* * *
В кухне привычно, почти по-домашнему пахло рыбой, от занавесок скопились тени. Полумрак и тишина — то, что сейчас было нужно. Саске приложил к векам прохладные пальцы. Глазные яблоки адски пекли, словно их разжарило всей взбунтовавшейся чакрой. Сердце учащенно колотилось, в каналах чакры по всему телу плескались искры щиплющего огня. Особенно ярко — в груди и желудке. Колени дрожали. Холодный пот, слабость в онемевших конечностях. Душное чувство беспомощности, велевшее бежать от давления превосходящей воли. Все это уже было. Годы назад. Даже жгучая чакра в глазах. Сверхчеткие движения кругом и завеса кровавых тонов, покрывшая зримый мир. В прошлый раз Итачи. Теперь — Наруто. Впервые Саске видел товарища таким бешеным. За прорвавшейся головокружительной резкостью он мельком разглядел в ауре Наруто что-то жуткое, и между этой затаившейся жутью и самим Саске на миг протянулась странная связь. Как будто жуть узнала его, а он… узнал жуть. Не своим ясным сознанием, а памятью куда более древней, всочившейся в чакру и кровь. Жар слегка схлынул, и он отнял от лица руки, посмотрел на ладонь. Затем на кухонный стол. На ножи на стене. Все было нормальным, таким, как прежде. Сверху через тонкий потолок доносились звуки возни. Люди Кайзы, как могли, пытались пробудить захваченное бандитское тело, чтобы наконец провести допрос. Саске сделал глубокий вдох и очистил разум от посторонних мыслей. Обратил взор вовнутрь, нырнул в плещущиеся очаги энергии в груди и желудке, потянул из них силу к глазам. Глазные яблоки в ответ запульсировали, их пробило резью, словно расперло от чакры. Саске открыл глаза. Неподвижный мир вновь окрасился багровым. Припекало уже не жгуче, скорее, отдавало приятным теплом. Шаринган. Сила моего клана. Тогда, пять лет назад… я все-таки его пробудил. И сейчас он вернулся. Саске сомневался все эти годы, пытался призвать додзюцу своей волей, но ничего не получалось. Да и спросить было некого: все сгинули. Потная спина просыхала, тревогу сметало ликованием. С новой силой глаз у них появлялись шансы освободить Сакуру. Что еще важнее, он на шаг приблизился к цели всей своей жизни — убийству Итачи. Хлопнула дверь. Саске погасил додзюцу. По лестнице скатился Инари, прошмыгнул мимо и влез на кухонную тумбу, уверенно потянул с полки бутылку с желтоватой настойкой. В жидкости мирно колыхалась захлебнувшаяся змея, полосатая, с красным пятном на голове. Алкогольный… коктейль? — Не время пьянствовать, — отчитал Саске ребенка. Инари опустил лицо, спрятавшись за полями панамы, и, обнимая бутылку, понесся наверх. — Стой! Непослушный пацан не сбавил шага. Саске поднялся за ним в спальню и тут же подвергся звуковой атаке — в ухо врезался удивленный вопль Наруто: — Хэ-э? Да это ж жижа гадкого деда! Какаши-сенсею такое нельзя, даттэбайо! — Деда говорил, что это лекарство. Инари вгрызся зубами в пробку и с хлопком ее извлек. — Что за змея? — вклинился Саске. — Ядовитая? — А если Какаши-сенсей от этого помрет?! — заорал Наруто. — Он и так почти дохлый, — отрезал Инари, по-свойски оттянул Какаши челюсть и плеснул тому в рот желтой жидкости. Мужики отвлеклись от попыток разбудить пленного бандита и с любопытством отслеживали реакцию больного. Голова Какаши безвольно откинулась набок, и он так и остался лежать недвижно. Даже не почувствовал. Наруто подполз на коленях, раздвинул жилет сенсея и припал ухом к груди. — Вродь бьется. Совсе-ем чуть-чуть. — Маловато, — заключил Инари. И потянулся снова. — Эй… Инари, это