StoryTeller

      Не знаю, скольким людям я помешал, сколько тысяч раз извинялся, задавая одни и те же вопросы: - Извините, вы не знаете Дана Потокова? Аутиста лет двадцати, карие глаза, каштановые волосы?.. Нет?.. Извините, до свидания.       После очередного звонка в… в больницу я звонил или в общежитие? Уже не вспомнить… После звонка в небо я опустил голову. Этот дьяволенок не берет трубку, нигде его никто не видел и, судя по реакции, видеть бы не хотел и меня. Куда же ты делся?!       Я два часа подряд объезжаю все места, где мы с аутистом были: останки сгоревшей компании, кафе, общежитие… Хотел предупредить Дарью Эстрадную о внезапной пропаже, но, как на зло, вызовы сбрасывали, а вновь испытывать терпение охранников не хотелось в пол второго ночи. Примут еще непонятно за кого.       Стоило насладиться удачей, испить запретную воду, как чаша тут же опрокинулась, в брызги превращая и эту ночь.       Я припарковался возле какого-то круглосуточного магазинчика, вышел и купил пачку сигарет. Не знаю как и зачем, но спустя несколько лет, как курить я бросил, задушить легкие захотелось именно сегодня и именно сейчас. Я стоял, оперевшись спиной о холодный металл. Со стороны я, наверное, казался сумасшедшим. Масляные, словно резко наполнившиеся пеплом, тучи тяжело дышали. Серые капли их смолы тихонько постукивали о крышу машины, мой черный козырек кепки и дробили свет фонарей, витрин, окон и огонька сигареты. Дым заклубился в последний полет, чтобы навек обесцветиться и исчезнуть. С непривычки стало нехорошо, зажалась в тисках голова, и я подставил лицо увеличившимся каплям ледяных чернил. Закрыл глаза и расслабился, давая волю всяческим несуразным фантазиям. Либо чернота ночи так повлияла на меня, либо дым сигареты, а то и еще что-то, но мне вдруг представилось, словно я – гражданин Лондона двухсотлетней давности. Веки не мокнут не благодаря козырьку кепки, а краям глянцевого цилиндра. Я в роскошном костюме стаю посреди станции железной дороги. Вокруг постукивают не набухшие капли, а колеса поезда. Они мчатся, задевая лицо лондонского меня ветром в то время, как я настоящий наслаждаюсь воздухом улицы, а обдувает меня ветер от проносящихся машин. Прекрасно провалиться в небытие, когда весь мир вдруг становится таким уютным и в то же время не подпускает тебя в свои владения. А я этого так боялся… Правда: я испугался, когда на заднем сидении моей собственной машины Дан вдруг провалился в небытие, да так, что последующие минут десять тряслись руки. Цепочка подсознания привела меня к далеким воспоминаниям, где фантомный я везу жену в больницу после аварии… Я встряхнул головой, выбрасывая не нужные больше воспоминания и расставляя фантазию и реальность по местам. Я сажусь в машину, не выпуская сигареты, и выезжаю на главную дорогу города. Тень меня лондонского вмиг срывается с меня настоящего под напором света и застывшей пробки. И чего людям дома не сидится? Сомневаюсь, что они также ищут кого-то. Или что-то?       Почему же Дан ушел? И, самое важное, где он сейчас? Вот бы отдать дела кому-нибудь воображаемому из того поезда на станции, а самому пойти спать…       «На станции?» - промелькнуло в голове озарение. В дыму растаяли всевозможные мысли, и логика с аналитикой взяли управление в свои руки. Я выбросил окурок в окно, а как представилась возможность – свернул в сторону улицы Соломолотова и ехал уже быстрее, выжимая из машины сто десять километров в час. Я физически ощущал, как внутри что-то кричит и бьется. Вскоре показалась единственная станция электрички в городе. Дан приехал из другого города; сомневаюсь, что у него были средства на самолет или поезд. Остается электричка. Не успел я выйти из машины, припарковав ее кое-как на свободном месте, как услышал оклик: «Истоков Владимир?»       Я чуть не умер! Словно из горящего выскочил я из автомобиля, ошпарено выпучил глаза то ли от гнева, то ли от радости. Скорее, больше от первого. На скамье без ручек и без мусорного ведра сидел Дан и смотрел мне за спину как ни в чем не бывало. Хотелось что-нибудь ударить, но я подошел к аутисту вплотную и невидящими глазами поджег его. Конечно, лишь в собственных мыслях, но Дан, похоже, почувствовал мое враждебное буйство и вжался в деревянную спинку скамьи всем существом, из рук не выпуская чертову сумку. Я навис над ним хуже гремящих туч. Капли били меня по плечам, по кепке, промок весь верх, штаны от брызг темнели по краям. Я словно закрывал парня от дождя, но после сам вылил на него ведро накопившихся чувств: «Какого лешего ты сбежал из дома?! Ты в курсе сколько времени прошло с тех пор?! Почему я должен носиться по всему городу и искать твою голову?!» Не знаю, сколько я шипел, орал и ругался, но даже в ледяной ливень удалось согреться. Постепенно запас «приятных» фраз исчерпал себя, и я избавился от вспышки гнева, словно бы остывая от пронзительного холода и влаги. Дан смотрел на мои черные ботинки. Но, скорее всего, сквозь них в своей излюбленной манере. Что меня удивило – это отсутствие каких-либо телодвижений с его стороны: не шевельнулись ни конечности, ни плечи, ни веки. Не стал ли он статуей по-настоящему? Я глубоко вздохнул, расправил плечи. Аутист все сидел и не двигался, пока намокшие волосы облепляли лоб. Я развернулся к машине и кинул: «Пошли в машину. Быстро.» Дан сел на первое сиденье пассажира, я – за руль. Уже отъезжая, я нашел силы спросить: - Почему ты ушел?       Ничего, кроме приглушенного шума трассы, я не услышал. Взглянул на часы: 02:32. А сон как рукой сняло. Это продлится еще недолго, а затем власть над моим разумом он вернет обратно. - К-как вы н-нашли меня? – шепнул Дан. - Вначале ответь на мой вопрос, - отрезал я, придав голосу бессмысленной строгости (поскольку аутисты не в силах трактовать человеческую интонацию). - Вы сказали… - начал парень, но осекся. Я в ожидании молчал. – Мне н-не нравится, что кроме аутиста я никем не могу б-быть.       Меня ударило током: мурашки устроили марафон от плеч до ног и обратно. Что я ему сказал? Вылетающие фразы слишком быстро уносятся в пространство – слишком сложно отслеживать нужные слова.       Но я уже знал ответ на собственный вопрос о причине… Я задел его гордость. Когда впервые закрыл перед ним дверь, когда отказался работать с ним, когда, по сути, воспользовался его аутизмом для дела… Когда и напрямую, и подтекстом заявил о его ненужности. - Прости меня, - выдавил я чуть слышно. И громче, почти во весь голос: - Прости! Я был не прав, Дан. Я… Я понимаю, когда тебя не считают человеком… Когда к тебе относятся как к служебному материалу…       В груди засел шерстяной ком и задавливал голос. Я вспомнил и про чип, и про взгляды людей, и про ту параллель, которая связывает не только меня и Дана, но и каждого на земле человека с остальным миром.       Аутист молчал, глядя сквозь стекло окна. Ливень набирал силу, размывая духоту города. Казалось, под ужасным натиском дома вот-вот растают как сахарная вата или осядут как песочные замки на берегу. Но вода не казалась лазурной, а, наоборот, чернела в тенях и поджигалась фитилями, где груды осадков жгли фонари, фары и светящиеся вдоль ночных дорог улицы. Словно едешь не по отражающимся в лужах отблесках, а по горящим огням преисподней. Однако ночь не была устрашающей даже с ее ливнем, вбивающем глухие звуки во все поверхности.       Я уже въезжал по раскалывающемуся асфальту на парковку возле дома, как Дан продолжил разговор: - И-извините меня. Я з-заставил вас ч-чувствовать дискомфорт.       Я молчал, уже заглушив двигатель, и смотрел на парня без единой мысли. - В-вы правы, я на в-вас об-обижен, - выговорил он, прикусывая губы. – Сильно. И п-поэтому я х-хочу доказать, ч-что с-способен быть полезным. - И поэтому ты пришел в компанию? – спросил я. – Поэтому решил поступить на наемника? Чтобы доказать кому-то, что и аутисты могут быть полезными?       Дан повел руками в воздухе. Видимо, он и сам не понимает, что ищет. - Я не хотел никому н-ничего доказывать! Я х-хотел найти ту девушку… - Ты не перестаешь меня удивлять, - усмехнулся я. Но не ясно, я имел ввиду то, что рад его самостоятельности или то, что очень недоволен его внезапностью. - Н-но я ее не встретил… - А почему ты решил, что она должна ждать тебя на остановке?       Дан посмотрел на меня. Именно на меня, мне в глаза! Но взгляд его все еще неуловим, кажется ненастоящим. Его реакция и резкая смена взгляда говорила о незнании ответа. Он просто не знает.       «Это становится похожим на любовный роман,» - подумал я. - А теперь признавайся, - потребовал я, - что еще вынудило тебя покинуть квартиру?       Теперь у аутиста не только пальцы отстукивали монотонную мелодию, но и затряслись колени. Он увел взгляд, но я протянул руку, сжал его плечо и заставил вновь смотреть в глаза металлическим голосом: - Я требую объяснений как наемник сети у подмастерья. Ты обязан ответить. От этого зависит и мое к тебе доверие, и наша работа.       