StoryTeller

      Вторая по счету порция рамена поглотилась, и передо мной стоял пустой грязный стаканчик из-под блюда, в каких его подают здесь, в «KARI-KARI». Посетители приходили и уходили, в небольшом помещении кафе с окном во всю стену периодически раздавалось треньканье японского колокольчика. Я, наверное, единственный, кто сидит напротив пустого стула в течении часа. Возможно, я приехал настолько рано только потому, что дело касалось Мики, а, может быть, я придаю этому разговору слишком большое значение. - Ну да, ну да, конечно, - выпалил я с сарказмом очень тихо, чтобы никто не услышал.       Михаэль выбросился из окна, а я даже причины достойной не знаю. Я должен был сделать хоть что-то, а повел себя как последняя сволочь… Из-за волнения перед встречей я никак не мог угомонить руки. Я большой любитель занимать из чем-то, а потому имею странную привычку постоянно что-нибудь перебирать в руках, теребить, рвать. Бывает, в кармане остается чек, но я так его изорву по дороге до дома, что еще долго приходится вытряхивать все белые клочки из кармана. Вот и сейчас вся салфетка, что лежала передо мной вместе с порцией рамена, раскрошилась на мельчайшие снежные хлопья. Я заметил это, убрал с места преступления все улики в мусор и сел на место. Ко мне за пустым столом подошла уборщица и спросила, все ли в порядке, на что я кивнул, ответив: - Я просто слишком рано пришел. - Ясно. Но вы говорите, если что, - ответила женщина и оставила меня.       Нет. Со мной не все в порядке. Но пусть все вокруг люди продолжают думать, что юноша просто пришел встретиться с какой-нибудь девушкой или с другом. На этот раз пальцы занялись кольцом на левой руке. Я всячески крутил его у основания, утонув в собственных мыслях. Со мной точно не все в порядке. Колокольчик еще раз залился звоном. На этот раз я определил, что вошедший явно направился ко мне, но я голову так и не заставил себя поднять. Он обогнул все столы и нашел меня – единственного подростка, сидящего в астрале без телефона и без друзей. Наверное, уж слишком легко меня было найти. Уверенная и слишком основательная для этого заведения тень застыла возле столика в понятном ожидании. Я поднялся и почти сравнялся с мужчиной ростом. Всегда я был неуклюже высок!.. Пожали руки (у него она была хоть и тяжелая, и совсем не женская, но тонкая, острая). Внутри все сжалось, когда наемник сел напротив меня. Ужасно хотелось расспросить его обо всем, что касается и работы, и в частности Михаэля. Вопросы возникали один за другим, но приходилось молчать, ведь я пришел за тем, чтобы отвечать на вопросы, а не спрашивать. Да, я должен действовать затем, зачем попросили встретиться. Молча, однако, мы просидели около минуты. Наемник сети все еще смотрел на меня в то время, как я сам уже через пять секунд парил глазами по помещению. От волнения меня обдало жаром, а горячие руки отделились от тела и теперь жили своей жизнью: то смирно устроятся на коленях, то теребят рукава кофты, то норовят найти в кармане какую-нибудь бумажку и разорвать ее на микроскопические частички. - Не хочешь что-нибудь сказать? – намекнул мужчина и слегка наклонил голову в бок.       Я вначале вспомнил, что забыл представиться, запаниковал, уже было открыл рот, но тут же выкинул эту идею: мы же представлялись друг другу по телефону! Сердце продолжало устраивать телу пожар, горели щеки, а я просто тупо смотрел на совершенно спокойного наемника и молчал. Истоков Владимир продолжал оценивать меня – я понял это сразу, как он сел. Человек с сильными, островатыми чертами лица; черные, но все же коричневые волосы. Чуть крытые веки утемняли и без того мрачные радужки. Образ настоящего мужчины, какие представляли себе художники в раннюю эпоху. Я понимал, что он терпеливо ждет ответа, считывает мой характер, привычку рук, излишнюю открытость. И я вспомнил, что хочу сказать. Я начинал говорить с абсолютно разных фраз, слов, интонаций, ведь никак не мог подобраться к сути. Трусливый я человек. Как провинился – уши и хвост поджал, не высовываюсь… Ненавижу себя за это! Не могу сказать правды об ошибках, когда это важнее всего. Руки дотянулись до салфетки, сделали надрыв, но я тут же взял над ними контроль и потянулся к карману на плече. На столе теперь лежала бело-голубой переносной хранитель или, проще говоря, флешка. Наемник все еще смотрел на меня с немым вопросом. Я знал, что должен объясниться, но пустота жестким комом засела в горле. - Это принадлежало Мике, - сказал я наконец. – Он… просил.. На флешку скачена какая-то очень важная информация. Мика… Михаэль просил передать ее, - я многозначительно посмотрел на мужчину. - Кому? - Вам, - ответил я и не увидел никакой реакции. - Объясни. – Брови собеседника чуть сдвинулись к переносице.       Я набрал в легкие воздуха и смешал с остатком долга: - За день до самоубийства Михаэль приходил ко мне домой в гости. Он отдал флешку мне со словами: «Передай это тому наемнику, кто будет расследовать мое дело.» Я думал, это какая-то шутка и подыграл, мол, хорошо, отдам. Я еще много раз за вечер спрашивал, что за пьесу он разыгрывает, но Михаэль все улыбался да тему переводил разговора. В общем, - я скрестил руки на груди, - я это приметил, но не стал придавать значения. Ситуация сложная у него в семье, сами понимаете. Не хотел я его на плохие мысли наводить, тем более изменился он… А потом… А после… - Я немного прикусил губу, сжав пальцы до побеления костяшек. – Я же не… Он мне… Да, к черту все это! Флешка теперь у вас, а от меня проку нет – делайте, что хотите! Хоть за решетку за скрытие информации – достало все! – Я положил ладони на стол, словно сдаваясь. – Этого придурка уже не вернуть.       Я взглянул на собеседника, но решительность и порыв мальчишеских чувств быстро растворился в отстраненных глазах. Мужчина, кажется, проигнорировал мои последние слова и просто выложил блокнот на кольцах, черную ручку и телефон, включив диктофон. - Итак, - начал он, - ты знаешь, что на этом переносном хранителе? - Нет, - удивленно ответил я, поглядывая на двигающуюся ленту диктофона. - Хорошо. Я задам тебе несколько вопросов – постарайся ответить как можно точнее. - Да.       Вопросы были самыми распространенными, в основном о жизни Мики (и школьной, и частной). Спрашивали о возможных изменениях в поведении, о которых я поведал с такой скрупулезностью, что сам не ожидал от себя таких замечаний. На вопрос, не посещал ли он подозрительные сайты, я ответил, что часто замечал за ним такую особенность. - Не помню, как называется сайт… Вроде что-то связанное с рассказами, только название на английском. - Что было на сайте? - Сплошняком шел текст, какие-то абстрактные рисунки. И видео, которые Михаэль любил слушать на уроках. - Михаэль в последние недели общался с кем-нибудь посторонним? - Он ни с кем не общался, даже со мной.       Это, пожалуй, был единственный миг, когда Владимир Истоков озадачился.       