точно не крысиный яд? — осторожно уточнил Кайза. — Что-о?! — взвыл Наруто и простонал: — Дядь, а раньше нельзя было спросить? Саске решительно вырвал у ребенка бутылку. — Довольно экспериментов. Какаши вдруг дернулся, резко выпучил единственный глаз и надрывно замычал. — А-а-а-а! — с торжеством воскликнул Наруто. Хмурый Инари ухмыльнулся под панамой с видом эксперта. — Надо ж. Клин клином? — бормотнул один из мужиков. Какаши моргнул и расслабился, вроде бы задышал ровнее. Его цепкий глаз мазнул по Инари, отметил присутствие Наруто, закрепился на Хаку. Вернулся к Саске. — Инари, принеси-ка воды, — распорядился Кайза. — Есть, пап! Пацан умчал вниз. — Какаши-сенсей, Какаши-сенсей! — вопил Наруто, наклоняясь тому в самое лицо. — Сакуру-чан в гарем умыкнули хмыри! Какаши аж вздрогнул всем телом. — Что? Как… Он с натугой попытался встать, но так и откинулся затылком обратно на пол. — Черт… — Вы узнали у гада Гато, где гарем-то? Эта сестренка не признается! Какаши прикрыл глаз и обреченно качнул головой. — Э-э?! Как так-то! Саске покосился на длинновласую особь у стены. Пленник и впрямь оказался стойким. Но все еще оставался второй. Бандит, захваченный мужиками. Обливания водой и шлепки по щекам ему явно не помогли, но у Саске появилась идея, как привести его в чувства. Он взглянул на бутылку с настойкой. Змея вновь всколыхнулась. Кольца, парящие в желтой жидкости, медленно наползали друг на друга. Пленный мужик у стены уткнулся подбородком в грудь. Узкая челюсть поросла неряшливой щетиной. Мелкая шляпка-каса слетела с головы и болталась на шнурке в районе плеча. Саске схватил бессознательного бандита за волосы и, запрокинув голову, плеснул тому в глотку отравы. Захлопнул челюсть. За спиной кряхтел Какаши. Все еще пытался подняться. — Ничего не выйдет, — мягко сказала ему длинновласая особь, которую Наруто упорно звал «сестренкой». — Из-за моей техники вы не сможете нормально управлять телом еще сутки. — Твоей техники? Это все-тки ты! — Наруто вскочил и ткнул в сторону особи пальцем. — Ты врала мне, змеища! Он бросился обратно. — Какаши-сенсей! Давайте, вставайте скорей! Мы не можем ждать сутки, даттэбайо! Саске-е, дай эту штуку! — Я думаю… не стоит, — настороженно заметил Кайза. — Даже если это помогло Какаши-сану пробудиться… Бандит в сбившейся шляпе захрипел и вздрогнул в судорогах. Саске пригрозил ему кунаем. — Где ваше гнездо? — Га? — пленный вытаращился. Вытянул голову на худой шее как голубь. — Хде? Даже не заметил куная. Саске от души врезал ему по морде. Мужик шлепнулся щекой в свою же шляпу. — Где гарем? Отвечай! — Гарем… гарем на западе. За угольным холмом, — потерянно залепетал мужик. — На западе от чего? — встрял Кайза. — От хаты этого мудня. Который Гато. Бандит испуганно пялился на них всех по-очереди. И вдруг расплылся в щербатой улыбке. Дебильно гыкнул. — Только вы гарем не найдеть, хы-хы. Наш паря все хандзюцу обложил. Буйте плутать кругами, олени. «Хандзюцу»?.. Гендзюцу, что ли? Вряд ли этот придурок врал. В его глазах не было лукавства. Только страх и инфантильность. Саске поднялся. — Выдвигаемся. — Йес! — выдал Наруто, вскинув кулак к потолку. — Саске! — с тревогой позвал Какаши, корячась и подергиваясь на полу. Ему даже удалось чуть приподняться на одно плечо, когда Саске изъял у него из подсумка стопку взрывных свитков. — Постойте. Вы не выстоите против целой банды. К тому же, тот гонный шиноби… Он мог прийти в себя. — Так что же, нам Сакуру-чан в гареме оставлять?! — Выдвигаемся