Я почти слышал, как стучат от холода зубы Дана – промок не меньше меня. - Я н-не могу сказать, - выдохнул аутист.       Я отпустил плечо и вышел из машины. Если этот парень молчит, значит, на это есть веские причины. Просто так что-то скрывать он не станет – ясно из характера. За спиной хлопнула дверь, затем шажки догнали меня и следовали на небольшом расстоянии. Уже в квартире я спросил: - Скажи, тебе запретили говорить мне правду? - Да, - тут же кивнул аутист (в жизни не видел такого сильного кивка). - А если скажешь, что будет? - Будет плохо.       На том и разошлись. Дан бросил вещи в стиральную машину, поскольку моя куртка пропиталась запахом сигарет, а я пошел на кухню. Состряпал что-то нам в полусознательном состоянии и лег спать. Не знаю, сколько не спал аутист. Но я провалился в сон мгновенно. Невероятное облегчение и покой, пусть ненадолго, захлестнули меня. Прохлада прокралась под кожу, и голова приятно потонула в подушке. Впервые за долгие недели я спал спокойно.       Сколько я был в отключке, точно не скажу. Часа четыре - не больше. В общем, проснулся я с тяжелой головой, очень долго отклеивал измученное за ночь тело от постели. Дан лежал у себя на диване, свернувшись в худощавый комочек. На балконе, на который можно было попасть именно из гостиной, стояла сушилка с бельем, уже ничем не пахнущим, кроме стирального порошка. Я заварил крепкий кофе, помыл посуду, посмотрел, сколько денег осталось на Е-карте. Сумма круглая, хватит еще на несколько месяцев роскошной жизни, а поскольку таковой мне не нужно и жить ей не интересно, денег хватит надолго. Как только сгорела компания, где я занимал приличную должность, на карту перечислили сумму за лишение работы и страховые баллы. Каждому наемнику положены страховые. Я допил кофе и резко ощутил, что чего-то не хватает. На руке не очутилось часов. Кажется, я оставил их на столе рядом с кроватью. Да, так и оказалось. Огненные лучи подожгли циферблат, из-за чего четче различались цифры: 6:58. Воробьям пора проснуться. - Подъем в казарме! – закричал я на всю комнату. Комочек на диване вскочил, словно кошка выгнулся в спине и едва не грохнулся на пол. – Ой, прости, Дан. Само как-то вырвалось. Ну, давай собирайся, поедем к первому подозреваемому.       Аутист сел по-турецки и нервно вжался в спинку дивана. Видимо, я действительно сильно его напугал. Спустя время удалось вернуть подмастерье в прежнее состояние, но это стоило мне кружки с утренним напитком: я подошел к парню, а он с размаха выбил у меня из рук кофе, и тот отлетел куда-то в стену. Капли выжгли на бледных обоях темное пятно, а осколки разлетелись по полу. «Хорошая реакция,» - отметил я про себя (ведь был в слишком положительном расположении духа) и направился к шкафу-купе в коридоре, чтобы отдать болотную куртку владельцу. Как и в прошлый раз, он накинул ее с капюшоном. После даже за завтраком отказался снимать элемент скупого гардероба.       По пути к месту назначения я купил кофе уже с собой, в картонном стаканчике-непроливайке, пока парень спал на заднем сидении. Слякоть, казалось, вылезала из-под земли: сколько бы ее ни пытались устранить, от попыток становилось только хуже. Холод поднялся к небесам и заволок их тучами. То ли кофе предал мне сил, то ли утреннее приключение, то ли смесь обоих факторов, но спать не хотелось вовсе. Теплая свежесть прокралась под кожаную куртку, похолодели пальцы рук и ступни, как это бывает обычно только в пасмурные дни. «Good times» находилась в центре города, располагалась на главной улице, однако пришлось потрудиться ее отыскать. Бросив машину на стоянке (платной, черт возьми) я разбудил Дана (уже без криков), и мы подошли к изящной вывеске «Good times». Это оказалось большое двухэтажное строение между двумя массивными гигантами. Я ожидал увидеть красивое лаконичное строение, покрытое белыми плитами и голубоватыми стеклами, словно они пожирают на свету солнца офисы. Однако то, что перед нами, напоминало отремонтированную от самого фундамента до белых колонн на входе достопримечательность прошлого столетия. Не удостоив чести переполненную улицу, я глубоко вздохнул и проник в компанию. На входе нас встретил стол регистрации и суетящиеся сотрудники. У каждого на белой рубашке выгравированы символы «G» и «T». Одна из работниц заметила посетителей и подошла. На лице приветливо сверкала одна из улыбок, какие я называю «рабочими». Миловидная, доброжелательная, вызывающая доверие, но пустая. Как отражение общества – не искренны, но необходимы.       О нет, опять во мне проснулся философ! - Здравствуйте. Чем могу вам помочь? – спросила девушка. - Мы записывались на прием к Сергею Неизвестному, - ответил я. - Назовите имена и фамилии, господа, - сотрудница щелкнула ручкой.       Я наплел девушке за регистратурой, словно очень сильно нуждаюсь в помощи профессионала в вопросе нахождения общего языка с аутистом (хотя, по правде говоря, это правда), и нам тут же выдали документы и бумаги для посещения Неизвестного. После некоторых формальностей нам удалось пойти к кабинету психиатра на втором этаже. Неброский и гладкий пол, отсутствие освещения от электрических ламп, пасмурный свет пробивается внутрь и разливается потоком по коридору через большие окна. Интерьер был настолько обыден, что описывать его бы было ужасно сложно. На табличке над кабинетом горело «Не входить». Мы сели на скамейки и прождали около двадцати минут. Все это время Дан стучал пальцами и сидел со скрещенными на щиколотках ногами. Однако выглядел он спокойней, чем в компании «Extra», поэтому сенсорной перегрузки я не ждал.       Буквы погасли и почти в ту же секунду из кабинета вышел широкоплечий мужчина в очках и приятном бежевом пиджаке. Пространство придавало ему некую угловатость, серьезность и профессионализм. Он так же улыбнулся нам одной из рабочих улыбок и пригласил войти. Внутри разместился длинный диванчик напротив кресла, стеклянный журнальный столик. И все в не режущих глаз молочных тонах, только картины на стенах цветные в зеленоватых рамках. - Cкажите, вы пришли допросить меня для одного из расследований? – заинтересованно проговорил Сергей Неизвестный.       Я показываю свою Е-карту наемника сети. - Вы правы, мы расследуем… - Самоубийство? Михаэля Единомыслова, я полагаю? – Улыбка сошла с наметанного места после произнесенного имени одного из пациентов. - Вы правы, - повторил я, включая на телефоне диктофон. – Но как вы об этом… - Догадался? По новостям передавали о нескольких выживших после взрыва одной из компаний наемников сети. Чуть ранее говорили и о смерти юноши, что прыгнул из окна, но за его дело взялись именно сотрудники сгоревшей ныне компании. А поскольку этим юношей был Михаэль, а пришли наемники ко мне, смею предположить, что вы причастны к этому делу. - Вы п-поняли, кто перед вами, потому что в-видели информацию в интернете? – вдруг спросил       Дан и наклонился чуть вперед, не прекращая отстукивать ритм подошвой кроссовка. - В интернете, да. Некоторая информация ускользает за пределы компаний, стоит репортерам пробраться в их чертоги. И среди этой информации скользнула новость и о поступившем аутисте, - мужчина указал на Дана. – Приношу соболезнования о взрыве и потерянном источнике дохода. - Когда вы в последний раз виделись с Михаэлем Единомысловым? – вернул я вопрос. - Две недели назад. Мы встречались на очередном сеансе. И, прошу простить, разве вы имеете право меня допрашивать? - Вы резко перевели тему разговора, - отметил я. - Да. Но вы должны ответить на мой вопрос, иначе я н скажу больше ни слова, - сказал психиатр совершенно спокойно. - По закону наемник сети имеет право оставаться таковым в течении двух недель после потери рабочего места, в данном случае, по причине уничтожения компании, - отчеканил я. – Итак, вы рассказали о сайте Михаэлю… - Да. Я прислал ему пароль от этого сайта. - Но откуда вы узнали об этом сайте? Что он из себя представляет?       Выяснилось, что «StoryTeller» перезапустился пару лет назад, но теперь распространился на ограниченный круг лиц. Я попросил пароль от входа и ссылку сайта, но психиатр ответил, что вход осуществляется только для подростков с проблемами. Сайт создали для ликвидации психологических травм детей. - Однако именно после того, как Михаэль начал посещать сайт «StoryTeller», он и лишил себя жизни. - Он мог спрыгнуть из окна по другим причинам. - Значит, сайт Михаэль все же посещал. - И, скорее всего, из-за проблемной ориентации. - Ориентация бывает проблемой? – подал голос аутист. – Это н-не выбор самого человека? - Это отклонения в психике человека, его организма, - ответил психиатр. – Это не норма, а явное отклонение от природы. Именно поэтому с гомосексуалистами необходимо бороться. - А как появляются гомосексуалисты? – продолжал Дан, невзирая на мои разгневанные глаза. - Вариантов много: нарушение психики или организма при перенесении психических травм, отклонение в половом воспитании, отрицательный сексуальный опыт и многое другое. Однако если человек утверждает, что гомосексуализм проявился из-за неблагоприятного воспитания, то он добровольно соглашается со собственным, не побоюсь этого слова, моральным уродством. - Выходит, во всем виноваты близкое окружение и СМИ? - Это возможные из причин, повторюсь.       