Спустя время мы закончили, мужчина спрятал флешку, и мы вышли на улицу. - Спасибо, парень, - сказал он. – Может, тебя подвести? Я на машине. - Нет, я недалеко живу. Пройду по мосту и все, - ответил я, небрежно махнув рукой, тут же спрятав ее в карман. Сегодня было прохладно, а руки у меня мерзнут уж слишком быстро. – Скажите, - подал я голос, - почему вы не отвели меня в участок, там, ну, нельзя же информацию утаивать и все такое… - Во-первых, ты ее утаивал не так уж долго, тем более мы впервые с тобой встречаемся. Во-вторых, какой смысл в твоем задержании? Ты уже сам раскаялся. - Ну это же… - Слушай, тебе жизнь испортить надо? – огрызнулся наемник словами, но не тоном и закурил. – Никто не узнал, что ты что-то там скрыл, будь благодарен себе. - Спасибо, - вставил я и почесал затылок волос скорее по привычке. - Ладно, пока, Денис.       Тень махнула мне тонкими пальцами и исчезла в свете фар дороги. Я обернулся и зашагал к мосту. Желтоватые смолянистые отражения фонарей расплывались в холоде и тьме. Ночь была особенно темной сегодня: вместо неба словно чистый лист черного цвета. Мост аркой возвышался над трассой, уходящей в потоки машин. Я дошел до середины моста и остановился, развернувшись к ограждению, почти касался ее рукой. Я вглядывался в горизонт, пока машины за спиной все так же неслись прочь по мосту, а лицо обволакивал ветер и шум. Над городом светилось бледно-оранжевое облако, отражая искусственные звезды: фары, экраны телефонов, витрины и прочие источники света. Дыхание ветра колыхнуло волосы. Взгляд постепенно сполз к трассе, к тем полоскам, что увозили кого-то домой, на работу или в кино… Они начали немного расплываться перед глазами, задергались плечи, и рот перекосился оскалом. От холода или от того странного чувства, что я тогда испытал, - не знаю. Внутри что-то сжалось, замолчало и закричало в одно время. Ветер проник глубже и забрался под кожу. И, черт возьми, стало до безумия тихо… безумно одиноко… безумно обидно… Я, одну руку держа в кармане, потянулся второй в глубину черной куртки. И снова я развернул записку Михаэля, что он оставил на столе в моей комнте в тот самый последний день. Я раз за разом кричал одни и те же слова с куска бумажки, пока не сжал ее в кулак в жалкий комок переработанного дерева и чернил. Почувствовал боль от впивающихся в ладонь ногтей, а бумага слабела в трясущейся руке. Я слышал сбившееся дыхание и тряску тела даже сквозь давление и визг моста.       Я размахнулся и выкинул записку. - Сукин ты сын! – прокричал я хриплым от слез голосом.       Это единственное, что я мог себе позволить заорать, потому что после ком разорвал бы мне горло. Я вжался в перила, наблюдая, как летит вниз белый комочек, ставший вскоре влажным пятном. Почему я ему не помог тогда?! Почему не могу спрыгнуть вслед?! Почему я такой трус?! Я вцепился себе в волосы, поставив локти на ограждения. Хорошо, что никого не было рядом… Хотя какая разница?       Спустя какое-то время слезы высохли, но я продолжал стоять в таком положении. Прекрасный вид… Поэтому-то он мне и нравится: именно по мосту мы с Михаэлем проходили каждый раз по возвращению домой после очередной тренировки. Машины все еще мчались по трассе (как за спиной, так и под ногами), унося куда-то и опустевшую голову. Записка, наверное, летает сейчас где-нибудь среди колес или деревьев, или, может быть, добрый дедушка выбросил ее в мусорное ведро, заботясь об окружающей среде.       Зазвонил телефон. Мама, наверное. Интересно, сколько времени? Я поднес к уху гаджет и ответил на однотипные вопросы: - Да, мам, я иду. Нет, я еще на мосту, но скоро буду. Да, мы закончили. Мама, я сам тебе все расскажу!.. – и повесил трубку. На экране отображалось 21:59. Черт.       Только я хотел бежать домой, как кто-то взял меня за плечо.       И толкнул через перила.       Меня перекрутило, воздух вбивался во все части тела, а затем послышался скрежет колес, резкие сигналы и визг. Жестокий удар.       Наверное, я сумасшедший. Улыбка на мертвом лице появляется либо от страха, либо от счастья, либо от чего-то еще… По крайней мере, последнее, что я чувствовал (кроме чего-то горящего внутри), было напряжение улыбки и смеха. Однако это был, скорее всего, не смех и даже не улыбка. Но кто мешает мне в это верить? В конце концов, я испытал счастье при падении.       22:00       Записка Михаэля:       «Прости. Я все-таки тебя полюбил.»       Работа компании «Extra» всегда для наемников заканчивается в восемь вечера. Последними уходят директриса, уборщики, самые трудолюбивые работники и самые большие любители опаздывать (даже домой), какие обычно надолго не задерживаются в стенах здания. Охрана же круглосуточно следит за компанией и ее неприкосновенностью. Однако сегодня одного временного сотрудника пришлось вытаскивать с рабочего места едва ли не силой двух охранников в девять часов. Дан недолго стоял у ворот компании, наблюдая за тем, как выключаются лампы и мониторы в офисах. Охранники, уже нам знакомые, было забеспокоились, не стоит ли выпроводить парня с территории, но тот вскоре и сам развернулся к шлагбауму. - Тебя не забирают что ли? – вдогонку бросил седой из них, в сторонке покуривая.       Дан обернулся с неясными лазами и коротко мотнул головой, шагая по дороге дальше и сжимая ремень сумки, в которой покоились как в гробу скриншоты. Аутист успел их забрать, пока его не выкинули за дверь. Дома он должен сделать еще несколько файлов. К тому же, парень горел особым желанием поведать Истокову о неком открытии, что может помочь в расследовании. Шагая по улицам города, постепенно Дан восстанавливал картинки мест, что встречались по пути к компании, куда вел машину наемник. Смутные отпечатки домов и магазинов, проводов и путей трамваев – все моментально обрастало плотью и пылью. Единственное, что слегка напрягало – сменившееся освещение как неба, так и улиц. Повсюду яркие и съедающие глаза источники света. Они искажались, приобретая новую форму, и меняли реальность вокруг аутиста. Радужные потоки расплывались и расплывались же фигуры людей, их голоса, тянулись и срывались с места шумные и неспокойные машины. Мешанина раздражителей больно сказывалась на состоянии. Если бы не опыт пережитого по пути в другой город и многочисленный труд среди людей, аутист давно бы потерял над собой контроль. Гипертрофированный слух воспринимает абсолютно все звуки, все разом, из-за чего сложно было выделять один, ему нужный. Со временем делать это стало проще, да и передвигаться по городу пешком – тоже. Мир остался прежним, но Дан все равно хотел его узнать, понять, перестать бояться. Вышагивая по определенному ритму, аутист приближался к очередному знакомому месту – к кафе, где они с Владимиром Истоковым завтракали. А потом поехали в общежитие – забрать вещи. Дан постоял немного поодаль от кафе, словно вцепившись в него глазами, а затем пошел дальше.       В сумке что-то завибрировало, послышался сигнал вызова. Дан взглянул на слепящий экран, но номер был неизвестный. Однако последние цифры указывали на то, что звонила Лиза, с которой аутист недавно говорил о Михаэле. Дан вставил наушники, чтобы сосредоточиться на голосе телефона, и подключился к звонку. Вначале была тишина. Но после – голос, совсем не знакомый, чужой. - Здравствуй, Дан. Это не Лиза, но не бойся, с ней все в порядке, просто пришлось одолжить у нее твой номер телефона.       