немедленно, — подтвердил Кайза. — Мы не можем рисковать близкими. — И дедой! — подхватил Инари. — Оу! — крикнул Наруто, втянул сопли с боевым видом и провел пальцем под носом. — Там на месте рассредоточимся. Как раз наступил удобный момент: большая часть шайки Гато разбежалась по деревням пугать местных. Стихийно выстраивающийся план Саске решил объяснить по дороге. — Гиичи, — позвал он деда. — Ты остаешься сторожить Какаши и пленников. Гиичи кивнул, а Какаши нахмурился, болезненно сощурил единственный глаз и через хриплые выдохи пробормотал: — Саске… прекрати. Я не могу оставить… Саске в последний раз оглянулся. — «В первую очередь — жизнь товарищей». Мы спасем Сакуру.* * *
Сакура вспотевшей ладонью прощупала сердце — колотилось, как ненормальное. Что-то творилось с ее организмом. Она потела, появилась одышка. Томяще тянуло внизу живота. — Ну-ну, не стой столбом, розовенькая, — обронила Сэхая, падая на свой линялый диван и величественно отбрасывая назад белую гриву. — Расчесывай давай. Поджав губы от непонятной досады, Сакура пристроилась за ее спиной и торопливо отделила друг от друга толстые белоснежные пряди. Приняла расческу из загорелой руки «госпожи», взяла в охапку боковые локоны и пропустила их меж гладкими зубьями. — Тебе ж это нравится, да? — лениво поинтересовалась Сэхая. — Быть как они. — О чем вы? — вопросом на вопрос ответила Сакура, чувствуя себя ее новой игрушкой. — Они терпилы. Некоторые с мордашками, правда. Ты ведь такая же, верно? Терпишь и выживаешь на одной только мысли, что кто-то тебя спасет? Рука дрогнула. Подумалась, что Сэхая такой не была. Нет, эта не терпела, эта гадким гаремом целиком и полностью наслаждалась. Гоняла по мелким поручениям ее, других девушек и даже бандитов к черту слала. — Кто вы? — не выдержала Сакура. Странная, странная женщина. На правах пленницы распоряжалась, будто хозяйка; заместо скромного платья носила светлую тогу, будто древняя богиня, и совсем не по-женски заправляла ее за пояс носких широких штанов. — Не твоих мозгов дело, детка. Просто расчесывай. Просто делай, что говорят. Сакура послушно расчесывала белые волосы, задыхалась, потела и сдавливала, сдавливала в мелкий ком невольную досаду. Не досаду… злость. Женщины, которые ее встретили и утешили, были, кажется, неплохими. Неприятно было слушать про них унижающие гадости. И особенно про себя. Вовсе она не выживала надеждой, что Саске-кун ее выручит. Саске-кун… он, разумеется, тоже считает, что я слабая. Что «терпила». — …может быть, он тебя правда спасет, — разошлась Сэхая. Кажется, не стоило приносить ей саке. — А ты в награду, как водится, «отдашь ему свое сердце». Или просто отдашься, одно и то же. Отдаваться и брать… Брать, отдаваться. Так живет мир. Кто-то берет, а кто-то… да, розочка. Сакура стиснула в пальцах расческу. — Взгляни на этих уебков. Бандиты, наемники на один зуб. Они тебе так противны? Но ты ведь не берешь, ты всего лишь даешь. Так если все равно отдаешься, какая разница кому? «Какая разница»? Госпожа гарема несла бессвязный пьянчужный бред, гадко оседавший на сердце, а Сакура сжимала челюсть в молчаливом протесте. Чем дольше она молчала, тем плотней трамбовался в груди комок злой досады, становился все чернее, жгучей, меньше и меньше. — …а когда-нибудь и это исчезнет, — пообещала Сэхая. — Твоя злость. Единственный дар от богов. И не останется в тебе ничего, что поднимет тебя над болотом. Как мои нимфочки будешь… илом застойным. Расческа выскользнула из пальцев. Хватая воздух, Сакура