Дан явно о чем-то задумался: выпрямил спину и опустил голову. - Т-тогда почему это н-не считают болезнью? – спросил он. - Раньше это действительно воспринимали как болезнь: ставили в документах печати, ограничивали в правах, но очередной гей-парад показал, насколько это «оскорбительно» для людей нетрадиционной ориентации, ведь суть гей-парадов в том, чтобы приучить общество к существованию таких людей. Пришлось прекратить ставить диагноз. - Я ч-читал, что люди нетрадиционной сексуальной ориентации р-рождаются...       Неизвестный неуверенно прочистил горло, и его ладонь сжала подлокотник: - Да, - говорит он. - Доказано наукой, что такие люди и рождаются, но, тем не менее, - психиатр вернул свой обычный тон, - люди могут всю жизнь прожить и нормальной жизнью, не зная о своей истинной предрасположенности. - Т-тогда… и с-сумасшедших, и д-даунов, и аутистов н-нельзя назвать больными? - Дан, - прервал я юношу резким и грубым рыком, - не мог бы ты подождать снаружи? - Я х-хочу знать ответы. - Ты путаешь понятия, Дан. К тому же, мы должны обсудить не проблемы общества, а одного человека. - Общество строится из людей, - заметил психиатр. – Как дом – из кирпичиков.       Завидев мою палитру визуальных эмоций на лице, мужчина замолчал.       Аутист немного помедлил. Но после накинул сумку на плечо и вышел из кабинета.       Я перевел взгляд обратно на психиатра. До этого я не смотрел в его глаза. Но тут же захотел забыть их. Рабочая улыбка сменилась ядовитой усмешкой в самых краях рта, а зрачки сузились до микроскопических размеров. Я почувствовал себя запертым наедине с вампиром. - Продолжим допрос? – предложил Неизвестный, использовав лживо-дружелюбную улыбку – одну из многих.       Я принял непринужденный вид, закинул ногу на ногу, но тут же сбросил ее, вспомнив несколько особенностей тела человека: поза, в которой я хотел сидеть, означает, что персона перед тобой пытается скрыть истину и защититься. Что ж… Он наверняка это заметил.       Я задал следующий вопрос…       Коридор казался душным, хоть солнце не пекло Мать привела меня с собой на консультацию к мозгоправу, чтобы поговорить о моем вызывающем поведении. Якобы носить красные волосы, черный пиджак и шипы ненормально для девочке пятнадцати лет. Ну да, ну да. Я и так отличница, чего от меня еще надо? Подумаешь, покрасила волосы! Хочу и крашусь. Я откинулась на спинку скамейки, вытянув ноги почти до противоположной стены. Пару минут разглядывала кеды, из-за которых перед выходом случился скандал между мной и матерью (черные, с белой подошвой), а потом я достала смартфон: делать особо было нечего, пока я ждала мать, поэтому мне ничего не будет за некоторое время, проведенное в социальных сетях. Да, снимутся деньги с Е-карты, но их у меня вполне достаточно для компенсации времени. Незаметно пролетело пол часа. Удивительно, как легко потратить ненужное время. Да и зачем это время? Все равно исход понятен и однообразен: все мы умрем. Ха-ха, я оптимист, обалдеть. А промежуток между рождением и смертью стало слишком сладостно-легко заполнить какими-нибудь действиями: каждый день ходить на занятия в школу, каждый день подолгу добиваться отличия в электронном дневнике – а на что еще тратить время?       Над кабинетом, перед которым я села (лишь бы подальше от помещения, где матери промывают мозги), горела надпись «Не входить». Там, наверное, тоже сидит мой брат по несчастью и думает, как бы побыстрее свалить из этого госпиталя (или как он там называется?). В таких местах никогда ничего глобального не происходит – ни одного зрелища! Ну «вылечите» вы какого-нибудь «особенного», выделяющегося из всех подростка, ну сравняете его поведение с поведением других – и что? Будто это станет счастьем для него. Он закончит университет или колледж, пойдет работать по специальности, проживет пятнадцать лет в режиме «дом-работа», заведет семью и просыпаться будет с навязанной всеми мыслью о том, что у него все распрекрасно, а в это же время несчастье загребает его душу и вгоняет в апатию и бессмысленность.       Хм… что-то я разошлась на знакомую тему.       Табличка «Не входить» по-прежнему горела, когда из кабинета вышел парень с зажатым видом. Били его что ли? Выглядел он действительно так, словно «нормальность» ему психиатр молотком в мозг вколачивал. Он сел рядом со мной и нервно забарабанил ногтями по сумке. Я не изменила своей позы, лишь больше просела, почти лежа на скамейке. Я сделала вид, словно смотрю очередной пост в инстаграме, а на самом деле поглядывала на странного соседа. Интересно, у него всегда такой бардак на пшеничной голове? Смотрится забавно и мило. И этот красный свитер с зеленой курткой!.. - Привет, - сказала я, поскольку делать было нечего, а живой разговор мне нравится больше сетевого.       Парень, похоже, не услышал или внимания не обратил, потому как продолжил играть на пианино-сумке. Этот стук начал меня раздражать. - Приве-е-ет? – повторила я и помахала рукой.       Когда и во второй раз меня не удостоили вниманием, я резко и звонко хлопнула в ладоши, в следствии чего по коридору разлилось эхо. - Ай! – только и вскрикнул чудик, повернув ко мне голову, но не заглядывая в глаза. – П-привет. - Что ты здесь делаешь? – Знаю, глупый вопрос, но это первое, что пришло в голову.       Ответ же оказался невероятным: - Я п-приехал помогать в расследовании с-самоубийства, но меня выгнали из кабинета.       Я залилась смехом: - Ха-ха! Ничего глупее не слышала! Это что же надо сделать?! - Почему в-вы смеетесь?       Недоумение чудика выжигало мои легкие смехом задыхающегося сумасшедшего. Я едва успокоилась, но затем взглянула на соседа с осуждением. - П-почему в-вы смеетесь? – повторил он. - Ну… ты сделал так много, наверное, а тебя просто выпнули в коридор. - Но мне не смешно, - озадачился чудик. - А что ты вообще такого сделал, что тебя выгнали? – я улыбалась, навалилась на ручку скамейки, разделяющей нас на пару дециметров. - Я задал много вопросов. Н-наверное, они были не по теме… н-но они тоже в-важные.       Я спросила, какие вопросы, парень пересказал каждый из них, как я поняла, до невозможности дословно, после чего у меня таки отвисла челюсть. - Ну ты смелый такое спрашивать! – воскликнула я. - П-почему? - Ну это типа не принято и все такое. Ты хоть знаешь, что тема ЛГБТ вообще неприлична в нашем обществе? - Почему? - Ой, да откуда я знаю?! – поморщилась я и подумала: «Я-то сама варюсь в этой каше». – Ты вполне можешь выложить свою точку зрения на канал в YouTube. Вряд ли, конечно, тебе ответят, но все же. - Нет, - мотнул чудик головой. - Что? - Я н-не могу. - Почему это? - Н-не могу выставляться… - проговорил парень как-то смутно и не реализовано. – Н-не воспримут в-всерьез… - Тебя заблокируют быстрее, чем вообще заметят, - выпустила я смешок. Парень кивнул. Я поправила короткие волосы и спросила: - А чье самоубийство расследуете? - Не м-могу сказать. - У нас просто в классе был один… - я устремила взгляд обратно к кедам, не узнавая в голосе новые ноты сожаления. – Он из окна сиганул. Умный парень был, жалко его. Мы его все Микой называли в честь одного аниме-персонажа. - Э-это японский мультик? - Ну да. - К-какое настоящее имя? - Михаэль, - я посмеялась с грустью. – Странное имя, правда? Особенно для современного человека. Какое-то библейское.       Аутист резко поднял голову, расстегнул сумку и достал блокнот с ручкой и телефон, включив диктофон. Он, походу, бедностью не страдал, учитывая серию смартфона (однако сейчас вообще сложно сказать это по пантовому телефону). - В-вы можете рассказать о Михаэле? Как он вел себя в ш-школе в последнее время?       Я быстро смекнула, чье самоубийство завладело вниманием этого парня, а потому заговорила: - Ну… Я с ним особо не общаюсь, но изменения трудно было не заметить. Он стал очень уж замкнутым. С лучшими друзьями общаться вообще перестал. И домашку списывать не давал, зараза. Не знаю, что с ним случилось, но вести себя стал отвратно. В смысле, к урокам не готовился, все больше в телефоне лазил, учителям грубил, в конкурсах и олимпиадах не участвовал. И, понимаешь, ничего ему не надо было. Я и не думала, что отличник может так скатиться. - С-скатиться? - Ну, испортить себя… Все вышеперечисленное, в общем. - С какого ч-числа Михаэль стал так с-себя вести? - Где-то полтора месяца назад. Он больше стал говорить о бессмысленности жизни, бренности бытия и бесполезности современного общества. – Я махнула в воздухе рукой для показа того, словно мне чужды эти мысли. – Я, конечно, понимаю некоторые его выводы, но уж палку он перегнул. В смысле, слишком зациклился на негативной стороне. Хорошее что-то вообще видеть перестал. - Ч-что могло повлиять на изменение в по-поведении? - Блин, даже не знаю, - я всерьез задумалась. По привычке куснула ноготь, от чего чудик поежился. – Помню, его друг подкалывал насчет «особенного взгляда на мир» или как-то так. Я так понимаю, Мика ходил тоже сюда к психиатру? - К-как вы догадались? – ничуть не удивился парень.       