В ответ тишина. Дан стоял посреди двигающейся улицы, нервно ища глазами возможное тихое и неяркое место для разговора, однако если бы он его даже нашел – не сдвинулся бы с места. - Кто вы? – задал он вопрос, обретая дар речи. Оказывается, разговаривать с незнакомым человеком не так сложно, когда не видишь его глаз и не страдаешь от вспышки опиа. - Прости, сейчас назваться тебе не могу. Но не волнуйся, я – та, кого вы искали. - Р-рыжая? – проговорил Дан.       В трубке долго молчали. - Вообще-то я перекрасилась вчера вечером, так что я уже не рыжая. - Где Лиза? - С ней все хорошо, повторюсь. Однако с ней может случится что-нибудь плохое, если ты не выполнишь кое-что. - Нет, - ответил Дан спокойно. - Хорошо… - вздохнула девушка. – Аутисты часто говорят «нет», когда не понимают, что они должны сделать, а не не хотят…Поэтому я объясню: отдай мне всю информацию и скриншоты, которые в данный момент находятся у тебя – я это знаю. - К-ка вы узнали? - Умения, Дан, - лучшая связь с миром. - Вам помог кто-то из компании «Extra», - заявил Дан с некоторой уверенностью. - Не будем отвлекаться от главной темы. Принеси все, что находится у тебя в сумке в данный момент к станции метро «Площадь 1945-го года». Если не сделаешь этого – с твоим другом случится кое-что ужасное. С Истоковым Владимиром, я имею ввиду, который сейчас находится вблизи забегаловки «KARI-KARI». - Нет. Н-не могу, - аутист сжал пальцы на ремне сумки. – Я н-не могу! - Я убью Истокова, если ты не принесешь эту чертову сумку в метро к одиннадцати часам!       Возглас девушки оборвался гудками окончания вызова.       Мысли сменяли одна другую, мозг работал обновленным компьютером. Огромное количество информации сопоставлялось между собой, словно к чему-то подбирался пароль. Несмотря на бушевание потока внутри, парень в красном свитере оставался спокоен снаружи. На первый взгляд. Без того беспокойные глаза метались в прочтении не видимых другим фактов. Если та, кто угрожает смертью Истокова, знает о его местонахождении, то существует предмет, дающий возможность отслеживать это. То, что всегда с ним и в рабочем состоянии. Возможно, это телефон, однако случается, что гаджет остается без зарядки аккумулятора, где-то забыт или просто сменен новым. Не слишком надежный вариант, да и как можно следить за окружающей обстановкой вокруг, если большую часть времени наемник прячет гаджет в карман или в сумку. Что же тогда? «Чип в глазу?» - подумал аутист. Лучший вариант для связи между людьми: всегда в рабочем состоянии, всегда рядом с жертвой слежки. А видеть то, что попадает в поле зрения чипа, не сложно, если подключиться к нему, что сделать способны лишь профессионалы взлома и разработчики чипа. Дан неловко и криво улыбался, оценивая способности врага. Легко понять, как именно могли следить за Истоковым. Над вопросом «зачем?» Дан не слишком размышлял. Он должен найти наемника, чтобы предупредить его об опасности. Дан не мог ему звонить, ведь из-за этого злоумышленники запросто убьют наемника, не дожидаясь назначенного часа. Аутист отследил по карте расположения свое, метро и кафе «KARI-KARI». Дан успевал лишь в одну из сторон: либо к метро, либо к Истокову.       Мимо пронеслась полицейская машина и скорая помощь. Те завернули за угол, направляясь в сторону особого участка города – самого тихого и спокойного среди прочих. Дан этого, конечно, не знал. Как не мог знать и того, к какому подростку спешат служащие. Дан, до этого держа телефон в руке, взглянул на время: 22:15. Загорелся зеленый, и аутист перебежал улицу. Очень уж долго он бродил в собственных мыслях. Истоков говорил, чтобы аутист звонил, если что-нибудь случится. Но теперь Дан не может этого сделать. Но он может нечто другое. В области сердца скрипнули механизмы, отвечающие за какие-либо эмоции, и застыли, оставляя оболочку и холодный расчетливый ум.       Или глупость.       Не удивительно, что местом встречи выбрано именно метро: сюда невозможно пронести оружие, - ни холодное, ни огнестрельное, - и поэтому гарантия безопасности открывалась для обеих сторон. Людей было немного, чему Дан обрадовался бы, если бы еще не полностью отказался от эмоций, проявляющихся и без того редко. Выйдя из вагона, аутист встал перед скамейкой у колонны из коричневого камня. Желтоватый искусственный свет «обезжизнил» станцию метро. Сидевшая на скамейке девушка в приятном молочного тона пальто смотрела на аутиста и мягко улыбалась, держа прямой спину и плотно приставив ноги друг к другу. - Здравствуй, Дан, - сказала она. – Присаживайся рядом, пока место свободно.       Девушка с серо-русыми волосами до лопаток похлопала рукой в перчатке слева от себя. Дан, продолжая сжимать ремень борсетки, присел к девушке. - Как хорошо, что почти никого нет, - спокойно говорила она. - Спасибо, - ответил Дан. - За что? – удивилась собеседница тоном, словно заранее знает ответ, а с ним – и весь разговор. - Что мало людей. - Да, я тоже не люблю, когда они переполняют местность. Становится тесно и душно. Тебе ведь это знакомо? - Я м-могу задать вопросы? - Да, конечно, - махнула девушка рукой и поправила волосы. – На какие-то не отвечу, сам понимаешь. - З-зачем вы это д-делаете? - Делаю что? - С-следите за нами. - Истоков – наемник, который сунул нос не в свои дела. - Я не п-понимаю… - Ох, прости, Дан, позабыла, с кем говорю. Давно мы не общались, - девушка сдержанно улыбнулась. – Для нас очень опасно, если твой друг все узнает. Мы этого не хотим и поэтому останавливаем. - Вы узнали мой номер телефона от Лизы? - Да. Мы заглянули к ней, ведь знали, что он у нее есть. - Вы следили за Лизой? - Мы следили за Истоковым с самого начала назначения дела, а уже по ходу событий… - С вами работает Неизвестный! – воскликнул Дан.       Студентка продолжала молча улыбаться, пока не заговорила вновь: - Ты должен отдать мне сумку, - напомнила она. - Да, - парень снял вещь и протянул девушке. - Хм… - усмехнулась она. – Я не вижу ни жучка, чтобы ты смог меня отслеживать, ни чего-то на подобии. Ты совершенно не задумываешься, правду ли я говорю? - О ч-чем вы? - Мне просто интересно: я заявляю о том, что Истоков может умереть, а у тебя не возникает сомнений? Что, если я все равно прикажу его убить? - Если вы лжете, то я все равно его не смогу спасти. Я не успею. И не оставлю сумку себе. Это может быть опасно для меня и для компании «Extra». А если вы говорите правду и не убьете его, то спасибо за честность. - Ты уже второй раз говоришь «спасибо» тому, кто угрожает убить человека, - отметила девушка, накидывая вещь Дана на плечо. - Пока что я говорю «спасибо» человеку. Разве я точно знаю, убийца вы или нет. - Неужели ты не хочешь остановить меня и забрать скриншоты обратно, чтобы продолжить дело? - Я н-не говорил, что не сделаю этого, - заявил Дан стоящей перед ним.       Она продолжала улыбаться. Лишь глаза ее – светлые, чистые – наполнены незримой печалью. Она открыла сумку Дана и отдала кошелек, ключи, телефон и карандаши. Когда перчатки ее добрались до Е-карты подмастерья, девушка повертела ту в руках, рассматривая со всех сторон, а потом бросила аутисту. Дан ловко поймал пластиковую карточку. - Ты великолепный человек, - произнесла девушка. – Удачи тебе в исполнении слов. И еще кое-что: я не убивала Михаэля.       