Безумие

Эдди не хотел верить своим ушам. Он понимает — факт, что он никогда больше не сможет увидеть Ричи, окончательно сломает его. Казалось, что единственный смысл пытаться жить, а не существовать вот-вот рассеется, посыпется, как песок между пальцев. И больше не получится собрать то светлое чувство по крупицам, снова испытать те светлые эмоции, которые появлялись только в те моменты, когда рядом был Тозиер. Такой несуразный и простой с первого взгляда, но зато единственный, кто действительно помог. Кто решил не просто ради собственного любопытства узнать, что на самом деле происходит в дверях школы, а тот, кто подарил свое тепло и поистине положительные эмоции. Тот, кто смог влюбить в себя, как по щелчку пальцев. А сейчас, когда это может испариться только по прихоти Кэрнса из-за Билла, одновременно хочется и кричать, и плакать, и яростно стучать кулаками о стены. Но Эдди не делает ничего из этого, потому что знает, как сильно может отхватить за подобные выходки. Может, пощечину, а может ещё чего похуже. Он только поднимает взгляд в посеревшие глаза напротив и кусает внутреннюю сторону щеки практически до крови, потому что так легче сдержаться и не натворить глупостей, из-за которых потом можно пожалеть, что вообще позволил себе открыть рот. — Не нужно, — мотает головой Каспбрак, хотя понимает, что это бессмысленно. Как бы он ни пытался пойти навстречу, смягчить свой пыл, директор всегда впереди него ровно на шаг. Ричи не нужен никому, кроме него самого. — Ты сам виноват, Эдвард. Его исключают из-за тебя. Если бы не твой длинный язык и безответственность, он бы мог учиться дальше, — сквозь зубы продолжает мужчина, и шатен замечает, как на его виске пульсирует выступающая синеватая вена. Эта, казалось бы, совершенно незначительная деталь только сильнее нагнала страх, однако молчать нельзя было. Какая разница, держать рот на замке или пытаться как-то возвразить, встать каменной стеной, повышать голос? Все равно исход будет один и тот же, — Он сделал из тебя тряпичную куклу, способную принимать любую форму. Вспомни, каким ты был! Статным, строгим, знающим себе цену! А теперь что? — всплескивает руками, уже говоря на порядок громче. Конечно, он не беспокоился о том, что кто-то может их услышать, ведь звукоизоляция здесь отменная. Билли же, наслаждаясь зрелищем и не пытаясь остановить очередное унижение, только злосчастно и гордо улыбается, заведя руки за спину, — Теперь только позоришь свой класс и свою мать! Что за староста, который сопли размазывает по малейшему поводу? — Да не был я никогда строгим и гордым! Как вы не понимаете, что это всего лишь маска, что я из-за вас, черт возьми, потерял всякую возможность чувствовать? — тараторит Каспбрак, сдвигая брови к переносице и отчетливо слыша, как голос с каждым словом начинает дрожать все сильнее, — Только он вытянул меня из этого дерьма, только ему не все равно, что я чувствую! Он не трогает меня без разрешения, он не делает мне больно, он не называет меня педиком и не контролирует на каждом шагу! — На что ты намекаешь? — буквально чуть ли ни рычит Кэрнс и наступает ближе, из-за чего Эдвард пошатывается немного назад и опирается на носок кроссовка, лишь бы не ощущать этого человека слишком близко к себе в очередной раз, — Лучше закрой свой рот и слушай меня, иначе… — Да какая разница? Все равно ведь в штаны полезете, правда? — злостно огрызается Эдди, мечтая просто покинуть этот кабинет, предварительно проучив двух людей, что испортили ему всю жизнь и все обучение в школе. Однако уже в следующую секунду он получает грубую пощечину ладонью, которая оставила жгучий след на нежной коже, а после раздраженно, уже явно выходя из себя сомкнул сухие пальцы на тонкой мальчишечьей шее. — Заткнись, Эдвард. Заткнись, если не хочешь, чтобы я сам заткнул тебя и выкинул на другой конец страны или мира. — Лучше на другом конце планеты, чем здесь, с вами, — через силу проговаривает Каспбрак, безуспешно пытаясь разомкнуть чересчур сильные мужские пальцы на своей шее. Он начинает куда тяжелее дышать, едва ли не оседает на пол от бессилия и неспособности противостоять, однако Кэрнс буквально удерживает на весу. Кажется, эти слова окончательно вывели из себя. Крепко