И чего он все время заикается? - Ну зачем бы иначе тебе вообще здесь появляться и кого-то допрашивать? - В-вы правы… - Наверное, из-за ситуации в семье, из-за отношений с родителями у него такой сбой случился. Родители у него еще те… Закалки будто из СССР. В последнее время вообще у многих проблемы с родителями. Не пойму, как ребенка так можно… Ой, я, кажись, не по теме. - Ч-что думаете – говорите.       Я вспомнила, за что парня выгнали из кабинета, но на этот раз не смеялась. - Ладно, - я подняла голову к потолку. – Просто вообще ничего делать не хочется. Родители тупо либо на работе, либо в телефоне, либо вечером набираются спиртного в клубах. Мои, по крайней мере. А потом еще говорят, почему это я ничем не интересуюсь, да все в телефоне сижу? Действительно! – Я всплеснула руками. – Стоило, блин, начать бисером вышивать или, там, картины по номерам раскрашивать – так ни одного слова похвалы! Одни упреки: почему я не помыла посуду после их гулянки или не сделала домашнее задание!.. Все желание что-либо делать отпадает до невозможности…       Я опустошенно смотрела на кеды и не могла понять, отчего настолько легко сделалось на душе. - Много че-то о себе говорю, - прокомментировала я не без грустной улыбочки. - В-вы имеете п-полное право выражать свои мысли. - Вообще-то даже на мысли существуют ограничения, - отрезала я грубовато. – Но, во всяком случае, спасибо, что выслушал весь бред, что я наговорила. - Странное счастье и спокойствие расцвело где-то глубоко внутри на месте заложенного блока камня. - П-пожалуйста, - кивнул парень.       Мне захотелось задать вопрос: - А чего ты постоянно заикаешься? – я даже подняла одну бровь, чтобы выглядеть более заинтересованной, но чудик даже не обратил на это внимание. - П-п-привычка, - скорее спросил у самого себя, чем ответил собеседник. - Ты ни разу не заглянул мне в глаза, - подметила я, - стучишь по своей сумке, зажимаешься, не говорю уже о заиках… - Я нахмурилась: - Ты аутист?       Чудик немного резко выпрямился, кивнул еще раз и протянул мне руку: - Дан. - Это у тебя имя такое? – я пожала ладонь встреченного индивида слегка напугано, заинтересовано и радостно одновременно: передо мной живой аутист! - Д-да. - Прикольное имя, мне нравится. А меня Лиза зовут, - я поправила выступающие красные пряди. - М-можно спросить? - Уже спросил. – Я поглядела на недоумевающего аутиста и ответила проще: - Да. - В-вы покрасили волосы, чтобы в-выделится? - Ну… - я помолчала. – Наверное?..       Я действительно не знала, что могла на это ответить. Обычно при таких вопросах от подруг или родителей я отвечала, что решила поэкспериментировать и сменить имидж. А сейчас бы не поверила сама себе. Чувство, словно меня выворачивают наизнанку со всеми своими тайниками, каких я и сама не догадывалась отыскать. Вот и сейчас я спрашивала сама у себя: действительно, зачем я на самом деле покрасила волосы? Наверное, Дан прав. Захотела привлечь внимание. - Бесит, когда человека по внешности судят, прям выворачивает от этого, - я опять не заметила, как начала грызть ногти. Надо бы избавиться от этой глупой привычки. – Ну отличаюсь я от вас – и что? Вы-то друг от друга не отличаетесь и страдаете от этого, сами того не подозревая. Эй, - я перевела взгляд на аутиста. – Ты так выглядишь, словно задумался. Что-то сказать хочешь? - Не понимаю… - сказал он. - Не удивительно, аутистам ведь свойственно не понимать, - я пожала плечами.       Дан меня словно бы не слышал: - Если люди хотят, чтобы общество их приняло такими какие они есть, то з-зачем устраивать о-обществу п-проблемы? - Ты о чем? - О-они так ярко о себе з-заявляют… гей-парады, вандализм, самоубийства… - Заняться нечем, вот и деградируют. - З-зачем де-деградировать? - Хм… Как бы тебе объяснить?.. – я ненадолго задумалась, отдернув руку ото рта (дурацкая привычка). – Понимаешь, вся жизнь как сплошные американские горки. Знаешь ведь такие? Итак, у каждой горки есть самое высокое место и место старта, с которого все начинается и заканчивается. И развитие человечества как эти горки: мы постепенно поднимаемся на вершину, все выше и выше, - я показала рукой в воздухе горку вверх. И резко обрушила ее вниз. – А потом, когда мы достигаем самой высокой точки развития, путь остается только вниз.       Под мой многозначительный и философский взгляд аутист ничего не ответил, но по лицу было видно, как усердно он пытается вникнуть в описанные мною образы. Ладно, сложно, наверное, объяснила… - Мика, кстати, психологом стать хотел. - Эта информация у н-нас есть. - Ах да! Случай был один! – встрепенулась я. – Его после школы девушка какая-то встретила. Это было недели три назад… - Смож-жете описать? – Дан нарисовал какие-то круги на листах бумаги и перелистнул страницу блокнота. - Не особо высокая, рыжие волосы. Явно красится. Бежевое пальто или какого-то такого похожего оттенка. У нее в руках еще сумка была. Чемодан, в смысле, как в кино. - Что она могла в нем носить? - Я не ясновидящая, - воскликнула я. – Понятия не имею. - Б-больше ничего не можете сказать? - Не-а. Слушай, давай ты чиркнешь мне свой номер телефона, если что – я позвоню. Вот так сразу мало что вспомнить получится.       Аутист записал на чистом листе последовательность цифр, вырвал с предельной осторожностью и протянул мне. Настолько странного почерка я ни разу не видела и скривилась: цифры мелкие, наклон их идет в разные стороны, одна цифра выше или ниже предыдущей.       Парень убрал смартфон и записи в сумку, а сам попытался улыбнуться. Я брезгливо сморщила нос: - Не улыбайся так. - П-почему? – Дан исполнил желание. - Ты улыбаешься не по-настоящему. Хуже всех этих сотрудников «Good times».       Надпись над кабинетом, откуда появиля аутист, погасла. И оттуда вышли двое мужчин. Вначале – высокий дадька тридцати лет, довольно спортивный, в черной куртке, с темными волосами и сильными руками. Это первое, что бросилось в глаза. После я пригляделась к его глазам: один из них имел потухший зрачок. Или что-то вместо зрачка… «Наемники сети?» - удивилась я, когда чип мужчины позеленел в едва пробивавшемся луче света. Хотя это был даже не зеленый, а сероватый оттенок. За ним последовал, видимо, психиатр и, как заявлял бейджик под инициалами офисов, его имя – Сергей Неизвестный. Все поздоровались, аутист поднялся с места, а я спрятала лист с номером в карман джинсов. Из соседнего кабинета как по заказу вышла мать и воскликнула: - Ох, это вы нам нужны! – обратилась она к психиатру со странной фамилией. Я закатила глаза, когда Сергей оценил меня улыбочкой. - Что ж, - сказал он и повернулся к мужчине, - рад был с вами увидеться, удачи вам обоим. - Благодарю, до свидания, - ответил сухо наемник сети, но честно. – Пойдем, - он кивнул Дану, и тот последовал вслед за мужчиной, лишь раз обернувшись ко мне лицом. - С-спасибо, что увидели меня, - сказал чудик и исчез за углом.       Я еще раз подивилась увиденному: это где же слыханно, чтобы на такую работу брали аутистов? Невероятное уважение к Дану затеплилось и пустило корни еще глубже. Возможно, это наша последняя встреча, но отпечаток она оставила невероятный… Я знаю, кем стану в будущем. - Прошу зайти вас, юная леди, - мозгоправ открыл для меня дверь пошире, и я с мамой вошли в кабинет. Почти весь белый, с кривыми зелеными рамками. Вот, почему аутист сидел слегка под углом первое время – все рамки повешены вкривь и вкось, а он пытался соответствовать обстановке… Я глубоко вздохнула, искренно пожелав Дану удачи и веры в собственное дело. Настало время защищать свои мысли. - Что-нибудь узнал о Михаэле нового? – спросил я, когда аутист сел в машину на переднее сиденье. – Ты говорил с той девочкой, я понял, не спроста, так ведь? - Д-да. Оч-чень интересная личность, - заметил Дан, и уголки его рта дернулись. – В-вы можете прослушать все, о чем мы говорили, по д-диктофону… - парень протянул мне свой телефон, но я попросил его убрать обратно. - Я послушаю дома, хорошо? Вначале моя информация, - я завел машину и выехал на дорогу. – С       Михаэлем проводили терапии по ориентации. В течении недели он смотрел видео на сайте «StoryTeller». Однако какие именно видео – не известно. Доступ к сайту имеют только «особые лица», как выразился Неизвестный. Сейчас по разрешению правительства проводится всероссийский проект по устранению «апатичной комы» подростков. Никогда еще не было такого количества самоубийств людей от 12 до 18 лет из-за апатичного состояния, депрессии и прочей фигни. - Ес-сли этот сайт разрешен по в-всей территории страны, то п-почему не сделать его без пароля? - На некоторых видео могут подействовать крайне отрицательно, от того он и запаролен.       