не сразу поняла, о чём идёт речь. — Д-да, — рассеяно кивнула она. — Отец — Лестрейндж.        Люциус Малфой растянул губы в улыбке, от которой по спине у Джинни пробежали мурашки. Теперь она знала, что обычная вежливость и обходительность Малфоя не более, чем фальшивая маска. Она была уверена, что ради своих целей он пойдёт на что угодно, и сделает с ней всё, что потребуется. Но и Джинни начнёт свою игру. Она заставит Малфоя поверить в то, что сдалась, заставит его доверять ей. И не важно, что ради этого потребуется сделать. Впервые за прошедшие три месяца у Джинни Уизли была цель - добраться до темного Лорда любой ценой.