сомкнув зубы, он давит большим пальцем на сонную артерию и в конце концов небрежно откидывает Эдди к стене. Грубо толкает, чуть ли ни швыряет, поэтому последний, в первую секунду пытаясь продержаться на ногах, все-таки падает назад, ударяясь спиной и головой о стенку. Мгновенно шатен рвано глотает воздух и уже совсем не понимает, что происходит, потому что перед глазами слишком мутно. Словно прямо на глазные яблоки духами брызнули. — Ты почему не следишь за ним? — громко ругается директор и так же громко ступает по паркету прямо к рабочему столу, по-видимому, теперь обращаясь к Биллу, — Почему теперь я должен с ним разбираться? — Я не могу постоянно нянчиться с ним! — возникает Денбро, предельно показательно возмущаясь и делая несколько шагов в сторону мужчины, даже не кидая мимолетного взгляда на Эдди. А последнему это и не нужно, потому что в эту секунду особенно сильно не хотелось видеть кого-то перед собой. Не хотелось чувствовать каких-то прикосновений, криков прямо в лицо, слышать прямые оскорбления и угрозы. Он просто замер и, схватившись обеими руками за пылающую от удара щеку, пытался не заплакать. Держал зубы сжатыми, а глаза зажмуренными, потому что попросту не мог себе позволить расклеиться прямо сейчас, когда, казалось бы, хуже быть не может, — Я пытался его контролировать, но он все равно делает все так, как хочет сам! Ему все равно, что я ему гово… — Заткнись, Денбро, — отрезает Кэрнс и, утомленный всей ситуацией, потирает переносицу большим и указательным пальцем, — Ты не уследил, хотя я тебе доверился. Теперь молчи, безответственный кретин. — Ему самому пора следить за своей жизнью. Я точно не похож на мальчика на побегушках, — резко, дерзко и без боязни продолжает Билли, и Эдвард по-настоящему завидует его упорству. Пусть он и сам запуган, тоже постоянно попадает под влияние управления школы и периодически отхватывает за острый язык, но он не боится. Готов идти против всех, буквально по головам, лишь бы не сломаться ни перед кем, — У меня уже башка кипит от всей этой тягомотины! Просто закройте его и никуда не выпускайте, в чем проблема? Это куда легче, чем везде тягаться за ним, а тем более, еще и за Тозиером. — Не раздавай мне советы, сопляк. Твое дело — это доносить мне все, что происходит, — Эдди стал видеть немного отчетливее, жгучая боль постепенно утихала, и теперь все присутствующие стали выглядеть еще более устрашающе и опасно. Руки вновь затряслись, а глаза начали бегать с одного конца кабинета в другой, пытаясь зацепиться хоть за какую-то малейшую деталь. Но ничего не помогало совладать со страхом. — Тогда просто избавьте меня от этого дерьма и выкиньте Тозиера к чертям. Слишком глаза мозолит. — Время покажет, Билл, — теперь достаточно хладнокровно отвечает директор, заведя руки за спину и словно проводя у себя в голове какие-то расчеты, — Теперь выйди. Мне нужно поговорить с Эдвардом. — Нет, — резко выпаливает шатен и, панически раскрыв глаза до необъятных размеров, направляет умоляющий, просящий взгляд на все еще жутковатого и потрепанного на вид Билла, — Пожалуйста, нет… не уходи отсюда. Каспбраку даже показалось, что в потухших глазах Денбро появилось хоть какая-то, едва заметная капелька сострадания. Но это лишь иллюзия. На деле он лишь смыкает и, сжав рукава тонкой кофты в бледных пальцах, кидает последний, неоднозначный взор на Эдди и уходит, громко хлопнув дверью. Словно в последнюю секунду хотел остановиться, но передумал. Его можно понять. Никому не хочется ввязываться в более серьезные передряги и иметь последствия. Вместе с Биллом ушла последняя надежда Эдварда, ведь сразу стало понятно, что никаких разговоров не будет. Это просто пустой звук, который ничего не значит. И Эдди боится, по-настоящему боится остаться здесь, а потом выйти без единого живого места. Но он знал, что Кэрнс бьет там, где никому не видно. *** — Самое отвратительное Рождество в моей жизни, — тоскливо и с обидой в голосе отрезает Ричи, туша сигарету о пыльную стенку кладовки. Он хочет раствориться в этой ночи, в темноте, которая разбавляется лишь тусклым свечением старого фонарика. Настроение было на нуле, в груди сидела неспокойная тревога, разрастающаяся с каждой секундой все