Психиатры и прочие специалисты консультируют разработчиков программы, чтобы выбранное видео соответствовали душевному состоянию человека. Подросток заходит на сайт. Отвечает на пару психологических тестов, и к его ответам автоматически подбираются нужные статьи и видео. Для каждого пользователя выбираются таким способом отдельные сочетания видео. - Значит в-все хорошо? – наивно проговорил Дан, пока я сворачивал с главной улицы. Мы проехали мимо остановки, где впервые я встретил рыжеволосую студентку. - Нет, - ответил я устало, но сдержанно. – Я считаю, что смерть Михаэля – не ошибка программы или специалистов. Мне это не нравится, что-то не так… - Лиза учится в одном классе с Михаэлем Единомысловым, - уверенно заявил аутист. – Его встретила девушка с р-рыжими волосами и ч-чемоданом у школы.       На мгновение я потерял управление и едва не врезался в остановившегося передо мной байкера. Не может быть!.. Психология, подростки, программа, самоубийство, рыжая… Все не может сводиться к человеку, которого я случайно повстречал на улице! На трамвайной, чтоб ее, остановке! Это какое-то совпадение!.. - Ты сказал «рыжая»? – уточнил я. - Да.       Можно предположить, что любительница выворачивать людей «случайным» образом становится замешанной в деле, которое я расследую? До этого она уже встречалась со мной и буквально выложила себя на блюдечке. И вновь она появляется, вернее, ее образ, что в прошлый раз забрал тринадцатый трамвай. Тлеющая свеча ярких волос до сих пор вспыхивает в памяти. Не бывает настолько удивительных совпадений. Да, люди проходят мимо убийц как минимум тридцать шесть раз в жизни, но чтобы следователь встретился с преступником в день начала дела – звучит слишком нереально, слишком спланировано, продумано. - Нам нужны записи видеокамер школы Михаэля, - сообщил я. – Тогда я смогу понять, та ли это девушка, о которой я думаю. - В-вы можете ее узнать?! – удивился дан. – В-вы уже встречались? - У меня есть персона на примете. Если это будет не она, то уж точно найдем нужную по базе данных. - Легко, - скорее озадачился, чем обрадовался парень и перестал стучать пальцами по ремню безопасности. - Вообще-то нет, суди сам, - странно подобное говорить аутисту, - Михаэль прыгнул из окна, и этим делом занялась именно наша компания, которая вскоре подверглась взрыву со стороны – злоумышленники пытались уничтожить и компанию, и всех наемников поголовно. Однако мы с тобой, не считая нескольких человек, остались в живых; сохранилось дело по самоубийству Михаэля. Раз мы стали мишенями новостей, то почему нас еще никто из злоумышленников не нашел? Выходит, мы живы по другой причине.       Дан молчал, видимо обрабатывая услышанное. Молчал долго. - Записи видеокамер… - пробубнил парень. – Можно обратиться к Максиму Александровичу? - Нам не дадут права воспользоваться записями. Полиция знает, что мы сейчас без полноценных полномочий наемника сети и подмастерья. Без разрешения свыше не видать нам записей. - Н-но мы работаем в «Extra», - напомнил парень. - М… Мы временно стажируемся, если так можно выразиться. А менять место работы через бумажки слишком долго. У нас нет так много времени на это. - П-попросим предоставить з-записи видеокамер Дарью Эстрадную? - Да, вполне…       Я свернул на нашу улицу, и суета города мгновенно была заглушена однообразными домами и детской площадкой. - Я заберу дело Михаэля, а затем мы поедем в компанию, - сказал я, выходя из машины. – А еще пора бы заняться обязанностью, данной нам Эстрадной. Подожди меня здесь, я быстро.       Пока поднимался на свой этаж, сердце билось о грудную клетку птицей. Крылья щекотали легкие, клюв резал где-то слева, а в висках отдавался стук о металлические прутья. Я постарался взять себя в руки, но от одной мысли так и не смог избавиться до поворота ключа в замке: если все действительно было спланировано, то не исключено, что за мной и Даном все еще наблюдают.       Время показывало 11:11.       У шлагбаума нас встретил лишь один охранник. Как и в прошлый раз, он потребовал Е-карты и паспорта, после чего пропустил. На лице его мельком читалось волнение и некое предчувствие чего-то нехорошего. Возле сердца неприятно кольнуло, стоило увидеть перегруженную автомобилями и стоянку. Рядом с некоторыми из них стояли люди с некой аппаратурой. Я почти слышал, как стучит сердце аутиста. Пришлось сильно потрудиться, чтобы отыскать свободное место в муравейнике авто. Все же удалось это сделать, но до главного входа пришлось добираться пешком по хлюпающей грязи. Пасмурная погода все еще закаляла пронзающим холодом. Сероватые оттенки пробрались внутрь здания компании, двери которого заглотили очередную партию рабочих. Перед нами вбежали люди с камерами профессионалов и микрофонами. Рядом с лестницей уже записывали репортаж и, похоже, нас не заметили. Я было вздохнул, но тут же вдребезги разлетелось облегчение, когда до всего моего существа долетели оглушительные звуки вспышек, кричащие вопросы, галдеж и суета, сбившаяся в одну кучу вокруг Дарьи Эстрадной. За мгновение половина камер обратили объективы на нас с Даном. Словно мотыльки или мухи к лампе, репортеры и газетчики подлетели к нам. Вихрь камер, блокнотов, листов, документов, микрофонов, бэйджиков и голосов закружился вокруг, взяв в мощную ловушку-капкан. Кольцо все сужалось, и от криков мне уже было не спастись: - Как долго вы здесь работаете? - Каково было потерять прежнюю работу? - Что вас связывает с компанией «Extra»? - Вы же тот самый наемник сети сгоревшей компании? Что вы думаете о взрыве? - Он был случайным или спланированным? - Что вы планируете с эти делать?       Языки бы всем оторвал. Ладно бы по очереди говорили, а то все разом напали и даже не думают о том, каково быть зажатым в тесном пространстве. Мне едва удалось повернуть голову в сторону Дана. Из-за вспышек и рвано-бушующей среды мне не сразу удалось разглядеть хоть что-то четкое. Однако парень сам схватил меня за рукав куртки, словно ребенок – родителя. Шевеление, трепет, беспокойство взбудоражили нервы не только аутисту, но и мне.       Из толпы раздался писклявый крик: - Это он!       Камеры теперь варьировали между нами и юношей в идеально белой рубашке с галстуком-бабочкой. Багрянец его лица контрастно смотрелся на фоне светлых растрепанных волос. - Это он украл у меня работу! – визжал юноша, в котором я узнал того, с кем столкнулся до встречи с Даном. Тот, что напомнил мне рыбу-шара.       Сильно выгнутый палец указал на аутиста, накинувшего капюшон. Я чувствовал, как Дан покачивается. - Меня из-за тебя теперь ни в одной конторе всерьез не воспринимают! – кричал белобрысый, подойдя к Дану почти вплотную.       Шум репортеров, журналистов, газетчиков постепенно начал стихать – все в предвкушении долгожданного скандала. - У меня высший балл на экзамене! Отчего какой-то недоросток встал выше меня?!       Проклятья и возмущения сыпались из этого человека градом. Выходит, он тоже сдал экзамен на 100%, а в подмастерье его не взяли. И я, кажется, догадываюсь почему. Недоросль закатил такой скандал, что большинство окружающих пооткрывали рты. - Если так хочешь пожаловаться, то уже некуда, - рявкнул я на студента-шара. - Я имею право потребовать законное место работы! Этот гад его украл! - Слушай сюда, - я вцепился одной рукой в ворот рубашки парня, слегка приподнимая над полом. – Он эту работу заслужил, и по праву она принадлежит ему. - На кой черт компании сдался аутист?! - А на кой черт ей сдался ты?! Если не можешь заставить людей воспринимать тебя всерьез, то и моего уважения не жди, и кого бы то ни было из компаний наемников сети. – Наверное, мой крик попадет завтра на все экраны, но я об этом не волнуюсь: пусть услышат все. – Экзаменаторы выбирают подмастерья еще и по личным характеристикам, а ты не сможешь человека и о погоде опросить с такими нервами! Может ты и умный и упорный парень, но характером ужасаешь. Не мешай работать тем, кто это действительно заслужил!       