Отрицательно зеркальный

...Но ему сложнее всех - обрывается мысль где-то на границе засыпающего сознания - он не знает, как быть с тем, что люди называют любовью. Примитивизм и идентичность в исходящих данных - истинное счастье, недоступное таким, как мы. Ведь чем сложнее организм - тем больше переменных примешиваются в уравнение, делая его многосоставнее, а конечный результат - неудобным и неприменимым в реальности решением, которое, не кривя душой, пора бы окрестить "проблемой". Ты вычерчиваешь в уме сложные схемы, пытаясь просчитать то, насколько вы, хотя бы гипотетически, совместимы. Не выходит: многие графы пустуют, и не надеясь быть заполненными, а те, что есть, никогда не пересекаются в цвете с твоими ни одним своим теплым оттенком. Вы живете от столкновения к столкновению, и иной раз тебе кажется, что каждым новым рассечением, новым порезом он пытается прорваться к тебе. Белесые шрамы на теле - карта ваших взаимодействий, минное поле, где куда ни ткни - везде "попал", а вены прорастают ручьями даров небесных, красными реками-знаменьями божественной кары. Он ранит тебя физически, ты - ранишь каждый момент его существования, в котором фигурируешь. Взаимовыгодное сотрудничество, как ни поверни. Главное, чтобы не назад: обернувшись так единожды, ты больше не сможешь вновь посмотреть в обсидиановое забрало, отражающее в мимикрирующей насмешке твои собственные, совершенно человеческие, зелено-серые луны зрачков с взаимно условленными, искусственно синхронизированными орбитами, такие отличные от его собственных, раскаленными красными ядрами блуждающих в темноте. Тебе захочется бежать со всех ног, но ступни врастут в хлипкий металлический лепесток Тезея под чутким руководством неверной синтезированной гравитации, да там и останутся, пока он не подплывет достаточно близко, чтобы выдохнуть медленно и холодно прямо под затылком - так тихо, чтобы ты ни за что не просчитал, когда. Ты - китайская комната, ведущая монолог с самим собой посредством своих же механизмов. Ты - парадокс созависимости творения и создателя, не знающего принципа работы собственного изобретения, являющийся и тем, и другим. Ты рассказывал о себе в пустоту и не выдал ни слова конкретики, связывая текст в отдельных рвущихся лентах и никогда - полностью. Ты - лишенный цельности конгломерат отдельных частей, каким-то синтетическим чудом еще удерживающий себя вместе. Это и есть твои переменные: данные, внесенные в таблицу, расчерченную встроенным в запястье титановым лезвием - для забора девственно-теплой крови - прямо по коже, огибая родинки с хирургической, почти нежной точностью. Он танцует с тобой, словно заигрывая, вернее сказать - играя с жертвой, распаляясь на поворотах. И в условиях невесомости это легче, чем кажется. Ты убегаешь, по закону жанра вечно падая по дороге; на самом деле - в черную дыру. Когда его зрачки не сверкают алым тапетумом алхимически-ярко из пыльных глубин веков, ты уверен, что в смолистой вязкости их можешь различить именно ее. Абсолютная чернота дурманит, но возможно, это просто мозг выбрасывает в тело гормоны нераспакованными пачками, в скотче и марках, с обратным адресом, чтобы хоть немного скрасить ритуальное жертвоподношение искусственно возрожденному богу, парящему над кофейными кружками босиком - те открывают свой купол, являя жидкость, и все ради того же, что и две тысячи лет назад. "Чтобы не отключиться, чтобы быть в сознании, когда придет время бежать", - напоминаешь ты себе через силу, откидывая голову куда-то в виднеющиеся сквозь распахнутые настежь слепые окна Тезея звезды. Обратный адрес гласит: "Юкка Сарасти".