Послышался раскат громыхания вагонов. Метро наполнилось шумом, не терпимым для аутиста, и тот, съежившись, закрыл уши. Он хоть и привык к переполоху колес, но после отрывистой тишины не мог приспособиться к резким звукам, усиленным каменными стенами. Он не услышал слова, что проговорила девушка, и упустил их, чувствуя, как лишается чего-то важного. Студентка прошла в пустующий вагон, и ее увезло чудовище оглушительных стуков и размеров. Когда оно исчезло в тоннеле метро, Дан поднялся из метро, встал у входа и трясущимися пальцами набрал номер Истокова, что удалось не с первого раза. Закопанные глубоко эмоции выбрались наружу, отяжеляя и режа все внутренности. Аутист держался за телефон обеими руками. - Алло? – приглушенный уличным шумом голос наемника, такого знакомого и живого.       Дан не ответил, лишь вздохнул полной грудью. - Эй, парень, все в порядке? – забеспокоился Истоков. - И-извините, - заговорил облегченно Дан, - вы н-не можете забрать меня? - Да, прости, задержался, я еду в компанию… - Нет, я н-не в компании. - Стоп, а где ты? – удивился мужчина. - З-заберите меня со станции метро «Площадь 1945-го года». - Как ты?.. – наемник не договорил. – Ты все объяснишь мне в машине, понял? - Д-да, - сдавленно пробормотал подмастерье. – Расскажу… В-все вам расскажу. - Так, я не понял, почему у тебя такой голос? - Ч-ч-что с моим голосом? - Ты говоришь уж слишком тихо и, я думаю, ты очень взволнован чем-то. Черт, я прям слышу, как ты сопишь в трубку, Дан! С тобой точно все в порядке? - Просто з-заберите меня!.. – выдавил Дан, закрывая глаза от мелькающих фар на дороге. - Потерпи немного, щас приеду.       До слуха донеслись новые шумы, однако аутист не мог их разобрать и распределить какофонию по полочкам сознания. Обычный человек же с легкостью понял бы: первый из них звучал из динамика в телефоне и похож был на грохот падения стальных балок и визга колес. Источником второго же стали многочисленные шаги выходящих из метро людей. В поздние часы они однообразно и подозрительно смотрели на парня, раскачивающегося в капюшоне, и не смели подойти – мало ли какие типы встречаются вдоль ночных дорог!..       Когда я подъехал, Дан уже ждал и пулей влетел в машину на первое сиденье. - Ты не представляешь! – возмущался я. – Пока я говорил с тобой, какой-то ненормальный едва в меня не врезался со всей скоростью!       Дан непривычно перебирал руками в карманах куртки. Я направил машину по трассе к дому. Поняв, что парень не особо слушает, я даю ему возможность выговориться: - Что случилось? - Я встретился с ней, - заявил он и отвернулся было к окну, но взял себя в руки и посмотрел на мои руки, сжимающие руль. - С… ней? - Она теперь не рыжая. Она теперь серебристая…       Дан рассказал мне абсолютно все с момента звонка до самой последней секунды встречи. Пока он говорил, мне едва удавалось верит в существовании подобной иронии. Моя жизнь, возможно, зависела от одного только решения Дана, а я об этом даже не подозревал. Это объясняет встречную машину с тонированными стеклами, которая буквально сама появилась из неоткуда. Мне не хватало сейчас трех вещей: крепкого кофе, широкой просторной дороги, чтобы погонять по ней как следует, и сумки Дана. Больно я привык к ее существованию, словно она была частью самого парня. - Простите, - он склонил голову.       Я просто кивнул. Сейчас, наверное, как во многих фильмах, я должен истолковать какую-нибудь пафосную речь о том, что Дан поступил так, как должен был, чтобы помочь близким и все в этом духе. Но я не стал. Он – парень сообразительный. Общаясь с ним, я понял: во-первых, все мы люди, и этим все сказано. А во-вторых, Дан понимает многие вещи, которые ни объяснять, ни проявлять не нужно. Не знаю, как, но аутист уже понял все сам: он отдал скриншоты, чтобы спасти меня и Лизу, а это считается далеко не глупостью. Моральный подвиг, я бы сказал. А просит прощения за то, что не смог ничего сделать. Да, он мог рискнуть и продолжить этот сумасшедший детектив одни. Но разве простил ли он себя? Думаю, нет. Многие в подобные моменты бы заявили, что одна жизнь (или две) стоят многих, однако эта «жизнь» способна перерасти в несколько сотен жизней. Человек переходит эту грань, когда лишается близких людей. Стоит погибнуть им, как все остальные жизни покажутся вовсе незначительными и бесполезными. - Дан, - окликнул я парня, - это та девушка, которая помогла тебе с поступлением? - Да, - мгновенно ответил он.       Мы въезжали во двор, когда я рассказал про флешку, переданную мне Денисом. - Истоков Владимир. - Что? - Я записал на диктофон весь наш разговор в м-метро. Но р-рыжая его удалила, когда забрала сумку… - Можем откопать его. Но ты рассказал мне все так подробно, что смысла что-либо откапывать нет. - Пробелы были не просто так. - Ты про скриншоты? - Это двоичная система записи т-текста, - Дан многозначительно взглянул на меня. - Это вообще-то называется «бинарное представление текста». - З-знаю. Если взять лишние пробелы за «ноль» или «единицу», то может получится ч-что-нибудь… - …что приведет нас к сайту, - закончил я. – Но как это сделать, если у нас нет скриншотов? - Поэтому их нельзя было уносить, - пробубнил аутист. - Ну да, - жестоко ответил я. Зато правда.       Дан сложил на коленях руки в замок, приподнял подбородок и выпрямился. Глаза его широко раскрылись. Этот взгляд я распознаю среди тысячи – парень что-то задумал. - Я могу найти все нужное через взлом. Я могу найти «StoryTeller»… - Дан! – воскликнул я. – Ты можешь залезть в такую гущу информации, что просто оттуда не выберешься, не испортив что-нибудь в мировой сети! - Н-но я могу! – нахмурился парень и поднял плечи. - Та-а-ак, - вздохнул я и прикрыл глаза. – Ты в курсе: за взлом можно сесть за решетку до семи лет! Статья РФ 272! - Но это будет, если кто-то узнает! - Это преступление, Дан! - Но вы тоже взламываете сайты и страницы социальных сетей – это часть вашей работы! - Потому что у меня есть на это полномочия! К тому же, приходится заключать уйму бумаг и договоров, чтобы получить разрешение на один единственный взлом! - Но это быстрее всего! - Должен быть другой способ… - Из-за этих с-с-скриншотов вас сегодня едва не убили! – Дан ударил по своим коленям со всей дури. Наверняка останутся следы. - Тебя могли просто запугивать. - Мы должны з-закончить дело сегодня! - Я не позволю тебе взламывать сеть! – отчеканил я и открыл дверь. – Выходи, дома что-нибудь придумаем.       Я почти дошел до подъезда, однако аутист за мной следовать не спешил. Сквозь лобовое стекло я видел, как фигурка сложила руки на груди и отвернула голову к окну. Я постоял с минуту, но парень продолжал уперто сидеть в машине. Ух и упрямец! Бормоча под нос проклятья, я открыл дверь со стороны этого дьяволенка почти нараспашку и сказал выходить. Тот отвернулся. Я взял его под локоть и попытался вытянуть, но Дан вырвался. Я продолжал силой отрывать его от сиденья. Получал удар за ударом то руками, то с ноги, но таки смог вышвырнуть его, схватив за шиворот и потянув. Я на мгновение подумал, как бы не перегнул палку с аутистом, но быстро выбросил эту мысль. Равновесие порой у него отменное, реакция – и подавно. Ничего с ним не случится. Возможно, раздражение так на меня влияло, возможно, но мне вдруг стало абсолютно все равно. Не знаю, что именно, но что-то я хотел буквально выжать из своей жизни прямо сейчас. Я сжимал Дана, но тот продолжал упираться. Я захлопнул дверь оккупированной машины. В конце концов терпение вылилось резким всплеском, когда парень отдавил мне ногу, и рефлекторно рука разжалась. Я прошипел что-то неразборчивое и явно нелитературное, взглянув на отскочившего аутиста с искренней злобой. Если бы сейчас, когда я перевел взгляд на хрупкую фигурку, чувства обрели вдруг оболочку и физическую силу, они бы заставили дрожать атомы настолько сильно, что вспыхнул бы вокруг столб огня. Непослушные соломенные волосы прикрыли верхнюю часть лица Дана. Он стоял без движения, продолжая избегать контакта глаз, и покусывал измученные губы. - Ведешь себя как ребенок, - процедил я. - Э-это же нормально, раз я аутист!       