Я отпустил белобрысого и направился ко второму сгустку людей. Вслед шел Дан. Я резко остановился, когда услышал трехэтажное оскорбление и унижение в адрес не столько мой, сколько аутиста. Если бы этот студент «обратился» только ко мне, я, конечно, плюнул бы в его сторону и не сменил бы маршрута. Но бешеная атмосфера, крики и вспышки настолько меня раззадорили, что гнев взял верх. Я поступил низко, опустился до рукоприкладства. И хорошенько врезал наглому студенту в лицо. От всей души, но душа здесь не участвует, только гнев. Белобрысый отшатнулся в податливую волну людей, а я взял аутиста за запястье и повел из капкана. Я грубовато прорвался к начальству и охраннику (того, что нас не встретил у шлагбаума), пока Дарья быстро заканчивала одну из речей: - Мы стремимся к лучшему, - заключила она и обернулась ко мне, не обращая внимания на россыпь вопросов. - Нам нужно кое-что… - Не здесь, - отрезала Эстрадная, оглядываясь на камеры и микрофоны телеканалов, а затем сказала пару рабочих прощальных фраз, ссылаясь на многообразие дел, и увела нас от сгустков людей. Их на себя приняли охранник со шлагбаума и еще несколько сотрудников в рабочей форме.             На лестнице мы молчали. Стояла бы гробовая тишина, если бы не дрожащее дыхание аутиста и его нечленораздельные обрывки слов. Дарью это, похоже, отчасти раздражало, а я лишь покрепче сжал запястье парня. Глаза его под капюшоном бегали, вился воздух вокруг, покачивалось тело с бешеной амплитудой. Как он еще не свалился в обморок? Люди и такой внезапный надрыв нового и кричащего сильно подавил Дана. Голос внутри меня пытался успокоить и мои нервы: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо…» И в голову прорвалась идея, как можно было бы отвлечь аутиста от произошедшего: - Дан, составь массив, в котором осуществляется заполнение целочисленного массива… - Перестань, - оборвала меня Дарья, не удостоив меня и взглядом. – Это им только мешает выйти из расшатанного состояния. - Но откуда вы?.. - Я думала, это ты должен интересоваться особенностями аутистической реакции, а не я, - кольнула директриса. - Понял, - буркнул я. Серьезно, нужно будет побольше почитать о сенсорной перегрузке. Дан впился в кожу моей руки почти до крови, отчего я зашипел себе под нос.       Мы зашли в кабинет Александра Пропастьева, место которого занял я. Дарья позволила мне говорить, и я выложил все как есть: нам нужны записи видеокамер для поиска одной девушки, что поможет и расследованию Пропастьева (на последнем пришлось слегка приврать, но так даже лучше). - Хорошо, - отвечает Дарья, поправляя пиджак. – Вам доставят эти записи сегодня вечером. А вы не показывайтесь журналистам, - хозяйка взглянула на Дана, но уже не с призрением, а, скорее, с сожалением. Она записала название учебной организации Михаэля и даты нужных записей. – Будьте осторожны. На утро о вас узнает весь город, если не вся страна. Благодаря вам обоим, - кольнула она, приподняв бровь. – Начинайте работу над записями Александра Пропастьева, чтобы к вечеру виднелся результат, - распорядилась Дарья и вышла из кабинета, захватив несколько папок со стола.       Как только дверь хлопнула, у аутиста подкосились ноги из-за очередного качка в сторону, и пришлось поддержать его. Я посадил Дана на стул (он так и не отпустил моей руки, напрочь отказываясь это делать), а сам набрал в поисковой строке телефона: «Помощь аутисту при сенсорной перегрузке». Первое, что рекомендуют в таких ситуациях, - снизить уровень шума. Что ж, мы и так практически в изоляторе. Новым понятием для меня стал стимминг – череда повторяющихся движений, с помощью которых аутист успокаивает сам себя. К таким можно отнести и покачивание всем телом, и монотонное постукивание пальцами. Ни в коем случае не разрешалось предотвращать их. Я присел на корточки рядом с сидящим парнем и прочитал, что прикосновения – такая же информация, но к ней люди относятся по-разному. Если человек готов к прикосновениям, то стоит этим воспользоваться: успокоить именно объятьями, массажем, сдерживанием каких-либо саморазрушающих действий. Учитывая, что Дан сам впился мне в руку, можно предположить, что к прикосновениям он спокоен, за что огромное спасибо. Но сперва можно попробовать подбодрить словами: - Дан, все хорошо, ты в безопасности, успокойся, - говорю я, а сам не верю своим словам.       Возможно, из-за этого подмастерье зажал ладонями уши и закрутил головой.       Так, главное - спокойствие. Если я буду спокоен, то это закончится быстрее. Я просидел неподвижно около десяти минут, не говоря ни слова, но от этого Дану легче не стало. Я ловил его медовые глаза, пытаясь отчаянно найти выход из ситуации. Срыв определенно произошел из-за всего навалившегося: огромного кишащего количества людей, шума, внезапного обращения к нему в момент дискомфорта. Но я винил и себя. Я резко ударил студента, пусть за заслуженную провинность, но на глазах Дана. Я попытался представить, как это могло выглядеть с его стороны. К самому себе я бы потерял некоторые положительные чувства. В сложной ситуации я превратился в бойца, в нападающего, но не в защитника. Конечно, так могло показаться аутисту, сам-то я знаю, что пытался не только выпустить пар, но и защитить… кого-то или что-то… Все же не знаю. Но сдержать себя было просто необходимо особенно в тот момент, когда я оставался единственным знакомым среди встреченных людей – поэтому Дан за меня и схватился.       Я закрыл ненадолго глаза, вспомнил еще один совет по успокоению, поднялся на ноги, зашел за спину сидящему аутисту и скрестил обе руки ему на груди. Я почувствовал его сердцебиение, напряжение, которое постепенно начало спадать, стоило мне прикоснуться щекой к его макушке, укрытой капюшоном. Странно, но и я почувствовал себя спокойней. Исчезла какая-то неуютная угловатость помещения, захламленность, духота. Всё стало ничем, а единственная колыхающая чувства вещь перестала сильно раскачиваться и сжимать голову. Я осторожно спросил, нужно ли усиливать или ослаблять объятья, а Дан мотнул головой. Такое действие называется «глубокое давление», дающее человеку возможность расслабиться и почувствовать себя лучше. Даже не знаю, кому оно помогло больше: мне или аутисту. Спустя какое-то время бешеный ритм сердца затихает, плечи парня опускаются и больше не проявляют напряжения. Ну слава богу… На всякий случай я еще стою за парнем, не расцепляя рук, и провожу время в каких-то отдаленных мыслях, как тогда, под дождем. Я вспомнил, как разворотил весь город, пытаясь отыскать подмастерье, как сильно испугался за него в машине, почувствовал, как бьется моя птица сейчас.       Возможно, это слишком поспешный вывод, но если когда-нибудь у меня будет ребенок, то мне будет плевать, аутист он или нет. Главное, чтобы он был человеком.       Дан расслабился, и я его отпустил. Оставлять его без присмотра нельзя, как было написано в интернете, да и сам я ни за что его бы не бросил одного. Во всяком случае, сейчас аутист просто не в состоянии что-либо делать, ведь много сил ушло на предотвращение срыва. Остается лишь ждать, когда Дан сможет вновь говорить и работать. Я отошел к стеллажам, затем – к столу с документами и прочей макулатуры. Я пододвинул второй стул и взялся за одну из папок. В первом файле лежала распечатка какого-то текста, причем фото - с экрана компьютера. Об этом говорило окно поиска, название вкладки над текстом и прочие детали. Во втором файле тоже скриншот, но уже на иной странице мировой сети. Я пролистал всю папку: везде сплошные скриншоты, причем с абсолютно разных сайтов и статей. И в чем же невозможно разобраться? Я пододвинул к себе свой ноутбук, достав его из сумки, ввел пароль. Я ввел в строку поиска координаты одного из сайтов, с которого был распечатан скриншот, и наткнулся на статью о правильном питании. Ничего сверхъестественного я е увидел, нет ни намека на пропаганду чего-либо. Просто правила полезного завтрака, особых сочетаний для похудений и все в этом духе. Я вкладку закрывать пока не стал. Перевел взгляд на следующую папку и ужаснулся: на этот раз внутри оказались записи страшно мудреной программы с названием «StoryTeller2» Либо мой предшественник работал над поимкой преступников, создавших этот сайт, либо вычислял, безопасен ли он, либо разрабатывал его копию. Вариантов возникло много, но понял я одно: Дарья была права, когда сказала, что разобрать написанное смогу только я.       За короткий период бывший коллега успел показать мне множество продуманных символов, которые он сам нередко применял в работе, за что неоднократно отрабатывал штрафы. Но Александр гордился собой, собственной исключительностью и тем, что его, гения, никто не понимает. И всегда улыбался, если кто-либо указывал на его ошибки. Но слишком мечтательный, слишком романтичный, он ставил перед собой высокие цели. Язык программирования Пропастьева терпел изменения, новшества, но становился все лаконичнее. Александр горел мечтой, словно именно его языком будут пользоваться будущие поколения. И некоторые основы, и особенности его до сих пор остаются в моем подсознании.       «Что же с тобой произошло?» - мелькнул тяжелый вопрос.       