сильнее, занимая буквально все внутренее пространство. Ричард даже покурить нормально не мог, постоянно давился и морщился, чем напрягал Беверли, сидящую напротив. Все мысли были заняты не тем, как прошли общие посиделки и обмен подарками по случаю Рождества, а только Эдди. До сих пор непонятно где он и почему не пришел, поэтому не думать о нем было невозможно. — Не могу не согласиться, — обреченно хмыкает Марш и делает очередную затяжку, глядя куда-то в пустоту. Эта кладовка уже стала незаменимым местом, где можно спокойно укрыться от всех даже ночью и остаться незамеченным. Только здесь никто тебя не достанет и не накажет, заставив драить раковины в ванной или, что еще хуже, туалеты. И обычно именно здесь Тозиер отрекался от проблем и отдавался моментам тишины в компании подруги, однако на этот раз даже уединение не помогло. Тревога только нарастала. — Ты не видела Эдди сегодня? Ну, пока мы были там… в зале со всеми, — в конце концов не выдерживает кудрявый и медленно, неуверенно и взволнованно потирает вспотевшие ладошки между собой, — Может, он приходил, когда я разговаривал с Лией? — Ты разговаривал с Лией? — выкидывает бровь и чуть склоняет голову вбок, явно проявляя к этому интерес, — Надеюсь, попросил прощения? — Это сейчас вообще неважно, — отмахивается парень, нервно кусая внутреннюю сторону щеки, — Меня больше волнует тот факт, что Эдди не появлялся весь вечер. И Билли тоже, кстати. — Билли пришел под самый конец. Засел в углу и даже признаков жизни не подавал, — подносит постепенно тлеющую сигарету к полураскрытым губам, но в последний момент договаривает, — В любом случае Эдди я не видела. За сегодняшний день точно. Думаешь, что-то случилось? — Конечно! Я больше не могу найти никакого объяснения. И жесть как переживаю. — Сходи к нему, — пожимает плечами, не сводя ярко-зеленых глаз с друга, — Сейчас ночь. Вряд ли кто-то стоит у его комнаты круглосуточно. — Ты недооцениваешь этих придурков, — усмехается Ричи и качает головой, ведь просто не знает, как поступить. Мысли в который раз путаются в единый клубок, но на этот раз он понимает, что просто так оставить это не может. Не может не обращать внимание на все, что происходит с Каспбраком, не может спокойно закрыть на это глаза. Только от одного воспоминания о ссадинах и царапинах на столь нежном и красивом теле, что-то мгновенно щемит в груди. Становится так больно, что практически невозможно дышать. Чувство безвыходности душит, затягивает узел на шее с каждой минутой все сильнее, и Тозиер не готов принять все это. Не может спокойно лечь спать, закутавшись в одеяло, не зная, что происходит с Эдди в эту же минуту. Хочется просто отрастить большие белые крылья, чтобы укрыть и защитить его от всех бед. У Тозиера уже нет инстинкта самосохранения, нет даже мысли о том, что не стоит лезть не в свое дело. Как-то Эдди сказал, что он не должен рыться в чужом грязном белье, что никакая помощь ему не нужна. Однако Ричи не может рисковать всем. Не может потерять Эдди на ровном месте, не может бросить его обратно в травмирующий омут, где нет ни единого намека на солнечный свет. Именно поэтому он слушает Беверли и идет к комнате Эдди, не зная, что делать в дальнейшем. Просто пусто смотрит на каменные стены коридора, покрывается мурашками от холода и продолжает тихо шагать. Периодически парень оглядывается по сторонам, прислушивается даже к самым малейшим шорохам, однако отступать не собирается. Безумно боится увидеть картинки, которые рисует воображение, но только уже в жизни. Жмурится и встряхивает головой, чтобы отогнать навязчивые темные проблески в голове, которые больше похожи на пропасти. Игнорирует тревогу и, приближаясь к нужному блоку, начинает идти быстрее и полностью отключает свою внимательность. Ему просто нужно увидеть Эдди как можно быстрее. Нужно удостовериться в том, что с ним все в порядке. По крайней мере, очень хотелось верить именно в это. Ричи не замечает, как чья-то рука резко и сильно дергает его за край воротника футболки сзади, а после грубо толкает к стене, не давая ни секунды на то, чтобы вставить хоть одно слово или издать звук. Он болезненно шипит от удара позвонков о каменную холодную стенку и тут же видит до жути знакомое лицо