Мимо нас прошла молодая мама с дочкой. Они посмотрели на разыгранную триаду, мать спросила, не может ли она чем помочь, но я ответил – не нужно. Когда дверь подъезда звякнула, я подошел к Дану ближе. - Вы з-звонили в университет? – уверенно спросил он. - Как, по-твоему, это должно было выглядеть? Я даже имени ее не знаю. - Она покрасилась вчера вечером… - Да уж, новая жизнь – новый стиль.       Разлилась вязкая и больная пауза. Препятствовать ей пришлось мне: - Я знаю, ты хочешь помочь. Но это можно сделать по-другому. - Я х-хочу быть полезным, - после долгого молчания признался Дан и впервые на долгое мгновение впился в меня медовыми глазами. – Когда я ушел… я хотел найти ее… - Да, я помню ту бешеную ночь. - Но это о-оправдание я выдумал, - высказал аутист и обнял себя за плечи. – М-мне было страшно!       Я ждал. - К-когда мы встретились в последний раз!.. она сказала, если мне попадется «неизвестный», то я должен буду немедленно о-остановиться, и-исчезнуть, «с-сойти с тропы»! Иначе все, кто будет рядом… кто… в-вы… - Ты испугался за меня, - подытожил я. – Поэтому и сбежал: чтобы не навлечь беду на окружающих.       Дан сдавленно кивнул.       Все сошлось: Неизвестный действительно должен работать со студенткой, поскольку они явно знакомы, а «StoryTeller» связан с самоубийствами подростков. Имело объяснение и молчание Дана – почему не рассказал все как есть. «Предупреждение» повлияло на аутиста так, чтобы тот держал язык за зубами. Если разобраться: везде играет именно человеческая натура – эмоции в чистом виде.       Я глубоко вздыхаю: - Я дам тебе разрешение, но не на взлом мировой сети.       Дан прислушался. - Ты можешь восстановить скриншоты, войдя в систему ноутбука Пропастьева. Это безопаснее, да и я помогу. Однако придется анализировать почти каждый поток информации за неизвестное количество месяцев. Но наверняка в этой куче найдутся абсолютно все потерянные фото экранов. - Долго, - отрезал парень, но делать ему было нечего.       Кое-как договорившись, мы наконец-таки зашли в дом. На следующий день в компании разберемся со взломом, а пока и мне, и аутисту стоит отдохнуть. Напряженный был вечер, особенно для подмастерья. Я пошарил по полкам кухни, но нашлись только те продукты, из которых обычно ничего вкусного и серьезного не приготовишь. Пришлось тащиться в круглосуточный магазин. Я составил небольшой список, чтобы ничего не забыть и не купить лишнего. Когда возвращался домой, набирал силы неприятный ночной дождик. В общем, на порог я не ступил, а прихлюпал. Пакет продуктов с логотипом забрал Дан, уже переодевшийся в футболку с рукавами до предплечья, но в прежних джинсах. Я снял ботинки, поставил на батарею. Обувь аутиста аккуратно разместилась на подставке, куртка – в кладовой комнате. Из чистого любопытства я заглянул в отведенную Дану комнату. Подозрения оправдались: из коробок многие предметы быта в идеальном порядке были разложены на места, где они настолько хорошо вписывались в интерьер, что, казалось, вся комната спроектирована именно для них. И идеальная чистота!.. Хотя чего я ожидал, раз хозяин – аут… Я, стоя в проеме, опустил глаза. Мысли осеклись сами. Несомненно, обстановка дружелюбная, убранная, ничего лишнего… Но слишком минималистическая, слишком… неуютная что ли? Неживая. Словно атмосфера не горит, не светит, а догорает свое. Не понимаю. Краски вдруг сгустились, сжали горло, но в то же время оставались прозрачными, ничего не меняющими ни в доме, ни в осознании.       А на кухне парень выкладывал на стол продукты, шурша пакетом. Наблюдая за его неловкими движениями, я немного почувствовал себя виноватым, правда, не знаю – в чем именно. Как будто я действительно виноват в том, что родился здоровым, легко прошел экзамены в школе и институте, добился приличной работы и продолжаю помогать людям. По крайней мере, пытаюсь.       Я встряхнул головой: не тем заняты мысли! - Ты помнишь точные черты лица девушки? – спрашиваю я. - Да, - аутист застыл, в руках держа пакет молока. - Мы можем составить фоторобот, чтобы разыскать ее. - Почему в-вы не можете этого сделать? Или во-воспользоваться камерами в-видеонаблюдения школы? - Я встречался с рыжей всего раз, - объясняю я. – А качество на видео оставляет желать лучшего. - О, я-я знаю з-значение этой фразы! – засиял аутист. – Э-это значит, что качество видео очень плохое. - Да, молодец.       После похвалы парень как-то странно пошатался на месте с искренней улыбочкой. Под постукивание капель погоды мы приготовили ужин. Я испробовал рецепт карри, раз уж вышло побывать в необычном для меня заведении иностранной еды. Но что-то вышло удачно, что-то пошло крахом. Однако нахимичить с едой удалось, и две порции русского карри задымились на столе. За окнами запах дождя пробивался сквозь стекло. Холод не мог заполнить кухню, сколько бы небо не заставляло его стучаться. Сама мысль о том, что я сижу здесь, в тепле, нахожусь в изоляции от внешнего мира и остаюсь наедине с чем-то спокойным и живым, согревало душу. Тревоги отошли на второй план, словно днем я надеваю одну часть своей личности, а с приходом сумерек – другую, более настоящую. Голову вскружил аромат блюд, обстановка казалась временной петлей, в какую хочется возвращаться на протяжении всего жизненного пути. Удивительно, насколько быстро сменяют друг друга эмоции: еще недавно я готов был испепелить Дана взглядом, а сейчас мирно запиваю с ним безалкогольным пивом карри (аутист пьет чай). - Знаешь, в такие моменты принято разговаривать по душам. - Это как? – не понял Дан. - Ну, когда хочешь рассказать собеседнику о своих мыслях, о чем ты думаешь, что испытываешь… - А в д-другие моменты так делать н-нельзя? - Конечно можно, просто именно в эти люди наиболее расположены к разговору.       