вцепилась во взмокшее лицо, скрючилась и, чтобы унять внутренний жар, притиснула друг к дружке коленки и бедра. «Терпила». «Просто делай, что говорят», «какая разница, кому отдаваться». — Э, ты, Кисама, пшел сюда, — бойко кликнула Сэхая. — Твоя девка готова. «Ил застойный». Чубатый потер свои лапищи, заляпанные жирными чипсами, и направился к ней. — Че, поспела наконец? Скользко перехватил ее за руку, жестко на себя дернул. Комок ее злости ужался в пылинку. Она словно глотала саму себя. Терпеть, слушаться, ужимать… выживать. Нет… не хочу… не хочу… н-не… Пожаром вспыхнула несносная ярость. — Пошел к черту!!! — взвыла Сакура, подскочила в пинке и зарядила бандиту по яйцам. Злость не кончалась — рвала жилы, за предел выбивалась, полнила воздух. Задрали! Как же они все задрали! Не помня себя, Сакура бешено зыркнула на Кимасу, схватила бутылку и со всех сил врезала тому по виску. Брызнуло кровью и разбитым стеклом. — Гонная альфа?! Ее за шкирку перехватил второй бандит. — Не смей меня трогать! Шаннар-ро-о-о! — огрызок бутыли Сакура крученым размахом впечатала ему в глаз, насквозь прошибая белок. — А-а-а-а!!! Женщины взвыли, разахались. В висках бухало. Сквозь пульс животного гнева едва было слышно, как стучал и близился топот из коридора. Сакура швырнула окровавленное бутылочное горлышко, огляделась в поисках оружия пожирнее и зацепилась взглядом за тушу чубатого. С азартным рычанием сорвала с его пояса топор с длинной ручкой. Тяжелющий, он плюхнулся на пол лезвием. — Не стойте столбом! — крикнула она женщинам, надрывно тягая этот чертов топор. — Кто нас еще защитит?! — И правда! Цунами решительно ухватила с пола пустую бутылку и завопила: — Вы ее слышали?! Если не соберемся, они нас сейчас всех… Распахнулась дверь в коридор. Наемники ворвались в комнату, и первый же ошалело застыл, следующий врезался ему в спину, выругался: — Какого… Они что-то чуяли. Эти сволочи что-то от нее чуяли и потому стопорились. Сакура шестым чувством ловила их страх, замешательство. — Кий-а-а! Мышцы отдали от рывка тупой болью, но прилив злости все загасил. Лысый череп хрустнул под топором. Мужика смело к стене, и Сакуру потянуло за ним. Воздух насыщался новыми запахами, мерзкими и почти вкусными, скручивающими сознание. Глушащими жалость, все человечное и наводящими на одно главное устремление. На охоту. — Ч… черт! Сакура завозилась, слабосильно дергаясь, высвобождая топор из рубленых костей и мякоти мозга. Услыхала беззвучное движенье: древко копья чуть не задело ей бок. Мужик с копьем застыл и тут же получил от Цунами бутылкой. Третий успел схватить женщину за волосы, и Сакура наотмашь стукнула его по спине обухом топора. — Ур-рою, шаннаро-о! Ил застойный. Ну нет! Легкие горели, она задыхалась, руки оттягивало, и она лупила почти наугад, но беглого животного чувства вдруг стало достаточно. Ее «я» разрослось и плотно забило всю комнату. Казалось, сейчас просто бежать по следам своей злости. Мужики, прежде страшные, покрывались потом от ее ярости, теперь заторможенно неуклюжие, как разжиревшие насекомые. Не такие уж аппетитные, но все еще годные, чтоб унять зуд в руках… Цунами, и Теру, и остальных ее гигантское «я» не пугало. Напротив, они резво колотили бандитов бутылками. Кто-то из мужиков схватил Амаи и перерезал ей горло. Та жалко булькнула, умирая, и Сакуру заколотило от самого вида ее глупой беспомощности. Она-то что сделала?! — Да как ты… — прорычала она, поднимая топор в зудящих, отчего-то неустающих руках, и взглядом