перед собой. Сквозь темноту недолго вглядывается, хмуря брови, а когда понимает, кто перед ним, тут же закипает. Денбро же не дает ему никуда уйти или быстро ускользнуть, ведь крепко держит за хлопковый воротник теперь уже спереди, сжимая и так помятую ткань в бледных пальцах. Злится и пытается более или менее держать себя в руках, едва ли не дыша в ошарашенное лицо напротив с яростью и едва ли не вплотную. Парень бегает горящими от злости глазами по лицу Тозиера, пытаясь выцепить хоть одну деталь в такой темноте. — Ты что тут забыл, блять? — тихо шипит Билл сквозь плотно сжатые зубы, лишь бы никто не услышал его в тихом, опустевшем коридоре, где каждый звук отдается эхом, — Отбой был два часа назад, какого хрена ты шляешься по школе? — А ты какого хрена шляешься по школе? — отвечает вопросом на вопрос, чувствуя, как ярость вновь начинает заполнять огромную чашу. Еще никто не вызывал в нем такого пренебрежения, как Денбро, который явно оставил огромный черный след на психике Эдди. Это он его сломал, Тозиер был уверен практически на все сто процентов. Именно поэтому так сильно чесались руки, так сильно хотелось свернуть этому мудаку шею или переломить все конечности, вывернув их в обратную сторону и на всю жизнь оставляя воспоминания о себе. Хотелось просто искоренить его из жизни, лишить всего самого дорого, того, что приносит ему хоть какую-то радость. Из-за него не должен страдать Эдди. Эдди вообще не должен страдать, не должен бояться выходить из комнаты и с кем-либо разговаривать. Не должен скрывать все за маской того, что все на самом деле хорошо.  Что все происходящее — это просто несчастный случай, просто стечение обстоятельств, с которыми он разберется самостоятельно, не принимая руку помощи. — Заткни свой поганый рот и слушай меня внимательно, — так же тихо, но твердо продолжает Билл, а пальцы на воротнике, кажется, с каждой секундой сжимаются все сильнее и сильнее, — Прямо сейчас ты забываешь, куда шел и проваливаешь обратно в комнату к своим придурковатым друзьям. Засыпаешь крепким сном и на утро забываешь дорогу в это крыло школы. Надеюсь, я ясно говорю? — Пошел ты, — только и отвечает кудрявый, преодолевая желание нагло харкнуть в лицо Денбро, — Твои слова ничего не значат. — Так ты еще и тупой. Что он в тебе такого нашел? — злостно усмехается, прожигая взглядом карие глаза напротив сквозь упавшую на лицо челку, — Твоя настырность может сыграть злую шутку не только с тобой, но и с Эдди. — Что ты с ним сделал? –Я? Я ничего не делал. Я лишь предупреждаю. Сжав губы в тонкую полоску, Ричи подавляет в себе целую бурю эмоций. Подавляет желание ударить Билла, размазать его лицо прямо по полу под ногами, а потом безжалостно плюнуть и оставить подыхать. Он заслуживает только такого, как и все те, кто сделал больно Эдди. — Проваливай, Тозиер. Эдди в абсолютном порядке, но из-за тебя это может измениться в один момент. *** Всю ночь Ричард не сомкнул глаз. Просидел на краю кровати с пустой головой, потому что послушал Билла и ушел. Так глупо поступил в очередной раз, посмел отступить, когда было так необходимо убедиться в целостности и сохранности Эдди. Испугался угроз, побоялся, что с Каспбраком снова может что-либо произойти, поэтому, не оставив и следа, с болью в груди ушел обратно в комнату. И уже на рассвете пожалел об этом, понимая, что действительно мог все исправить именно в эту ночь, если бы был внимательнее. Если бы только слышал, как кто-то надвигается, шаркая ногами по холодному полу. За завтраком Тозиер чуть ли ни уснул, чуть ли ни свалился в тарелку с омлетом лицом. Глаза постоянно слипались, а также каждую секунду хотелось принять лежачее положение и вновь закутаться в теплое одеяло. Бодрость пришла только тогда, когда на выходе из столовой он столкнулся с Эдди лицом к лицу. Последний лишь панически похлопал глазами и, невнятно извинившись, ушел в противоположном направлении. И как бы Ричи не пытался его перехватить, окликнуть, результат один — Каспбрак его не слышит. Только оглядывается по сторонам и как можно быстрее уходит, поджимая губы и плечи. Случилось то, что Тозиер боялся больше всего. Теперь Эдди начал его избегать и снова носить кофты с длинными рукавами и плотным горлом.