Дан сунул в рот ложку и задумался. Потом немного насупился и сказал: - Но у н-нас нет бутылок с ядом. - Чего? - Р-родители говорили «по душам», когда у них был этот... алкоголь. И обычно к нам п-приходили еще люди. Тоже с б-бутылками. - Подожди, алкоголь совсем не обязателен для таких разговоров! – махнул я ладонью. – Главное, чтобы то, что ты бы хотел рассказать, ты рассказывал без сомнения, доверял бы, понимаешь? – Я все больше ощущал пропасть между нами, между способами общаться, воспринимать информацию. Но я безумно хотел дотянуться. - То, ч-что думаю и чувствую? – уточнил парень. - Да. – Мелькнул огонек надежды и веры. Вновь. - М-мне страшно, - прошептал Дан. - Мне тоже, - зачем-то признал я. – Это может быть незаметно, но я реально боюсь. За тебя, за себя, за весь мир боюсь. Но как-то смирился с осознанием того, что человечеству есть, куда скатываться. - Портить себя. Из-за пива и сытного ужина я совсем расслабился; в крови теперь прогуливается сон и все ждет, когда я закрою глаза, а мысли размякли и размыли грань между пониманием того, что я чувствую и что говорю - Хм… Ты в последнее время перестал улыбаться, - заметил я. – Даже своей глупой улыбкой. Вообще пессимистичнее стал. - Да, забыл. - Обычно человек если хочет улыбаться, он улыбается. Если нет, то нет. Не заставляй себя улыбаться, Дан. Ты улыбаешься… - … хуже всех сотрудников «Good times», - ответил за меня аутист. - Где это ты такое слышал? – засмеялся я. Отмечено, между прочим, очень верно. - Лиза. – Как только Дан это сказал, тут же схватился за телефон и набрал чей-то номер. Гудки шли долго, парень терпеливо ждал, но в конечном счете отложил гаджет: - Не отвечает. Пальцы забарабанили с удвоенной силой. Я решил применить его способ: улыбнулся (наверняка получилось тоже по-дурацки): - Все будет хорошо.       Но Дан меня уже не слышал, ведь улетел куда-то в свои мысли. Нужно бы и мне позвонить Денису. Почему-то внутри что-то щелкнуло и загорелось. Что-то неживое. - В-вы когда-нибудь… убивали человека? – неожиданно спросил Дан. - Было дело, - с неохотой признался я. - К-как это было? - В смысле, что я чувствовал? - Д-да. - Прости, но пока ты сам этого не испытаешь – не поймешь. И вряд ли мне удастся это объяснить. Честно говоря, мне вовсе не хочется ни вспоминать, ни тем более рассказывать кому-то о испытанных… событий работы.       Мы немного помолчали. Пауза позволила не только отдохнуть от прежних ответов и вопросов, но и привести в действие откровенность аутиста, его мечту. - Чего ты хочешь в жизни? – спрашиваю я. - В жизни? - К работе ты страсти не испытываешь, как это недавно выяснилось, свое место готов уступить буквально любому. Но при этом упираешься, как примешь нужное тебе решение, и не сойдешь ни за что, хоть тресни. – Я слегка приглушил голос, сделал его более хриплым, светским: - Чего ты хочешь в жизни? - Я хочу учиться и быть полезным, - говорит Дан, смыкая на кружке ладони. – Но мне кажется, ч-что я… не совсем это хочу. М-мне приятно, когда л-люди не п-пугаются меня. Когда они общаются со мной. А еще проявляют интерес в разговоре. Н-не торопят и не ругают. И не просят с-сфотографироваться.       А я ожидал что-то менее глобальное. - Ты хочешь доказать, что чего-то стоишь, - подытожил я, разглядывая отражение в алюминиевой банке. – Я тебя понимаю. Нет! О чем я говорю! Я ничего о тебе не знаю и понять не могу! – усмехнулся я. – Но, по-моему, мы связаны одним желанием в жизни: путем решений чужих проблем хотим решить свои собственные. Я хочу, например, жить спокойно и счастливо, без войны и чумы, как водится; ты хочешь добиться чужого понимания и принятия. Но пока не определился, зачем тебе это нужно.       Дан молча кивал, глубокими глазами что-то вытягивая для себя из моих бескостных речей. - С-спасибо, - произносит он вскоре сдавленно и неслышно. - За что? – спрашиваю я и вижу, как дергаются плечи Дана. - Вы меня видите.       Кропотливая морось сильнее заколотилась в окно. Но теперь не желала проникнуть в помещение, а всего лишь пыталась расслышать нашу тишину. Словно свободный от всего мальчишка-дождь проказничает, постукивая в тепло. Но вдруг он успокоился и растворился в собственных каплях.       Я не мог оторвать взгляда от расцветающей картины: Дан искренне улыбается с янтарного цвета отблесками радужек. От всего его существо повеяло счастьем – искренним и чистым. А к шуму дождя примешались соленые капли, попавшие в кружку чая аутиста. - Я закончил, - отрапортовал Дан.       Я оторвался от ненавистного отчета (треть работы только и уходит на эти бумажки!). Подошел к аутисту я не в лучшем духе, но негатив ушел, стоило увидеть ребячески улыбающегося парня за рабочим столом. Первым делом с утра мы заехали к Максу и сделали фоторобот с описания аутиста. Первое время Макс смотрел на меня странно, но я молчал на его глупые расспросы. Фоторобот мы сделали и тут же сопоставили его с лицами всех поступавших в институт на Гагарина. Среди обучавшихся девушки не оказалось, система не могла определить вовсе, что это за личность такая. Я взглянул на Дана, но и он ничего не понимал. Решили оповестить всех о розыске рыжей, но лишь членов здравоохранения, поскольку студентка спокойно могла узнать о собственном розыске из газет и сетей и тут же исчезнуть из города. Ничего о том, что произошло за прошедший вечер, Дарья Эстрадная не знает. Сегодня ее не оказалось в компании из-за срочных дел по поводу нашествия репортеров и газетчиков. Когда я проверял новости, наши с Даном имена облачились в великолепно ужасные заголовки. Разумеется, больше всего мелькало что-то на подобии: «СКАНДАЛ МЕЖДУ ПОСТУПИВШЕМ АУТИСТОМ И НИКЕМ НЕ ПРИЗНАННЫМ СТУДЕНТОМ-ОТЛИЧНИКОМ». И обо мне, конечно, упоминалось не раз. В основном, в качестве двух ролей: защитник и нападающий. Но одна из газет поразила меня больше всего, выдвинув предположение, словно это я помог аутисту удачно сдать экзамен на поступление. От этого захотелось просто выблевать весь завтрак. Переживи они с мое – ни за что бы не стали разглашать подобные бредни народу. Во всяком случае это должно было случиться. Я заставил себя не притрагиваться к газетам как минимум дня два. Все равно в популярных СМИ только об этом и будут болтать ближайшие дни. А потом забудут, словно и не было.       Несмотря на сочность инцидента в компании, за ее пределами произошло еще более невероятное происшествие. Тело Дениса, лучшего друга Михаэля, нашли вчера вечером под мостом, по которому он должен был возвращаться домой. Еще у Макса меня поймали и вывели в допросную комнату по доносу матери. Но смысла задерживать меня как подозреваемого не видели смысла, поскольку я имел незыблемое алиби и приличную репутацию, а потому вскоре отпустили, лишь задав несколько вопросов. Я спросил по дороге в компанию, что Дан думает по этому поводу, но тот уставился перед собой в пустоту и пробубнил что-то о «скорой помощи» и полиции. Я не понял, о чем он говорил, и не давил. Денис… Хороший был юноша. Только с тучей комплексов, что видно на первый взгляд. Его бы армия исправила, да не дожил. Однако что-то мне подсказывало: Денис был убит, он не самоубийца. Не мог такой парень взять и спрыгнуть с моста под колеса. Просто не мог – не тот тип человека. А перед смертью Денис успел передать нечто незаменимое. На флешке записан единственная строчка с паролем от «StoryTeller». Паролем и логином Михаэля! - Посмотрите, - Дан указал на экран компьютера Александра Пропастьева. – Рабочий стол пуст. - Ты прав, - хмыкнул я. – Зайди в историю посещения. - Она тоже пуста, - бесстрастно ответил парень.       К нам заглянул сотрудник Дарьи (тот, в очках) и забрал законченный отчет о проделанной работе на данный момент. А также пришлось описывать перспективы дальнейшего развития дела, чего я крайне не люблю. Также этот чудаковатый работник принес два стакана на офисный манер, в одном из которых налит кофе, в другом – какао. Ладно, кофе, допустим, мне, но зачем принесли какао?.. Дан забрал напиток. Я ничего не сказал, но про себя галочку поставил.       