пригвоздила к месту убийцу. — Сволочь! Под лезвием хрустнуло плечо, щедро прыснула кровь, и никто не посмел возражать. Этот мусор… те, кто свысока мучил пленниц годами, попросту удирали. Ползком, на подгибающихся ногах, как могли. Последний из живых и не сбежавших наемников отполз на заднице в угол, оставляя под собой дорожку блестящей влаги, и сжался в комок, дрожа. Протекший омега. И близко теперь не опасный. С гулким грохотом упал на пол топор. Сакура с удивлением взглянула на свои потные руки. Ладони изошлись в бешеной дрожи. Горели, болели, но все еще не уставали. Она запоздало обернулась в сторону дивана, где ее унижала госпожа Сэхая. На диване никого не было. — Идем, — жестко сказала Цунами, потянув ее ко второму выходу. — Оттуда меньше ходят. Женщины деловито постягивали с трупов оружие: заразились от нее кровожадным азартом. Сакура подняла свой топор и понеслась в сторону медицинского отсека. Дверь поддавалась с трудом, пришлось навалиться на пару с Цунами. От створки вяло отъехало тело — очередной гаремный дежурный. Некто успел пришить его до их прихода. Светящаяся занавеска с ромашками рывком отъехала в сторону. Тот врач. Сакура удобнее перехватила топор, вбежала и размахнулась. — Стоять, — сказал Хэйва настолько ледяным тоном, что она от шока застопорилась — как была, с занесенным топором — и растерянно распахнула рот. — Я сам ухожу. — Что?! — возмутилась Цунами. — Эй, ты! Ты не можешь просто взять и… — Гонная альфа. В моем контракте это дерьмо не прописано. — Что? — Сакура опустила оружие. «Гонная альфа». Один из бандитов назвал ее так же. — Стало быть… — Может, я еще должен сплясать и сразиться со стадом тиранозавров?.. Гребаный Гато. Хэйва захлопнул шлепанцем чемодан, поднял и прямо в семейных трусах шагнул к занавеси. Перед ним молчаливым заслоном встали распаленные женщины, сжимая оружие. — Что вы хотите? — уныло уточнил он. — Дай пройти, девочка. Я уже подарил тебе свои таблетки от геморроя. Этот врач здорово отличался от наемников. Его убийственно-кислый голос нисколько не изменился от присутствия Сакуры, словно Хэйва не чувствовал от нее никакой давящей агрессии. Бета, вдруг поняла она. Значит, не просто врач. Настоящий шиноби. Стрельнуло острым импульсом. Руки вновь задрожали от нервного возбуждения, потому что этот шиноби мог оказаться намного опаснее бандитов. — …так что мне еще сделать, чтоб я прошел? — Хэйва закатил глаза. — Вот поэтому не люблю иметь дело с женщинами. Вы ровно такие же бестолковые, как мужчины. — Как нам отсюда выбраться? Отвечай! — хрипло скомандовала Цунами, ткнув его в грудь бутылкой. — Здесь должен быть какой-то барьер, я у этих подслушала! Врач поморщился. — Барьер из гендзюцу вокруг базы. Советую разобраться с хмырем, который его установил, на первом этаже заседал… ну-ну, расступайтесь… Проталкивая себе путь чемоданом, он пересек ошарашенную толпу и с видом замученного вьючного животного ввалился за занавеску с ромашками. — …все равно этот хмырь не производит полезной деятельности, — донесся след его ворчливого голоса. — Вы, впрочем, тоже. И я. Сакура тряхнула мешающими волосами и взвалила топор на плечо. — На первый этаж! Шаннаро! Они слетели по ветхим ступеням. Сакура пнула первую попавшуюся дверь — пустая кухня. Меж залежей грязной посуды разбежались перепуганные крысы. Черт! За каждой следующей дверью скрывалась лишь опустевшая комната — чуланы, воняющие туалеты, склады оружия. Мастера гендзюцу нигде не было. Сбежал. Сакура едва не зарычала с досады.