Часы показывали 15:45. Хм, долго же я пробыл в раздумьях. Дан все еще сидел на стуле позади меня и пустым взглядом летал в прострации. Он по-прежнему безмятежен, внимания больше не обращал ни на меня, ни на что-либо еще. Бледная бездвижная статуя. По коже прошелся электрический ток, и я упер глаза в очередную стопку папок.       Сопение сзади и слабый, но внезапный голос заставили вздрогнуть и обернуться. Дан немного отшатнулся, ничуть не теряя равновесия. - Ты как? – обеспокоенно спросил я, бестолково пытаясь поймать отстраненный взгляд аутиста.       Дан только отрывисто кивнул. Капюшон не снял. Тело еще покачивалось, но уже контролируемо. - М-м-мне оч-чень… ж-жаль, - едва выговорил парень. Я прочел, что первое время после встряски людям приходится по кусочкам возвращать силы, в том числе и речь. А так же некоторым из них глубоко стыдно за внезапные перегрузки. - Если тебе стыдно за срыв – не смей извиняться. Я узнал: контролировать это чертовски сложно, так что я тебя не виню, - успокоил я Дана. – Для тебя это естественное явление, не стыдись. Тем более, что виноват не ты, а все те люди вокруг. И я, и тот студент, и репортеры-журналисты. - П-простите… - выдохнул аутист с каким-то кривым выражением.       Я еще раз сказал, что все нормально, и приступил к положенной работе. Дан отчаянно бился ради того, чтобы я дал ему какую-нибудь задачу, и в конце концов я сдался: заставил парня прочесть все распечатанные скриншоты, попытаться вычислить некоторую закономерность или зацепку. Вкратце обрисовав ситуацию, я принялся разбирать и выписывать обрывки фраз на различных страницах, многочисленные символы, мне непонятные или до боли знакомые. Смысла я пока не до конца улавливал, но понял я одно: Александр пытался разгадать, как по-тихому завладеть сайтом «StoryTeller», вытянуть из него создателей и потенциальных жертв. Поскольку жертвы действительно были. В душноватом кабинете-библиотеке пыль оседала сразу в легких. Взяв очередной документ с верхней полки, тщательнейшим образом запечатанной, я наткнулся на целый альбом с фотографиями и историями почти всех подростков-самоубийц за последние годы. И еще больше записей… Мозг начинал мякнуть в каше усталости. Я мог бы сделать больше – сам знаю, но именно сейчас безумно потребовало свои права тело. Я прикрыл глаза, потер переносицу. Итак, что мы имеем? Психиатр порекомендовал сайт жертве, из-за чего произошел летальный исход (если, конечно, Михаэль действительно посещал сайт). У меня в руках краткие записи по поводу последних самоубийств подростков в области, какие застал Пропастьев. А также огромное количество распечатанных скриншотов страниц разных сайтов. Пароля к «StoryTeller» нет, а он – основная связующая. Взломать?.. Я обернулся к Дану, который что-то выписывал в блокнот. Что если все же попробовать взломать мировую сеть? «Нет!» - отдернул я себя. Слишком опасно и сложно. Не мне ли это знать?!       Стук пальцев о плечо отвлек мои мысли. Парень держал в руке папку со скриншотами. - Все прочитал? – удивился я. - Н-нет смысла читать, - заявил Дан и открыл первую страницу. Карандашом были выделены некоторые места. - Лишние пробелы? – понял я. – И такое на каждой странице? - П-почти на каждой по д-две или одной ш-штуке. Э-это… э-это н-не… - Руками аутист пытался что-то мне показать (или напомнить себе), но я его так и не понял. - Думаю, это не просто так, - сказал я. – В этом должен быть смысл. - Да, - воскликнул парень. - Что вычитал на сайтах? - Я-я читал… О психологии подростков, о з-здоровье, х-хороших книгах… - Понял. - Я взглянул на выделенные пробелы в текстах сайтов. И сам предположил разгадку, но не спешил ее озвучить подмастерью. – Как думаешь, что все это может значить? - К-кодировка, - уверенно провозгласил Дан и застучал пальцами.       Я одобрительно качнул головой.       Существует несколько способов скрыть какую-либо информацию от незнающих лиц. Это может быть цветовой подвох, когда с помощью цвета указывают на необходимый товар или услугу; на сайтах популярным становится употребление определенных слов для обозначения мест встреч, заложенных наркотиков или оружия – чего угодно, не поддающегося огласке. Подвохи и извороты содержат в себе и подсайты, и рекламы, казалось бы, от проверенных производителей. Но лучший способ что-то спрятать – оставить на видном месте и забыть. Порой сложно отыскать принцип, по которому создана эта шифровка, что означает: пароль от нужного сайта, его адрес в мировой сети интернета или банальный розыгрыш.       Я сказал Дану просмотреть все скриншоты и выделить лишние пробелы, какие только найдет. Я порылся по полкам и выложил на стол еще три папки с распечатками. - Могут ли быть пробелы вместо абзацев? – потребовал я ответа. - Лишние только вторые пробелы в самом тексте, - без запинки отчеканил Дан. – Д-для абзаца п-понадобилось бы больше. - Ты прав, - улыбнулся я и открыл заметки по самоубийствам.       Бумажная работа отличается особой необходимостью, поэтому на нее уходит большее количество времени, чтобы в дальнейшем всего за пару нажатий клавиш найти необходимые ответы. Работа, по сути, заключается как в анализе, так и в ее поиске. Иначе бы, как бы смешно это ни звучало, нечего было бы анализировать. К концу рабочего дня я узнал порядком о пятидесяти самоубийствах. И объединяло их три фактора: все жертвы были подростками; каждый предпочел покончить с жизнью совершенно внезапно, ведь никто из родных и друзей и предположить подобный исход не мог; все хорошо учились, на первый взгляд считались идеальными детьми с великим будущем, приличной работой, семьей и все в лучшем идеальном свете. Они просто не имели изъянов.       Но лишь на первый взгляд.       На полях альбома мне удалось узнать, что «идеальная» девушка увлекалась психотропными веществами, вторая имела склонность к мазохизму, третий увлекался картинками для взрослых и так с каждым… Абсолютно с каждым происходило то, чего по определению не могло происходить с «идеальным ребенком». Сюда же подходит и ориентация Михаэля. У любой белоснежного голубя обязательно найдется серый клюв. - Откуда Александр Пропастьев в-взял все э-эти страницы? – спросил Дан, закончив с очередным файликом. - У нас остались записи сайтов, которые в последнее время посещал Михаэль? - Д-да, - аутист потянулся к сумке и положил на стол свой блокнот.       Я набрал на ноутбуке сайт за сайтом, начиная с самого посещаемого. На одной странице я заметил лишний пробел в тексте и сделал скриншот, предварительно создав новую папку на рабочем столе. Поделившись этим с подмастерьем, я принялся искать следующие ошибки. Выходит, все скриншоты сделаны с часто используемых сайтов подростками в последние недели перед самоубийствами? Но невозможно, чтобы на приличных сайтах были подобные ошибки – слишком часты и однообразны, нереальны все эти совпадения. Я делал новые фото экранов, пробегаясь глазами по тексту. Прошло много времени, и свет ноутбука стал раздражать. Настало время отдохнуть. Я потянулся на стуле, походил по комнате, чтобы размять отекшее тело, поводил глазами в разные стороны. И в тишине услышал приглушенное урчание. Я посмотрел на Дана – Дан молча пялился в тексты, но его выдало постукивание грифеля карандаша о стол и скрещенные ноги. Стрелки часов сдвинулись на 18:50. Только сейчас понял, что и сам проголодался. Я выходил из кабинета всего два раза, и ни не нашел ни одного автомата с офисной едой или кофе и горячим шоколадом. Я подошел к сумке и протянул Дану завернутый в фольгу бутерброд. Спустя пол минуты я устал держать руку на весу перед его лицом, поэтому просто затолкал еду парню в руку и сказал есть. Приказ сработал, пора бы отдохнуть и аутисту. Он все-таки человек. И наемник с чипом в глазу – тоже человек. - Зачем?.. – задал Дан вопрос.       Я не понял, к чему он это относил, но решил ответить: - Я взял перекус с собой, пока ты ждал в машине, а… - Зачем к-кого-то провоцировать на с-с-самоубийство? – Дан насупился и посмотрел на лампу под потолком. - Я могу догадываться и понимать, почему люди совершают суициды, - говорю я, - но я не знаю, почему их к этому подталкивают. - М-мне объяснили, что люди, совершающие с-суицид, слабые. О-они хотят избавиться от п-проблем, привлечь в-внимание или им н-нечем заняться. - Много причин, на самом деле, - признаю я, откусывая от бутерброда кусок. – Все знают об этих причинах, но ситуация все равно не меняется. Суициды как были, так и есть. - А к-кто в этом виноват? - В смысле? - Кто в-виноват? Родители, с-сайты?.. - Я же тебе это уже говорил, - заметил я, но вспомнил, с кем говорю, а потому решил раскрыть тему немного подробнее. – Все вместе и в то же время – никто. Сейчас объясню: чтобы у подростка появились мысли о самоубийстве, для этого нужно влияние со стороны – окружающих, чаще всего. Они либо вкладывают в него эти мысли, либо не способны защитить от них. А когда эта идея о смерти захватывает, тогда жертва и остановиться не может. В этом виновато она сама. И что скрывала эти мысли – тоже ее вина. По крайней мере, я так думаю.       