Спустя какое-то время благодаря незамысловатых движений и команд высветился список последовательных запросов компьютеру и всемирной сети, какие были заданы с момента самого первого запуска. Мы с трудом нашли одну из первых команд на создание скриншота. Предстоит муторная работа, но не такая трудная. Мы с Даном сменяли друг друга каждый час, что позволяло ускорить процесс: работа не стояла ни секунды. Я находил очередной запрос, перекидывал его на ноутбук Дану, а он в свою очередь проверял, нужный ли это файл, текст, имеет ли лишние пробелы. Затем менялись. Дан больше про взлом не заикался, выглядел спокойнее, но, скорее всего, идею так из головы и не выбросил. Постепенно день уходил по средствам выщипанных страниц. Путь до проделанной работы Александра мы воссоздали за день. Нельзя было пропускать ни одной строчки, из-за чего в постоянном напряжении находились и тело, и разум. Невозможно было найти запросы по-другому, поскольку по какой-то причине Пропастьев проник в список запросов и слегка спрятал некоторые из скриншотов. В эти моменты приходилось восстанавливать скрытое, выводить и проверять. Было тяжко физически, но к вечеру работа подходила к концу. На рабочем столе в новосозданной папке теперь хранились скриншоты с лишними пробелами, в том числе и с сайтов Михаэля.       Заглядывая назад, на прожитый день, я удивлялся его продуктивности. - Слушай, ты говорил о бинарной записи текста, - напомнил я. – Я тут подумал… Все эти лишние пробелы, куча страниц с разных сайтов… я просто вспомнил одну программу для наложения фото.       Дан внимательно меня слушал, что-то выводя в новокупленном блокноте (он попал в его руки сегодня утром. Мы решили заехать в канцелярский магазин, прикупив блокнот для Дана и мне кое-что на стол). Спустя время на рабочем столе Пропастьева появилась программа «Chext» (видимо, у создателей настолько все было плохо с фантазией, что они просто соединили части английских слов «change» и «text», что значит «менять» и «текст»). Программа оказалась невероятно полезной. - Дальше я сам, - сказал было я и уже потянулся за мышью, но Дан накрыл ее ладонью и второй рукой преградил мне путь вовсе, выставив ее вдоль стола. - Я х-хочу сам, - настоял аутист. - Ну хорошо, - сдался я и вкратце объяснил последовательность действий. На мое удивление Дан выполнил все немного быстрее меня. Хотя задача-то состояло всего лишь в наложении полупрозрачных страниц друг на дружку. Постепенно, страницу за страницей, на экране кое-что просвечивалось.       19:36       В конце концов вышло изображение с черными полосками и сероватыми пробелами. - Я был п-прав! – уверенно и радостно заявил Дан. – Эт-то бинарный способ з-записи текста! - Осталось лишь выяснить, что здесь написано.       Парень начал записывать символы, принимая черный места за «ноль», а черные за «единицу». На вопрос, почему именно так, он правильно ответил, что код черного цвета – три ноля (первый курс университетского ада. Никогда не забуду, насколько сильно нас заставляли зубрить все эти представления цветов). Прежде, чем Дан исписал лист двумя цифрами, я забрал у него компьютер и начал вводить последовательность сразу в «переводчик» на обычный среднестатистический текст. На последней цифре я помедлил. Источник сомнений мог быть чем-угодно. Возможно, за нами все еще наблюдают через неизвестно какую систему слежения. Дан рассказал, что ей может оказаться чип у меня в глазу, благодаря которому ранее отслеживалось продвижение и продуктивность моей работы наемником прежней компании. Но я отклонил эту версию, поскольку вместе с компанией сгорели и коды регистрации чипа, и пункт доступа, и прочие бумаги и файлы, необходимые для получения информации непосредственно из чипа. Слишком неудобно для слежки за одним единственным сотрудником. Но весь день меня напрягает череда неслучайных событий, включая смерть Дениса. И сейчас я стою практически на пороге конца, но не осмеливаюсь делать шаг.       На вопрос Дана я ответил кратко: «Да так, задумался,» - и нажал клавишу. Экран вспыхнул и загорелся приятным зеленым цветом. Посередине – надпись крупными белыми буквами «STORYTELLER» и несколько строк для ввода личных данных. Мы его нашли! - Да! – воскликнул я и торжественно поднял руки. Дан разделил внезапный всплеск эмоции хлопаньем в ладоши и тонкой улыбкой. На поиск чертового сайта ушел весь день, тонна муторности работы и вот он - результат!       20:00       Личные данные Михаэля с флешки мы вводим в полнейшей тишине. И сайт запускается. Первое, что мы увидели – это картинка, где подросток сидел на крыше и вглядывался то ли в собственные мысли, то ли в живущий без него город с ядовито-желтыми огнями. Пролистав несколько вкладок, страниц с текстом, удалось заметить, что сайт относится к «доверительно-разговорному» виду, как выражались часто в институте студенты. Текст как бы общался с пользователем, абсолютно не скрывая интересные и опасные мысли и выражения, намеки на иную жизнь и ее неосуществимость. Давление со стороны сайта хлестало по подростковой психике, используя приемы по промывке мозгов такого уровня, какие вычислить бы смог лишь эксперт. Видео же содержало интересные мысли о философии и психологии подросткового периода, но не говорило о конкретных возможностях или о проблемах, а лишь подытоживало буквально всю жизнь поколения и предыдущих эпох. Невозможно передать словами весь профессионализм, с каким сайт давил изнутри на тинэйджеров, но одно сказать могу точно: вычислить это давление и опасное влияние способен только эксперт. Не знаю, как, но я эти вещи вижу сразу. - Потрясающий сайт, - говорю я. – И переписываться с психологом-автоответчиком можно, и смотреть видео о современной бренной жизни, и все, чего так не хватает любому подростку, - все есть, введи только данные личные. - Нужно найти создателей сайта, - напомнил Дан. – Должна быть вкладка со списком имен. - Или аккаунтов. Или еще чем-нибудь.       Внезапно экран потух. Словно сверху на него вылили ведро чернил. Однако не только компьютер поглотила тьма, но и вся комната погрузилась в небытие ее недр. - Что за хрень? – откровенно выругался я.       Замыкание? Бред. Как в такой компании может произойти замыкание?! Не важно по какой причине, но на трех этажах мы оказались в кромешной тьме. Я отыскал телефон, включил фонарик и приоткрыл дверь. Белые стены коридоров потемнели на огромное количество тонов. Не скажу, что не было видно абсолютно ничего. Нет, проглядывались перила, плитка на полу, темные двери кабинетов. Но этого слишком мало. Дан вышел вслед за мной, также включив фонарик. - Что такое? – послышался его голос издалека, хотя он стоял всего в полуметре. Эхо пронеслось по залам, возвращаясь с разных сторон. Отовсюду проявлялись мелкие звездочки фонариков. Света (и в принципе электричества) не было на всех этажах компании. Даже резервного освещения. Мир словно погрузился в прошлое; не хватает масляных светильников и прочей атрибутики Средневековья для полного ощущения сказки. Люди, что собрались в компании, кто остался здесь, не испугавшись последствий решения, приняли участие в квесте на выживаемость в замкнутом пространстве и темноте. Откуда-то послышались крики. Даже вопли неописуемого ужаса и гнева. Несколько людей, видимо, истошно боялись мрака или же не сохранили результаты работы. Все звуки сейчас казались нереальными, не говоря уже о событиях. Но они реальны, из этого мира.       Постепенно шок и удивление спали, и кто-то прокричал: «Давайте выбираться отсюда!» Свет одного из телефонов затанцевал к лестнице. Людской поток двинулся в разные стороны: кто – к правой лестнице, кто – к левой. Массы постепенно сбились в кучки. Нас на третьем этаже было около сотни персон, когда как на двух нижних – не более того, включая охранников и уборщиков. Мы с аутистом отошли к перилам, чтобы не втянуться в бушующую реку человеческих тел и не потерять друг друга. Этой мысли придержались еще несколько небольших групп. Некоторые выходили из кабинетов сразу с сумками и чемоданами. У нас с Даном особых вещей не было: флешка, помещающаяся в карман, ключи, телефоны, да блокноты и мой ноутбук. Дан в сложившейся обстановке вначале повертел головой в разные стороны, а после впечатал глаза в носки ботинок. Некоторые ремонтные наемные в униформе сгустились в одном углу. Если не ошибаюсь, там находится «центр» системы освещения. - Удивительно, - говорю я, облокачиваясь на металлические перила. – Все изменилось, стоило вырубиться электричеству. – Дан молчал. – Видишь, как сильно с современностью связано освещение. Ночь превращать в день – достижение поколений! Слушай, а ты боишься темноты? – Дан мотнул головой, раскидав по лбу непослушные волосы. – Ладно, уж прости, что я так разговорился, - продолжал я тараторить. – Просто, когда волнуюсь, мне говорить хочется. Вроде, нормальная реакция организма, а люди все равно бесятся. – Дан молчал. – У тебя, походу, противоположная реакция, - вздохнул я.       Небольшой страх подпитывался бушующими сиренами интуиции. Клочок пустоты наполнился горящей тяжестью и придавливал к земле. Еще немного, и я запаникую сам. Хотя ненадолго. Некий рычаг в голове не дает вирусу страха распространиться по всему телу, заполнить организм и сознание. Стоит возникнуть опасной ситуации – рычаг переключается в особый режим и заставляет включаться резервы организма. - У вас уч-чащенное д-дыхание, - проговорил аутист, накидывая капюшон. - А я все ждал, когда ты это скажешь.       Поток людей убыл, и мы с Даном направились к лестнице, по-прежнему не освещенную. Служащие в углу забеспокоились. Мы постепенно продвигались к дверям мимо одного охранника. Он освещал рабочим фонарем выход, пока светлячки и их хозяева до последнего не покинут этаж. Их число не превышало двадцати, но аутист все равно взял меня за рукав. Чем ближе я продвигался к выходу, тем сильнее чувствовал тяжесть в груди, голове и ногах. Теперь и я не слышал ничего, кроме собственного сбившегося дыхания и стуков подошв о плитки пола. Все хорошо – повторял я. И ощутил тень за спиной. Недвижимую, но импульсивную. Она прошмыгнула сквозь сумрак внутрь и теперь разрушала своим присутствием саму жизнь.       Я обернулся.       За секунду до его выстрела.       Я провалился в некую тягучую смесь, а тело само выполнило движения. Рука с силой оттолкнула Дана к стене, а ноги шагнули в противоположную сторону. Аутист приложился затылком о бетон и, закрывшись руками, присел на корточки. Оглушительный хлопок выстрела разлетелся по всем этажам и резонировал уже с многочисленными криками, неумолкающими и после случившегося. Я в секунду оказался у случайно пристреленного охранника и выхватил у того пистолет из кобуры, снял с предохранителя, моментально выстрелил напавшему в руки. После второй вспышки люди уже не спешили покинуть здание, а мчались, бежали словно крысы с тонущего корабля. Злоумышленник истошно заорал от боли и сложился как бумага. Его черная куртка с капюшоном прятала лицо, но по голосу определить легко: это юноша. Я ринулся к убийце и повалил на лопатки, не выпуская пистолета. Капюшон спал, открывая белесые локоны, но лицо помешала видеть и темнота здания, и маска, скрывающая его нижнюю часть. Я прижимал парня к полу не только весом и силой, но и вопросами: - Кто такой? - Алексей! – прокричал он и попытался вырваться. - Лежи смирно! Кто с тобой? - Я один! - Ты электричество вырубил? - Нет! - А кто? - Я не знаю, кто они! - На кого покушался? - Черт! – рявкнул преступник и прокололся: - На аутиста! - Вот ты и сознался! С полицией разбираться будешь! Свои годы отхватишь! – цедил я слова, под дулом пистолета выпроваживая напавшего к выходу. Очухавшись, Дан забрал мою сумку, выпавшую из рук, и посеменил следом. А охранник так и лежал с простреленной грудью.       Люди внизу звонили кто в службу спасения, кто в полицию, кто в скорую, пропуская меня и этого идиота, который не умеет стрелять, вперед по лестнице. Для приличия хоть бы посмотрел, как это делается, как руки держать, прицеливаться. Сразу видно: огнестрельного оружия в руках не держал. И его неумение бесит больше всего! - Где оружие взял? – потребовал я ответа. - Не ваше дело.       Я с размаху ударил убийцу по лицу и встряхнул: - Дома так разговаривать будешь. - Ну дали! - Кто? - Я не знаю, кто они! Какой-то мужик в очках и девка! - Исток! – послышался крик за спиной. Кричал Дан. – П-потолок! Врыв!       Я машинально поднял глаза, но кроме темноты разглядеть ничего не удавалось, пока аутист и еще несколько оставшихся людей не осветили фонариками потолок. - Лампы как лампы, - буркнул кто-то рядом женским тембром. - Тихо, - шикнул я. – Дан, ты что-то слышишь?       Аутист продолжал смотреть вверх, стоя на лестничном пролете. Пустота усиливала его шепот: «Пик-пик-пик». - Скорее вниз! – закричал я.       Поток ринулся к выходу, стуча подошвами о каменные ступеньки. Свет фонариков метался из стороны в сторону. Будто художник на темно-синем фоне размазывал белила хаотичными движениями. Добежать я успел до середины первого этажа, когда послушался оглушительный писк, предвещающий катастрофический исход. Всех, кто остался еще в здании на лестнице, тряхнуло волной удара, заставляя вжаться в каменный пол или ступени. Я рухнул, положив рядом и юношу в маске. Закрыв голову, я слышал, как раскатистым визгом обрушились осколки бывшего потолка, за ними – какие-то обрывки стен и покрытия. То ли я получил такой шок от происходящего, то ли и в самом деле меня посетила удача, но нестерпимой боли от огня или падающих обломков я не почувствовал. Взрыв выбил и лишние мысли; переключился рычажок. Грохот все не прекращался, но стало ясным, что исходит он из других мест компании. Я нащупал юного убийцу и вздернул его, заставив хотябы доползти по разрушенной лестнице до выхода. Его тень исчезла, а я поднялся по оставшимся ступеням чуть выше. Пыль и дым забили легкие, трясутся ноги, в голове стоит страшный гул, а по руке расползлось что-то горячее и мокрое. Впрочем, горячо сейчас было повсюду. Я прикрыл лицо рукавом куртки и увидел лежащего на полу Дана. А рядом – десятки средних размеров камней и осколков. Один из них лежал возле головы с пятном крови. Нижний край куртки аутиста начал загораться. Я подлетел к Дану, приподнял, сорвал горящую вещь и бросился к выходу с ним на руках. Шум не стихал, как и треск огня, дыхание забилось, но разжать руки или потерять равновесие я боялся сильнее всего на свете.       Последнее, что я помнил ясно, - это покачивание, приглушенный свист сирены «скорой помощи» и слипшиеся от крови волосы аутиста, почему-то показавшиеся мне абсолютно черными.