Дан все еще смотрел на лампу. - И чтобы скрыть – тоже есть п-причины? - Да. Возможно, они надуманные, но они есть. Страх перед взрослыми, например, непонимание мира и все в этом духе. Мне поэтому некоторые произведения из классической литературы не нравятся: почти каждая третья либо о тяжести жизни, либо о пороках людей. И знаешь, что бесит больше всего? – я снова потерял нить заданного вопроса. – Философ говорит, чтобы мы оставались собой в любой ситуации. но в то же время задает вопрос: «Кто мы?». Странно и не логично, правда?       Парень явно затруднялся ответить, за что я еще раз обвинил свою любовь цепляться за потоки ненужных мыслей. - Люди любят усложнять, - произнес Дан.       Фраза отозвалась эхом по хранилищам памяти. Сперва я удивился точности произнесенного аутистом, но после ощутил небывалое дежавю и всезнающий голос интуиции. Когда же воспоминания подожгли фитиль озарения, я обернулся к Дану еще раз и переспросил, правильно ли я его услышал. - Л-люди любят усложнять, - повторил он, не замечая во мне перемены. - Скажи честно, Дан, - попросил я, кривя улыбку, - кто сказал тебе эти слова? - П-подруга, к-которая помогла подготовиться к вступительному э-экзамену. – И добавил: - В-вы были знакомы? - Мне говорили те же слова… - ответил я. – Но я не знаю, знаком я с твоей подругой по переписке или нет.       Если это не случайное совпадение, обе девушки знакомы, либо представляют собой одну персону. Фраза и сама мысль красной нитью проходит сквозь каждое упоминание рыжей студентки. Я рассказал Дану о ней, о встрече на трамвайной остановке. И что задело больше всего – девушки (-а) нашли (-и) нас сами (-а). Меня заметили на остановке, Дана – по приезду, а до этого – в переписках. Если теория подтвердится – рыжая студентка замешана в деле с Михаэлем – появится шанс найти ее в университете психологии в списке обучающихся (если, конечно, она не наврала).       В дверь постучали, и вошла небольшая фигурка – невысокий мужчина лет сорока в очках. Он принес с собой два пластиковых стаканчика с кофе, а подмышкой выглядывал серый чемоданчик. Сотрудник нервно поздоровался и спросил, не нам ли нужны записи камер видеонаблюдения указанной школы. Необходимые файлы остаются под наш присмотр только на пару дней, что совсем неудивительно. Я расписался на бумаге рядом с росписью Дарьи Эстрадной и печатью разрешения. Папку с видеофайлами я открыл с невероятным трепетом, но только после ухода работника в очках. Это было предвкушением чего-то грандиозного, словно от единственного щелчка зависела вся моя жизнь. Дан сидел рядом на стуле, пока я повис над ноутбуком не в силах сидеть, и пристально наблюдал за каждым моим движением. С годами работы приходит как опыт, так и черствость к таким вещам, когда одна из теорий вот-вот потонет в известковой правде или всплывет на поверхность. Словно в тумане она виднеется темнеющей тенью, но в то же время лучом фонаря.       Я протягиваю руку к тени... Нажимаю «пуск», и картинка оживает. Я касаюсь поверхности теории… Михаэль выбегает из школы, но сворачивает к девушке у ворот. Обжигаюсь о огонь свечи… Огненно-рыжие волосы вспыхивают на солнце и уводят за собой мальчишку, подавая тому небольшую сумку под пристальный, но легкий взгляд девчонки с красной стрижкой. Я опустился на стул. Этот образ, лишь раз появившийся, лишь раз обратившийся ко мне без имени и истории, я не забуду никогда. - Это она, - прошептал я.       В дверь постучали снова, и вошел все тот же мужчина с новыми бумагами. - Что-то еще? – задал я вопрос, не скрывая чувств. - Да-да-да, - протараторил он. – Сейчас только Дарья Эстр… - А вот и я, - воскликнула влетевшая директриса, - Итак, как обстоят дела? – тут же выпрямилась она.       Хозяйка сложила руки за спиной с не особо расслабленным видом. Дарья посмотрела на Дана, и я заметил ее опустившиеся в ту же секунду плечи. Напряжение слегка ослабило хватку. - Дела не плохи. – Что это держит в руках мужчина? – У меня есть версии… Но, будьте добры понять, говорить о них кому-то я не могу, пока не удостоверюсь. - Понимаю, - ответила Дарья. – Однако за все ваши действия теперь отчасти будет отвечать компания «Extra». Не смейте подвести, Исток, - обращение прозвучало особо требовательно. –       Мне необходимо вам кое-что вверить.       Мужчина словно по команде сунул мне в руку новую Е-карту с личным кодом временного сотрудника. Пластик предмета раскрашен в алый. - Это временные пропуска в компанию, которые я выдаю вам лично, - говорит Дарья. – Отныне будут пропускать только по ним всех рабочих. - А почему?.. – я посмотрел на Дана, которого карточкой обделили. - Подмастерье набирает только ваша компания, наша с самого начала ставит сотрудников на должности. Поэтому Е-карт подмастерья у нас не имеется.       Дан потупил взгляд. Я проглотил слова директрисы, выдавив лишь «спасибо». Расписался где это было нужно, после чего оба поспешили удалиться, напомнив, что рабочий день заканчивается в восемь вечера.       Дан снял капюшон. - К-какие следующие действия? – спросил он. - Найти рыжую, допросить ее, вытянуть все, что знает. - А потом что? - Посмотрим по предоставленной информации, как действовать дальше, но я уверен, что рыжая должна знать о сайте «StoryTeller». - А п-потом что? – повторил Дан, смотря почти мне в глаза.       Я наконец его понял. - Когда дело кончится, скорее всего, мы с тобой будем работать в «Extra». Однако не хочу тебе врать: возможно, тебе придется искать другую работу, поскольку Дарья явно не жалует тебя в наемники сети. - Меня в-выгонят? – абсолютно спокойно спросил Дан. - Не факт, - помедлив, ответил я. «Не факт» - повторил я в мыслях, чтобы успокоить и себя. - Ладно. - Ладно?! – опешил я. – Ты хочешь сказать, что даже не сражаешься за свою работу?! - Я-я н-нашел то, что умею. О-отточил навыки… - заговорил он поспешно. – Я с-сдал экзамены, п-потому что н-научился. - Я знаю, что аутисты – такие же люди, поэтому среди них попадаются как талантливые личности, так и без способностей. У тебя определенно талант, Дан. - Н-нет, - замотал он головой. – Е-если я м-мешаю, то могу уйти. Мне… - Взгляд парня вдруг стал искренним и тяжелым. – Мне не понять людей… - И из-за этого ты бросишь ремесло наемника? - М-мои способности пригодятся везде, - Дан опять лживо улыбнулся.       Я грохнул кулаком по столу, аутист вздрогнул и замер, едва не расплескалось из стаканчиков кофе. - Не смей обращать внимания на тех, кто пытается тебя сорвать с рабочего места, - зашипел я. – Если ты не хочешь быть наемником сети – не будь. Но этого студента не слушай. - П-произошла о-ошибка, - вставил свое слово Дан уже с грубостью в голосе, совсем ему не характерной. – А-аутист не м-может понять человека. А э-это оч-чень важно в работе. - Я сомневаюсь, что этот белобрысый поймет хоть кого-то. - Но… - Но меня ты понимаешь? – встрепенулся я. – Скажи, ты можешь описать меня? Мой характер, привычки? Сможешь оценить меня как личность? – Я взглянул на Дана с искрами в глазах, ведь я был уверен в способности сидящего передо мной парня проникать в глубь сознания человека.       Но он продолжал смотреть в прострацию, нервозно покусывая губы. - Дан, посмотри на меня, - потребовал я, и парень послушался.       Он зацепился за меня взглядом, смотрел мне в глаза и сдавливал стенки черепа. Я чувствовал: он может видеть суть человека. Он может!..       Но аутист вновь отвернулся с зажатым «нет» на устах.       Надежда разрушилась. Дан не верит в себя. Развил такие способности – а зачем? Ну и плевать. Нужно мне больно волноваться за его будущее.       Не хочется забегать в прошлое, а потому я решил заняться тем, что важно сейчас. Всю жизнь так живу. Хорошо учился, чтобы не было проблем, но не ради «светлого» будущего, какое мне обещали. Не люблю, когда обещают то, что от других не зависит. Какой в этом смысл? В университете гнался за уважением только за тем, чтобы избежать конфликтов из-за отрицательного предвзятого отношения. Занимался чем нравилось и без особых нервотрепок. Почему же я сам не стал жертвой какой-нибудь группы в социальных сетях? Было чем заняться или просто повезло? Или скучно? - Завтра я должен встретиться с Денисом, другом Михаэля, - напомнил я. – Это будет в японской забегаловке, будет много людей, и я бы не хотел, чтобы… - Я останусь здесь, - заявил Дан. – Я д-должен закончить с текстами. - Спасибо, что понял меня. Завтра я отвезу тебя сюда, а сам уеду к семи часам на встречу. - Да.       На том и решили. С собой Дарья Эстрадная брать ничего не разрешила, только временные Е-карты и собственные вещи. Уже в машине я настоятельно попросил Дана, чтобы тот звонил мне в случае чего. Пришло время оставить пока аутиста без внимания. Лишь бы он глупостей не наделал…